Антикоммунизм - дорога к реакции и фашизму

 

Сегодня все мы являемся свидетелями крайнего обострения классовых и национальных противоречий в нашем обществе. Ежегодно более 40 тыс. человек становятся в СССР жертвами политического, хозяйственного, националистического бандитизма, сотни тысяч получают ранения, увечья, теряют здоровье и трудоспособность. Ежегодная трагическая цена «перестройки-расстройки» во много раз превышает людские потери многолетней афганской войны. В экономическом отношении реставрация капитализма в целом уже обошлась советским людям дороже Великой Отечественной войны. Не случайно на Победу советского народа в этой войне «желтая» пресса торопится вылить ушаты грязи и лжи.

Все больше и больше борьба социалистических и антисоциалистических сил в стране приобретает содержание и методы гражданской войны. Все потуги М.С. Горбачева и его окружения предотвратить, заглушить, «цивилизовать» или «гуманизировать» эту схватку являются половинчатыми, обремененными оглядками на Запад, который шантажирует нас такими санкциями, как снижение продовольственных поставок и «помощи перестройке». Кровь продолжает литься во все возрастающих масштабах. Прогрессирует процесс распада Державы. Все это происходит в обстановке, когда большинство советских людей еще не разобралось, заложниками какой чудовищной провокации они являются. Когда законы реставрации господства капитала над трудом еще не начали в полную силу повсеместно функционировать.

Крайнее обострение противоречий в нашем обществе позволяет глубже оценить складывающуюся политическую обстановку. И, прежде всего понять, что псевдодемократическое прикрытие «перестройки» перестает приносить желаемые плоды даже её «архитекторам» и «прорабам». Отсюда разгул антикоммунизма, интеллигентские стенания на встречах с Президентом по поводу исчезающего порядка, паралича власти, всеобщего обнищания, недовольство военных, ставшее открытым, разброд и шатания в стане Моссозета, Ленсовета и других «локомотивов» перестройки, которые совсем еще недавно дружно громили КПСС, армию, КГБ. Сюда же относятся «конституционные задумки» Ельцина по замене власти Советов властью президентов, воинственно-бюрократические нотки в речах Собчака и ряда других радикал-демократов. Подвижки в сознании идеологов реставраторства и капитулянтства свидетельствуют, по моему мнению, что мы подходим к критическому этапу контрреволюции, которую уже становится не только трудно маскировать, но и удерживать в «цивилизованных» формах.

Практика доказывает, что Советский Союз — не Польша, Венгрия или Чехословакия. Резервы социализма у нас оказались более мощными, глубинными, кондовыми, чем в восточно-европейских странах. Хотя трудящиеся еще в значительной степени и дремлют, повинуясь десятилетиями складывающейся привычке безоглядно доверять «верхам», в уверенности, что рано или поздно все само собой «утрясется» и «образуется». В этом видится мне одна из предпосылок социальной апатии национально-славянской «лени», известной пассивности перед лицом растущей угрозы Отечеству. На этом и был построен расчет оппортунистов, агентуры доморощенной необуржуазии и дирижеров реставраторской перестройки из-за рубежа. Думается, что в конечном счете такой расчет все же был выстроен на песке. Законы классовой борьбы неумолимы. Ленин и Сталин оказались провидцами, предупреждая, что по мере продвижения к социализму классовая борьба не только видоизменяется, но и в определенных условиях может резко обостряться по «классическому образцу».

Поляризация социальных сил в СССР, которая ныне бурно происходит, позволяет сделать вывод, что из глубочайшего кризиса есть лишь два реальных выхода: на пути большевизации КПСС и разгрома контрреволюции, укрепления государства рабочего класса и его союзников (как прежде говорил», диктатуры пролетариата), или на пути перехода к диктатуре буржуазии авторитарно-фашистского типа. Иными словами, или социализм, или фашизм. Третьего сегодня не дано. Пока наш «молодой капитализм» не ограбит народ до нитки, он не успокоится. Актер А. Баталов, выступая на встрече Президента с деятелями культуры, справедливо противопоставил его, «молодой капитализм», западному «капитализму в наручниках» и призвал выковать такие же «наручники закона» нашему доморощенному капитализму. Закона, по словам А. Баталова, который «заставил бы предпринимателя уважать человека».

Есть ли пределы политической наивности и идеологической девственности у нашей элитарной интеллигенции, подобострастно ждущей «святого слова» Президента? Можно, между прочим, спросить ее «выдающихся» представителей: кто же ковал эти «наручники» ныне якобы «обузданному разбойнику» — западному капиталу? Не рабочий ли класс Европы и Америки в борьбе с социальным угнетением? И не была ли система мирового социализма последние полвека одной из тех «кузниц», где выковывались эти «наручники»? Не является ли марксизм-ленинизм той проверенной в практике классовой борьбы научной «технологией», которая позволяла наиболее успешно «ковать наручники» угнетателям? Да еще в условиях, когда у международного империалистического хищника прорезались ракетно-ядерные зубы. Однако, хватит об этой глобальной «прозе» социально-политического бытия. Вернемся к делам Отечества.

В каком направлении развиваются политические процессы у нас, в СССР? Этот вопрос сегодня волнует всех, как у нас в стране, так и за рубежом. По моему мнению, стрелка политического барометра так называемых демократических преобразований последнее время резко пошла вправо, в сторону реакции и фашизма. Укрепляющий свои позиции антикоммунизм выступает ныне в нашем обществе как прямая дорога фашизации государственной и общественной жизни. Иными словам», как путь освобождения идеологии и политики от всех буржуазно-либеральных элементов, провозглашенных перестройкой. В перестроечной публицистике корни этого зловещего феномена обычно относятся к областям национальных традиций, общественной психологии, морали, извечной российской «нецивилизованности» и «отсталости». Однако ключ здесь, по моему мнению, в другом. А именно, в переходе к обществу «свободных предпринимателей» в условиях наличия социалистического качества главной производительной силы - трудящихся, которых оказалось трудно заковать в цепи капиталистических экономических отношений.

Известно, что реставрация капиталистических отношений сама по себе требует диктатуры класса «предпринимателей» преимущественно в жесткой, авторитарной форме. Этот общественный класс отнюдь не склонен к утопическим сентенциям. В наши дни капитализаторы социализма, доморощенные совбуры, «теневики», спекулянты, валютчики предметно усвоили античеловеческий вывод о пагубности следования всяким утопиям всеобщего благоденствия. Их вполне устраивает мир, расколотый на богатых и бедных, угнетателей и угнетенных, господ и рабов.

В чем проявляется эта реакционная тенденция? Прежде всего, в распространении крайних форм национализма и шовинизма, в противопоставлении друг другу наций и народностей, в провозглашении превосходства и «руководящего» статуса одних - подчиненности, приниженности, «неполноценности» других. Суть такого миросозерцания - в отрицании вторичности «национального вопроса» от классового противоборства эксплуататоров и эксплуатируемых. Лишь убедив деполитизированное в годы застоя население в том, что национальные потребности власть предержащих превыше классовых интересов трудящихся, националисты могут проводить свою сепаратистскую предательскую политику на развал СССР.

На практике эта опасная реакционная тенденция особенно наглядно реализуется в Прибалтике, где в законодательных актах Верховных Советов коренное население прямо противопоставляется русскоязычному, которому националисты создают невыносимые условия существования. Показательно, что в прибалтийских республиках бывшие фашисты, гитлеровские прислужники, местные эсэсовцы, гестаповские палачи ходят в ореоле «жертв сталинских репрессий», именуются национальными героями и наделены правами участников Великой Отечественной войны советского народа против немецко-фашистских захватчиков. На очереди возвращение им земель и недвижимости, брошенных при наступлении Советской Армии.

Национализм Прибалтики, Молдовы, кавказских и среднеазиатских республик неоднократно пятнал себя кровавыми преступлениями, от которых страдали советские воины и трудящиеся разных национальностей. По его вине рвутся хозяйственные связи между республиками, провоцируются языковые трудности и межнациональная рознь. Его идеологи с буржуазно-националистических позиций пересматривают историю народов, перекраивают границы республик, пропагандируют националистическую неприязнь к своим соседям. Создаются и укрепляются центры планируемой вооруженной борьбы, до крайних пределов доводится антикоммунистическая и антисоветская истерия, варьируются различные формы гражданской войны.

Другим проявлением сползания нашей страны к реакции являются возникающие во многих местах фашистские группы и рост влияния монархических организаций. Парадоксально, что в стране, потерявшей в борьбе с фашизмом более двадцати миллионов своих граждан, находятся любители пощеголять в эсэсовской форме и повязках со свастикой. Издержками политического воспитания здесь всего не объяснишь. Кому-то очень выгодно, чтобы человеконенавистническая идеология фашизма овладевала наиболее горячими головами «перестройщиков», ими развращенной молодежи. Пока это «запасной вариант» реакции, носящей явно бутафорский характер. Но кто предскажет, как он будет «развернут» в будущем? Закрывать на это глаза — значит, предать тех, кто отдал свои жизни в антифашистской борьбе.

После короткой идеологической обработки в средствах массовой информации на политическую арену страны закономерно выплеснулся поток монархических организаций, напяливающих на себя тогу псевдопатриотизма. В этом потоке воедино слились самые «левые» антисоветчики-«демократы» с самыми реакционными ответвлениями ныне распавшейся «Памяти». На царистской ниве антисоветизма и антикоммунизма возник трогательный тандем националистов-сионистов и великодержавных шовинистов, как бы забывших о недавних шумных ристалищах русофильства и русофобства.

Наряду с влиятельными печатными органами монархическую «белую идею» сегодня поддерживают не только зарубежная и «катакомбная», но и официальная православная церковь, набирающая очки на политических подмостках перестройки. Можно иронизировать, когда неомонархисты суетятся вокруг наследника российского престола и требуют, чтобы на приемах в Верховном Совете их называли «ваше превосходительство». Но нельзя не видеть, что культ самодержца «всея Руси» предназначен защищать претендентов в новоявленные помещики и капиталисты. Историческая память кое-кому подсказывает, что самодержавие было не самым худшим механизмом обеспечения политической власти российских господ. Напрочь забыты бесконечные кровавые преступления царского самодержавия, превратившего страну в вотчину иностранного капитала.

И, наконец, псевдоправым оформлением крайнего авторитаризма и культовщины явилось введение президентства. Перестроечные «демократы» без стеснения заголосили о необходимости «царя» как гаранта победы над «административно-командной системой». Они интуитивно поняли, что на Советах, как на белом коне, э капиталистический рай не въедешь, поскольку таковые могут «работать» лишь как органы власти трудящихся. Троянским конем здесь может служить лишь антисоветская кляча, в роли которой может выступать покрытое мхом Учредительное собрание или, по мнению «живого пророка» Бориса Ельцина, президенты и их наместники на местах. Конечно, можно возразить, что президентство как форма правления и власти может быть наполнено разным социальным содержанием. Правильно. Но если набирает силу контрреволюционный процесс, то эта государственная форма может наполняться только антикоммунистическим реакционно-авторитарным содержанием. Даже если президент - «вождь» КПСС.

Представляется, что переход к президентству означал у нас «дворцовый» политический переворот, по-иезуитски галопом проведенный в обход волеизъявления широких слоев населения, без референдума и серьезных обсуждений. Когда же после его введения внутреннее положение в стране еще более ухудшилось, Верховный Совет СССР усилил президентские полномочия, а затем на волне демагогии и политической трескотни в конце 1990 года началось осуществление окончательного перехода к президентской форме государственного правления. В последних проектах Конституций СССР и РСФСР замелькали идеи Декларации независимости США(!), которые служат саваном для завоеваний рабочих и крестьян в Октябре 1917 года. Президентская власть обозначила начало конца Советской власти или десоветизацию политической системы.

Перепуганная возрастанием сопротивления трудящихся капитализации общества, «демократическая» необуржуазия, ельцинско-собчаковская «советская» необюрократия и правооппортунистическая партократия вручила всю полноту самодержавной власти своему погрязшему в лицемерии Генсеку-Президенту, который восседает ныне над всеми их представителями под красным Знаменем с Серпом и Молотом. Кажется, большей иронии над «обновлением социализма», «коммунистической перспективой», «властью Советов» и «полнотой демократии» нельзя даже придумать! Да никто, собственно, и придумывать не собирается. «Без КПСС, - утверждает в «Известиях» ярый противник «марксистского фундаментализма» историк А. Кива, - на нынешнем витке нашего движения - по возможности, плавно, без катаклизмов - к рынку перейти не удастся». Для этого реставраторам и необходима пока пролетарская символика и социалистическая фразеология. Не спешат ли господа зачислить рабочий класс и всю его партию в разряд наивных младенцев?

Независимо от того, кто персонально занимает сейчас президентско-генсековский «трон», введение президентского правления в его нынешнем виде, по моему мнению, может лишь способствовать перерастанию антикоммунистической перегруппировки реставраторских сил в военный переворот «сверху», некоторые признаки которого уже отмечались в прессе. «В порыве радикализма, - отмечает обозреватель газеты «Час пик», - некоторые демократы зовут нас безо всяких демократических процедур покончить с демократическими структурами государства». Где гарантия, что вслед за банкротством перестроечных Советов «руховско-еаюдистского» или «г-поповско-собчаковского» образца, не обанкротится само «самодержавное президентство» вместе со всем набором его новых политических структур? Такой гарантии нет и быть не может. Процесс реставрации капитализма в нашей стране становится все более антагонистичным и болезненным вопреки всем причитаниям о «гуманности», призывам к «гражданскому миру» и «социальному согласию».

Важнейшими бастионами социализма сегодня, являются Вооруженные Силы, войска и органы МВД и КГБ СССР. Одним из показателей сползания реставраторского процесса к крайним формам реакции являются, в частности, умножающиеся провокационные нападения на военные объекты и убийства военнослужащих не только в Нагорном Карабахе, Намангане или в республиках Прибалтики, но и в некоторых районах Российской Федерации. Эти искры боевого противоборства «альтернативных» социально-политических сил в определенных условиях могут разгореться в пламя братоубийственной гражданской войны, если своевременно не будут обезврежены вооруженные формирования экстремистов. Только не проще ли было бы не допускать возникновения этих контрреволюционных формирований?

Развал внутриполитической жизни страны в ходе перестройки «новое политическое мышление» пытается дополнить и «обогатить» прямым участием в затягивании новых опасных узлов международного кризиса. Так, на Ближнем Востоке мировое сообщество вновь поставлено на грань большой войны, последствия которой могут быть поистине непредсказуемы. Министру иностранных дел Шеварднадзе не терпится, чтобы СССР окончательно утратил роль великой державы, гаранта стабильности и мира во всем мире. Совместное с США голосование в Совете Безопасности за применение военной силы против Ирака ведет не только к подрыву давней дружбы советского и арабских народов, но и к осложнению в целом наших отношений с мусульманским миром. Мы и здесь оказались менее дальновидными, чем китайцы, воздержавшиеся при голосовании.

«Новый миропорядок», насаждаемый Бушем и Горбачевым, чреват смертельной угрозой странам третьего мира и всему человечеству. Не может, например, не настораживать, что на внеочередном IV съезде народных депутатов РСФСР более полутораста «избранников народа» из числа самых яростных демократов проголосовало за возможность привлечения наших Вооруженных Сил к боевым акциям на Ближнем Востоке во имя защиты интересов США и Израиля. Известно, что соучастие в международных авантюрах империализма для государства «социалистического выбора» является не только изменой делу освободительной, антиимпериалистической борьбы народов, но и внешнеполитическим шагом к реакции и к авторитарной диктатуре внутри страны.

Несмотря на то, что уже многие советские люди видят реакционную направленность перестройки, сама мысль о возможности фашизации кажется для преобладающего большинства абсолютно неприемлемой, даже кощунственной. Образ фашизма в исторической памяти у нас отождествляется, как правило, с такой его разновидностью, как гитлеровский нацизм. Сегодня, разумеется, вряд ли возможно где-либо непосредственное возвращение к «фюрерам», «дуче», «каудильо» и прочим «юным» формам этого позорного социально-политического феномена. Но в наши дни возможны массы других, его более современных разновидностей, сущность которых остается прежней.

Известно, что фашизм - это идеология, политика, практика наиболее авантюристичных, разбойничьих, экстремистских, террористических группировок империалистической буржуазии, опирающихся на расизм, национализм, шовинизм, человеконенавистничество. Он появляется чаще всего в кризисных ситуациях на волне социальной демагогии, анархии и хаоса. Готовят его победу нередко «демократы», которые затем сами «перемалываются» в тюремных застенках и концлагерях вместе с коммунистами, передовыми рабочими, прогрессивной интеллигенцией.

Контрреволюционный кризис в нашей стране налицо, антикоммунизм захватывает одну позицию за другой, радикал-демократы, дорвавшись до власти, поняли одновременно ее заманчивую сладость и свою полную неспособность руководить делом. Паралич государственной власти грозит перерасти в ее крах. Из «вырубленных» перестройкой из трудового ритма жизни молодчиков формируется «пехота» будущих переворотов, способная не только дестабилизировать обстановку в стране, но и подтолкнуть к захвату власти людьми, чье мировоззрение, политические амбиции и практическая хватка несовместимы с буржуазно-либеральными прожектами нынешних реставраторов капитализма.

Если мы будем без конца отмахиваться от реальной опасности, то политический хищник, подкармливаемый извне, почувствует запах крови и пойдет напролом. Сегодня принципиально не важно, кому именно предназначена роль «фюрера», или кто «железной рукой» будет карать коммунистов и демократов. Важно то, что он выйдет на сцену тогда, когда у «главной движущей силы» перестройки - необуржуазии - появится жгучая потребность в его услугах. Может быть, такой «кандидат» уже имеется, и ему осталось лишь очередной раз «перестроиться»? Такое тоже возможно. Однако, не будем гадать. Это ничего не даст. Сегодня мы не имеем права не реагировать на возникновение крайне реакционной тенденции, не сделать всего, чтобы ее предотвратить, снять с повестки дня развития событий.

Полтора года назад Всесоюзное общество «Единство - за ленинизм и коммунистические идеалы» предупредило в своих документах, что «Социалистическое Отечество в опасности!» После этого нас нарекли «плакальщиками по социализму», «сталинистами», «консерваторами», «антисемитами» и т. п. В атаку с энергией-, достойной лучшего применения, на нас бросились идеологические «флагманы перестройки», члены Политбюро и секретари ЦК КПСС Яковлев и Медведев, перепуганные партаппаратчики и резвящаяся в лучах перестройки интеллигенция, сионисты и лжепатриоты, доморощенные кадетер-социалисты, вконец извратившие в своих диссертациях марксизм-ленинизм, националисты и шовинисты всех мастей. Сколько тогда было изведено бумаги и переведено типографской краски на «опровержение» этой очевидной реальности?

Сегодня же эта же мысль варьируется в устах «первых лиц» партии и государства, в заявлениях министров и деятелей культуры, в выступлениях делегатов партийных форумов и народных депутатов. Антикоммунисты и антисоветчики, «желтая» пресса и зарубежные советологи денно и нощно не только подтверждают наш тогдашний вывод-предостережение, но и предают анафеме социализм, ретиво обосновывают необходимость отказа от его «пережитков» в ходе реставраторской перестройки. Весьма нежелательно, чтобы то же самое повторялось я с нашим предупреждением о возникновении реальной опасности реакционного авторитаризма и фашизации политической жизни страны.

Нельзя не разделить боль и тревогу народного депутата СССР коммунистки Умалатовой, которая на последнем съезде поставила вопрос о политическом недоверии Президенту. Дело дошло до того, что «люди не уверены в завтрашнем дне, их просто некому защитить. Вы, — говорила она Генсеку, — должны уйти ради мира и покоя нашей многострадальной страны». К сожалению, лишь четверть присутствовавших на съезде народных депутатов сочла необходимым обсудить этот кардинальный вопрос. Остальные государственные мужи ушли в кусты.

Пора разбить бюрократическую стену партийно-государственной безответственности, по закону и совести спросить с тех, кто довел страну до сегодняшнего унижения и позора, кто превратил перестройку в антикоммунистический рычаг развала Державы, открыл шлюзы антисоветизму, экстремизму, реакции и фашизму.

 

«Интердвижение Литвы» 1991 г.

№ 1, с. 2—3.

* * *

СИНДРОМ СОПРИЧАСТНОСТИ

(Размышления на предмет беседы Е. К. Лигачева с корреспондентом «Советской России» от 6 февраля 1991 года)

 

Давно с нетерпением ожидала этого интервью с Егором Кузьмичем Лигачевым, которого столь неуклонно сегодня стремятся «заставить замолчать и уйти с общественной сцены». Не скрою, знакомство с отдельными главами мемуаров бывшего члена Политбюро, печатавшимися в «Аргументах и фактах» и некоторых областных газетах, не произвело на меня ожидаемого впечатления. Может быть, потому, что они носят отрывочный характер, «утоплены» в излишнюю детальность, а может быть, потому, что, в отличие от ельцинских мемуаров, им своевременно не был придан острый публицистический стиль политической сенсационности. Возможно также, — мемуарист слишком прямолинейно руководствовался полюбившейся ему формулой Герцена «глядя назад — шагаем вперед», смысловая нагрузка которой далеко не однозначна. А может быть, и то, что мемуары, в отличие от публицистики и интервью, не столь злободневны в современном идеологическом противоборстве, что, разумеется, отнюдь не умаляет их большой значимости в истории.

В этом отношении публикация беседы Е. К. Лигачева в газете «Советская Россия» во многом, по-видимому, преодолевает мемуарную ограниченность, актуализирует взгляды автора, позволяет с большой определенностью судить о теоретическом толковании и политической оценке им современности. Раскрывая проблемы, интересующие ныне советских людей, Егор Кузьмич традиционно показал себя теоретиком, умеющим с предельной точностью и определенностью ставить назревшие вопросы, политиком, дающим четкие формулировки жгучих современных проблем. Формулировки, с которыми можно соглашаться или не соглашаться, но не учитывать их нельзя.

Так, например, Лигачев безусловно прав, когда утверждает, что бесполезно исправлять ошибки в политике, если теоретически не отказаться от навязываемых общественному сознанию таких постулатов, как первенство общечеловеческих интересов и оценок над классовыми, о «целостности и единстве» нашего противоречивого мира, низведение социализма как общественной системы до туманной «социалистической идеи», утверждение, что В. И. Ленин якобы незадолго до своей кончины коренным образом переменил свою точку зрения на социализм и многое другое, претенциозно названное «новым мышлением».

Творчески применяя классовый подход к анализу процессов перестройки, Лигачев убедительно показал, что «создание плановой экономики было величайшим достижением, крупным вкладом в развитие человеческой цивилизации. Мы разрушили плановую экономику, плановые хозяйственные связи, что и привело страну в бедственное состояние». В этом автор видит основную причину провала перестройки, которая, по его словам, вначале развертывалась весьма успешно. Другой причиной Егор Кузьмич называет недостаток устойчивости и преемственности в политике КПСС, нежелание и неумение взять из прошлого то, что укрепило бы социализм.

Все это свидетельствует, по мнению Лигачева, что мы «абсолютно не подготовившись... фактически начали внедрять рыночный механизм в плановую систему экономики», тем разрушая ее. Но в самом планировании есть много ценного и поучительного, особенно в вопросах, связанных с пропорциональным развитием народного хозяйства, с научно-техническим прогрессом, сосредоточением сил, и средств на главных направлениях, с прогнозированием социальных изменений и т.п. «Абсолютная неподготовленность», неподготовленность «и организационная, и экономическая, и правовая» к проведению реформы, допущенная перестроечным руководством, по всем канонам мировой исторической практики является не ошибками абалкиных, заславских, Шаталиных и иже с ними, а государственным преступлением правителей-реформаторов перед народом. Преступлением, которое не подведешь ни под какой ^субъективизм» или «волюнтаризм». Ведь результатом здесь является ежегодно более сорока тысяч жертв экономического, политического и националистического бандитизма, сотни тысяч раненых и увечных, миллионы лишенных работы и крова. История страны еще не знала такого кошмара в мирное время.

И дело здесь не только в том, что этот зловещий эксперимент, названный в братских компартиях «горбастройкой», по-иезуитски провели над почти тремястами миллионами советских людей, поверивших лидерам КПСС, но и в том, что капиталистическая перестройка в СССР обернулась «крупным поражением мирового социализма» в Восточной Европе, возникновением вблизи наших границ заминированной реваншизмом и неонацизмом объединенной Германии, аннексировавшей ГДР, самоликвидацией надежного европейского щита нашей безопасности — Варшавского Договора, укреплением сил империализма и НАТО. Не исключено, что этот «крупный зигзаг в развитии мировой цивилизации» может стать началом отсчета подготовки третьей мировой войны, развязывание которой империализм начал с вторжения в зону национально-освободительного движения на Ближнем Востоке.

В противовес нынешним «архитекторам» и «прорабам» перестройки Е.К. Лигачев обоснованно подчеркивает, что «классовая борьба - жестокая реальность наших дней». Разрушение социалистического способа производства, подрыв общественной собственности как основы нашего строя, ослабление союза рабочего класса, крестьянства и трудовой интеллигенции как социальной основыСоветского государства, превращение ряда Верховных Советов республик и местных органов власти: в анклавы антикоммунизма и заповедники реставрации капитализмавыдвинули к экономическому господству и на авансцену политики «класс эксплуататоров и теневиков, который имеет своих политиков, идеологов и представителей в парламентах».

Призывая советских людей быть бдительными и не поддаваться обману, Егор Кузьмич убедительно показал, что сегодня уже речь идет не о размежевании на левых и правых, радикалов и консерваторов, а о прямом социал-политическом противостоянии социалистических и антисоциалистических сил. При этом он справедливо утверждает, что гонение на «консерваторов» было не чем иным, как «расчетливым маневром, чтобы отвлечь внимание партии от главной опасности, увести в сторону общественное мнение, заложить детонаторы для развала Советского Союза, для размывания основ КПСС». И следует признать, что на этом малопочтенном поприще сумел изрядно преуспеть главный рулевой этого «маневра» бывший член Политбюро А.Н. Яковлев.

Благодаря наспех состряпанному лжедемократами избирательному закону и манипуляции общественным сознанием удалось подорвать политическую основу нашего общества — Советы, из которых усердно вымываются представители рабочих и крестьян, Советы в ряде мест превратились в парламентскую говорильню, перестали защищать интересы трудящихся, что лишает Советское государство былой поддержки людей труда. С другой стороны, Советы оказываются непригодными и как органы реставрации капитализма. Поспешно их дополняют президентской формой правления, которая быстро принимает «самодержавный» характер и становится одной из форм десоветизации политической системы.

Безусловной заслугой Лигачева является то, что он не виляет, не шарахается, как ныне принято у «архитекторов» перестройки, а прямо ставит вопрос о законности создания «комитетов, советов по защите прав и свобод человека, общественной собственности на средства производства, то есть того, что составляет основу Конституции СССР». «Защищать Конституцию, — подчеркивает он, —, не только право, но и обязанность каждого гражданина». Егор Кузьмич также справедливо отвергает обвинения псевдодемократов и буржуазных националистов, представляющих создание комитетов и Советов трудящихся как наступление на демократию и законно избранные органы власти. «Почему же не слышно голоса протеста этих радетелей демократии, когда создаются незаконные вооруженные силы, отменяется действие Конституции, ущемляются права миллионов граждан?»

Развевая свою мысль, бывший член Политбюро и секретарь ЦК КПСС справедливо подчеркнул, что в «трудовых коллективах появляются в рамках закона новые общественные формирования в защиту прав человека, общественной собственности. Это будет не подмена Советов, не их отрицание, а наоборот, совместная работа, помогающая оперативно и содержательно решать насущные, больные проблемы». Здесь высказана очень важная мысль о возможности в определенных условиях выхода трудящихся на параллельные структуры с целью поворота Советов на защиту завоеваний Октября. Слабость Комитетов национального спасения республик Прибалтики, по-моему, объяснялась тем, что они не подпирались в достаточной мере низшими массовыми политическими структурами, представляющими непосредственные интересы людей труда. Последнее, в свою очередь, лишало республиканские комитеты Уверенности и решительности, что в своих целях использовали буржуазные националисты...

В ответах на вопросы корреспондента «Советской России» Лигачев сформулировал ряд других ценных идей. Если Горбачев, Яковлев, Шеварднадзе, Ельцин к некоторые другие его бывшие коллеги по Политбюро стремятся не вспоминать о своих «ошибках», уйти от персонификации их, то Егор Кузьмич прямо говорит, что он не снимает с себя вины и считает себя причастным «к тому разрушительному, что принесла в последние годы» перестроечная политика. Это, несомненно, поднимает уровень доверия и уважения к нему как к коммунисту, вызывает желание высказать свое одобрение или несогласие с его размышлениями по поводу перестройки.

В частности, в рассматриваемой публикации указывается, что, находясь в Политбюро, он немало сделал, чтобы результаты перестроечной политики были менее разрушительным». Более того, по его словам, он, будучи не согласен с рядом ее аспектов, пошел на такой «собственно необычайный шаг», как обращение с письмами к Центральному Комитету партии. В них он излагал свою позицию по вопросам политической обстановки в стране, проблемам, связанным с межнациональными отношениями, с Восточной Европой и другими внешнеполитическими вопросами.

Сегодня Егор Кузьмич выражает сожаление, что ему не удалось убедить руководство, Политбюро, членов ЦК, в необходимости широкого партийного обсуждения этих проблем. Однако возникает вопрос, почему он, являясь в те годы «вторым, лицом» в партии, не обратился непосредственно к массам коммунистов, миллионам советских людей, которых жизненно касались поднятые им вопросы? Почему ограничились келейными обсуждениями в узком кругу цекистов? Что за этим — недоверие к массам или желание не выносить сор из избы? Наверное, такая верхушечная келейность и способствовала тому, что политизацию вконец деполитизированного застоем населения осуществляют не здоровые, преданные Отечеству силы в партии, а захватившие в свои руки средства массовой информации «дерьмократы», как их сегодня «по-непарламентски» величают в народе. За последние годы, перемахнув «от Колчака до Собчака», они сегодня, не выбирая выражений, громят социализм, КПСС, Советы, единый Союз, глумятся над Армией, МВД, КГБ и другими охранительными институтами государства, шельмуют ветеранов, всех, кто не разделяет их взгляды.

В 1987 году мне довелось беседовать с одним из ныне покойных членов ЦК КПСС. Когда были выражены опасения по поводу некоторых сомнительных аспектов перестройки, он ответил, что в Политбюро работает стойкий, крепкий, принципиальный партиец Егор Лигачев, на которого всегда можно положиться. Сегодня с удивлением читаешь страницы мемуаров, в которых вырисовывается, к сожалению, не столько видный деятель коммунистического движения, сколько удрученный несправедливостью бывший партийный работник высокого ранга, оказавшийся бессильным перед лицом нарастающей реставрации капитализма. Политик, не учитывающий, что сегодня нужны не мемуарные объяснения и оправдания, а конкретные действия по организации и сплочению трудящихся.

Думаю, его чувства «ответственности и сопричастности» помешали Е. К. Лигачеву быть до конца последовательным в решении поднятых вопросов. По моему мнению, его критический анализ реставрации капитализма в нашей стране не распространяется на первую половину перестроечной пятилетки. В частности, осталась непреодоленной лженаучная перестроечная фразеология с ее проклятиями «административно-командной системе», «сталинщине», с прославлениями пресловутой «планово-рыночной экономики», которой, как со знанием дела указывал академик Шаталин, не может существовать в природе. Ведь под рынком с самого начала перестройщиками понимался именно капиталистический рынок.

Представляется, что для восстановления страны придется «возвращаться» не к 1987 году, а, по крайней мере, еще на тридцать лет. Разумеется, не прямолинейно-механически, а диалектически, сохраняя все ценное, что накоплено обществом на этом пути. Иными словами, по спирали, выходя каждый раз на новые витки, где преемственность и новаторство выступают неразрывно связанными. «Вернуться», чтобы взять из прошлого не пепел, а пламя.

Суть ситуации, по нашему мнению, заключается в том, что у нас действительно в экономическом механизме примерно в конце 50-х годов был ослаблен структурный узел, который принято называть рынком. Другими словами, сфера функционирования товарно-денежных отношений. Основной дефект их нынешнего функционирования заключается не в том, что «рынок» работает у нас не так, как он должен работать при капитализме, а в том, что он работает у нас не так, как ему следует работать при социализме. В этом направлении он и нуждался в совершенствовании после застойного периода, когда грубо нарушался принцип распределения по труду.