Стремление к правде еще не подавлено

 

В нашей стране сегодня все — от Генерального до секретаря первичной парторганизации, от министра до рабочего, от академика до лаборанта — негласно сдают экзамен на верность марксизму-ленинизму. Успешно выдерживают этот экзамен отнюдь не обязательно обладатели высоких постов, ученых степеней и званий, лауреатских и других государственных знаков отличия. Многие из них, привыкшие всуе клясться в верности научно-пролетарскому мировоззрению, нередко объективно оказываются на противоположной стороне исторической баррикады, пролегшей между трудящимся и трутнем. Нашлось достаточно и таких, кто ищет социализм в Дании и Швеции, кто «облагораживает» гитлеризм, ставя знак равенства между ним и «феодальным социализмом». Далеко не социалистический плюрализм открыл шлюзы, через которые хлынули идеологические и политические идеи разрушения, чреватые бедствиями для людей труда.

Серьезные опасения за судьбы Родины тревожат многих и многих советских людей, часть которых обращается и ко мне. Будучи не в силах отвечать каждому! (хотя и стремлюсь это делать), я была вынуждена обратиться в апреле 1989 года с письмом в редакцию журнала «Молодая гвардия»¹, которое и было напечатано вседьмой книжке за этот год. Вполне отдавала себе отчет! что редакторам этого молодежного журнала далеко не просто было пойти на публикацию моего письма, учитывая опыт газеты «Советская Россия». Реакция «Огонька», «Московских новостей», радиостанции «Свобода» Я ряда западных органов печати не заставила себя долга ждать. Ответить на их критику считаю своим гражданским и партийным долгом.

Одним из первых отозвался на публикацию моего письма в «Молодой гвардии» народный депутат, доктор экономических наук Геннадий Лисичкин — видный «архитектор» нынешней экономической реформы. В своем статье «Нина Андреева PRO и CONTRA», напечатанной в «Московских новостях» (№33, 13 августа 1989 г. критик сделал во многих отношениях интересную попытку проанализировать причины «правоты оптимизма» сторонников моих взглядов. К сожалению, видный ученый не удержался от утверждений, которые его не украшают.

Но гораздо важнее у Г. Лисичкина то, что со многими положениямиего статьи вполне можно согласиться что касается меня, то я бы даже могла под некоторыми из них подписаться. Кто, в частности, возьмется возражать доктору экономических наук, «что мировой опыт свидетельствует, что при правильно выбранной стратегии и тактике экономического развития результаты дают себе знать незамедлительно». Или, кто отвергнет давно возникшую в нашей стране тоску «по таким общественным деятелям, которые имеют собственное лицо и мнение по всем важным делам и не меняют его при первом удобную ном случае». Подобные совпадения взглядов авторш письма в «Молодой гвардии» и её критика можно было бы продолжать приводить, но гораздо важнее остановиться на поставленных им проблемных вопросах.

Понятно неприятие творцом модели «рыночного социализма» традиционализма «антирыночников». Сегодня, поскольку последних не пускают в массовую печать ежечасно приписывать им уравниловку, огульное охаивание аренды, кооперативов и многое другое, несовместимое с «высокой наукой», которая за четыре года немало сделала, чтобы превратить «отдельные кризисные явления» застойного периода в глубокий экономический, социальный, политический и идеологический кризис настоящего времени. И потом, случай давал доктору наук Г. Лисичкину возможность на равных научно посчитаться со взглядами «антирыночника» В. Якушева, интереснейшая статья которого «Нужна ли ВЧК перестройке?» была напечатана в том же номере журнала, что и мое письмо.

Народный депутат обвинил меня в том, что я приукрашиваю не только прошлое, но и настоящее, приведя выдержку из моего письма в «Молодую гвардию», предварительно сократив ее. Данному выводу, вероятно, способствовало то, что ввиду превышения имеющейся в журнале «площадки», редакция с моего согласия несколько сократила мое письмо. В частности, это сокращение коснулось характеристики некоторых черт «национальной революции» в Венгрии. 1956 года и «пражской весны» в Чехословакии 1968 года.

Яростный «застрельщик перестройки» явно переборщил, утверждая, что я предлагаю не драматизировать достигший ныне значительной глубины экономический кризис. В то же время, сам мастерски «драматизировав» экономическую ситуацию, Г. Лисичкин требует от читателей понять, «что все эти недостатки — результат не перестройки, а накопления предыдущих десятилетий». Но как быть с его же утверждением, что «при правильно выбранной стратегии и тактике экономического развития результаты дают о себе знать незамедлительно»? Сегодня же на календаре пятый год перестройки! Отсюда и стремление вывести из-под критики своих коллег-экономистов, рекомендации которых якобы «не реализуются или реализуются так, что дискредитируется сама идея». Иными словами, во всем виноваты Совмин, Госплан, министерства, хозяйственные органы, которые не спешат воплотить в жизнь предначертания Шмелевых, Абалкиных и заславских. А может быть, наоборот, руководители промышленности, сельского хозяйства, науки, Ранов управления, не утратившие чувства ответственности за судьбы социалистического Отечества, на практике видя гибельность для страны прожектов нынешних экономистов-реформаторов, не дают горе экспериментаторам вконец развалить дело, окончательно пустить под откос экономику страны, а заодно и надежды народа на успех социалистической перестройки?

С большим интересом читатели «МН» узнали из статьи Г. Лисичкина, что на сегодня государственный долг у нас составляет 312 миллиардов рублей (!), но, к сожалению, автор не отметил, что третья часть этой гигантской суммы является «достижением» последнего года перестройки, а накопление дефицита годовых бюджетов началось с начала 80-х годов. И уж совсем курьезно выглядит попытка уважаемого ученого защитить честь мундира представителей «рыночной экономики» ссылкой на репрессии 30-х годов. Это направление, подчеркивает он, преследовалось так же, как в свое время генетика, кибернетика, поскольку «бюрократам нужны не ученые, а льстивые лакеи от науки». Однако с тех пор прошло полвека, и не собираются ли наши славные профессора и академики-экономисты уподобляться той старушке из народной пословицы, которая до восьмидесяти лет называла себя сироткой? Если же народный депутат считает, что представляемая им и его коллегами экономика «рыночного социализма» по каким-то причинам не выросла из коротких штанишек дилетантства, то зачем в качестве «застрельщиков» вводить в заблуждение своими рекомендациями и программами правительство и народ?

Целиком и полностью согласна с народным депутатом, который пишет: «Мало радости в том, что об очередной катастрофе мне скажут не через месяц-два после того, как она произошла, а в тот же день... Все это утешает, если вслед за гласной констатацией отрицательных фактов следует принятие быстрых и эффективных мер». Здесь поставлен вопрос о практической результативности гласности, значение которого трудно переоценить. Представляется, что мы находимся на самых дальних подступах к решению этой проблемы. В моем же письме в «Молодую гвардию» ставился вопрос об информативной ценности гласности в ее гносеологическом (истинность, достоверность, доказательность) и нравственном (социальная ответственность) аспектах, которые в наших условиях чрезвычайно актуальны для некоторых органов печати. К сожалению, мой уважаемый критик счел возможным обойти этот, на мой взгляд, более важный вопрос.

"Остается в заключение поблагодарить доктора экономических наук и редакцию «Московских новостей» за внимание к моему письму, напечатанному в «/Молодой гвардии». Нельзя также с удовлетворением не отметить, о народный депутат Г. Лисичкин не унизил себя навешиванием бездоказательных ярлыков на критикуемого втора, хотя и придерживается позиций, «диаметрально противоположных тем, которые укрепляют Андреева и её сторонники».

Совершенно другой характер имеет статья «Разъяренный критик Горбачева», напечатанная в 33-м номере «Огонька». Задавшись благостной целью «пресечения кривотолков и отсебятины», готовивший эту статью к печати С. М. Лямкин нижайше благодарит корреспондента «Вашингтон пост» Дэвида Рэмника, «передавшего текст упомянутой беседы». Пока мне трудна судить, кому принадлежат ковбойские приемы — самому интервьюеру, или переводчикам и редакторам «Огонька»². Трудно здесь сказать, кто у кого заимствовал бесчисленные фантазии, исказившие, начиная с моих биографических данных, все и вся, низведя в целом серьезную беседу до уровня низкопробных сенсаций и приписываемых мне непривычных и, считающимися неприличными у нас, суждений, которые, правда, имеют широкое хождение в американской прессе. Цель подобной публикации, по моему мнению, может быть лишь одна — морально раздавить и уничтожить человека. Характерно, что Дэвид Рэмник, неоднократно просивший, чтобы я встретилась с ним и дала интервью, в своей первой публикации по моей единственной с ним беседе «Новая советская политическая организация, выступающая за возврат к коммунистическим идеалам» («Вашингтон пост» по 28 июня 1589 г.) в основном объективно излагал взгляды своих собеседников. Разумеется, со своей, антикоммунистической позиции (3).

Опровергать, поправлять, уточнять бесконечные выдумки, искажения, подтасовки в статье «Огонька» дело не только бесперспективное и бессмысленное, но и недужное. Если правду можно лишь убить, то ложь имеет ту особенность, что она умирает сама, не имея живительной почвы в действительности. Однако, чтобы у читателя «Огонька» не сложилось мнение, будто в интервью речь только и шла о рок-н-ролле, кулинарии, «шпионах-космополитах», тайных взглядах «лидеров Кремля», «сексуальной животности» мужчин или пресловутом «еврейском вопросе» в СССР, а самой «высокой темой», якобы, был вопрос о том, что «государство — прежде всего порядок», считаю необходимым теперь ознакомить с некоторыми своими ответами на заданные накануне американским корреспондентом по телефону вопросы. Эти ответы записывались им на пленку. Знакомство с ними позволит желающим составить свое мнение о содержании статьи «Огонька» и самому судить о ее объективности. Вот эти вопросы и ответы.

— Как вы оцениваете ситуацию в стране и итоги первого Съезда народных депутатов СССР! Можно ли нынешний ход перестройки рассматривать как ускорение в развитии советского общества?

— Считаю, что нельзя. Скорее наоборот. Наши перестроечные успехи настолько скромны и мизерны, что них почти не говорилось в выступлениях народных депутатов на съезде. Зато провалы, ошибки и вызванный ими потрясения освещались со всех сторон, нередко со смакованием.

На самом деле, разве могут не разочаровывать дальнейшее отставание развития материально-технической базы по внедрению новой техники и технологии, разрастание «теневой экономики», «черного» рынка, спекуляций, расширение сферы нетрудовых доходов, извращения в кооперативном строительстве... невиданный даже для военных лет дефицит государственного бюджета и внешней государственной задолженности, галопируютщая инфляция, обесценивание рубля, снижение реального жизненного уровня советских людей, 43 млн. которых живут за чертой бедности, легализация так называемых «социалистических» миллионеров и дельцов, оборотные средства которых, вторгаясь в сферу государственных приоритетов, деформируют экономику.

Мы в последние годы явно способствовали кризису в мировом рабочем и коммунистическом движении, осложнили положение в социалистической системе государств. Охвачены глубоким кризисом Польша, Венгрия в которой, как справедливо заметил секретарь ЦК КПП Ян Фойтик, похоронили не только Имре Надя, но и коммунизм. К псевдоперестройке такого же типа мы объективно спешим подтолкнуть ГДР, ЧССР, Болгарию.

Все это приводит к тому, что КПСС постепенно утрачивает авангардную роль в мировом революционном и коммунистическом движении, намереваясь, по-видимому передать ее Коммунистической партии Китая, лидеры которого давно претендуют на это. Представляется, что своеобразной их заявкой был решительный разгром контрреволюционных выступлений в Пекине, перестановки в китайском руководстве и осуждение тех, кто потворствовал противоправной подрывной деятельности на площади Тяньанмэнь.

Сложившаяся в нашей стране ситуация подтвердила высказанные мной в свое время опасения по поводу смысла утверждения М.С. Горбачева, а именно — что в процессе перестройки мы сперва должны «расшатать старое дерево, потом выкорчевать его, взрастить новый лес и плоды получить» («Правда» 25.09.88 г.). Подобные установки на расшатывание социализма и «выкорчевывание» его корней, очевидно, и толкнули американского советолога О. Шабада заявить за «круглым столом» журнала «Огонек», что «если Горбачев победит, то в СССР восторжествует капитализм». И редактор журнала с коллегами даже не попытался возразить против такой трактовки перестройки, которая, получается, их устраивает.

Таким образом, в перестройке у нас сложились и проявились два взаимно противоположных, взаимоисключающих по своему содержанию процесса, противоборство которых определяет характер и перспективы политической и социально-экономической обстановки в стране. И не только в нашей стране.

Повторюсь, именно противоборство, а не совмещение, не консолидация, не гармония, не «взаимообогащение», как утверждают наши «буржуазные неолибералы». Противоречивость процессов и тенденций перестройки подчеркивают у нас и «прорабы духа», но при этом пытаются замаскировать, затенить подлинно противоборствующие силы, смазать их классовое содержание, подменить их противостоянием «сталинистов» и «антисталинистов», сионистов и антисионистов, русофобов и русофилов, «консерваторов» и «революционеров», «демократов» и «бюрократов», «правых» и «левых», националистов и шовинистов и т. п.

В действительности на арене современной социально-политической борьбы в стране столкнулись, с одной стороны, сравнительно немногочисленные, но хорошо организованные, поднаторевшие в демагогии, имеющие поддержку за рубежом и со стороны ревизионистских элементов во всех эшелонах партийно-государственного аппарата антисоциалистические силы и, с другой сторон огромные массы тех, кому дороги социалистический выбор и коммунистическая перспектива страны.

Последних абсолютное большинство, но они разобщены, не организованы, подвергаются идеологическому прессингу со стороны пропагандистов антикоммунистической платформы, захвативших значительную часть средств массовой информации. Они дезориентированы также непоследовательной позицией деморализованного партийно-советского аппарата. Стихийным протест «молчаливого большинства» являются не только масс вые выступления против кооператоров, но и многочисленные забастовки почти во всех регионах страны, нередко перерастающие в политические стачки, что особенно проявилось в республиках Прибалтики, угольным бассейнах страны, в деятельности интерфронтов.

Позволю себе несколько дополнить данный ответ американскому корреспонденту. Наши «застрельщики перестройки» любят пофлиртовать с диалектикой, нередко подменяя ее плоским эволюционизмом. Из «живой души марксизма» ими незаметно выхолощен тот закон который Ленин называл ядром и сутью диалектики» именно закон единства и борьбы противоположностей.

Возьмем перестройку как закономерный этап развития нашего общества. Первые пару лет процесс перeстройки выступал у нас как единый поток, который практически не знал противников, противоречий и сомнений. Однако к концу 1937 года проявились различия во взглядах, преимущественно через различие оценок социалистического прошлого страны. В дальнейшем эти разлив чия стали отражать современность и принимать весьма существенный характер, вызывая тревоги и опасения советских людей. Последние, в частности, отразились в моем письме, напечатанном 13 марта 1988 года газете «Советская Россия». Последующие события подтвердив ли, что мои опасения отнюдь не беспочвенны. Пользуясь философской терминологией, можно сказать, что возникшие в лоне перестройки различия, ныне «заострились до противоположностей», носящих антагонистический взаимоисключающий характер. Разве можно совместить дальнейшее развитие социализма с любыми формами реставрации капитализма, интересы доморощенных миллионеров и кооперативных нуворишей с интересами широких масс трудящихся, эксплуататоров и эксплуатируемых, угнетателей и угнетенных, национализм и интернационализм, патриотизм и космополитизм и многое другое, что пытаются делать люди, самонадеянно называющие себя учениками и последователями Ленина. Лишь идеологическая и социально-политическая борьба определит, по какому руслу в дальнейшем пойдет поток перестройки. Эта же борьба объективно выступает как источник и движущая сила преобразований в нашем обществе обоснования перспектив его дальнейшего развития. Однако достаточно теоретизирований, перейдем к тексту интервью, данного 24 июня 1989 г.

Антагонистические тенденции процессов перестройки, искаженные средствами массовой информации, нашли свое столь же искаженное отражение и в дебатах на первом Съезде народных депутатов СССР. Еще при подготовке этого съезда сформировалось и разработало свою программу так называемое «сильное демократическое меньшинство». В него вошли преимущественно депутаты Москвы, Ленинграда, Прибалтики, Молдавии и некоторых других регионов. Некоторые из них для обмена опытом буржуазного парламентаризма успели до съезда побывать за рубежом, получить на Западе надлежащие «пожелания». Буквально с первых минут работы съезда они небезуспешно пытались взять в свои руки инициативу. Им удалось поглотить 60 процентов дебетного времени, что, разумеется, не соответствовало ни их численности на съезде, ни той социальной базе в обществе, которую они представляли...

Ирония судьбы заключается в том, что наши средства массовой информации идеологов «сильного демократического меньшинства» стали называть почему-то «левыми». Однако известно, что в международном рабочем и коммунистическом движении изменивших своему классу, сползающих с научно-пролетарских позиций, ратующих за буржуазный образ жизни и отношения деятелей всегда квалифицировали как правых оппортунистов и ревизионистов. Туда же принято относить и тех лидеров, которые так или иначе своей «плавающей» позицией потворствуют ренегатам.

Как видно, критерием здесь являются не слова, а дела и, в конечном счете, вектор социально-политических Устремлений. Поэтому «сильное демократическое меньшинство», которое Сахаров обещал вскорости превратить в большинство, по своим устремлениям является правооппортунистическим. Называть же «правыми» большинство съезда, защищавшими социализм и коммунистические ориентиры перестройки, по сути, провокационно. Какой же «правый», к примеру, бывший воин-афганец, секретарь Черкасского горкома комсомола депутат Сергей Червонопиский, главными жизненными принципами которого являются «Держава, Родина, Коммунизм!». Вот Б. Ельцина вполне можно было бы причислить к правым и порожденный им так называемый «ельцинизм», или авантюрно-демагогическое автокарное политиканство.

— К акая из двух противоположных тенденций одержала победу на первом Съезде народных депутатов?

— Думаю, что полной победы не одержал никто. На первый взгляд многое удалось «сильному демократическому меньшинству. Они успешно использовали для пропаганды своих реставраторских идей самую высокую трибуну страны. Под их нажимом сдвинуты «вправо» некоторые политические формулировки, завоеваны посты в Верховном Совете, его комиссиях, в правительстве! Однако им явно не хватило кинетической энергии для существенного запланированного движения вправо. Потенциальная энергия социализма в массах в целом на этот раз оказалась непреодолимой для «застрельщиков». И это не случайно. При всех издержках послеоктябрьское семидесятилетие создало новое «качество массы», которое сразу не преодолеть манипулированием сознания людей труда.

Исторический опыт показал, что переход от частной, собственности на средства производства к общественной возможен только через диктатуру пролетариата, рабочей крестьянское государство, которое выступало, выступаем и будет выступать в самой различной форме. Наивно думать, что обратный переход собственности в частные руки возможен без политических структур, суть которых - диктатура необуржуазии, той самой, доморощенной формирование которой ныне у нас успешно продвигается. Совершенствуют «прорабы духа» и идеологическую платформу новой политической системы, предав предварительно анафеме само понятие идеологии. Видимо, они рассчитывали, что Съезд народных депутатов СССР ознаменует переход к их диктатуре, которая была бы возможна в буржуазно-демократической или авторитарной форме. Последняя их пугает не только тем, что может принять крайние формы, но и неопределенностью ответа на вопрос: в чьих руках может оказаться власть. Этот страх нередко присутствовал в их выступлениям (Выплеснулся он и на последующие претенциозные митинги «народных фронтов» и «демократических союзов»).

Иными словами, «либеральное меньшинство», на первый взгляд, вроде бы победило, но главной своей стратегической цели не достигло, о чем так эмоционально ныне сокрушаются его представители. Позволю себе привести историческую аналогию с Бородинским сражением 1812 года, которое в конечном счете явилось победой русской армии, несмотря на отступление и сдачу Москвы думаю, что так же можно оценить и Съезд народных депутатов, где победа осталась за здоровыми социалистическими силами общества, которому так и не удалось навязать «неолиберальные» концепции реставрации капитализма. Более того, в общественном сознании советских людей повсеместно произошел явный поворот в сторону понимания опасности, нависшей над социализмом, над коммунистической перспективой развития человечества.

Первой это усмотрела чувствительная к конъюнктуре московская интеллигенция, пустившая в оборот словечки вроде «абалканизания» и «г-поповизация» экономики, «гельманизация» и «гроссманизаиия» культуры. Очнулись от летаргии многие советские и партийные работники, активизировались теоретики антирыночной экономики, которых не допускают к печати. Но главное, в широких слоях народа стали понимать, что борьба в стране вновь идет по принципу: кто - кого? Как это было в первые десятилетия Советской власти. Отсюда меняются вопросы, задаваемые на лекциях, оценки политических деятелей, характер писем, направляемых в редакции. Возникают новые общества вроде Объединенного фронта трудящихся, или Всесоюзного общества «Единство — за ленинизм и коммунистические идеалы». Избавляются от «детских болезней», перестраиваются, обретают зрелость патриотические общества и объединения.

Это и многое другое дает сегодня возможность заявить: реставрации капитализма в СССР не будет, ползучая контрреволюция не пройдет!

На чем основывалась я, говоря обо всём об этом своему «гостю», московскому репортеру влиятельной американской газеты Дэвиду Рэмнику, с которым после его четвертой настоятельной просьбы согласилась встретиться? Прежде всего, на бурном росте политического сознания трудящихся, которые сегодня всерьез задумываются над долгосрочными и ближайшими перспективами развития своей страны. Как любил повторять Максим Горький, «лишь бы люди начали думать, до правды они всегда додумаются».

 

г. Ленинград, «Молодая гвардия», № 2, 1990 г.

 

-----------

1. В письме «Гласность обязывает» Н. Андреева задает вопрос: не пора ли остановить активность псевдоперестройщиков? Они вряд ограничатся «стрельбой бюллетенями» в избирательных кампаниях. Об этом заставляют думать события в Прибалтике, Армении и Грузии». («Молодая гвардия», 1989, № 7, с. 277).

2. Газета «Новое русское слово» (Нью-Йорк) 4 августа 1989 года перепечатала перевод статьи Д. Рэмника как «беседу американского журналиста с главной советской сталинисткой», что позволило судить, что переводчики и редакторы «Огонька» усердно потрудились, чтобы усилить очернительский стиль господина Рэмника.

3. Как позднее стало известно, на основе той единственной беседы выпустивший месяц спустя (18 июля 1989 г.) свою вторую статью «Разъяренный крик Горбачева», Дэвид Рэмник успел побывать на сионистском конгрессе в Москве.

 

* * *

 

Кафедра журналистики Московской высшей партийной школы обратилась к ряду политических деятелей, ученых и писателей соследующими вопросами:

 

1. Как Вы лично относитесь к гласности. Как Вы её понимаете? Каковы, на Ваш взгляд её признаки, критерии, показатели? По каким вообще основаниям можно судить о состоянии гласности?

2. Что Вы могли бы сказать о развитии гласности после апреля 1985 года? Оно идет равномерно или нет? Можно ли говорить о каких-то этапах этого развития? Если да, то в чём их особенности?

3. Какие новые черты обрела гласности после XIX партконференции? Дала ли что-нибудь реально резолюция партконференциям гласности? Какова вообще роль партийный органов, в том числе и высших, в целом партии в развитии гласности?

4. Требует ли сегодня гласность каких-либо ограничений, или это такое благо, которое никогда не бывает в избытке? Могут ли люди использовать гласность себе во вред? Не происходит ли это в отдельных районах страны. Каковы вообще тенденции развития гласности в нашем обществе? Каковы её перспективы. Что следует ожидать, на что надеяться, чего опасаться?

5. Какие возможны реальные гарантии обеспечивающие необратимость в развитие гласности? Когда, при каких условиях, в какие приблизительно годы гласность может на самом деле стать нормой жизни в нашем обществе?

Ответы 64 деятелей напечатаны в сборнике «Судьба гласности - судьба перестройки. Среди них ответы Н. Андреевой «Путь истины, но не сама истина».