Русское градостроительство 18 и нач. 19 в.

Русские города в силу господствовавшей де­ревянной (и, следовательно, малоэтажной) стройки широко распространялись по земле. По­этому при равном населении русский город все­гда занимал более обширную территорию, чем западноевропейские города. Обычай «широко се­литься», нарезая большие строительные участки для жилых домов и особенно для дворцов вель­мож и казенных зданий, сохранился и в XVIII в. Петровский Петербург в первые же годы широ­ко раскинулся вдоль Невы от ее устья и до Але-ксандро-Невской лавры. По своим размерам он не уступал Парижу, Лондону и Вене, но между возникшими постройками зияло немало пустот. И лишь впоследствии, путем мероприятий по ограничению территориального роста города, за­стройка стала уплотняться, а в XIX в. появилась сплошная периметральная застройка.

План города и городские центры

Историю русского градостроительства XVIII в. и первой половины XIX в. можно разделить на три этапа. Первый этап, относящийся к пер­вой половине XVIII в., явился периодом, когда выковывались принципы русского планировочно­го искусства. Творцами этих принципов были «пенсионеры» Петра Великого — П. М. Еропкин, И. Коробов и М. Г. Земцов. Второй этап в истории русского градостроительства охваты­вает екатерининское время (вторую половину XVIII в.) и знаменует переход от Петербурга к планировке многочисленных городов Российской империи. И, наконец, третий этап, совпавший с расцветом стиля ампир, стал тем перио­дом, когда екатерининские планы, уже начавшие осуществляться, получили новую застройку в виде площадей, улиц и городских центров, решен­ных большими ансамблями.

Заграничные пенсионеры Петра I, возвратив­шиеся на родину и приступившие в 30-х годах XVIII в. к планировке Петербурга, хорошо зна­ли классические планировочные новшества. Им были известны «диаметры» в виде прямолиней­ной композиционной оси, пересекающей город, и система трех лучевых магистралей, сходящихся к городскому центру. В Петербурге еще при Пет­ре I был проложен Невский проспект *, ориенти­рованный на Адмиралтейскую башню. Косое на­правление Невского проспекта вызвало столь же косое расположение Вознесенского проспекта, подходящего к башне с ее южного угла, а между этими проспектами было естественно проложить среднюю (прямолинейную) Гороховую улицу.

Еропкин, Коробов и Земцов, осуществившие Вознесенский проспект и Гороховую улицу, не ограничились этим. Территория, прорезанная лучевыми проспектами, была настолько велика, что без поперечных улиц нельзя было разрешить проблему городского движения. И вот, намеча­ются и постепенно осуществляются в натуре Большая Морская улица, Казанская улица, ко­лоссальное кольцо Садовых улиц и, наконец, за Фонтанкой прокладывается Загородный про­спект — естественное продолжение Литейного проспекта. Осушение болот дало Петербургу Грязную улицу и Лиговский канал, определив­ший направление Лиговской улицы. Таким обра­зом, континентальная часть Петербурга в 30 40-х годах XVIII в. получила регулярный веер­ный план, который мог послужить образцом Для будущих радиально-кольцевых и веерных планов русских городов конца XVIII в. и начала XIX в.

Однако Петербург был настолько велик, что его нельзя было решить применением одной пла­нировочной системы. Наряду с веерной системой должна была появиться прямоугольная планиро­вочная система (хотя бы как частность город­ского плана). И, действительно, в Петербурге петровско-елизаветинского времени возникают целые районы, расчерченные прямолинейными улицами с перекрестками под прямыми углами. Васильевский остров, район Кирочной и Фур-штадтской улиц и, наконец, «квартиры» Измай­ловского, Семеновского и Преображенского пол­ков — получили впервые в России регулярные прямоугольные планы.

Работа над планировкой русских провинци­альных городов в екатерининское время произво­дилась непосредственно в Петербурге, в силу че­го влияние Петербурга, как источника планиро­вочных композиций, еще более возрастало. Мно­гие большие и малые города России повторяют веерный план Петербурга, а в трактовке глав­ных магистралей, площадей и городских центров варьируют Невский проспект и петербургский центр. Так, например, площадь перед Ильинской церковью в Ярославле с отходящими от нее ра­диальными улицами напоминает план центральной части столицы, но, разумеется, уступает ей и в размерах и в художественной выразительно­сти.

Удачные примеры веерных планов дают Одоев, Тверь, Ярославль, Богородицк и отчасти Ко­строма. План Одоева (небольшого городка бывш. Тульской губ.) весьма прост. Его костяк

составляют три лучевые улицы, сходящиеся у восьмиугольной главной площади города. План Твери имеет столь же изящные лучевые ули­цы, но вследствие крупных размеров города и сложной естественной топографии Тверь получила более сложный план. Три лучевые улицы I вери расходятся от полукруглой площади, при­чем средняя улица, ориентированная на Кремль, весьма удачно замыкается колокольней. Лу­чевые улицы Твери, несмотря на свое большое архитектурное значение, организуют только часть городской территории, все же остальное пространство заполняется сетью прямолинейных улиц, пересекающихся под прямым углом.

В наиболее ответственном пункте веерного пла­на — точке схода радиальных улиц — обычно располагался дворец, та или иная башня, цер­ковь или группа церквей, образующих монастыр­ский ансамбль. Таковы Ярославль, Кострома и ряд других городов. Но, помимо этого, в ека­терининское время появлялись такие веерные планы, точка схода которых лежала вне города и оформлялась загородным дворцом. Живопис­ные озера, искусственные руины и свободно растущая зелень составляли главную декорацию, ту архитектурную «цель», куда устремлялись ра­диальные улицы. Дворец, размещенный среди зелени пейзажного парка, имел решающее ком­позиционное значение. Об этом красноречиво сви­детельствует Богородицк.

Наряду с радиальными планами на рубеже XVIII и XIX вв. нередко появлялись регуляр­ные прямоугольные планы. Наиболее удачные из них (например Богородск, Бронницы и др.) всегда имели хорошо подчеркнутый центр в виде главной (обычно прямоугольной) площади или системы взаимно связанных площадей, из кото­рых одна предназначалась для базаров, а дру­гие — для размещения казенных зданий, по­стоялых дворов и магазинов. Кроме того, выде­лялась главная, а иногда и две главные улицы, которые вели от центра к заставам, украшенным воротами, а иногда и обелисками из дерева или камня. Наличие в городе крупного центра и гланых улиц делало городской план архитектурно четким и хорошо ориентирующим. В планировке юродских кварталов этого периода также не до­пускалось однообразия, столь характерного для многих городов современной нам Америки.

В конце XVIII и начале XIX в. появилось немало городских планов, решенных в виде мно­гоугольника (Золочев, Серпейск), квадрата с диагоналями (Семенов), треугольника со срезан­ными углами (Ефремов) и других геометрически неправильных фигур. Некоторые из них на­шли оправдание в естественной топографии, но большинство планов при перенесении в натуру обнаружило предвзятость композиционной идеи. Так, например, излучина реки Пахры разрушила прямоугольный план Подольска, в той же мере ручьи и овраги разъединили Золочев на четыре обособленные части и сделали среднюю — многоугольную часть — ничем не обоснованной.

В 30-х годах XIX в. постепенно утрачивались оригинальность и острота композиционных за­мыслов, и планировка сводилась к механической разбивке городской территории на сеть прямо­угольных улиц и неизменно равных прямоуголь­ных кварталов. Таковы Нахичевань, Моздок, Кизляр и ряд других городов.