Специфика Русской философии и ее роль в развитии российской и мировой культуры

Вопрос о специфике русской философии стал сегодня, в эпоху

возрождения ранее "забытой и проклятой" отечественной религиозно-

идеалистической мысли, одним из самых актуальных. Вокруг него

ведутся острые дискуссии. Острота их не случайна: проблема специ-

фики русской философии уходит своими корнями в осмысление осо-

бенностей отечественной культуры, русского национального самосоз-

нания и в исследование взаимодействия философствования в России с

философскими идеями, концепциями Запада и Востока.

 

В первом и втором томах данного учебника уже освещалась про-

блема специфики философии России применительно к древней и сред-

невековой мысли (разумеется, в особом значении этих понятий для

российской истории), а также к философии нового времени. Здесь

внимание будет повернуто к философии того блестящего периода раз-

вития культуры России, который условно именуется серебряным веком.

Тогда, в конце XIX в., прежде всего благодаря философии В. С. Со-

ловьева, и в дооктябрьские годы XX в. (потом - в эмиграции) рос-

сийская философская мысль достигла, пожалуй, пика своего истори-

ческого развития. Выдающиеся мыслители России, превосходные зна-

токи и исследователи зарубежной философии, были озабочены тем,

чтобы не плестись в хвосте западной мысли, не быть ее запоздалыми

пропагандистами и интерпретаторами, а идти в ногу с мировой фило-

софией, взаимодействовать с нею на равных, вносить собственный вклад

в мировую философскую культуру. И это начинало удаваться. Рус-

ская философия активно входила в мировой философский процесс.

Она сыграла бы, вероятно, и большую всемирно-историческую роль,

если бы этому не помешала революция в обществе и поистине разру-

шительная "культурная революция" большевистского режима, на дол-

гие десятилетия обрубившая живительные корни преемственности рос-

сийской культуры.

 

Ведущие философы дореволюционной России, вынужденные эмиг-

рировать, за границей не без успеха продолжили философское твор-

чество. Но отрыв от Родины, от питательной почвы российской куль-

туры не мог не сказаться на их деятельности. Россия потеряла свою

быстро развивавшуюся философию, а философы потеряли Россию.

Это обернулось трагедией русской мысли и культуры. Надо отдать

должное выдающимся мыслителям России: уже в начале века (осо-

бенно после революции 1905 г.) они чувствовали приближающуюся

катастрофу, предупреждали о ней, мучительно искали истоки захлес-

тывавших страну революционаристских умонастроений в противоре-

чиях российской и мировой истории, в судьбах своей страны, психо-

логии ее народа и специфике отечественных культурных, религиоз-

ных ценностей и устоев. В их тревожные размышления были, как

правило, вписаны и раздумья над вопросом о специфике русской фи-

лософии, не утратившие актуальности и сегодня. Этот весьма слож-

ный вопрос далее будет разбираться с опорой на поиски особенностей

русской философии самими ее выдающимися представителями.

 

На рубеже XIX и XX в., а также в начале XX в. появились истори-

ческие очерки русской философии, ставившие ее в связь с историей и

культурой России. Философ из Казани Е. Т. Бобров в 1899- 1902 гг.

издал работу "Философия в России. Материалы, исследования и за-

метки" (выпуски 1-VI); P. Иванов-Разумник в 1907 г. опубликовал

двухтомную "Историю русской общественной мысли"; в 1912 г. по-

явились "Очерки истории русской философии" Е. Радлова. В совет-

ской России, в 1922 г. (незадолго до арестов, ссылок и высылки изве-

стных философов в том же году из России на так называемом фило-

софском корабле) успели появиться работы: во Владивостоке - М. Ер-

шова "Пути развития философии в России" и в Петрограде - Г. Шпета

"Очерк развития русской философии". Выдающиеся произведения

позднее были написаны русскими философами в эмиграции. Н. Лос-

ский опубликовал в Нью-Йорке, в 1952 г., а потом в Париже, в 1954 г.,

"Историю русской философии". В. Зеньковский был автором двух-

томной "Истории русской философии" (Париж, 1948, т. 1; 1950, т. 2)'.

Очерки по истории русской философии писали в эмиграции Н. Бер-

дяев, С. Булгаков, С. Франк, Б. Яковенко и др. Немалый вклад в

целостное осмысление русской философии внесли такие зарубежные

авторы, как Ф. Коплстон, А. Валицкий, А. Койре (США), В. Гердт

(ФРГ).

 

Вопрос о специфике русской философии сложен, прежде всего, по-

тому, что при ответе на него как бы объединяются в одно целое весьма

различные, подчас противоположные, заостренные друг против друга

идеи и концепции. Поэтому обобщающие характеристики не должны

заслонять от нас различий внутри философии России. Далее речь пой-

дет о тех или иных специфических аспектах, особенностях русской

философии. Не следует полагать, что в философии других стран они

вообще отсутствуют. Черты и особенности, которые будут выделены и

рассмотрены далее, свойственны и некоторым учениям западной или

восточной философии. Но то, что в зарубежной мысли как бы рассре-

доточено между различными, далеко отстоящими во времени и соци-

альном пространстве учениями, в русской мысли конца XIX - пер-

вых десятилетий XX в. оказалось оригинально сконцентрированным в

одной стране, на одном - довольно коротком - витке развития ее

культуры и философии.

 

Первая особенность русской философии - глубокое осмыс-

ление ею кризиса мировой философской мысли и культуры и

поиски новых путей, образцов (парадигм) философствования.

 

Тема "кризиса духа", культуры, философии в русской мысли была

актуализирована примерно в то же время, что и на Западе. В. Соловь-

ев обсуждал ее уже в 1874 г. в своей магистерской диссертации "Кри-

зис западной философии (против позитивистов)" и продолжил ее ос-

мысление в последующих работах. В те же десятилетия формирова-

лась "философия кризиса" Ф. Ницше, которая стала известна в Рос-

сии позже, чем философия В. С. Соловьева. В немалой степени успех

критических идей Шопенгауэра и Ницше в России 90-х годов XIX в. и

особенно первого десятилетия XX в. обусловливался подготовленнос-

тью нашей отечественной культуры к восприятию философии кризи-

са, "переоценке ценностей". Внутренний критицизм был изоавна свой-

ствен русской мысли. "О необходимости и возможности новых начал

для философии" - так назвал свою программную работу И. В. Ки-

реевский. Со времени Вл. Соловьева философы России активно иска-

ли новые парадигмы философствования, которые должны были прий-

ти на смену старым формам, нашедшим свое воплощение в класси-

ческой западной мысли.

 

Тема кризиса западной цивилизации, культуры, философии -

сквозная для русской мысли серебряного века. Лишь немногие ее пред-

ставители исключали Россию из этого процесса, полагая, что кризис

больно ударил только по западной культуре, а Россию, как говорится,

"бог уберег". Большинство же крупных российских мыслителей было

того мнения, что кризис затронул и Россию как европейскую страну,

захватил русскую культуру как составную часть европейской (или

евроазиатской) культуры. После Октябрьской революции тема "кри-

зиса духа" в русской философии зазвучала еще громче и трагичнее.

Философы России полагали, что "разорванность эпохи", "крушение

основ", "катастрофическое положение", так резко проявившиеся во

время первой мировой войны и русских революций, суть признаки

глубокого кризиса всей мировой цивилизации. Они по существу пред-

видели, что к теме кризиса философия в XX в. должна будет неоднок-

ратно возвращаться. И в самом деле, многие мотивы философии кри-

зиса звучат и сегодня, на исходе столетия. В чем же русские филосо-

фы видели главные приметы кризисного состояния философии, отра-

жавшего кризис культуры и цивилизации? В ответе на этот вопрос

концентрировано выражена еще одна особенность русской филосо-

фии серебряного века.

 

Вторая особенность русской философии XIX-XX вв. -

её борьба против абстрактности классической мысли, про-

тив "отвлеченных начал".

 

Это была тема, талантливо заявленная И. Киреевским, В. Соло-

вьевым и подхваченная другими выдающимися философами России.

Неверно было бы полагать, что в западной философии не было сход-

ных мотивов. А. Шопенгауэр, С. Кьеркегор, Ф. Ницше в XIX в. нача-

ли свою борьбу против диктата рационалистических систем с их абст-

рактными, т. е. односторонними принципами, против их претензий на

универсальную власть над человеческой жизнью. Но такие философы

долгое время были как бы на обочине западного философского про-

цесса. Философия жизни формировалась в начале столетия - по су-

ществу параллельно с оригинальным философствованием русских

мыслителей. В русской же мысли специфическая философия жизни,

настаивавшая на первенстве жизненно-практического начала по отно-

шению к абстрактно-теоретическому, стояла в центре философствова-

ния уже в конце XIX и самом начале XX в. При этом русские мысли-

тели подхватили идею немецких идеалистов о примате практического

разума перед теоретическим. Однако полагали они, надо пойти даль-

ше и утвердить примат жизни, реальной практики по отношению к

разуму, теоретическому или практическому. Русское мышление, отме-

чал С. Л. Франк в статье "Этические, философско-правовые и соци-

ально-философские течения в современной русской философии вне

СССР" (1936), никогда не удовлетворялось абстрактно-теоретичес-

ким познанием, но всегда устремлялось к конкретному религиозно-

этическому мировоззрению, непременно включавшему тему спасения

человека и человечества.

 

Русские философы конца XIX - начала XX в. не были в ряду тех,

кто первым выступил против преувеличенных претензий рационализ-

ма и сциентизма нового времени. Но они оказались среди первых ев-

ропейских мыслителей, увязавших кризис нововременного рациона-

лизма и сциентизма с общим кризисом западной цивилизации. Во

фронтальной критике рационализма западной философии но-

вого времени правомерно усматривать третью особенность рус-

ской философии и предвосхищение ею антисциентистских,

антирационалистических движений европейской мысли, офор-

мившихся между двумя мировыми войнами. Сегодня, когда филосо-

фия "постмодерна" пытается критически осмыслить суть "модерна" -

культуры и философии нового времени, некоторые обращенные про-

тив модерна критические возражения объективно выглядят как повто-

рение уже сказанного русскими философами. Предвосхищением ряда

более поздних тенденций стала инициированная В. Соловьевым и под-

держанная другими русскими мыслителями линия философствования,

в соответствии с которой философия должна осмыслить рациональное

познание в его органическом единстве с внерациональными формами ос-

воения мира - непосредственной "явленностью" мира, открытостью

Бытия мира и Бога благодаря "прозрению", "интуиции", "озарению".

 

Четвертая особенность русской философии заключалась в том, что тема изначально и объективно данного единства космоса, природы, человека. Бога, единства жизни, истории и познания была центральной в русской религиозно-космологи-

ческой метафизике, ведущей свое происхождение от ряда идей и

течений мировой мысли, но особенно - от философских идей мета-

физики Всеединства и Богочеловечества В. Соловьева. Конечно, от-

нюдь не вся русская философия серебряного века была направлена на

разработку этой метафизики. Но можно с уверенностью утверждать,

что наиболее крупные философы России XX в. - Н. Бердяев, Л. Шес-

тов, С. Булгаков, И. Ильин, С. Франк, Н. Лосский, П. Флорен-

ский - оригинально мыслили именно в духе такой философии. Здесь

прослеживаются аналогии с рядом учений западной религиозной фи-

лософии XX в., которые, однако, оформились позже, чем идеи рус-

ской религиозной метафизики.

 

Религиозный идеализм (Даже в случаях, когда он, как у С. Булга-

кова или П. Флоренского, перерастал в теологию) оставался высоко-

профессиональным, даже изощренным философствованием. Нельзя

забывать, что в России того же времени религиозно-идеалистической

метафизике решительно противостоял, став ее главным идейным про-

тивником, материалистический атеизм, воплощенный главным обра-

зом в быстро распространявшемся марксизме. Философские работы

Г. Плеханова, В. Ленина, в начале века известные лишь в узких мар-

ксистских кружках, приобретали все большую популярность. Некото-

рые из религиозных философов, будущих выдающихся мыслителей

России (Н. Бердяев, С. Булгаков, П. Струве и др.), прошли через

увлечение марксизмом. В конце XIX в. они примыкали к так называ-

емому легальному марксизму. Однако грянула первая русская рево-

люция 1905 г., показавшая всю опасность российского бунта, и при-

шли отрезвление и покаяние. Отступление от религии, отказ от Бога

были восприняты этими философами как главнейшая причина соци-

альных, духовных, нравственных потрясений, уже постигших и еще

ожидающих Россию. Новый синтез Бого- и миропознания, воплоще-

ние Бога в мире и человеке (что В. Соловьев называл "свободной

теургией") начали интересовать русских религиозных идеалистов в

первую очередь.

 

Пятая особенность русской философии заключалась в

стремлении мыслителей России органически объединить гно-

сеологию, новую онтологию со смысложизненными, этически-

ми, эстетическими измерениями бытия и познания. При этом

экзистенциально-персоналистические акценты, опять-таки

объединенные с религиозными началами, оказались в центре

внимания. Необходимо подчеркнуть, что онтологический и экзистен-

циально-персоналистский повороты в российской мысли также состо-

ялись раньше, чем в западной философии. "...Употребляя современ-

ное выражение, - писал Н. А. Бердяев в "Русской идее" (1946), -

можно было бы сказать, что русская философия, религиозно окра-

шенная, хотела быть экзистенциальной, в ней сам познающий и фило-

софствующий был экзистенциален, выражал свой духовный и мораль-

ный опыт, целостный, а не разорванный опыт. Величайшим русским

метафизиком и наиболее экзистенциальным был Достоевский"^. О

самом Н. Бердяеве и о Л. Шестове нередко говорят как о ранних

экзистенциалистах и персоналистах. Русская экзистенциально-персо-

налистская мысль проделала часть своего пути прежде, чем течения

экзистенциализма и персонализма появились на Западе. К сожале-

нию, по разным причинам, а в особенности из-за языкового барьера,

русская философия даже в серебряный век была мало известна на

Западе. Лишь в редких случаях можно говорить о непосредственном

влиянии русских мыслителей на философов Запада. (Так, один из

основателей персонализма Э. Мунье, выдающийся философ М. Ше-

лер испытали воздействие философии Н. Бердяева. К. Леви-Стросс

признавал влияние русских ученых Р. Якобсона и Н. Трубецкого на

формирование структурализма.)

 

Новый антропологический поворот был выражен, например, в

призыве Н. Бердяева написать "антроподицею", оправдание челове-

ка. Внимание концентрировалось на мире личности. Поворот к че-

ловеку и личности соединялся в русской философии с резкой крити-

кой западных субъективистско-индивидуалистических концепций.

 

Некоторые историки считают эту особенность русской философии

определяющей и связывают ее с пристальным интересом русских мыс-

лителей к проблемам философии истории. В. В. Зеньковский писал:

<Если уже нужно давать какие-либо общие характеристики русской

философии - что само по себе никогда не может претендовать на

точность и полноту, - то я бы на первый план выдвинул антропоцен-

тризм русских философских исканий. Русская философия не тео-

центрична (хотя в значительной части своих представителей глубоко

и существенно религиозна), не космоцентрична (хотя вопросы натур-

философии очень рано- привлекали к себе внимание русских филосо-

фов), - она больше всего занята темой о человеке, о судьбе и путях,

о смысле и целях истории. Прежде всего это сказывается в том, на-

сколько всюду доминирует (даже в отвлеченных проблемах) мораль-

ная установка: здесь лежит один из самых действенных и творческих

истоков русского философствования. Тот "панморализм", который в

своих философских сочинениях выразил с исключительной силой Лев

Толстой, с известным правом, с известными ограничениями может быть

найден почти у всех русских мыслителей... С этим связано и напря-

женное внимание к социальной проблеме, но ярче всего это обнаружи-

вается в чрезвычайном, решающем внимании к проблемам историосо-

фии. Русская мысль сплошь историософична, она постоянно обраще-

на к вопросам о "смысле" истории, конце истории и т. д.>^

 

В философско-правовом ракурсе русская мысль, тесно связанная с

западными традициями (П. Новгородцев и его школа), выступила с

обоснованием прав и свобод личности, обратив внимание на неуваже-

ние к ним как особую черту русской истории и обыденного сознания

россиян. Вместе с тем русская мысль и в XX в. искала иного син-

теза индивидуального и общественного, чем тот, который

предлагался, с одной стороны, западным индивидуализмом, а

с другой, коммунистическим коллективизмом. В поисках тако-

го синтеза правомерно усматривать шестую особенность русской фи-

лософии конца XIX - начала XX в.

 

Вопрос о специфике русской философии был интегральной частью

тех проблем, которые еще со времен П. Чаадаева и В. Соловьева вхо-

дили в тему "русская идея". Речь шла о так важном и сегодня процес-

се самосознания, самоидентификации россиян и, в частности, тех, кто

принадлежит к русской нации в узком смысле этого слова. (Далее

проблематике русской идеи, как она исследовалась в философии Рос-

сии серебряного века, будет посвящена специальная глава.) К чести

отечественных философов надо отметить, что они сделали сложную

проблему русского менталитета, русского духа, русской куль-

туры предметом глубокого исследования, по большей части

не впадая в крайности истерического, демагогического нацио-

нализма или отрицания национальной самобытности. В столь

пристальном внимании к данной теме можно видеть еще одну (седь-

мую) особенность русской философии. Специфика российской куль-

туры в целом, русской философии, в частности, усматривалась в ан-

тиутилитаризме, духовности, в интересе к глубинам человеческих пе-

реживаний и страданий, к поиску Бога, Правды и Спасения.

 

Подчеркивалось - и по праву, - что русская литература, важ-

нейшее достояние отечественной культуры, по своему содержанию

глубоко философична и что философская мысль особенно глубоко

связана с ее новаторскими духовно-нравственными устремлениями.

Правда, видеть в тесном союзе философии и литературы уникальную

черту именно русской культуры было бы неверно, ибо на протяжении

своей истории философская мысль часто выступала в единстве с лите-

ратурой, искусством. Достаточно вспомнить об эпохе Канта, Гёте, Ге-

геля, Шиллера. Это, однако, не отменяет того факта, что великая

литература России XIX-XX вв. - вместе с музыкою, живописью,

другими видами искусства - была питательной почвой для возникно-

вения и развития отечественной философии. Серебряный век, кото-

рый был периодом небывалого, стремительного, новаторского разви-

тия всех областей российской культуры, впервые в истории России

стал и периодом расцвета отечественной философии. Необходимо до-

бавить, что поиск некоторых новых форм в искусстве и литературе

дореволюционной России на десятилетия опередил и предвосхитил

последующее развитие культуры на Западе (авангардизм, символизм

в музыке, живописи, литературе). Философия в тогдашней культуре

России играла очень заметную роль. В. Соловьев еще при жизни стал

притягательным центром для всей российской культуры. Достоевский

и Толстой присутствовали на его лекциях. Его книги, стихи читала и

чтила образованная Россия. Популярность Бердяева, Ильина, Булга-

кова, Розанова, возможно, была несколько меньшей. Но их имена,

сочинения, лекции были широко известными в России. Российские

мыслители постоянно спорили - с Достоевским, Толстым, друг с

другом, критиковали западную философию, подчеркивали значимость

восточной мысли. Итак, до самой революции (и, по инерции, еще

несколько лет после нее) выдающиеся философы России работали в

хорошем историческом темпе, не только не плетясь в хвосте западной

мысли, но и в ряде случаев опережая ее. Философы мирового класса,

они публиковали свои работы и за границей, читали лекции в универ-

ситетах Европы. В западных философских лексиконах ко второму-

третьему десятилетию XX в. русская философская мысль постепенно

стала занимать достойное ее место.

 

Российские философы, завоевавшие авторитет на родине и в миро-

вой мысли, не только не почивали на лаврах, но чаще всего были

склонны самокритично оценивать отечественную философию, не за-

бывая отметить не только ее силу, достижения, но и ее слабости и

недостатки. Это относится прежде всего к В. Соловьеву. Чуждый на-

циональной спеси и бахвальства, он резко критически высказался не

только об уровне и перспективах, но и о самом существовании "само-

бытно русской" философии: "...За последние два десятилетия доволь-

но появлялось в России более или менее серьезных сочинений по раз-

ным предметам философии. Но все русское в этих трудах вовсе не

русское, а что в них есть русского, то ничуть не похоже на филосо-

фию, а иногда и совсем ни на что не похоже. Никаких действитель-

ных задатков самобытно русской философии мы указать не можем:

все, что выступало в этом качестве, ограничивалось одною пустою

претензией "^ В. Соловьев вообще был весьма невысокого мнения о

теоретической глубине философии России: "...Русские несомненно

способны к умозрительному мышлению, и одно время можно было

думать, что философии предстоит у нас блестящая судьба. Но русская

даровитость оказалась и здесь лишь восприимчивою способностью, а

не положительным призванием: прекрасно понимая и усваивая чужие

философские идеи, мы не произвели в этой области ни одного значи-

тельного творения, останавливаясь, с одной стороны, на отрывочных

набросках, а с другой стороны, воспроизводя в карикатурном и гру-

бом виде те или другие крайности и односторонности европейской

мысли"^

 

И хотя у сторонников идеи "самобытно русской" философии были

свои защитники, в XIX в. им трудно было оспаривать мнение о силь-

ной зависимости российского философствования от западного и об

отсутствии в отечественной философии "значительных творений", со-

поставимых с произведениями классиков мировой философии. Неко-

торые видные исследователи вместе с тем по праву подчеркивали, что

поиски оригинальной русской философии на путях некоего национа-

листического изоляционизма и категорического противопоставления

отечественной и зарубежной мысли вообще абсурдный

В своей работе "Русская идея: основные проблемы русской мысли

 

XIX века и начала XX века" Бердяев отмечал, что судьба философии

в России мучительна и трагична. Еще раньше, в статье, помещенной в

сборнике "Вехи", он писал, что в России самостоятельное значение

философии отрицалось, что ее чаще всего подчиняли утилитарно-об-

щественным целям. Философия испытывала "давящее господство на-

родолюбия и пролетаролюбия", поклонения народу, была подавлена

духовно, подчинена политическому деспотизму'. Уровень философс-

кой культуры, свидетельствовал Бердяев, был в России XIX в. - до

В. Соловьева - довольно низким.

Положение существенно изменилось уже в первые десятилетия

XX в., когда, как говорилось ранее, российское философствование -

под несомненным влиянием оригинальных идей В. Соловьева - всту-

пило в самую блестящую пору своего развития. Тогда уже можно

было уверенно и предметно говорить о философии как важной состав-

ной части культуры России, о специфических особенностях российс-

кого философствования, о преобразовании его традиций, поиске но-

вых парадигм на рубеже XIX и XX в. и отношении к философии За-

пада и Востока. И, тем не менее, вопрос об объективном, не впадающем

в преувеличения анализе роли российской философии со всеми ее

оригинальными достижениями и ограниченностями стоит не менее ос-

тро и актуально, чем прежде.

 

Из всего ранее обозначенного комплекса проблем, сначала будет

выделен ряд собственно философских вопросов и дискуссий (споры о

роли и статусе метафизики, единстве гносеологии и онтологии и их

центральной проблематике, об отношении к разуму и рационализму),

 

а затем подробнее освещены (в контексте споров о социальных про-

блемах России и "русской идее") некоторые социально-философские,

этические идеи русских философов. Следует учесть, что о философах

России XIX столетия, включая В. С. Соловьева, уже шла речь во

второй книге этого учебника. Концепции же и произведения самых

крупных российских мыслителей серебряного века станут предметом

рассмотрения в специально посвященных им главах данного учебника.

 

Глава 2