Россия и Восток. Россия как Евразия

Тема "Россия и Восток", "Россия и "Азия" издавна поднималась в

русской культуре. В России было достаточно известных авторов, уни-

верситетских профессоров, которые по праву считались выдающими-

ся исследователями и знатоками культуры, языков, философии наро-

дов Востока и других неевропейских регионов.

 

Однако справедливости ради следует отметить, что объединение

или размежевание с Западом в проблематике "русского пути" всегда

оставались на первом плане, тогда как теме "Россия и Восток" уделя-

лось куда меньше внимания. Это было упущением не только потому,

что Востоку история XX в. определила стать динамично развиваю-

щимся регионом, и за недостаток внимания к нему и к его связям с

Россией пришлось, да и теперь еще приходится платить дорогую исто-

рическую цену. Была и другая, не внешняя, а внутренняя причина,

требовавшая "повернуться лицом" к проблеме России и Азии: ведь

сама Россия - это страна, Населенная различными, в том числе и

восточными народами; Россия, что стало тривиальным, но не всегда

принимаемым в расчет фактом - страна, расположенная и на про-

сторах (Восточной) Европы, и на значительной части азиатского ма-

терика. О том, сколь пагубным может оказаться пренебрежение к этим

реальным геополитическим и демографическим обстоятельствам, с

тревогой писал Достоевский в "Дневнике писателя": миссия России,

отмечал он, тесно связана с отношениями в азиатском регионе. "Да и

вообще вся наша русская Азия, включая и Сибирь, для России все

еще существует в виде какого-то привеска, которым как бы вовсе даже

и не хочет европейская наша Россия интересоваться"; а ведь "Россия

не в одной только Европе, но и в Азии...русский не только европеец,

но и азиат. Мало того: в Азии, может быть, еще больше наших на-

дежд, чем в Европе. Мало того, в грядущих судьбах наших, может

быть, Азия-то и есть наш главный исход! "^.

 

Впрочем, характер "поворота" к Востоку, осознания себя евразий-

ской, а значит, также и восточной страной, тоже весьма беспокоил

российских мыслителей. В стихотворении "Ex oriente lux" (С Востока

свет) В. Соловьев писал:

О Русь! В предвидении высоком

Ты мыслью гордой занята;

Каким ты хочешь быть Востоком:

Востоком Ксеркса иль Христа?

Другое стихотворение в. Соловьева - "Панмонголизм" - начина-

лось словами: "Панмонголизм! Хоть имя дико, но мне ласкает слух

оно". Их А. Блок взял эпиграфом к своим знаменитым "Скифам".

Пробуждение интереса к проблематике "Восток и Россия", как уже

отмечалось, было связано в начале XX в. с русско-японской войной и

позорным поражением в ней.

Вторая волна интереса к этой теме приходится уже на период пос-

ле Октябрьской революции. Так случилось, что некоторые российс-

кие интеллигенты, эмигрировавшие в Европу (и поселившиеся глав-

ным образом в таких странах, как Чехословакия, Болгария), продол-

жили свои еще до революции начатые исследования по проблемам

евразийского характера и судьбы России. Они образовали небольшую

группу. Одним из первых ее программных документов стал сборник

"Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразий-

цев", опубликованный в Софии в августе 1921 г. В нем выступили в

качестве авторов: известный российский экономист П. Н. Савицкий,

философ Г. В. Флоровский, искусствовед П. П. Сувчинский, линг-

вист и этнограф Н. С. Трубецкой. В 1922 г. была опубликована вто-

рая коллективная книга "На путях. Утверждение евразийцев". В 1926

и 1927 г. мыслители, назвавшие себя евразийцами, опубликовали два

документа, имевшие характер манифестов. С 1925 по 1937 г. регуляр-

но выходило в свет периодическое издание - "Евразийская хрони-

ка". Кроме названных авторов в публикациях и идейном движении

евразийства принимали участие такие известные в России авторы, за-

нимавшиеся в том числе и философией, как Л. П. Карсавин, П. М. Би-

цилли, Д. П. Святополк-Мирский, Н. Н. Алексеев.

 

В политическом и идейном отношениях евразийство оказалось в

высшей степени противоречивым идейным феноменом. С одной сто-

роны, в сочинениях евразийцев поднимались очень важные проблемы

единства России и Востока, которые и в конце столетия не только не

потеряли своей актуальности, но, напротив, стали - в соответствии с

мудрым предсказанием Достоевского - еще более важными для Рос-

сии. И не случайно один из виднейших современных отечественных

исследователей той же проблематики Л. Н. Гумилев, в ряде пунктов

подчеркивавший свое несогласие с евразийцами, отмечал высокий уро-

вень некоторых исследований, поддерживал общую тенденцию евра-

зийства-его стремление осознать философско-исторические и иные

предпосылки и следствия, вытекающие из евразийского геополитичес-

кого положения России. С другой стороны, евразийство вскоре после

своего формирования вступило в полосу идейно-политического кризи-

са и раскола. От евразийства отошли наиболее глубокие исследовате-

ли-Г. В. Флоровский (ставший в те годы священником и выдаю-

щимся российским богословом), историк П. М. Бицилли. Свои разно-

гласия с евразийством они выразили публично, обвиняя оставших-

ся - прежде всего Д. П. Святополк-Мирского, Л. П. Карсавина,

П. П. Сувчинского, С. Я. Эфрона (мужа выдающегося поэта М. Цве-

таевой) в поддержке большевизма и даже в прямом в сотрудничестве

с советской властью. С евразийцами также резко полемизировали

Н. А. Бердяев, Ф. А. Степун, Г. П. Федотов.

 

В чем же состояла программа евразийцев и в чем заключался, вы-

ражаясь словами Г. В. Флоровского (это название одной из его крити-

ческих в адрес евразийского движения статей), "евразийский соблазн"?

Этот вопрос мы рассмотрим кратко и только в плане его связи с фило-

софскими аспектами проблемы "русской идеи".

 

1. Борьба с "европоцентризмом", с "романогерманским шовиниз-

мом", с "шовинизмом" "общечеловеческой цивилизации и космополи-

тизма".

 

Н. С. Трубецкой (ученый, внесший заметный вклад в языковеде-

ние, в создание так называемой фонологии и в разработку других

современных областей филологической науки, с 1923 по 1938 г. про-

фессор Венского университета) в пору своего увлечения евразийством

в статье "Об истинном и ложном национализме" писал, имея в виду

последствия европоцентризма и других болезней европейского духа,

заразивших и российскую культуру: <Избавиться от этих последствий

интеллигенция европеизированных нероманогерманских народов мо-

жет, только произведя коренной переворот в своем сознании, в своих

методах оценки культуры, ясно осознав, что европейская цивилиза-

ция не есть общечеловеческая культура, а лишь культура определен-

ной этнографической особи, романогерманцев, для которой она и

является обязательной. В результате этого переворота должно корен-

ным образом измениться отношение европеизированных нероманогер-

манских народов ко всем проблемам культуры, и старая европоцент-

ристская оценка должна замениться новой, покоящейся на совершен-

но иных основаниях. Долг всякого нероманогерманского народа со-

стоит в том, чтобы, во-первых, преодолеть всякий собственный эго-

центризм, а во-вторых, оградить себя от обмана "общечеловеческой

цивилизации", от стремления во что бы то ни стало быть "настоящим

европейцем". Этот долг можно формулировать двумя афоризмами:

"познай самого себя" и "будь самим собой" >^. Самопознание, рассуж-

дал Н. С. Трубецкой, важно не только для отдельной личности, но и

для народа в целом. Культура же "должна быть для каждого народа

другая. В своей национальной культуре каждый народ должен ярко

выявить свою индивидуальность, при том так, чтобы все элементы

этой культуры гармонировали друг с другом, будучи окрашены в один

общий национальный тон"".

 

Поскольку, как мы увидим в дальнейшем, главное в истории Рос-

сии и в специфике русского национального духа евразийцы видели

как раз в объединении европейского и азиатского начал, - постоль-

ку критики не без основания указали на кричащее, по их мнению,

противоречие этого небезынтересного замысла и резко выраженного

требования "отмежеваться от Европы", "безжалостно свергнуть и ра-

стоптать кумиры тех заимствованных с Запада общественных идеа-

лов, которыми направлялось до сих пор мышление нашей интеллиген-

ции" (Н. С. Трубецкой), осуществить "выпадение России из рамок

европейского бытия" (П. Н. Савицкий). Отсюда критики евразий-

ства, например А. Кизеветтер, делали вывод: "Итак, кажется совер-

шенно ясно, что евразийцы лишь для некоторой стилистической инк-

рустации упоминают вскользь о сочетании европейских и азиатских

начал. Их подлинное устремление направлено на иное: на борьбу с

европеизмом"^. Другое утверждение евразийцев - "в национальных

культурах нет общечеловеческих элементов... человечество в своей

культурной жизни разбито на взаимно чуждые культурные миры и

...нет и не может быть таких культурных духовных ценностей, кото-

рые имели бы значение общечеловеческое" - также признавалось

критиками весьма и весьма спорным^. Ибо из утверждения о нацио-

нальном своеобразии исторических путей и культур отдельных наро-

дов и стран ни в коей мере не вытекает, обоснованно возражали кри-

тики евразийцев, отсутствие общечеловеческих ценностей - подобно

тому, как из тезиса об уникальности отдельного индивида, человечес-

кой личности отнюдь не следует, что отсутствует единая физическая и

духовная природа человека.

 

Н. А. Бердяев считал серьезными и теоретически ценными некото-

рые идеи евразийцев, например, их стремление бороться за нацио-

нальную самобытность русского народа против "реакционно-интер-

националистской" настроенности некоторой части "денационализиро-

ванной" российской интеллигенции. Важна и другая бердяевская оцен-

ка: евразийцы вскрыли политическую и идейную опасность европо-

центризма. Однако они впали в другую крайность: "отношение евра-

зийцев к Западной Европе, - отмечал Бердяев, - превратно и лож-

но, и подобное отношение заслуживает наименования азиатства, а не

евразийства. Но они верно чувствуют, что Европа перестала быть мо-

нополистом культуры, что культура уже не будет исключительно ев-

ропейской, что народы Азии вновь войдут в поток мировой истории".

Вместе с тем, продолжал Бердяев, "в евразийстве есть также элемен-

ты зловредные и ядовитые, которым необходимо противодействовать.

Многие старые русские грехи перешли в евразийство в утрированной

форме. Евразийцы чувствуют мировой кризис. Но они не понимают,

что окончание новой истории, при котором мы присутствуем, есть

вместе с тем возникновение новой универсалистической эпохи, подоб-

ной эпохе эллинистической. Национализм есть порождение новой ис-

тории. Ныне кончаются времена замкнутых национальных существо-

ваний. Все национальные организмы ввергнуты в мировой круговорот

и в мировую ширь. Происходит взаимопроникновение культурных

типов Востока и Запада. Прекращается автаркия Запада, как прекра-

щается и автаркия Востока... Евразийцы хотят остаться националис-

тами, замыкающимися от Европы и враждебными Европе. Этим они

отрицают вселенское значение православия и мировое призвание Рос-

сии как великого мира Востока-Запада, соединяющего в себе два

потока всемирной истории... Евразийцы неверны русской идее, они

порывают с лучшими традициями нашей религиозно-национальной

мысли "^.

 

2. Этой своей борьбой против европейского, межкультурного и

общечеловеческого единства евразийцы, действительно, существенно

осложнили для самих себя философско-историческое, культурно-ак-

сиологическое доказательство второго своего центрального тезиса -

Россия представляет собой "особый мир", она - не Европа и

не Азия, а Евразия, стало быть, ее развитие есть резуль-

тат, итог и путь специфического исторического и культур-

ного синтеза, породившего "серединную", т. е. именно евра-

зийскую культуру.

 

Было бы неверно отрицать заслуги евразийства как специфическо-

го исследовательского направления. Евразийцы, стремясь по-своему

преодолеть многолетнюю российскую антитезу славянофильства и за-

падничества, привлекли внимание к тому несомненному факту, что в

истории становления и развития многонационального российского го-

сударства проблема взаимоотношения славянских народностей, а также

их отношения к Европе всегда решалась не в отрыве, а в единстве с

другой проблемой - взаимодействия народа русского и других сла-

вянских народов России с многочисленными народностями и племена-

ми восточного, туранского происхождения. "Евразийский мир" - не

вымысел, а реальность истории. Взаимодействие славянско-российс-

ких и "азиатских элементов" в культуре, сложный и противоречивый

культурный синтез как результат многовекового их сосуществования

и взаимодействия-тоже реальность, требующая специального внима-

ния, еще и до сего времени мало изученная. Евразийцы весьма эмоци-

онально воспринимали сложившиеся в исторических дисциплинах, в

частности в истории культуры, чисто негативное отношение к таким,

например, периодам истории, как татаро-монгольское иго. Например,

крупный исследователь так называемой степной, континентальной

культуры П. Н. Савицкий писал: "Велико счастье Руси, что в момент,

когда в силу внутреннего разложения она должна была пасть, она

досталась татарам и не кому другому"^. Согласно аргументам Савиц-

кого, высказанным в его статье "Степь и оседлость", неверно, во-пер-

вых, превозносить достижения культуры России до татарского наше-

ствия, во-вторых, не видеть, сколь много россияне заимствовали от

татаро-монгольских завоевателей (например, под их влиянием рус-

ские создали принудительный государственный центр, заимствовали

умение становиться могущественной "ордой"; научились противопос-

тавлять западноевропейскому ощущению моря "монгольское ощуще-

ние континента"; прониклись истинно "русским благочестием", кото-

рого и в помине не было до времен "татарщины" и т. д.)

 

3. Евразийцы приковали внимание к географическим, при-

родно-климатическим, геополитическим и другим элементам,

которым, с их точки зрения, вообще не находилось места в бытовав-

ших прежде объяснениях специфики исторического развития России

и русского национального характера. Что касается "хозяйственно-гео-

графических" аспектов, то их акцентировал П. Н. Савицкий. Он по-

ставил вопрос о духовной и культурной специфике такой категории,

как "добрый хозяин"-хозяин земли, фабрики и т. д. "Начало добро-

го хозяина", по утверждению Савицкого, "вправлено в человеческую

природу". Вопрос состоит в том, какая из общественных систем пред-

почтительна для его развития и тем самым может быть рекомендована

для России. Савицкий отвергает капитализм, ибо он развивает осо-

бый, "капиталистический", анонимный тип личности. Но и социализм

объявляется неприемлемым, ибо в нем нет места личностному началу

"хозяина"; в социалистической экономике "хозяйствует" обезличен-

ное начало, и потому она неспособна быть эффективной, истинно хо-

зяйской. Для российских условий с многоразличными природными

предпосылками хозяйствования не подходят, согласно Савицкому, ни

капитализм западного типа, ни социализм. А подходит новый тип лич-

ности и хозяйствования - "хозяйнодержавие", которое ставит следу-

ющие задачи: "Утвердить личность в хозяйстве, не безымянную, но

имя рек, не потерявшую, но воспринявшую связь с абсолютом, не

скованную, но активную - в этом трудность, но в то же время и

прелесть хозяйнодержавия. Принципам капиталистическим и социа-

листическим можно и должно противопоставить принципы хозяйные.

Проблема хозяйнодержавия, в раскрытии своем, устанавливает, в от-

личие от капитализма и социализма, связь хозяйствующей личности с

Богом, утверждает богоисповедную, а не безбожную личность... Сово-

купность посылок и требований, заключенных в проблеме хозяйство-

вания, поддается определению, как система особого рода хозяйствен-

ной соборности"^'.

 

Критики евразийства (Н. Бердяев, Г. Флоровский, Ф. Степун,

Г. Федотов, А. Кизеветтер), не отрицая реальности и глубины постав-

ленных проблем европоазиатского синтеза, в то же время указали,

кроме ранее перечисленных, на следующие теоретические, методоло-

гические, политические просчеты евразийских концепций:

 

создается "натуралистическая теория неизменности культурно-ис-

торический типов';

 

экономический прогресс тоже подводится под натуралистические,

"хозяйственно-географические" толкования;

 

экономику частной собственности, ориентирующаюся на "доброго

хозяина", мыслят объединить с "элементарно-патриархальными фор-

мами политического устройства"^;

 

из-за враждебности западноевропейской модели отвергают ценность

демократии, парламентаризма для условий России;

 

провозглашают "апофеоз русско-татарского культурного единения"

во время татаро-монгольского ига, что прямо противоречит фактам

истории многострадальной России;

 

евразийцы заигрывают с Советской Россией, не видят глубокой

внутренней конфликтности "дружбы народов", противоречивости и

исторической непрочности основанного на фундаменте большевизма

"расцвета и синтеза" национальных культур;

 

евразийцы затушевывают тот факт, что в истории России "евра-

зийский синтез" был элементом имперской, по большей части насиль-

ственной политики и что Советское государство в определенном отно-

шении стало ее восприемником, за что, как небезосновательно полага-

ли критики, еще придет суровая историческая расплата.

 

Вместе с тем критики чутко уловили поистине трагический харак-

тер судьбы русского народа и русской интеллигенции, в конечном

счете обусловивший противоречивость евразийских трактовок русской

идеи. <Россия в развалинах, - писал Г. Флоровский. - Разбито и

растерзано ее державное тело. Взбудоражена и отравлена, и потрясе-

на русская душа... В русской смуте открылась снова и поставлена

перед нами великая и жуткая задача духовного созидания и воссози-

дания... Евразийцы духовно ушиблены нашим "рассеянием", утомле-

ны географической разлукой с родиной... Но не в крови и почве под-

линное и вечное родство... В этом дурном кровяном почвенничестве

отражается внутренняя бездомность и беспочвенность, психология

людей, связанных с родиной только через территорию. Но подлинная

связь через любовь и подвиг... В их избрании и воле Восток Ксеркса

победил Восток Христа, "Восток свыше"... Не смогли и не сумели они

понять и разгадать вещий смысл русского искуса, русской судьбы>^.

 

В наши дни сочинения евразийцев, как и вообще полемика вокруг

русской идеи, обретают особую актуальность. Некоторые слова и те-

зисы звучат так, как будто они высказаны сегодня. Так, еще в 1952 г.

критик евразийства Г. П. Федотов прозорливо предрекал "рост сепа-

ратизмов в СССР", он, в частности, говоря о "сепаратистском харак-

тере украинофильства", писал: "На наших глазах рождалась на свет

новая нация, но мы закрывали на это глаза"^. И нам, как и прежде,

нужна та уверенность в будущем единой России, которую в начале

50-х годов выразил выдающийся ее сын, изгнанный с родины - фи-

лософ Г. Федотов: "Finis Russiae? Конец России или новая страница

ее истории? Разумеется, последнее. Россия не умрет, пока жив рус-

ский народ, пока он живет на своей земле, говорит своим языком"^.

ЧАСТЬ II

ВЫДАЮЩИЕСЯ ФИЛОСОФЫ РОССИИ

Глава 1