Дальнейшие размышления об эротическом желании

 

В предыдущей главе я рассматривал сексуальное возбуждение как аффект, который изначально связан со стимуляцией кожи и отверстий тела, а затем постепенно концентрируется в специфичес­ких зонах и отверстиях тела. Контекстом рассмотрения были объек­тные отношения на доэдиповой и эдиповой стадиях развития.

Сопрождающая человека всю жизнь жажда физической близос­ти, стимуляции и смешения поверхностей тел связана со стремле­нием к симбиотическому слиянию с родительским объектом и, тем самым, с ранними формами идентификации.

Удовольствие, которое получает ребенок от телесного контакта с матерью в контексте их удовлетворяющих отношений, его/ее любви к матери, сопровождает развитие примитивных фантазий об удовлетворении его полиморфных сексуальных желаний. Ребенок создает интернализованный мир фантазий, возбуждающих и удов­летворяющих симбиотических переживаний, которые в дальнейшем будут составлять стержень либидинальных стремлений в динамике бессознательного.

В то же время агрессивный садомазохистский компонент сек­суального возбуждения, представляющий собой инкорпорацию агрессивного аффекта не только как часть полиморфного инфантиль­ного сексуального отклика младенца per se (самого по себе), но и как дополняющий компонент в желании слияния, взаимопроник­новения, является частью эротического отклика в самом широком смысле. Я уже обращался к предположениям Мельтцера и Виль­ямса (1988) о том, что идеализация поверхности тела матери вы­полняет защитную функцию по отношению к фантазийной проек­ции агрессии на внутренность материнского тела и непосредственно выражает интеграцию любви к идеальному образу матери с самым ранним чувственным удовлетворением. Примитивная идеализация поверхности тела матери приводит к идеализации ребенком своего собственного тела путем ранней интроекции и примитивной иден­тификации с матерью. Примитивная идеализация типична для процессов расщепления (splitting), которые отделяют такую идеа­лизацию от “абсолютно плохого” опыта с объектом или пережива­ний преследования, сохраняют сексуальную направленность к идеализируемому объекту и защищают сексуальное возбуждение от подавления агрессивными импульсами.

Поскольку превратности сексуального возбуждения в контексте доэдиповых отношений мать-младенец представляют истоки эроти­ческого желания, это желание достигает вершин на эдиповой стадии развития. Фрейд предполагал (1905), что психология младен­ца приводит к доминированию генитальных импульсов, направлен­ных на родителя противоположного пола, и к одновременной активации сильной амбивалентности и чувства соперничества по отно­шению к родителю одного с ним пола. Бессознательное желание отцеубийства или матереубийства, направленное на родителя того же пола, является обратной стороной инцестуозного желания по отношению к другому родителю и страха кастрации, сопровождаю­щихся бессознательными фантазиями об угрозе и наказании. Эта констелляция — позитивный эдипов комплекс — параллельна нега­тивному эдипову комплексу, то есть сексуальной любви к родите­лю того же пола и чувству конкуренции и агрессии, направленных на другого родителя. Фрейд рассматривал негативный эдипов ком­плекс как защиту от кастрационной тревоги, активизированной позитивным эдиповым комплексом. Другими словами, защитное гомосексуальное подчинение — важный, но не единственный мо­тив негативного эдипова комплекса, корни которого лежат в доэди­повой бисексуальности.

Эта теория, объясняя сильную привязанность пациента к ана­литику как к идеальному, недоступному, запретному объекту, проливает свет на природу трансферентной любви. Но Фрейд (1910a,b,c, 1915a), пораженный интенсивностью и неистовостью переноса и его несомненной связью с чувством влюбленности, так­же пришел к выводу, что бессознательный поиск эдипова объекта является частью всех нормальных отношений любви и это опреде­ляет желание идеализировать объект любви. Однако, как указывал Бергман (1982), Фрейд не создал теории, которая четко дифферен­цировала бы трансферентную любовь от эротической и нормальной любви. Нас в данном случае интересует центральное значение эди­повых стремлений в бессознательном содержании эротического желания.