Судебная практика как источник права

«В настоящее время научная категория и термин "судебная практика" довольно широко употребляется в отечественных и зарубежных общетеоретических и отраслевых дисциплинах, а также в конституционном и текущем законодательстве»[132].

В действующей Конституции РФ (ст. 126) говорится, например, о том, что Верховный Суд РФ, будучи высшим судебным органом по гражданским, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам общей юрисдикции, осуществляет судебный надзор за их деятельностью и "дает разъяснения по вопросам судебной практики". Аналогичное положение закреплено в ст. 127 Конституции России и в отношении Высшего Арбитражного Суда РФ, который, являясь высшим судебным органом по разрешению экономических и иных споров, рассматриваемых арбитражными судами, осуществляет надзор за их деятельностью и дает разъяснения по вопросам судебной практики.

Данные конституционные положения, как и термин "судебная практика", в различных отношениях воспроизводятся в целом ряде законов, касающихся деятельности судебных органов[133], а также органов прокуратуры. Таким образом, в Федеральном законе "О прокуратуре Российской Федерации" (ст. 39) устанавливается положение, согласно которому Генеральный прокурор наделяется правом обращения в Верховный Суд России с представлением о даче судам разъяснений по вопросам судебной практики по гражданским, арбитражным, административным, уголовным и иным делам[134].

Касаемо определения «судебной практики» мнения ученых разошлись. Так, одни сичтают, что судебная практика – «это фактически есть ни что иное, как совокупность повторяемых судебных решений, исходящих от различных судебных органов и прежде всего от высших судебных инстанций»[135], другие же считают, что к понятию судебной практики нельзя относить «любое решение народного суда, определение кассационной инстанции или даже сумму решений по конкретной группе дел»[136].

Судебная практика зачастую определяется как «единство судебной деятельности по осуществлению правосудия и опыта этой деятельности, объективированного в форме судебных решений, вступивших в законную силу»[137]. Здесь проводится прямая аналогия с юридической практикой и фактически полностью трансформируется ее определение, согласно которому юридическая практика – «это деятельность по изданию (толкованию, реализации и т.п.) юридических предписаний, взятая в единстве с накопленным социально-правовым опытом»[138].

В других случаях при определении понятия судебной практики авторы ограничиваются описанием ее особенностей и роли, которую выполняет судебная практика в жизни общества и государства: «Судебная практика служит индикатором соотношения общего и частного в социальных связях, что вызывает потребность в единообразии (в разумных пределах) судебной практики на всей территории государства, а это, в свою очередь, порождает необходимость тесной взаимосвязи судебной (юридической) практики и юридической теории»[139].

Но существуют и другие подходы в определении термина «судебная практика». Так, нередко судебная практика в широком смысле рассматривается как синоним судебной деятельности в целом, как часть общественной практики, «связанной с деятельностью суда по разбирательству судебных дел, по борьбе с преступностью и правонарушениями и т.п.»[140]. Одновременно она трактуется в узком значении и как "выработанные в ходе судебной деятельности" нормативные правовые положения, определения – «дефиниции, правила, указания, которые обладают определенной степенью обобщенности, общепризнанности и (во всяком случае, некоторые из них) обязательности»[141].

«Пытаясь определить основные черты и особенности судебной практики и тем самым выделить ее понятие из системы других, прилегающих к ней понятий, следует обратить внимание, во-первых, на то, что при рассмотрении судебной практики как явления мы имеем дело не только и даже не столько с таким феноменом, как правовая, или шире - юридическая теория, сколько с практикой»[142]. В отечественных и зарубежных толковых словарях "практика" понимается как:

а) "вся совокупность деятельности людей, направленной на основание и преобразование природы и общества";

б) "жизнь, действительность как область применения и проверки каких-либо выводов, положений";

в) периодически повторяемые в силу привычки или обычая одни и те же действия;

г) "применение каких-либо знаний, навыков на деле, систематическое упражнение в чем-либо";

д) "накопленный опыт, совокупность приемов и навыков в какой-либо области деятельности"[143].

Но при это необходимо иметь в виду, что как «само явление, именуемое судебной практикой, так и его понятие не существуют сами по себе, в изоляции от других сопредельных и однородных с ними явлений и понятий, а находятся в тесной связи с ними и взаимной зависимости». Наряду с понятием судебной практики существует целая логическая цепочка сопредельных и однородных с ним понятий и соответственно отражающихся в них явлений, начиная с философской категории и понятия "практика" (в данном случае - самое общее понятие), и кончая понятием «судебная практика» - наиболее конкретизированным и наиболее узким в данной цепочке[144].

Промежуточными звеньями в это логической цепочке являются:

1) «Правоприменительная практика», которая понимается как «ставшее общепринятым юридически значимое поведение судей и других правоприменителей, основанное на сложившемся истолковании правовых норм, восполнении их пробелов и неясностей»[145];

2) «Юридическая практика», под которой понимается «преимущественно правоприменительная и право-разъяснительная практика, ибо правотворческая деятельность изначально призвана создавать источники права, и ее структурные элементы имеют заранее заданную юридическую природу»[146]. «Она включает в себя не только правоприменительную, но и правотворческую, а также правотолковательную (разъяснительную) деятельность в единстве с соответствующим профессиональным опытом»[147].

3) «Социальная» или «социально-историческая практика». Юридическая практика при этом вполне обоснованно и справедливо рассматривается как «составной элемент», как «разновидность» социально-исторической («социальной») практики, т.е. «опыта материальной деятельности человека по изменению природы и общества»[148].

«Исследователями верно подчеркивается, что юридической практике как разновидности социальной практики свойственны все особенности и черты, присущие любой практике. Однако, будучи вовлеченной в правовую систему общества, в процесс правового регулирования, социальная практика получает новые, юридические качества, позволяющие рассматривать ее как относительно самостоятельный тип практики»[149].

Понятие судебной практики отражает и аккумулирует в себе не только общие - общеродовые и общевидовые признаки и черты, свойственные звеньям, находящимся с ним в одной логической цепочке понятий, но и свои собственные, присущие только ей - судебной практике как явлению - особенности. И рассматривая основные признаки и черты судебной практики, следует обратить внимание на то, что судебная практика согласно ее названию связана с повседневной деятельностью и накопленным опытом именно судебных, а не, скажем, прокурорских или любых иных "правоприменительных" органов.

Общеизвестно, что судебная практика формируется и развивается не сама по себе, в изоляции от других видов и разновидностей правоприменительной и, шире, всей юридической практики, а в тесной взаимосвязи и взаимодействии с ними. В этом плане нельзя не согласиться, в частности, с мнением, что «правоприменение выступает всеобщей и универсальной формой, в рамках которой складывается и развивается судебная и административная юридическая практика»[150].

В процессе формирования и развития судебная практика подвергается воздействию со стороны других видов юридической практики. Однако, несмотря на сильную связь судебной практики с другими видами правоприменительной практики каждая из них, в первую очередь судебная практика, неизменно сохраняет независимый характер как порождение именно «своей», а не какой-либо иной государственной власти, свои собственные особенности, черты и свойства.

«При выявлении и рассмотрении основных черт и особенностей судебной практики представляется важным проводить различие между судебной практикой как явлением и понятием в общесоциологическом - широком смысле, с одной стороны, и в сугубо юридическом, нормативно-правовом - узком смысле, с другой»[151]. Необходимость проведения такого различия заключается в том, «что судебная практика как таковая в широком смысле в содержательном плане и в функциональном отношении значительно отличается от судебной практики в узком смысле»[152].

В широком смысле содержание судебной практики складывается из деятельности и накопленного опыта всеми судебными инстанциями, которые связаны с рассмотрением спорных вопросов и вынесением соответствующих решений в результате рассмотрения тех или иных дел. «Функциональное назначение судебной практики в рассматриваемом смысле сводится в конечном счете к тому, что составляет общие ("интегрированные") задачи и назначение конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства, а именно, как это следует из Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»[153], Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации и других соответствующих законов: укрепление законности, конституционности и правопорядка; защита основ конституционного строя, основных прав и свобод человека и гражданина; предупреждение правонарушений; формирование уважительного отношения к праву и суду; «защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод» и др.

В узком значении судебная практика имеет избирательный характер и охватывает собой лишь определенную часть того, что входит в понятие собственно судебной практики. «Судебная практика в узком смысле связывается с практической деятельностью судебных органов по принятию лишь тех решений, которые содержат правовые положения»[154].

«Не всякое применение судом правовой нормы как составная часть судебной практики может рассматриваться в качестве источника права, а только то, которое влечет за собой формирование и развитие определенных правоположений»[155]. Правоположения же, обладая такими чертами и особенностями, как «подзаконный и поднормативный характер, возникновение только в процессе правоприменения, обеспечение юридическими средствами и т.д»[156], представляют собой, по справедливому замечанию исследователей, «устоявшиеся типовые решения по применению юридических норм, которые в реальности приобретают черты юридических норм, которые в реальности приобретают черты общих правил»[157]. Создаваемые в процессе индивидуального регулирования конкретных общественных отношений, они «в силу типичности правоприменительной ситуации, значимости сформулированных в процессе толкования и применения организованных правил для последующей юридической практики и авторитета правоприменительного органа приобретают значение прецедент»[158].

Исходя из понятия и содержания правоположения как неотъемлемой составной части судебной практики, понимаемой в узком смысле, многие исследователи вполне логично и обоснованно приходят к выводу, «что в качестве формы или источника российского, равно как и любого иного права, может выступать и в действительности выступает отнюдь не вся судебная практика, а лишь та ее часть, именуемая судебной практикой в узком смысле, которая содержит в себе то или иное правоположение»[159].

«Несмотря на то что в формально-юридическом плане "нормативная" судебная практика непосредственно ассоциируется и исходит от высших судебных инстанций в виде соответствующих постановлений Конституционного Суда, Пленумов Верховного Суда и других высших судебных органов, фактически появление и функционирование данных источников права обусловливается существованием активной деятельности всей системы соответствующих судебных органов»[160]. Именно вся система судов общей юрисдикции, а не только их некоторые структурные звенья, даже если они являются высшими судебными инстанциями, создают исходную эмпирическую основу в виде бесчисленных судебных решений по тем или иным вопросам, которая служит материалом для обобщения и создания на этой основе общезначимых судебных актов.

«Говоря о других признаках и особенностях судебной практики как источника права, необходимо выделить такую черту, как самостоятельный характер данной формы судейского права по отношению к другим его формам»[161].

«Приравнивание, а тем более отождествление судебной практики и судебного прецедента, которое имеет место в отечественной литературе»[162], хотя и не является принципиально важным с точки зрения определения понятия и содержания источников судейского права, тем не менее заслуживает определенного внимания. Дело в том, что «понятие прецедента в его традиционном восприятии как решения суда по конкретному делу, обязательное при решении аналогичных дел в последующем этим же судом либо судами, равными или нижестоящими по отношению к нему»[163], не совсем «вписывается» в понятие и содержание судебной практики. Логический объем понятия и содержания «практики» оказывается шире и разнообразнее по сравнению с логическим объемом понятия и содержания «судебного прецедента».

Не придавая принципиального значения возникающим спорам, следует тем не менее заметить, что при разрешении вопроса, является «судебная практика» идентичной «судебному прецеденту» или не является, отождествляются ли эти явления и соответствующие им понятия или не отождествляются, в качестве сближающего позиции авторов по этому спорному вопросу своего рода «компромиссного» варианта было бы простое признание того бесспорного факта, как это уже иногда встречалось в отечественной литературе[164], что судебная практика, будучи самодостаточной формой судейского права, имеет вместе с тем прецедентный, или, что одно и то же, нормативно-прецедентный характер.

Еще одним спорным вопросом о соотношении судебной практики и судебного прецедента было бы не только их отождествление, но и рассмотрение прецедента как формы судебной практики, а точнее – «формы влияния актов правосудия», «судебной практики на нормативную базу»[165].

«Будучи тесно связанным с судебной практикой как регулятором общественных отношений и источником права, судебный прецедент как самостоятельный источник права теоретически и практически, «по определению» не может быть формой или какой-либо составной частью судебной практики, т.е. частью равнозначного себе источника права»[166]. В качестве форм выражения судебной практики в узком смысле, под которыми понимаются способы ее выражения, позволяющие различным правоположениям, вырабатываемым судебной практикой, проявляться и существовать в объективированном виде, выступают не прецеденты, а такие вбирающие в себя опыт функционирования многочисленных судебных инстанций «нормативные» судебные акты, как постановления Конституционного Суда РФ, постановления Пленумов Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда РФ, «руководящие разъяснения» высших судебных инстанций[167].

«Что же касается форм выражения судебной практики, понимаемой в самом широком смысле, а именно - как деятельность всей системы судебных органов и накопленный ими при этом опыт, то они, как верно подмечается в научной литературе, гораздо многочисленнее и разнообразнее, нежели формы выражения судебной практики в узком смысле»[168].

Помимо постановлений Пленумов Верховного и Высшего Арбитражного Судов РФ, а также постановлений Конституционного Суда РФ, исследователи судебной практики называют, в частности, такие ее формы, как «решения по принципиальным вопросам», а кроме того - любые иные судебные решения, т.е. любые судебные акты «как результат правоприменительной деятельности суда»[169].