Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Советский и постсоветский периоды развития идей судебного правотворчестваСодержание книги
Поиск на нашем сайте
Не менее важным этапом в становлении прецедента как источника права в России является советский и постсоветский периоды. Это касается, прежде всего, двух вопросов – о проявлении законодательной инициативы и о содержании права законодательной инициативы. Законодательная инициатива, несомненно, связана с подготовкой законопроектов. В 1957 Верховному Суду СССР было предоставлено право законодательной инициативы (ст.1 Положения о Верховном Суде СССР)[82]. Но, нужно отметить, что законодательная инициатива не являлась ключевой деятельностью Верховного Суда СССР[83]. Основная деятельность Верховного Суда СССР как высшего судебного органа – это контроль за судебной деятельностью органов правосудия СССР, а также судебных органов союзных республик в пределах, установленных законом. Эта деятельность является подзаконной. Но тем не менее практика показывает, что использование судебными органами права законодательной инициативы благоприятно отражается на совершенствовании законодательства. Что же лежит в основе деятельности судебных органов, касаемо законодательной инициативы? С точки зрения Братусь С.Н[84]. «основным «двигателем», который вызывает к жизни те или иные представления Верховного Суда СССР в Президиум Верховного Совета по вопросам, подлежащим разрешению в законодательном порядке, и по вопросам толкования законов, является судебная практика».[85] Тем не менее, именно судебная практика является основным источником осуществления законодательной инициативы судебных органов. Также важно отметить немаловажную роль судебной практики в процессе правового регулирования, где она «играет роль «обратной связи»; с одной стороны – сигнализирует о социальной эффективности правового регулирования, с другой – отражает факт воздействия общественных отношений на нормы права».[86] В советской теории права на протяжении многих лет прецедент отрицался, хотя были попытки теоретически обосновать создание и применение судебного прецедента (судебной практики) высшими судебными органами. Основные направления развития идей судейского правотворчества вообще и судебной практики в частности в советский и постсоветский периоды фактически остались прежними, какими они были в досоветский период. «Затяжные и зачастую острые дискуссии велись и продолжают по-прежнему вестись вокруг вопросов, касающихся: допустимости самого судейского правотворчества наряду с парламентским правотворчеством, значимости судебной практики как регулятора общественных отношений и ее самостоятельности как источника права; соотносимости судебной практики, рассматриваемой в виде источника права с прецедентом, с которыми она зачастую отождествляется, и с другими источниками права; юридической силы судебной практики - "судебного прецедента" - и ее юридической природы; и др. Однако ключевым вопросом остается вопрос о потенциальной возможности и реальности существования судебной практики как самостоятельного источника российского права»[87]. Известно, например, что еще в 40-50-е гг. предпринимались попытки представления руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда СССР в качестве источника уголовного права. Аналогичные попытки рассмотрения судебного прецедента в качестве источника права предпринимались в послевоенный период не только в уголовном праве, но и в других отраслях советского права. Однако как на общетеоретическом уровне, так и на уровне отдельных отраслей права они представлялись недостаточно обоснованными, слабо аргументированными, а иногда и ошибочными. В основу официальной концепции советского права был заложен тезис, а точнее, аксиома, согласно которой социалистическое право вообще, а советское - в частности не может рассматривать судебный прецедент в качестве источника права, поскольку это ассоциируется: а) с разрушением социалистической законности, понимаемой лишь как строгое и неуклонное соблюдение законов и других законодательных актов; б) возможным судебным произволом в процессе одновременного выполнения правотворческих и правоприменительных функций; в) подрывом или же, по меньшей мере, ослаблением правотворческой деятельности законодательных органов. «Причины непризнания судебной практики в любой форме, в том числе в виде прецедента как источника права, в советский период лежат, по-видимому, гораздо глубже и они серьезнее, чем кажется на первый взгляд. Их следует искать, прежде всего, в самой весьма сложной, многогранной, а нередко и противоречивой материи, именуемой судебной практикой. Изменилось ли отношение к судебной практике как источнику российского права в современный, постсоветский период по сравнению с советским периодом? Судебная практика по-прежнему формально не признается как источник российского права»[88]. Под «радикальностью» изменения отношения к судебной практике в форме прецедента в постсоветский период имеется в виду, во-первых, резкое расширение сферы применения судебной практики в России с начала 90-х годов, со времени создания Конституционного Суда, а во-вторых, в значительной мере как следствие первого, заметное изменение отношения к прецеденту среди отечественных исследователей, юристов - ученых и практиков в сторону признания его в качестве одного из источников российского права. Рассматривая судебную практику, как и судебное правотворчество в целом, в историческом аспекте, нельзя не задаться вопросом, касающимся "движущих сил", стимулов и мотивов столь стойкого интереса к данной материи со стороны юристов - теоретиков и практиков в советский и постсоветский периоды. «В рассматриваемые - советский и постсоветский периоды вопросам судейского правотворчества вообще и его результатам - в виде судебной практики, в частности, уделялось не меньшее, а может быть и большее внимание, особенно в последние годы, чем в досоветский период»[89]. Объясняется это рядом причин. Но наиболее важные из них сводятся, прежде всего, кизвестной «преемственности в развитии отечественной правовой доктрины, правовых традиций, обычаев, правового сознания, в целом - правовой культуры»[90]. В силу объективных законов и закономерностей общественного развития советская государственная и правовая системы не могли возникнуть и успешно развиваться на пустом месте, без опоры на прежний исторический опыт государственного и общественного строительства в стране, на существующую в ней общую и правовую культуру, наконец - на многовековой опыт правотворческой и правоприменительной, в том числе судебной, деятельности. Другими причинами довольно пристального и активного внимания исследователей к проблемам судейского правотворчества и судебной практики в советский и постсоветский периоды, наряду с элементами преемственности в развитии отечественной государственно-правовой теории и практики, являются закрепленные в законодательном порядке положения, позволяющие трактовать повседневную деятельность высших судебных органов не только в правоприменительном, но и правотворческом плане[91]. «В качестве примера можно сослаться на положения Конституции СССР 1924 г., относящие к компетенции Верховного Суда СССР выполнение им, помимо чисто правоприменительных, также таких, граничащих с правотворческими, функций, как "дача верховным судам союзных республик руководящих разъяснений по вопросам общесоюзного законодательства", имевших в формально-юридическом плане рекомендательный, а фактически - императивный, обязательный для них характер; дача им "заключений" по требованию ЦИК СССР "о законности тех или иных постановлений союзных республик с точки зрения Конституций". Примерами могут служить также аналогичные по духу и смыслу положения, содержавшиеся в ст. 45 и 63 Закона СССР от 16 августа 1938 г. "О судоустройстве СССР, союзных и автономных республик", согласно которым на Верховный Суд СССР возлагался надзор "за судебной деятельностью всех судебных органов СССР и союзных республик, а на Верховный Суд союзной республики - надзор "за судебной деятельностью всех судебных органов союзной республики, автономных республик, краев, областей и округов, входящих в состав данной союзной республики"; в Законе СССР от 12 февраля 1957 г., закрепившим "Положение о Верховном Суде СССР". Согласно этому Положению (ст. 1, пп. "в", "г" ст. 9) Верховному Суду СССР, наряду с предоставлением права законодательной инициативы, вменялось в обязанность "рассматривать материалы обобщения судебной практики и статистики", давать "руководящие разъяснения судам по вопросам применения законодательства при рассмотрении судебных дел", а также "входить в Президиум Верховного Совета СССР с представлениями по вопросам, подлежащим разрешению в законодательном порядке, и по вопросам толкования законов СССР"»[92]. Подобного рода положения, позволяющие высшим судебным инстанциям выходить за рамки сугубо правоприменительной деятельности и послужившие основанием для рассмотрения их в качестве субъектов правотворческой деятельности, содержались в ряде других законодательных актов, принятых как в более поздний советский, так и постсоветский периоды. Среди них – «федеральные конституционные законы, непосредственно касающиеся полномочий, порядка образования и деятельности Конституционного Суда Российской Федерации, Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации; Федеральный конституционный закон 1996 г. (с измен. и дополн. 2001 г.) "О судебной системе Российской Федерации"; наконец, сами Основные законы России - Конституция РСФСР 1978 г. и Конституция РФ 1993 г»[93]. Согласно ряду положений, содержащихся в данных актах, высшие судебные органы наделяются правом на осуществление не только правоприменительных, но и надзорных, а также "разъяснительных" функций, нередко в практическом плане весьма тесно ассоциирующихся с судебными правотворческими функциями. «Так, в соответствии с пп. 5 и 6 ст. 125 Конституции 1993 г. Конституционный Суд РФ дает толкование Конституции РФ, в результате которого "акты или их отдельные положения, признанные неконституционными, утрачивают силу", а "несоответствующие Конституции Российской Федерации международные договоры Российской Федерации не подлежат введению в действие и применению"»[94]. В свою очередь Верховный Суд РФ и Высший Арбитражный Суд РФ, согласно ст. 126, 127 действующей Конституции РФ[95], осуществляют судебный надзор за деятельностью соответствующих судебных органов и дают "разъяснения по вопросам судебной практики". В обобщении можно сказать, что в нашей правовой системе сложилась парадоксальная ситуация, когда официально в нормах позитивного права прецедент отсутствует, но вместе с тем в практической судебной деятельности никто не отрицает колоссального правового значения судебной практики[96].
Глава III Судейское право
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-09-13; просмотров: 561; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.145.57.187 (0.009 с.) |