Плинии – Гай плиний старший и плиний секунд

Практическая деятельность и в связи с ней стремление систематизировать сведения предшественников в этой сфере были присущи не только Витрувию и Фронтину. Достаточно вспомнить многочисленные сочинения Варрона, занимавшегося и историей, и литературой, написавшего ряд учебных пособий. Но среди сохранившихся произведений энциклопедического плана наиболее значительным является «Естественная история» Плиния Старшего (23–79 гг. н. э.). Эпоха Октавиана Августа породила выдающихся деятелей культуры, в Риме появились профессиональные литераторы, но все же значительная часть тех, кто прославился в какой-либо из областей науки или литературы, являлись государственными деятелями. Изменения, происходившие на рубеже тысячелетий, обусловили возможность «служить Риму» и не будучи рожденным в столице. Новации создателя принципата продолжили его ближайшие преемники.

3. 1. Племянник о своем дяде

Гай Плиний родился в семье всадника на Севере Италии и служил в качестве префекта фракийского вспомогательного отряда. Судя по широкой благотворительности усыновленного им племянника – Плиния Младшего, семья обладала значительным состоянием, что позволило Плинию получить хорошее образование и способствовало рано возникшему интересу к научным поискам, он не оставил военной службы после перевода в Рим, правда, она и «крупные должности, и дружба принцепсов» являлись помехами его научных занятий. Плиний Младший, перечислив сочинения дяди и отметив, что тот уделял чтению все свободное время, продолжал: «Благодаря такой напряженной работе, он и закончил столько книг, а мне оставил сто шестьдесят записных книжек, исписанных мельчайшим подчерком с обеих сторон: это делает их число еще бóльшим. ‹…› Когда ты представишь себе, сколько он прочел и сколько написал, то не подумаешь ли, что не было у него никаких должностей» (Плиний Младший – Бебию Макру, 17–18). Только при создании «Естественной истории» Плиний Старший использовал свыше 2 тыс. сочинений 327 греческих и 146 римских авторов. Свидетельством энциклопедичности его познаний является содержание этого труда, включающего описание ландшафтов и городов (книги II–VI), флоры и фауны (VIII–XIX), металлов (XXXIII–XXXIV), живописи (XXXV–XXXVII).

Время, на которое падает его деятельность, нашло отражение в отдельных замечаниях писателя. Касаясь истории эпохи царей, Плиний заметил: «Почесть же эта (член коллегии жрецов) давалась пожизненно и сохранялась даже за изгнанниками и заключенными. В то время надел в два югера достаточен был для римского гражданина, и никому не назначалось более значительных участков. Кто из рабов во времена незадолго до императора Нерона удовольствовался бы садиком таких размеров? Людям хочется иметь большего размера рыбные пруды» (Естественная история, XVIII, 6–7). Сравнивая животных и человека, Плиний писал: «А мы и стрелы напитываем и самому железу сообщаем нечто еще более губительное; мы и реки отравляем, и самые стихии природы, и даже то, чем поддерживается существование, обращаем во вред живущему. И нельзя думать, что животным яды неизвестны; нами было указано, что предпринимают они против нападения змей, что придумали для лечения после сражения с ними. Однако ни одно из них, кроме человека, не сражается чужим ядом. ‹…› Да разве не рождаются люди, которые стоят всякого яда. Дрожит черный, как у змеи, язык, сжигает своим прикосновением гной души этих людей, все обвиняющих и, подобно зловещим птицам, отравляющих сумрак, которым они окружены, и спокойствие самих ночей воплем – единственной своей речью; как приносящие беду животные, они одним своим приближением препятствуют работе и человеческой деятельности. И не знают эти ненавистнические умы иного удовлетворения, кроме своей ненависти ко всему» (Там же, 3–4). Карьера Плиния пришлась на времена Нерона; «в эти годы он создал труды “Учащиеся” – в трех книгах: каждая по причине величины разделена на две: руководство, наставлявшее оратора с первых шагов и завершавшее его образования. “Сомнительные речения” – в восьми книгах. Он писал ее в последние годы Нерона, когда рабский дух сделал опасной всякую науку, если она была чуть смелее и правдивее» (Плиний – Бебию Макру, 4–5). Из других трудов, отвечая корреспондентам, Плиний Младший привел названия несохранившихся сочинений: «Книга о метании дротика с лошади», «О жизни Помпония Секунда в двух книгах», «Германские войны в двадцати книгах», «Изучающий красноречие в трех книгах», «История от смерти Ауфидия Басса в тридцать одной книге», «Сомнительные изречения в восьми книгах». Свойственное многим представителям римской знати многочасовое времяпрепровождение в термах не было присуще старшему из Плиниев: «Он начинал работать при свете сразу же с Волканалий – не в силу приметы, а ради самих занятий – задолго до рассвета: зимой – с семи, самое позднее – с восьми часов, часто с шести. Он мог заснуть в любую минуту; иногда сон и одолевал его и покидал среди занятий. Еще в темноте он отправлялся к императору Веспасиану (тот тоже не тратил ночей даром); а затем по своим должностям. Вернувшись домой, он оставшееся время отдавал занятиям. ‹…› Без выписок он ничего не читал и любил говорить, что нет такой плохой книги, в которой не найдется ничего полезного» (Плиний – Бебию Макру, 10).

По просьбе Тацита Плиний Младший описал последние дни жизни дяди, командовавшего Мезенским флотом и занятого спасательными работами во время извержения Везувия: «И то, что предпринял ученый, закончил человек великой души; он велел вывести квадриремы и сам поднялся на корабль, собираясь подать помощь не только Ректине, но и многим другим (это прекрасное побережье было очень заселено). Он спешит туда, откуда другие бегут, держит прямой путь, стремится прямо в опасность и до того свободен от страха, что, уловив любое изменение в очертаниях этого страшного явления, велит отметить и записать его» (Плиний – Тациту, 10).

Грандиозный свод сведений о научных открытиях эллинских и римских авторов, для которого, правда, не характерен критический подход к свидетельствам, был популярным и вполне справедливы слова его племянника в письме Тациту: «Я считаю счастливыми людей, которым боги дали или свершить подвиги, достойные записи, или написать книги, достойные чтения; к самым же счастливым тех, кому даровано и то и другое» (Там же, 4).

Согласно Плинию, природа влияет на жизнь общества; человек – ее создание – должен следовать ей, являясь ее частью. Подобный подход исключал вмешательство божественных сил. Но вместе с тем на страницах «Естественной истории» приведены многочисленные суеверия, характерные для эпохи (своего отношения к ним автор не высказывал). Для Плиния как государственного деятеля присуще обожествление власти принцепсов, осуждения заслуживают те, кто нарушает естественные законы и действует не во благо людям. Удивительны его слова: «Мы ходим чужими ногами, видим чужими глазами, приветствуем встречных, пользуясь чужой памятью. Естественное потеряло цену, а жизнь – содержание. Мы оставляем себе лишь наслаждение». Но для Гая Плиния таким наслаждением стали литературные занятия и следование долгу. Много знающий писатель не был глубоким мыслителем, но его труд, несмотря на встречающиеся на его страницах фантастические рассказы, является бесценным источником при обращении к истории эллинско-римской науки и отражает культурную жизнь эпохи.

3. 2. Плиний Младший (61/62 – ок. 113 г.)

Служебная карьера государственного деятеля и писателя, племянника Плиния Старшего была вполне успешной. В период принципата Домициана он обрел популярность как оратор, при Траяне стал консулом, в последующем ведал водоснабжением Рима и был легатом провинции Вифиния. Этот период деятельности отражен в многочисленных письмах к Траяну, личность которого идеализированно изображена в речи, произнесенной в связи с получением консулата. В одном из писем Плиний Секунд сравнивал себя с дядей: «Я обычно смеюсь, когда меня называют прилежным; по сравнению с ним я лентяй из лентяев. Меня все-таки отвлекают и общественные обязанности, и дела друзей» (Плиний – Бебию Макру, 19). И все же он был похож на старшего Плиния тем, что главными для него являлись ответственность и следование долгу при исполнении служебных обязанностей, общественный долг, стремление принести пользу другим. Свидетельством этого являются запросы императору в связи с неясностью служебных коллизий и широкая благотворительность.

Примечательно его обращение к Траяну, в котором он писал: «Для меня привычно, владыка, обращаться к тебе со всеми сомнениями. Кто лучше может направить меня в нерешительности или наставить в неведении?

Я никогда не присутствовал на следствиях о христианах: поэтому я не знаю, о чем принято допрашивать, а в какой мере наказывать. Не мало я и колебался, есть ли тут какое различие по возрасту, или же ничем не отличать малолеток от людей взрослых? прощать ли раскаявшихся или же человеку, который был христианином, отречение не поможет, и следует наказывать само имя, даже при отсутствии преступления, или же преступления, связанные с именем» (Плиний – императору Траяну, 1–2).

Плиний Секунд далек от еще существовавших в обществе республиканских взглядов, но он осуждал извращения единоличной власти – доносы, клевету, казни невинных и в одном из писем восклицал: «Какое счастье, что моя жизнь не пришлась на то время, за которое мне стыдно так, словно я жил тогда».

Литературное дарование Плиния Младшего нашло отражение в многочисленных письмах, которые позволяют представить различные стороны жизни провинциального населения и жителей Италии, и в сочинении стихов на досуге. «Я пишу иногда, да, пишу вольные стихи, я слушаю комедии, я и смотрю мимы, и читаю лириков, и понимаю поэтов, писавших во вкусе Содата. И еще я шучу, забавляюсь; все эти виды невинного отдыха можно охватить в одной формуле: “я – человек”» (Плиний – Титию Аристону, V. 3, 2).

Такая черта, как сентиментальность, трудно совместимая с личностью государственного деятеля, нашла отражение в письмах Плиния Секунда к друзьям. Он, как и дядя, интересовался чудесными явлениями и случаями, описывая их в посланиях. Но он не ученый и не писатель в строгом смысле слова, однако, без сведений, приводимых им в многочисленных письмах, картина экономической, политической и социальной жизни была бы неполной, как и познание традиций культуры конца I – начала II в. н. э.