Изображение исторических деятелей.

Если говорить о главных героях – нельзя сказать, на чьей стороне правда. После прочтения дневника Арнгейм можно подумать, что Петр – злодей, после прочтения части «Петр Великий» создается впечатление, что это человек, переживающий мучительный разрыв между чувством и долгом. На себя грех взять или страну спасать? Также и об Алексее нельзя сказать, что он святой. Он и замышляет заговор – хотя это и не очень показано в романе, радуется возможной смерти отца, и способен на бунт для прихода к власти. Правда на стороне обоих, но суперправда – в синтезе.

 

Петр

Внешность: «лицо, с полными, почти пухлыми щеками, со вздернутыми и распушенными усиками,-"как у кота Котабрыса", говорили шутники,- с прелестною улыбкою на извилистых, почти женственно-нежных губах; большие темные, ясные глаза, запах - смесь крепкого кнастера, водки, пота и еще какого-то другого не противного, но грубого солдатского казарменного запаха; не совсем гладко выбритый подбородок с маленькой ямочкой посередине, такою странною, почти забавною на этом грозном лице».

Детали – голландская деревянная трубка, называет сына «зоон», исполинский рост (нагибается, чтобы христосоваться на Пасху), походка (подергивает судорожно плечом, закидывая голову, размахивает правой рукой). Плотничьи инструменты всегда с собой. Боится тараканов. Набожен, но Библию предпочитает Ветхому завету, и молится Богу-отцу мимо Бога-сына.

Что о нем говорят в народе: «Вначале царь Алексей Михайлович с патриархом Никоном от веры отступил и был предтечею Зверю, а по них царь Петр благочестие до конца искоренил, патриарху быть не велел и всю церковную и Божью власть восхитил на себя и возвысился против Господа нашего, Исуса Христа, сам единою безглавною главою церкви учинился, самовластным пастырем. И первенству Христа ревнуя, о коем сказано: Аз есмь первый и последний, именовал себя: Петр Первый».

Арнгейм о Петре: «Иногда кажется, что в нем слились противоречия двух родных ему стихий - воды и огня - в одно существо, странное, чуждое - не знаю, доброе или злое, божеское или бесовское - но нечеловеческое». + «русский царь, по самой природе власти своей - деспот, и ему нужны рабы. Вот почему усердно вводит он в народ цифирь, навигацию, фортификацию и прочие низшие прикладные знания, но никогда не допустит своих подданных до истинного просвещения, которое требует свободы».

 

Алексей

Внешность: «Высокого роста, худ и узок в плечах, со впалою грудью; лицо тоже узкое, до странности длинное, точно вытянутое и заостренное книзу, старообразное и болезненное, со смугло-желтым цветом кожи, как у людей, страдающих печенью; рот очень маленький и жалобный, детский; непомерно большой, точно лысый, крутой и круглый лоб, обрамленный жидкими косицами длинных, прямых черных волос. Такие лица бывают у монастырских служек и сельских дьячков. Но когда он улыбался, глаза его сияли умом и добротою. Лицо сразу молодело и хорошело, как будто освещалось тихим внутренним светом. В эти минуты напоминал он деда своего, Тишайшего царя Алексея Михайловича в молодости».

Детали – подозрительный, набожный, любит и одновременно боится отца. Прозвище в пьяной компании – Алексей Грешный. Много общается с попами.

Что о нем говорят в народе: «Надежда Российская! Тобой хочет весь мир просветиться, о тебе люди Божий расточенные радуются! Если не ты по Господе Боге, кто нам поможет? Пропали, пропали мы все без тебя, родимый. Смилуйся!»

Арнгейм об Алексее: «Кажется, в этом человеке воплотилось все дикое и подлое, что только есть в этой дикой и подлой стране. Одного не могу решить, кто он в большей мере – дурак или негодяй?»

Позже она предрекла ему страдание, а запомнился он ей, стоя на крыше, кормящий голубей, которые его всего облепили. Сравнивала его с принцем Гамлетом.

 

О ком еще много:

Царица Екатерина (смешливая кокетка, но единственная, кто может управлять гневом мужа), Петр Андреич Толстой (русский Маккиавель, для Алексея - Иуда), царица Марфа Матвеевна (безумная), Феофан Прокопович (хитрый, льстивый, угождает царю),

 

МЕРЕЖКОВСКИЙ Д.С.

 

Петр и Алексей. 1905.

Всего в романе 10 книг + эпилог.

Петербург 1715. Царевич Алексей встречает подъячего Лариона Докукина, на которого доносят, что он берет взятки и просит Алексея за него заступиться. Помимо этого, несет всякий бред, предвещает конец света, явление Антихриста. Называет Алексея надеждой России, а к Петру относится плохо, проклинает его. В этот же день у Петра в Летнем саду праздник по случаю установки статуи богини Венус, привезенной из Италии. Алексей не хочет идти, потому что у него с отцом отношения напряженные, но надо, потому что иначе будут проблемы. Чтобы задобрить отца, он высылает ему хороший корабельный лес. На празднике Петр доволен сыном. В Летнем саду Алексей также сталкивается с заведующим типографией Аврамовым, которого бесит поклонение языческим богам Бахусу и Венус. Жалуется на приближенного царя, архиепископа Федоску, который непочтителен к иконам и много богохульствует. На празднике начинается попойка, все должны поклоняться Венус. Федоска показывает царю, как устроена «плачущая» икона Богоматери Скорбящей – у той в глазах просверлены дырочки. Петр рассматривает, начинается гроза и гром. От испуга Петр бросает икону, кто-то наступает на нее, она раскалывается.

В это же время на барках с лесом, привезенным от Алексея Петру, сидит компания всяких верующих и богомольцев. Здесь – кликуша, беглый матрос, раскольник-гробополагатель Иванушка-дурачок (постоянно поющий про гробы, в которые перед концом света надо лечь), другие раскольники, в их числе – старец Корнилий и его ученик Тихон. Разговор о Петре, которого многие считают Антихристом. Некоторые считают его только предтечей, но большинство уверено: поехал царь за границу – там его подменили на жида, беса, Антихриста, нужное подчекнуть. Живет этот царь с новой женой во грехе, одна надежда – на Алексея. Из Летнего сада летит фейерверк в виде дракона – толпа принимает его за Зверя и паникует. Все это внимательно слушает Тихон Запольский, ученик Корнилия. Он сын казненного стрельца, сам видел казнь и наколотые на палки отрубленные головы; долгое время насильно обучался у немецкого учителя Глюка и его друга, генерала Брюса – от них узнал о Ньютоне и его толковании Апокалипсиса. С другой стороны, влияние дядюшки и раскольников, рассуждающих о темных временях. Как Ньютон, так и безграмотные раскольники – были едины во мнении: конец близок. Глюк зовет Тихона в «Стекольный» - Стокгольм – обучаться навигации. Тихон понимает, что выбирать не из чего – и те, и другие выбирают конец. Решает идти с Корнилием в пустыни, в «невидимый град Китеж», и там спасаться раскольничеством.

Продолжение похождений Алексея. Он навещает безумную Марфу Матвеевну, вдову брата Петра Федора. В ее доме общается с теткой Марьей, которая передает ему письма от опальной матери Алексея, которая была насильно пострижена в монахини. Бывшая царица верит пророчествам всяких старцев, предвещающих смерть отца.

Дневник Арнгейм – фрейлины при жене царевича Алексея Шарлотты. Она в ужасе от русских нравов и дикости, всячески доказывает, что России до Европы как до луны, больше дикости, чем науки, и вовсе не такой хороший человек Петр, каким хочет казаться. Алексей ей тоже не нравится – изменяет жене с дворовой девкой Ефросиньей. Впрочем, иногда он к ней ласков, особенно когда она ему родила детей. Умирает Марфа Матвеевна, последняя русская царица. Это как обычно завершается пьянством. Через пару месяцев, «от неразделенной любви», умирает жена Алексея, успев родить наследника. Царь, у которого тоже родился сын от Екатерины, прямо на похоронах Шарлотты отдает Алексею письмо, в котором пишет, что «если тот не исправится», царство наследует его новый сын. В руки Арнгейм попал и дневник Алексея. К тому времени они уже хорошо друг к другу относились, и он дал ей его прочитать. В этом дневнике Алексей сокрушается о подмене православия лютеранством и безбожием, приводит некоторые петровские указы относительно церкви, в его заметках – примеры из истории, доказывающие, что такое отношение к церкви и религии ни к чему хорошему не приведут.

Несмотря на предупреждение о начинающемся наводнении, Петр устраивает в доме Апраксина ассамблею. В самый разгар бесед с архимандритом Феодосием-Федоской, призывающем закрыть монастыри и уничтожить иконопочитание с разными ересиархами и прочими ненавистниками православия, в дом врывается вода. Все в панике. Петр спасается, но многие замурованы в доме. Петр высылает на помощь ботики, но они не могут прорваться к дому. Петр сам участвует в спасении людей. Алексей пытается помогать, но царь брезгливо отвергает его помощь. Проведя много времени в воде, Петр простужается, его жизнь в опасности. Многие начинают поздравлять Алексея, подлизываться к нему – ведь он будущий царь! Алексей, как ему ни стыдно это признать, немного рад возможной смерти отца.

Царь выздоравливает. Опасность его жизни была только уловкой, ему было любопытно посмотреть, как себя будет вести Сента и кто поддерживает его сына. Силы значительные. Федоска, приходивший к Алексею, доносит царю, что тот радовался смерти отца. Алексею стыдно, он исповедуется своему духовнику отцу Якову. Но тот не безгрешен – воспользовавшись дружбой с царевичем, с помощью своего зятя учинил в царевичевых землях поборы. Алексей об этом узнал и зятя наказал. Вместо исповеди Яков все время просит за своего зятя. Алексей разочарован как в старой церкви (Яков), так и в новой, подчиняющейся Петру.

Петр гневается на сына. Предлагает ему или перемениться (быть лояльным отцу, заняться воинскими и общественными делами), или уйти в монастырь. Алексей выбирает монастырь. Царя это не устраивает, он бесится и произносит страшные слова, что отсечет от себя сына, «как уд гангренный». В этот момент Алексей понимает: вот хотел смерти отцу – и отец умер для него метафорически.

Петр в Дании, собирает войска для новых войн. Алексей должен таки правильно выбрать, но он как всегда понадеялся на бога и ничего не делает, сидит в Москве. Вспоминает детство – как любил папу, как тот его баловал, забрал его с собой, когда мать оказалась в опале. Потом – отрочество. Много ездит по папиным поручениям, но батя все равно недоволен и считает, что сын ленится. Алексей его уже и боится. Страх постепенно перешел ненависть – особенно после того, как его насильно женили. Во сне видит себя идущего рядом с Христом, едущим на белой ослице, и целое полчище Антихриста с отцом во главе. Алексей понимает, что видит Поклонение мира Зверю, Блуднице и Хаму Грядущему.

Петр вызывает сына к себе в Копенгаген. Но друзья Алексея – Кикин, Яков Долгорукий – говорят, что царь хочет его отправить на войну, а во время войны его втихаря убить. Поэтому Алексей планирует стать беженцем. Друзья просят для него политическое убежище у цесаря в Вене – Алексей пишет Петру, что едет к нему, а сам инкогнито в Вену, где живет со своей дворовой девкой Афроськой. Это бесит цесаря, который защищает Алексея под тем предлогом, что тот раньше был женат на его родственнице, принцессе Шарлотте. Сидит себе Алексей, пишет про Петра обвинительные письма, а Петр рвет и мечет. Посылает к нему «русского Маккиавеля» Петра Толстого и графа Румянцева с письмом от отца, где написано, что Алексею все простят. Толстому очень надо привезти Петру Алексея – тогда ведь он получит графский титул. Алексею врут, что он должен избавиться от Афроськи – она оскорбляет цесаря своим присутствием. А Алексей ее очень любит, тем более что она беременна от него сыном, Селебеным, как его называет Алексей. На самом деле Афроська ему давно изменяет с Румянцевым, но убеждает Алексея поехать в Москву и попросить батюшку все простить и разрешить жениться на ней, а от царства отказаться. Все это обман, конечно.

Петр в это время все строит, делает новые законы, осуществляет мечту Лейбница – соединить в России Европу и Китай. Показан кусочек его дневника. Грандиозность замыслов похожа на Леонардо да Винчи. Но мысль ужасная омрачает ему душу – дурацкий сын Алексей. Тем более что наследник, Петр, все время болеет. Царь понимает, что если Алексей вдруг воцарится, то все его реформы полетят к черту. Сам не захочет царствовать – реакционные силы заставят. И непонятно: казнить Алексея или помиловать. Убить сына – грех, но как страну спасти? Петр выбирает спасение России. Но пока сына не казнит, а лишь просит назвать участников «заговора». Алексей называет тех, кто помог ему бежать, но не упоминает планов матери и ее семейки. Об этом он рассказывает только духовнику на исповеди. Но по новому закону духовник может нарушать тайну исповеди, и Петр все узнает. Алексей в шоке от новой церкви, подавленной государством, и от речи нового архиепископа Феофана Прокоповича, говорящего, что каждый государь – Христос господень, и власть ему дана от Бога.

Царь учиняет расследование по делу Алексея, всех участников, даже мать Алексея, пытают, казнят. Последняя жертва – Ларион Докукин. Он умоляет царя не убивать сына – это проклянет весь их монарший род, и аукнется в веках многими потоками крови. Но Петру пофиг – Лариона казнят. Алексей пока не под арестом, но к тому все идет.

Снова о Тихоне Запольском. Вместе с Корнилием живет в раскольничьем скиту Долгие Мхи, где много самосожженцев. Тут Тихон встречает красивую монашку Софью, которая считает, что через самосожжение единственное спасение. В избе – споры разных раскольничьих направлений. Одни считают, что Троица едина, другие считают, что помимо Бога Отца, Сына и Святого духа на отдельном троне сидит Исус. Драка, мордобой. Но тут слышно – сюда идут каратели от царя. Все пугаются и бросаются наутек. Около половины вместе с Корнилием решают запереться в церкви и «принять огненное крещение» - поджечь себя. Тихон не хочет, но Софья его уговаривает. Ждут карателей два дня, никто не приходит. Семилетняя девочка не хочет поджигаться, но ее успокаивают дурманным зельем. Приходят царские слуги – они хотят спасти раскольников, но их не слушают. Детей раскольники прибивают одеждой к скамьям и связывают, чтобы не рыпались. От огня Тихон падает в обморок. Очнувшись, видит перед собой Корнилия, который через потайной выход вынес его из огня. Оказывается, гад проповедник заставляет людей себя сжигать, а в последнюю минуту уходит! Тихон разочарован и решает искать другой веры.

Царевич Алексей продолжает жить при дворе, но предчувствует свою скорую гибель. Много пьет. На очередном допросе на царевича доносит Афроська, которая рассказывает о том, какие письма он писал к цесарю и как хотел подстрекать людей к бунту. Ребенка его от Афроськи умертвили, по-видимому, по приказанию Петра. Алексей наконец признается, что замышлял бунт против отца. Петр жестоко его избивает. Но казнить не решается – спрашивает совета у церкви. Но он же своим указом сделал себя главой церкви – а значит, ему и решать.

На гражданском суде Алексей неожиданно обвиняет отца в отступлении от веры, называет его клятвопреступником (ведь клялся, что все Алексею простит, а сам!), называет его Антихристом и проклинает его. Отец его тоже проклинает. Алексея много пытают. Толстой заставляет его подписать признание во всем, в чем его обвиняют. После пыток Алексей ничего не соображает и все подписывает. Его продолжают пытать, Петр смотрит, но считает, что бьют сына недостаточно сильно. Сам его бьет. В итоге Алексей умирает от пыток. Перед смертью ему является Иван сын Громов (Иоанн), приносит ему облегчение. Алексей спокойно умирает со словами «на все воля божья».

Похорон долго не делают, потому что впереди тезоименитство царя. На похоронах все после похмелья. Петр долго раздумывает над гибелью сына. Плывет по штормовому морю, ему кажется, что волны — кроваво-красного цвета. Тем не менее он остается тверд: «Не бойся! — говорит он кормчему. — Крепок наш новый корабль — выдержит бурю. С нами Бог!»

Тихон Запольский, уйдя от старца, становится членом еретической секты, учение которой похоже на язычество, а обряды — на дионисические (пьянство и оргии). Но не выдерживает, когда на одном из радений должен быть убит невинный младенец. Тихон восстает, и лишь вмешательство солдат спасает его от расправы. Сектантов казнят; Тихону даруется прощение – он знакомы генерала Брюса; он живет у Феофана Прокоповича — библиотекарем. Слушая разговоры образованных гостей Феофана, юноша понимает, что и этот путь — просвещенной веры — ведет, скорее, к атеизму. Тихон уходит и отсюда и вместе с сектантами-бегунами попадает на Валаам. В какой-то момент он ощущает, что благочестивые монахи, с которыми он познакомился здесь, не способны объяснить ему все. Тихон уходит. В лесу, однако, ему встречается старичок Иван сын Громов. Он провозглашает Третий Завет — Царство Духа. Тихон, уверовавший, становится первым сыном новой церкви Иоанна, Грома Летящего и идет нести людям открывшийся ему свет. Последние слова в романе — восклицание Тихона: «Осанна! Антихриста победит Христос».

 

32.Реальное и мифологическое в лирике и в романе "Мелкий бес" Фёдора Сологуба.

 

Федор Кузьмич Тетерников. Фамилия простая, поэтому решили дать ему Сологуб. Такой уже был – граф, но с двумя «л», дабы отличать. Принадлежал к старшим символистам, «декадентам-одиночкам», наряду с Брюсовым, Бальмонтом, Добролюбовым, Коневским и т.д.

Главное произведение – роман «Мелкий бес».

 

В лекциях ничего про Сологуба Красовский не говорил, в учебнике Соколова тоже, как я понимаю, нет. L

Как сказано в предисловии, роман писался десять лет (1892—1902), хотя в действительности работа над собственно «Мелким бесом» началась с 1897 года: до этого было множество набросков, планов, которые частично предполагались для «Тяжёлых снов», но так и не вошли в них. Провести роман в печать оказалось нелегко. Несколько лет Сологуб обращался в редакции различных журналов, — рукопись читали и возвращали, роман казался «слишком рискованным и странным». Лишь в начале 1905 года роман удалось устроить в журнал «Вопросы жизни», но его публикация оборвалась на 11-номере в связи с закрытием журнала. То был год Первой Русской революции, и политические ожидания возвысились над вопросами искусства и литературы, и «Мелкий бес» прошёл незамеченным широкой публикой и критикой. Только когда роман вышел отдельным изданием, в марте 1907 года, книга получила не только справедливое признание читателей и стала объектом разбора критиков, но и явилась одной из самых популярных книг России. Через год вышло второе издание, потом сразу третье, потом ещё и ещё — в общей сложности, при жизни Сологуба, вышло 10 изданий «Мелкого беса».

В романе изображена душа зловещего учителя-садиста Ардальона Борисыча Передонова на фоне тусклой бессмысленной жизни провинциального города. Зависть, злость и предельный эгоизм довели Передонова до полного бреда и потери реальности.

Передонов, учитель русского языка томится в ожидании места инспектора, которое ему обещано далёкой княгиней, правда, обещано не ему лично, а через его сожительницу, «троюродную сестру» Варвару. «Сумрачными глазами» Передонов глядел на мир и людей («На улице всё казалось Передонову враждебным и зловещим»).

«Его чувства были тупы, и сознание его было растлевающим и умертвляющим аппаратом. — Всё доходящее до его сознания претворялось в мерзость и грязь. В предметах ему бросались в глаза неисправности, и радовали его. […] У него не было любимых предметов, как не было любимых людей, — и потому природа могла только в одну сторону действовать на его чувства, только угнетать их. Также и встречи с людьми. Особенно с чужими и незнакомыми, которым нельзя сказать грубость. Быть счастливым для него значило ничего не делать и, замкнувшись от мира, ублажать свою утробу».

Параллельно развёртывается панорама окружающей жизни, — всего того, что лепится к среднему, «маленькому», человеку, и хоть эта жизнь словно стеной отгорожена от Передонова, — он вовсе не антигерой: «под конец романа, — пишет критик Боцяновский, — вас уже страшит не этот маньяк, не сам Передонов, а то общество, которое нисколько не лучше его. Матери и невесты наперебой стараются его залучить в свою семью. Окружающие преспокойно с ним уживаются. […] Пусть всем известно, что эти люди, быть может, нередко даже просто психически ненормальны, но с ними считаются». («Передоновщина — не случайность, а общая болезнь, это и есть современный быт России» — подтверждает сам Сологуб.)

«…Передонов отправился домой. Смутные, боязливые мысли медленно чередовались в его голове.

Вершина окликнула его. Она стояла за решёткою своего сада, у калитки, укутанная в большой чёрный платок, и курила. Передонов не сразу признал Вершину. В её фигуре пригрезилось ему что-то зловещее, — чёрная колдунья стояла, распускала чарующий дым, ворожила. Он плюнул, зачурался. Вершина засмеялась и спросила:

— Что это вы, Ардальон Борисыч?

Передонов тупо посмотрел на неё, и, наконец, сказал:

— А, это — вы! А я вас и не узнал.

— Это — хорошая примета. Значит, я скоро буду богатой, — сказала Вершина.

Передонову это не понравилось: разбогатеть-то ему самому хотелось бы.

— Ну, да, — сердито сказал он, — чего вам богатеть! Будет с вас и того, что есть.

— А вот я двести тысяч выиграю, — криво улыбаясь, сказала Вершина.

— Нет, это я выиграю двести тысяч, — спорил Передонов.

— Я — в один тираж, вы — в другой, — сказала Вершина.

— Ну, это вы врёте, — грубо сказал Передонов. — Это не бывает, в одном городе два выигрыша. Говорят вам, я выиграю. Вершина заметила, что он сердится. Перестала спорить. Открыла калитку и, заманивая Передонова, сказала:

— Что ж мы тут стоим? Зайдите, пожалуйста, у нас Мурин.

Имя Мурина напомнило Передонову приятное для него, — выпивку, закуску. Он вошёл.

[…] Вершина угощала и Передонова, — он отказался от чая. «Ещё отравят, — подумал он. — Отравить-то всего легче, — сам выпьешь, и не заметишь, яд сладкий бывает, а домой придёшь, и ноги протянешь».

«Мелкий бес» стал объектом пристального внимания со стороны современной критики. О романе писали Измайлов, Чуковский, Шестов, Иванов-Разумник.

Огромная философская мысль положена в основу «Мелкого беса», — пишет критик П. С. Владимиров, — и эта-то мысль и служит причиной того, что роман не лежит на полках библиотек, а передаётся с рук на руки. […]

Передонов отвратителен и гадок […] Но почему же ему нет места на земле, когда он плоть от плоти и кость от кости этой земли, того быта, где жил и где «все люди встречались злые, насмешливые»? Ведь и он же был злой, насмешливый […] значит, ему место было здесь и нигде больше. Но в этом-то и весь трагизм Передонова, в его злобе-то и надо искать причину его отщепенства. Злоба тех и злоба его различны. Те злились на своих окружающих, и их злоба была преходящей, она легко сменялась обывательским простодушием, примирением, — карточный стол или выпивка являлись в таких случаях пунктом примирения.

Передонов же не мирился. Его злоба вечная, мистическая злоба. Хотя он и был сыном того быта, в котором жили все и он, но ни на кого не был похож. Он был сам по себе. «Я-то один, — а они-то все», — говорит о себе подпольный человек Достоевского, — и это же вполне применимо и к Передонову. Он не говорил, но мог бы сказать: «Я-то один, а они-то все».

Передонов был один и одинок. Все его близкие, или там друзья — не были близкими и друзьями, потому что никто из них не понимал его беспредельного горя рвущейся души из гнусных сетей гнусной недотыкомки, напротив они ещё более туманили его мысль, ещё сильнее затягивали на его шее петлю недотыкомки-Айсы, с каким-то неосознанным злорадством толкали его в самую глубокую бездну пошлости мелких страстей.

Передонова страшит сама жизнь. Передонов не может объяснить себе этой тоски и этого страха, он не знает, откуда он, он лишь чувствует, что «погибает», — остаётся только буквально «чураться». А в страх приводило его всё: улицы, трава, птицы, весь земной мир. Этот ужас и мрак Передонова вырвался наружу и воплотился в невоплотимой «недотыкомке»: «Откуда-то прибежала удивительная тварь неопределённых очертаний, — маленькая, серая, юркая недотыкомка. Она посмеивалась, и дрожала, и вертелась вокруг Передонова. Когда же он протягивал к ней руку, она быстро ускользала, убегала за дверь или под шкап, а через минуту появлялась снова, и дрожала, и дразнилась, — серая, безликая, юркая». Недотыкомка изводила Передонова, и она же томила самого автора, написавшего стихотворение «Недотыкомка серая...» (см. Сологуб – Тексты):

Это стихотворение написано 1 октября 1899 года, в самый разгар работы над «Мелким бесом». За это позднее ухватились некоторые критики — «Передонов это и есть Сологуб», забывая, что герой ограничен, и не способен ни обозреть себя, ни выдвинуться из намеченного ему автором круга.

«Недотыкомка у него, — размышляет Владимир Боцяновский о месте этого образа русской литературе, — своя собственная, хотя до него мучила Гоголя и почти так же мучила Достоевского. Чёрт Гоголя перекочевал к Достоевскому и теперь обосновался у Сологуба. Герои Достоевского, правда, видели его в несколько ином виде, почти всегда во сне. Чахоточному Ипполиту («Идиот») является недотыкомка в виде скорпиона. Она была вроде скорпиона, но не скорпион, а гаже и гораздо ужаснее, и кажется, именно тем, что таких животных в природе нет… […] Ивану Карамазову она является в виде приличного чёрта, одетого в коричневый пиджак от лучшего портного. […] Передонов — это лишь разновидность Недотыкомки, новая форма кошмарного карамазовского чёрта…»

В романе помимо сумрачных дел Передонова развивалась и история светлая, выраженная в отношениях «скромного» гимназиста Саши Пыльникова и «весёлой» барышни Людмилы Рутиловой. Передонову везде чудились дурманы, а яд цветочных благоуханий погружал его в пугающее уныние, — Людмила же напротив «любила духи, выписывала их из Санкт-Петербурга, и много изводила их, любила ароматные цветы», любила и «наряжаться, и одевалась откровеннее сестёр», любила поэзию («Надсона, конечно!»). Одурманивая всевозможной парфюмерией и возбуждая юношу потехи ради, Людмила скоро сама влюбилась в него. На Пыльникове Людмила Рутилова отрабатывала все свои желания, он — лишь покорялся. Скоро Саша весь пропах женскими духами и в довершение всего стал наряжаться в юбки и чулки — к радости Рутиловой.

— Люблю красоту. Язычница я, грешница. Мне бы в древних Афинах родиться. Люблю цветы, духи, яркие одежды, голое тело. Говорят, есть душа. Не знаю, не видела. Да и на что она мне? Пусть умру совсем, как русалка, как тучка под солнцем растаю. Я тело люблю, сильное, ловкое, голое, которое может наслаждаться.

— Да и страдать ведь может, — тихо сказал Саша.

— И страдать, и это хорошо, — страстно шептала Людмила. — Сладко и когда больно, — только бы тело чувствовать, только бы видеть наготу и красоту телесную.

Людмила и Саша быстро подружились нежною, но беспокойною дружбою. Дружба, тем не менее, несла в себе яд вынужденной несвободы, принуждённой тайны, которая проникала их отношения чем-то тяжёлым, ими ещё еле уловляемым.

Образ города в романе восходит к Вытегре, где Сологуб жил в 1889—1892 гг. Персонажи «Мелкого беса», также как и «Тяжёлых снов», были наделены чертами своих живых моделей. Были реальные Передонов, барышни Рутиловы, история с маскарадом. Насколько известно, прототипом учителя был некий Страхов, по словам Сологуба, более безумный, чем Передонов, и действительно сошедший окончательно с ума в 1898 году. Что касается «симфонии духов» Людмилы Рутиловой, то большим любителем парфюмерии был сам писатель, на столе у которого, по воспоминаниям современников, всегда стоял флакон с духами. И дело даже не в самой парфюмерии, сколько в значении запаха, аромата для творчества Сологуба в целом.

Какие-то части, предполагавшиеся для «Тяжёлых снов» и оставленные, получили, наконец, своё развитие в «Мелком бесе». Было в романе и множество эпизодов, не включённых в окончательную редакцию, в частности глава, повествующая о приезде в городок двух столичных литераторов. Эта глава («Тургенев и Шарик») была опубликована в 1912 году и вызвала неудовольствие Максима Горького, приписавшего образ одного из литераторов себе.

В 1909 году Сологуб по мотивам своего романа написал одноимённую пьесу, поставленную в ряде театров Российской империи. В 1995 году режиссёр Николай Досталь поставил одноимённый фильм по роману.

Этот роман — зеркало, сделанное искусно. Я шлифовал его долго, работая над ним усердно. Ровна поверхность моего зеркала, и чист его состав. Многократно измеренное и тщательно проверенное, оно не имеет никакой кривизны. Уродливое и прекрасное отражаются в нём одинаково точно. (Из предисловия автора ко 2-му изданию, январь 1908)

Что касается стихов, то, согласно моим лекциям, первый сборник Сологуба вышел во второй половине 90-х годов: «Стихи. Книга Первая.» (1896).

 

СОЛОГУБ ФЁДОР (ТЕТЕРНИКОВ Ф.К.)

 

Мелкий бес

 

Ардальон Борисович Передонов, учитель словесности в местной гимназии, постоянно ощущал себя предметом особого внимания женщин. Еще бы! Статский советник (пятый класс в табели о рангах!), мужчина в соку, в сущности, не женат… Ведь Варвара что… Варвару в случае чего можно и побоку. Вот одно только — без нее, пожалуй, места инспектора не получишь. (Директор гимназии не жалует его, ученики и их родители считают грубым и несправедливым.) Княгиня Волчанская обещала Варваре похлопотать за Ардальона Борисовича, но условием поставила венчание: неудобно хлопотать за сожителя своей бывшей домашней портнихи. Однако ж сперва место, а потом уж венчание. А то как раз обманут.

Варвару эти его настроения чрезвычайно обеспокоили, и она упросила вдову Грушину за деньги изготовить письмо, будто бы от княгини, с обещанием места, если они обвенчаются.

Передонов было обрадовался, но Вершина, пытавшаяся выдать за него бесприданницу Марту, сразу же осадила: а где конверт? Деловое письмо — и без конверта! Варвара с Грушиной тут же поправили дело вторым письмом, пересланным через петербургских знакомых. И Вершина, и Рутилов, сватавший Передонову своих сестер, и Преполовенская, рассчитывавшая пристроить за него племянницу, — все поняли, что их дело проиграно, Ардальон Борисович назначил день венчания. И без того мнительный, он теперь еще больше боялся зависти и все ожидал доноса либо даже покушения на свою жизнь. Подлила масла в огонь Преполовенская, намекая на то, что близкий приятель Ардальона Борисовича Павел Васильевич Володин бывает у Передонова ради Варвары Дмитриевны. Это, конечно, чушь. Варвара считает Володина дураком, да и получает преподаватель ремесла в городском училище вчетверо меньше учителя гимназии Передонова. Ардальон же Борисович забеспокоился: обвенчается он с Варварой, поедут на инспекторское место, а в дороге отравят его и похоронят как Володина, а тот будет инспектором. Варвара все нож из рук не выпускает, да и вилка опасна. (И он спрятал приборы под кроватью. Едят же китайцы палочками.) Вот и баран, так похожий на Володина, тупо смотрит, наверное зло умышляет. Главное же, донесут — и погиб. Наташа ведь, бывшая кухарка Передонова, от них прямо к жандарму поступила. Встретив жандармского подполковника, Ардальон Борисович попросил не верить тому, что скажет про него Наташа, она все врет, и у нее любовник поляк.

Встреча навела на мысль посетить отцов города и уверить их в своей благонадежности. Он посетил городского голову, прокурора, предводителя дворянства, председателя уездной земской управы и даже исправника. И каждому говорил, что все, что о нем болтают, — вздор. Захотев как-то закурить на улице, он вдруг увидел городового и осведомился, можно ли здесь курить. Чтобы почти уже состоявшегося инспектора не подменили Володиным, он решил пометить себя. На груди, на животе, на локтях поставил чернилами букву П.

Подозрителен сделался ему и кот. Сильное электричество в шерсти — вот в чем беда. И повел зверя к парикмахеру — постричь.

Уже много раз являлась ему серая недотыкомка, каталась в ногах, издевалась над ним, дразнила: высунется и спрячется. А еще того хуже — карты. Дамы, по две вместе, подмигивали; тузы, короли, валеты шептались, шушукались, дразнились.

После свадьбы Передоновых впервые посетили директор с женой, но было заметно, что они вращаются в разных кругах здешнего общества. Да и в гимназии не все гладко у Передонова. Он посещал родителей своих учеников и жаловался на их леность и дерзость. В нескольких случаях чада были секомы за эти вымышленные вины и жаловались директору.

Совсем дикой оказалась история с пятиклассником Сашей Пыльниковым. Грушина рассказала, будто этот мальчик на самом деле переодетая девочка: такой смазливенький и все краснеет, тихоня и гимназисты дразнят его девчонкой. И все это, чтобы Ардальона Борисовича подловить.

Передонов доложил директору о возможном скандале: в гимназии разврат начнется. Директор счел, что Передонов заходит слишком далеко. Все же осторожный Николай Власьевич в присутствии гимназического врача убедился, что Саша не девочка, но молва не затихала, и одна из сестер Рутиловых, Людмила, заглянула в дом Коковкиной, где тетушка сняла для Саши комнату.

Людмила и Саша подружились нежною, но беспокойною дружбой. Людмила будила в нем преждевременные, еще неясные стремления. Она приходила нарядная, надушенная, прыскала духами на своего Дафниса.

Невинные возбуждения составляли для Людмилы главную прелесть их встреч, Сестрам она говорила: «Я вовсе не так его люблю, как вы думаете… Я его невинно люблю. Мне от него ничего не надо». Она тормошила Сашу, сажала на колени, целовала и позволяла целовать свои запястья, плечи, ноги. Однажды полуупросила, полупринудила его обнажиться по пояс. А ему говорила: «Люблю красоту… Мне бы в древних Афинах родиться… Я тело люблю, сильное, ловкое, голое… Милый кумир мой, отрок богоравный…»

Она стала наряжать его в свои наряды, а иногда в хитон афинянина или рыбака. Нежные её поцелуи пробуждали желание сделать ей что-то милое или больное, нежное или стыдное, чтобы она смеялась от радости или кричала от боли.

Тем временем Передонов уже всем твердил о развращенности Пыльникова. Горожане поглядывали на мальчика и Людмилу с поганым любопытством. Сам же будущий инспектор вел себя все более странно. Он сжег подмигивающие и кривляющиеся ему в лицо карты, писал доносы на карточные фигуры, на недотыкомку, на барана, выдававшего себя за Володина. Но самым страшным оказалось происшедшее на маскараде. Вечные шутницы и выдумщицы сестры Рутиловы нарядили Сашу гейшей и сделали это так искусно, что первый дамский приз достался именно ему (никто не узнал мальчика). Толпа возбужденных завистью и алкоголем гостей потребовала снять маску, а в ответ на отказ попыталась схватить гейшу, но спас актер Бенгальский, на руках вынесший её из толпы. Пока травили гейшу, Передонов решил напустить огонь на невесть откуда взявшуюся недотыкомку. Он поднес спичку к занавесу. Пожар заметили уже с улицы, так что дом сгорел, но люди спаслись. Последующие события уверили всех, что толки о Саше и девицах Рутиловых — бред.

Передонов начал понимать, что его обманули. Как-то вечером зашел Володин, сели за стол. Больше пили, чем ели. Гость блеял, дурачился: «Околпачили тебя, Ардаша». Передонов выхватил нож и резанул Володина по горлу.

Когда вошли, чтобы взять убийцу, он сидел понуро и бормотал что-то бессмысленное.

 

Стихи:

 

 

“Я - бог таинственного мира...” (1896) Я - бог таинственного мира, Весь мир в одних моих мечтах, Не сотворю себе кумира Ни на земле, ни в небесах.   Моей божественной природы Я не открою никому. Тружусь, как раб, а для свободы Зову я ночь, покой и тьму.

Мы — плененные звери (до 1908) Мы — плененные звери, Голосим, как умеем. Глухо заперты двери, Мы открыть их не смеем.   Если сердце преданиям верно, Утешаясь лаем, мы лаем. Что в зверинце зловонно и скверно, Мы забыли давно, мы не знаем.