Темы и образы юмористики 1900-х – 1910-х годов (А.Т.Аверченко, Саша Черный).

 

Основные темы:

Аверченко – быт города, жизнь обывателей-«устриц», новые течения в иск-ве (см. пересказы). Идеал А. – любовь к жизни, простой здравый смысл. Положит. герой – целительный смех. С помощью него можно исправить мир.

Сашка тоже высмеивал быт и идеалы российского обывателя, пустоту жизни интеллигенции. Главные враги СЧ – пошлость, глупость, духовное омертвение. Его герой – унылый интеллигент (черты: внутр. разлад, опустошённость, сознание собственной никчёмности [!!!]). СЧ высмеивал его, но в то же время многое там было и от самого поэта, поэтому критики назвали стих-ния СЧ «лиро-сатирами». Настолько виртуозно надел маску обывателя, что сложно отличить, где высмеивает, а где изливает душу. То едкая ирония, то крик отчаяния [особенно в «Сатирах» и 1ой половине «Сатир и лирики»; потом уже совсем в лирику уходит]. Спастись от унылой жизни, можно – сбежав из города на природу. Или пообщавшись с детьми. Идеал СЧ: «дети, звери и народ» (см. пересказы).

Так. Ещё надо бы сказать, что после выхода царского манифеста 17 октября 1905 появилась туча сатирич. журналов. Подъём, воодушевление. Потом пришло уныыыние, сатира ушла, стал царить «утробный смех». Его тоже высмеивали тру-сатирики.

Можно ещё блеснуть: центром юмористики в те годы был ж-л «Сатирикон» - сатирич. еженедельник. Преобразован из старого юморист. журнала «Стрекоза», утратившего популярность, и вскоре заменил его. Издавался в Петербурге с 1908 по 1913. Название — в честь древнеримского романа Петрония Арбитра. В ж-ле работали: Аверченко, СЧ, Тэффи, Городецкий, Гордин, Азов, Бухов, засветился Маяковский. В 1913-18 выходил журнал «Новый Сатирикон», издававшийся частью авторов старой редакции. После рев-ции журнал был закрыт, большинство авторов оказались в эмиграции.

 

Аверченко А.Т.

Аверченко Арк.Тимоф-ч (1881-1925), писатель, драматург, театр. критик. Род-ся в Севастополе. Сын мелкого торговца. (См. пересказ «Автобиографии). В 1908 переезж. в Петербург; редакт. журнал «Стрекоза» (к-рый позже преобраз-ся в «Сатирикон»). Гл. редакт. в «Сатириконе», затем редактор «Нового сатирикона» (с 1913). В 1910 выходят 3 книги Аверченко, сделавшие его известным всей читающей России: «Весёлые устрицы», «Рассказы (юмористические)», книга I, «Зайчики на стене», книга II. + В России опубл-ны книги «Круги по воде» (1912); «Рассказы для выздоравливающих»; «Сорные травы» (1914); «Чудеса в решете» (1915) и др. Писал также юморист. пьесы-миниатюры, ставившиеся в театрах. 1920 – уехал в Константинополь (дальше много лет шатался по Восточной Европе). Книга рассказов эмигрантского периода «Дюжина ножей в спину революции» 1921) имела шумный успех.

 

АВЕРЧЕНКО А.Т.

 

Рассказы из сборника «Весёлые устрицы» (1910)

Сборник – из 3х частей: «В свободной России», «Около искусства», «Мои улыбки» + ему предпослана «Автобиография», в к-рой guess what? писатель кратко рассказывает о своей жизни. Очень ироничная манера. Всё время якобы «преувеличивает свою значимость»: когда родился – звонили в колокола и народ ликовал (на самом деле был какой-то праздник), когда напечатал в «Южном крае» 1й рассказ, подписка и розница газеты удвоилась (на самом деле из-за русско-японской войны), когда приехал под Новый год в Петроград, весь город был украшен и иллюминирован (ну НГ же); тут же говорит, ладно, чего уж там, я ж скромняга. Род-ся в СЕВАстополе в семье купца; в 8 лет отец повёл учиться – мальчик сказался больным..ну а потом взращивал эту легенду.:) Отец был занят (покупатели, воры, пожары), мало времени проводил с сыном, его образованием занялись сёстры. Когда испол-сь 15 лет, отец отправил служить (вон Серёжа Зельцер уже служит!..этого Серёжу герой возненавидел)) в транспортную контору (в 1й день перепутал служащих, принимая младших работников за главного агента). Прослужил год, уехал на каменноугольные рудники – грязные, глухие. Там все пили, ну и он пил. Ехал перед Рождеством в другое село, так вдоль дороги валялись чёрные дела тех, кто ДОПИЛСЯ. Эти же закалённые товарищи развлекались тем, что проламывали друг другу головы, сносили носы, а один чел проглотил на спор динамитный патрон. Служащие пили ещё больше. Это из светлых моментов. Из тёмных – каторжная работа, грязища по дороге итд.

Переезд в Харьков, там работал ещё 6 лет (как только держали? был ленив и всё спорил; наверное, за чу.ю.). Лит. деят-ть начал в 1904 [на самом деле в – в 1902]. 4 рассказа за 2 года. Стал редакт-ть журналы «Штык», «Меч», рисовал карикатуры (за них выперли). Переехал в Петроград, где совершил первые шаги в «Сатириконе». Из скромности умолкает..позволяя читателю самому догадаться об истин. причинах приезда славян. депутации, испан. инфанта, през-та Фальера…).

Часть «В своб. России». Р-з «История болезни Иванова». О том, как беспартийный житель Петербурга стал «леветь»..из-за чтения газет) И «доспел», как выразился пристав. (

«Кто её продал…». «Русское знамя» объявило автора в том, что он подкуплен и продаёт отчизну. Хочет откровенно признаться: пришли к нему японец и немец и предложили продать Россию. Согласился за 10 млн. рублей. Сторговываются до 8ми. Автор должен своими фельетонами губить Россию. Вечером привезли мешки с $$. Доволен, т.к. сумма ок.. но по ночам просыпается и мучается единств. вопросом: «Не продешевил-ли?!».

«Русская история». I. Как 1 русский студент погиб от того, что любил ботанику. Идёт по полю, натыкается на крестьян, к-рые подозревают его – «холеру пущает» или с чёртом связан. Заставили съесть зуб. порошок, потом зубочистку, запис. книжку.. Успокоились, ст-т стал просвещать народ (про прир. явления), что вызвало ропот. Когда сказал, что Земля круглая, забили его и утопили в реке. II. Телеграфист Васька Свищ, выгнанный за пьянство, нацепил найденную офицерскую кокарду и стал изображать начальство. Все поверили, респект ему и $$ сразу. [В общем, миниверсия «Ревизора».]

«Люди». К Ивану Вас-чу Сицилистову пришли с обыском пристав и городовой. Принял как дорогих гостей, накормил, с женой и детьми познакомил, взгляды свои политические изложил. Жена играет с городовым в карты. Тот, хлопа картой: «А вот мы вашего короля прихлопнем! Теперь дворник – принц, а вы королевой будете, хе-хе». – Она, наливая пиво, застенчиво: «Тоже ведь придумает.. Уж сказано про вас – бюрократический режим».

Часть «Около иск-ва». Р-з «Труха». Предпраздничный рынок. Приказчик продаёт привидение, чиновника (выгнавшего больную жену с ребёнком), вьюгу, заблудившегося мальчика. Из разговора с покупателем ясно, что их назначение – стать героем/атрибутом в каком-нибудь худож. пр-нии. Приходят: дама (ей пр-к предл. раскаявшегося губернатора, экпроприаторов, напавших на усадьбу в Рождество, волков (охотник в лесу и волки, прохожий и волки, тройка лошадей и волки), старых слуг итд), взыскательный беллетрист (ему – забытую старину), гимназист (бездомную собачку, вьюгу) [сцену с гимн-том подсмотрел белл-т и попросил завернуть ему собачку, кусочек вьюги – но с мальчиком], хохочущая компания.. Приходит и сам рассказчик и просит упаковать ему всё сразу: усадьбу, вьюгу, беллетриста, палача, гимназиста, компанию – и самого лавочника. Чтобы прийти домой и сжечь эту труху разом. К чёрту рождественские рассказы!

«”Аполлон”». Рассказчик купил здоровенный журнал с непонятным оформлением и вообще страаанный, «Аполлон». 1ая статья – Иннок. Анненского – «О совр. лиризме». Ну ни черта не понятно, читать невозможно. Другая – «В ожидании гимна Апполону» – понравилась, т.к. весёлая, призывает сделать танец законом жизни. Статья «О театре»: публика должна участ-ть в действии наравне с актёрами (обсмеивает, но ок). Вечером расск-к едет в гости, начинает там отмачивать: «Люуууди! Давайте ВСЕ БУДЕМ ТАНЦЕВАТЬ!!» итд, подкрепляя всё цитатами из журнала. Все в непонятках, выпроваживают. По дороге заходит в театр, и там пытается реализовать предложенную в журнале идею. Опять отжиг не оценивают; околоточный говорит, нечего столько пить.(

«Американцы». Издатель журнала «Северное сияния» и секретарь пытаются составить объявление о подписке на будущ. год. У издателя явно проблемы с грамматикой (не оч понимает, что такое придаточ. предложения).. и с логикой (предлагает «ввернуть что-нибудь насчёт окраин», при том что это не быдляцкая газета, а Журнал: на 1й странице какая-нибудь «девочка с яблоком», потом роман, опять девочка с кошкой, поздравляющая бабушку с днём рождения, «флорентийская цветочница», смесь и опять чёртова девочка с собакой [объясняет секретарь]). Хочет что-то про реформы впихнуть (не в темуу). В итоге пишут кашень про льготные предложения на: «Альбом красавиц», ПСС знаменитого мастера слова 40х гг. (не забыть вставить фамилию), издание «Наши депутаты».

«Неизлечимые». Писатель Кукушкин приносит издателю Залежалову рукопись, читает выдержки – во всех есть Лидия с полной волнующейся грудью и упругими бёдрами, к-рая бросилась на грудь мужчине (или он на неё?) и «всё завертелось». Залежалов отвергает, говорит принести что-нибудь по естествознанию или историческое. Через неделю получает: 1 рукопись – «Боярская проруха», где боярышня Лидия снимает с полной волнующейся груди кокошник, с красивой ноги сарафан; тут входит молодой кн. Курбский и восклицает: «Ой ты гой еси!» %)) и – «всё завертелось..»; 2 рукопись – «Мухи и их привычки. Очерки из жизни насекомых»..ну тож ясно что.

«Золотой век». Герой Кандыбин хочет прославиться. Просит старого друга, репортёра Стремглавова сделать его..таким) Правда, сам он ничего не пишет, музыку не сочиняет, Рубенса называет музыкантом, но умеет рисовать метки для белья!%) Через 2 дня видит в газете: «Кандыбин поправляется». Стрем-в объясняет, что это публике в 1ую очередь надо хорошую новоть – но они же меня не знают – а это неважно, обсуждать_будут – но как же, один скажет, а другой не поймёт – нет, тот всего лишь скажет: «да? а я думал, ему хуже стало». И понеслась. Потом заметки про дуэль Кандыбина, про его отъезд в Ялту, в Рим, про покупку виллы в Ницце (где работает над новым пр-нием). В итоге – праздничный обед по случаю 10летнего юбилея лит. и научно-просветительской деят-ти %) Все нахваливают и целуют «знаменитость»:)

Часть «Мои улыбки». «Четверг». Ляписов спрашивает у Андромахского, собирается ли тот к Пылинкиным, на что он саркастически обсмаркивает эти вечера (клуша-хозяйка, меняющая любовников чаще перчаток, глупые гости, непременная обязанность для всех посещать лекции, обсуждение новых пьес, танцев, кафешантанов итд). После обличительной тирады одевается, и они едут:) В гостях всё так и оказывается, как предсказывал Анд-кий: шаблонные любезности, обсуждение лекций, танцев, роли женщины. Когда Анд-кий переступает порог, извиняющаяся улыбка à выражение ярости, скуки и бешенства. ПРОСО_ЭПИЗОД! Выйдя, слышит, как о нём сплетничают. Выходит Ляписов, и вместе слушают как сплетничают уже о Ляп-ве. Лысый господин уходит – зе сейм. Собравшись втроём, уже сами обсуждают тех, кто остался в гостиной. В итоге когда хозяйка выходит на лестницу, находит там всю компанию %) С деланным удивлением: вы ещё здееесь? не забудьте же – в следующий четверг!

«Рубановичи». Расск-к торгуется с портным (и попутно вспоминает другого, так что в итоге непонятно где о каком речь..но не суть. Абстрактный такой портной. Собственно, тут и говорится, что все портные похожи друг на друга..не лучшими качествами)). Тот заламывает дикую цену, обсмаркивает других портных (напр., «Дай Бог вашему прежнему портному, чтобы он на том свете ходил в брюках с таким фасоном!» %))), потом делает костюм хреново, просрочив работу на 6 дней:) Ещё и любуется тем, что напортачил, приговаривая «Это вам не у Рубановича…».

«Ложь». Трудно понять китайцев и женщин. Расск-к знал китайцев, к-рые 2-3 года просиживали за вырезанием корабля величиной с орех. Женская ложь похожа на него: масса терпения, хитрости – и всё это совершенно бесцельно, безрезультатно, гибнет от простого прикосновения. Сидел с адвокатом Лязговым поздно вечером. Вбегает жена адвоката (её расск-к видел до этого в театре с общей знакомой Таней Черножуковой) и врёт, что приехала с катка. Зачем? Тут вспоминает, что Лязгов просил поменьше видеться с этой знакомой. Удивительно, какая мелочь может заставить женщину врать. Приезжает студент Конякин – ну, как театр? – да я там не была – а я сейчас был у Черн-х…– ничё не знаю, Таня небось поехала к своему поэту Гагарову – да не может быть, он уехал – а нифига! он скрывается: его преследуют сыщики –?? – дада. Входит рецензент Блюхин – он с катка)) Лязгова тень на плетень наводит. Приходит драматург Селиванский..ну и ещё больше закручивается. Переходя в гостиную, расск-к обвиняет Лязгову во лжи и говорит, что расскажет её мужу всё. Ну она его целует:) За обедом жена спрашивает Лязгова, где был. На что он искажает правду тааак..что остаётся чистеньким)) Расск-к улыбается про себя, думая: «Да. Вот это ложь!»

 

Саша Черный

Саша Чёрный (наст. имя – Алекс-р Мих-ч Гликберг) (1880-1932) род-ся в многодетной еврейской семье провизора в Одессе. В гимназии Александр проучился недолго. Бежал из дома, стал нищим-попрошайкой. О его горестной судьбе написали в газете, и житомирский чиновник К.К. Роше, растроганный этой историей, взял мальчика к себе. Роше, много занимавшийся благотворительностью и любивший поэзию, оказал на него большое влияние.

С 1900 по 1902 служил рядовым в учебной команде, затем работал в Новоселицкой таможне. Июнь 1904 – в житом. газете «Волынский вестник» Гликберг пишет фельет. рубрику под назв. «Дневник резонера» за подписью «Сам по себе». В 1905 переезж. в Петербург, публ. принесшие ему известность сатир. стихи в журналах «Зритель», «Альманах», «Журнал», «Маски» и др. 1ое стих-ние под псевдонимом «Саша Чёрный» - полит. сатира «Чепуха» напеч. 27 нояб. 1905. А. Псевдоним такой потому что в детстве так называли (его брат, тоже Саша, был светленьким) Поэт. сборник Разные мотивы (1906) запрещен цензурой.

В 1906-08 жил в Германии (продолжил образ-ние в Гейдельбергском университете).

Вернувшись в Петербург в 1908, сотрудничает с журналом «Сатирикон», выпускает сборники стихов «Всем нищим духом», «Невольная дань», «Сатиры». Публ-ся в журналах «Современный мир», «Аргус», «Солнце России», «Современник», в газетах «Киевская мысль», «Русская молва».

Из изданных в России 2 главные книги поэта – Сатиры (1910) и Сатиры и лирика (1911).

В годы ПМВ СЧ служил рядовым при полевом лазарете, работал как прозаик. Издал сборник прозы Несерьезные рассказы (1928), ряд детских книг. В 1929 приобрёл участок земли на юге Франции, в местечке Ла Фавьер, построил свой дом, куда приезжали и где подолгу гостили русские писатели, художники, музыканты. 3ья книга сатир СЧ – «Жажда» вышла в Берлине, 1932. Скончался поэт от серд. приступа 5 авг. 1932: помогал в тушении пожара на соседней ферме, пришёл домой, лёг и больше не поднялся.(

САША ЧЁРНЫЙ

 

«Все в штанах, скроенных одинаково…» (1907) – темы, любимые Сашей: обезличивание чела в большом городе (Я похож на улице на всякого / И совсем теряюсь на углах), природа как «путь к спасению» (Я завидую каждой отдельной букашке... В лес! К озёрам и девственным елям!). «Там не будет газетных статей и отчетов. / Можно лечь под сосной и немножко повыть». Когда настанет зима, пойдёт к приятелю Глану, поноет ему, что вот сбежал от города, бессмысленной жизни итд; Глан промолчит, принесёт дичины, вина, творогу… Вот только пусть он героя свяжет, а иначе в город сбежит. о_0

«Всероссийское горе» (1910) – герой сидит дома. Влетает знакомый, начинает изливать чувства по поводу вчерашнего концерта; в 5 «с добродушием ведьмы» встречает поэта – тот пришёл взять взаймы, а потом остался читать свои долбанные стихи; рябая девица припирается поделиться впечатлениями от «Месяца в деревне»…эмоушнз: «Зачем она замуж не вышла? / Зачем (под лопатки ей дышло!) / Ко мне направляясь, сначала / Она под трамвай не попала?»; случайный знакомый по даче, бренчит на фортепьяно. Боясь, что кого-нибудь из посетителей «плюхнет», хозяин бегает на кухню и ревёт над жизнью:)

В редакции толстого журнала (между 1906 и 09). В редакцию поэт приносит «Ночную песню моря» и беллетрист – «Последний детский сон». Покорно ждут «вердикта». Объявляется, что «Песни о восходе» поэта не пошли. Оч расстроен: хотел «из Восходов» сшить штаны. Никому стишата не нужны. Беллетриста тож пинают. Уныло уходят. Жалко: «Ах, может быть, поэт был новый Пушкин!, /А беллетрист был новый Лев Толстой?!», но тут же: бей их, ветер – «Пускай не продают души в рассрочку, / Пускай душа их без штанов парит...».

«Пошлость» (1910) – портрет Пошлости как мерзкой дамы (безглазые глаза, маслянисто свесившиеся бока). Перебирает одну и ту же сотню слов, как чётки; в её салонах лапают обнажённые идеи и ржут как лошади; мадам «наклонна к идеалам», охраняет 2спальную кровать, но суёт нос «любовно и сурово в случайный хлам бесштемпельных “грехов”» и «с кучером храпит до петухов». Дрожа, следит за модой, копит «остроты, слухи, фразы, позы», растлевая музу и любовь»; «томно тяготеет к глупой лжи»; «в родстве и дружбе неизменной с бездарностью, нахальством, пустяком. / Знакома с лестью, пафосом, изменой и, кажется, в амурах с дураком...». Не знают её лишь дети («когда со взрослыми не схожи»), звери и народ («когда подальше от господ»).

«Песня сотрудников сатирического журнала» (1908) – обсуждают судьбу смеха, сатиры. Поэт: своб. смех погиб. Все: юмор съели «известные утробы», он стонет как пила. Художник: тем дофига, но художник тих и нем, как дитя. Юморист: ребёнок рвётся из пелёнок!, а х-к всё видит и, даа, молчит. Поэт: 999, я должен убить свой смех. Все: в смехе последний оплот!, тем полно! Юморист: они (видимо, читатели) сказали «нет», «вернёмся к тёще» [это излюбл. тема «юмористов» того времени]. Все: точно, чего обламываться. Поэт начинает запевать про тёщу, «Смешно? Хи-хи. Смешно? Хэ-хэ. / Греми, свободный смех!». Все: «Пусть же яростней и лише идиотский смех растет» – сатиру унёс ветер.

Из цикла Послания: «Послание второе» (1908, Гунгербург (Эстония)). Простые радости: сидеть под смородиной, следить за тучками, объедаться простоквашей, наблюдать за Пэтэром и Агашею (а хорошо и быть ими). Герой идёт в курзал на свидание с курсисткой Лидою. Навстречу – «старухи мордатые, злобные» «ползут, словно оводы сонные; рядом юные – «в поддельных локонах, с собачьими лицами» сплетничают и завидуют. И дочерей, и матерей нетрудно смешать с проститутками; играет фальш. музыка; с Лизой приходится гов-ть о Думе, принципах, точках зрения..герой полон желчи и презрения(

«В пространство» (1910). Лир. герой: «В литературном прейскуранте я занесен на скорбный лист», укоряют в пессимизме. Чзх? Неужели нет тем для оптимистической поэзии? Вот редкий подвиг героизма, редкий умный господин, брак, исполненный лиризма… Но почему-то эти темы у сатириков в тени, пишут больше о минусах. Это они «страдали дальтонизмом иль мир бурьяном зла зарос?». Да вроде.. «Я в мир, как все, явился голый И шел за радостью, как все... / Кто спеленал мой дух веселый – Я сам? Иль ведьма в колесе?» Столько «рухляди людской»!:(Если б все это ясно увидели, не говорили бы, что пессимизм «как заиканье иль как душевный геморрой...».

Читатель (1911) – От лица читателя. Знаком с настроением Англии в Персии, с настроеньем поэта кубышкина, с каждой новой статьей кочерыжкина..чтенья всегда в изобилии, только руки не доходят до Вергилия, Сенеки, Шекспира… Приставал к друзьм в клубе, кто их читал, – кто-то вспомнил обложку, заглавие, имена переводчиков, а читать – никто не читал! И пошли обсуждать кубышкина с кочерыжкиным. У героя остаётся «сознанье сосущее», что, «объедаясь трухой в изобилии» так и не прочтёт Вергилия.(

Прекрасный Иосиф (1910). Герой был в гостях у Аллы. Больше дивана, рояля и бюро стала близка только сама хозяйка..(Глаза!бока!голос как нежное жало) «Она целовала меня, И я ее тоже – обратно». Всё думал, «как долго возможно лобзаться?»..а тут и утро подошло. Шептались на узком диване: имеют ли право любить, общие цели, а может, их связала на 2 недели «случайная прыть»? Тут Алла спросила героя, большой ли у него…хмм.. «темперамент». Тот забирючил и затарахтел: а если дети? сумеем ли воспитать? лишних и так миллионы.. итд. Алла приуныла. Потом герой «бессмысленно ел пирог и полтовское сало» и др. Прощаясь, опять целовал, и было всё мало и мало..но Алла смотрела в канал(Извозчик задолбал разговорами. В голове темно, в сердце сожаление. Велел отвезти назад, но там спрыгнул и поплёлся наугад.. и «тупо влезало в бока смертельно щемящее жало!».

 

Замятин Е.И.

Евг. Ив-ч Замятин (1884-1937) род-ся в Тамбовской губернии. Уч-ся в местной гимназии, затем в Воронежской гимназии, оконч. с зол. медалью в 1902. Поступил на кораблестроительный факультет политехн. инст-та в Петербурге. Окончить удалось не сразу: в 1906 арестовывают, после чего отправляют обратно в родной город – Лебедянь. Лишь вернувшись нелегально, завершает высшее образование.

1й рассказ («Один») – в 1908. 2й – «Девушка» – привлёк внимание критиков. Создав неск-ко повестей после возвращения из Англии, Замятин организ. группу «Серапионовы братья», в к-рую входят Зощенко, Федин [!!!], Каверин, Всеволод Иванов.

1920-21 – работа над романом «Мы». Ещё пр-ния: «Ловец человеков» (1921), «На куличках» (1913), «Я боюсь» (1921), «Бич Божий» (1935).

Начиная с 1931 живет за границей, преимущественно в Париже, где и умер в марте 1937.

 

ЗАМЯТИН Е.И.

 

«Уездное» (1911, 1ая повесть Замятина) [сказовый хар-тер]

Уездного мал о го Анфима Барыбу называют «утюгом». Тяжелые железные челюсти, широченный 4хугольный рот и узенький лоб; весь Барыба из жестких прямых и углов. Из всего этого – какой-то страшный лад. Ребята-уездники побаиваются Барыбу: зверь, под тяжел. руку в землю вобьет. В то же время им на потеху он разгрызает камушки, за булку.

Отец-сапожник предупреждает: со двора сгонит, коли сын не выдержит в училище выпускные экзамены. Анфим проваливается на первом же – по Закону Божьему и, боясь отца, домой не возвращается.

Поселяется на дворе заброшенного дома купцов Балкашиных. На огородах Стрелецкой слободы да на базаре всё, что удается, ворует. Как-то крадёт цыпленка со двора богатой вдовы кожев. фабриканта Чеботарихи. Его выслеживает кучер Урванка и тащит к хозяйке.

Хочет Чеботариха наказать Барыбу, но, взглянув на его зверино-крепкое тело, уводит в свою спальню, якобы чтоб заставить раскаяться в грехе. Однако расползшаяся как тесто Чеботариха сама решает согрешить – для сиротинки.

Теперь в доме Чеботарихи Барыба живет в покое, на всем готовом, бродит в сладком безделье. Чеботариха в нём день ото дня все больше души не чает. Вот он уже и на чеботаревском дворе распорядки наводит: мужиками командует, провинив-ся штрафует.

В чуриловском трактире знакомится с Тимошей-портным, маленьким, востроносым, похожим на воробья, улыбка как теплая лампадка. И становится Тимоша его приятелем.

Однажды видит Барыба на кухне, как молоденькая служанка Полька, дура босоногая, поливает апельсинов. деревцо супом. Деревцо это уже полгода выращивает-холит. Выхватывает Анфим с корнем деревцо – да за окно. Полька ревет, и Барыба выталкивает её ногой в погреб. Тут-то в его голове и поворачивается какой-то жернов. Он – за ней, легонько налегает, Полька сразу и падает. Послушно двигается, только еще чаще хнычет. И в этом – особая сладость Барыбе. «Что, перина старая, съела, ага?» – говорит вслух Чеботарихе, показывая кукиш. Выходит из погреба, а под сараем копошится Урванка.

Барыба сидит в трактире за чаем с Тимошей. Тот заводит свое любимое – о Боге: Его нет, а все ж жить надо по-Божьи. Да еще рассказывает, как, больной чахоткой, он ест со своими детьми из одной миски, чтобы узнать, прилипнет ли эта болезнь к ним, поднимется ли у Бога рука на ребят несмышленых.

В Ильин день устраивает Чеботариха Барыбе допрос – о Польке. Анфим молчит. Тогда Чеботариха выгоняет из дома. Барыба идет сначала к Тимоше, потом в монастырь к монаху Евсею, знакомому Анфиму с детства.

Батюшки Евсей и Иннокентий, а также Савка-послушник потчуют гостя вином. Затем Евсей, одолжив у Анфима денег, отправляется с ним и Савкой гулять дальше, в Стрельцы.

На следующий день Евсей с Барыбой идут в Ильинскую церковь, где хранятся деньги Евсея, и монах возвращает Анфиму долг. С тех пор вертится Барыба возле церкви и однажды ночью после праздничной службы крадёт из алтаря деньги Евсея: зачем монаху?

Теперь Барыба снимает комнату в Стрелецкой слободе у Апроси-салдатки. Читает Анфим лубочные книжонки. Гуляет в поле, там косят. Вот бы так и Барыбе! Да нет, не в мужики же ему идти. И подает он прошение в казначейство: авось возьмут писцом.

Узнает Евсей о пропаже денег и понимает, что украл их Барыба. Решают монахи напоить Анфимку-вора чаем на заговоренной воде – авось сознается. Отхлебывает Барыба из стакана, и хочется сказать: «Я украл», но молчит он и лишь улыбается зверино. А сосланный в этот монастырь дьяконок подскакивает к Барыбе: «Нет, братец, тебя никакой разрыв-травой не проймешь. Крепок, литой».

Неможется Барыбе. На 3й день только отлегло. Спасибо Апросе, в ы ходила Анфима и стала с тех пор его сударушкой.

Осень в этот год несуразная: падает и тает снег, и с ним тают Барыбины-Евсеевы денежки. Из казначейства приходит отказ. Тут Тимоша знакомит Анфима с адвокатом Семеном Семеновичем, прозванным Моргуновым. Он ведет у купцов все их делишки темные и никогда не говорит о Боге. Начинает Барыба ходить у него в свидетелях: оговаривает, кого велит Моргунов.

В стране все полыхает, в набат бьют, вот и министра ухлопали. Тимоша и Барыба с приятелями перед пасхальной вечерей сидят в трактире. Портной все в платок покашливает. Выходят на улицу, а Тимоша возвращается: платок в трактире обронил. Наверху шум, выстрелы, выкатывается кубарем Тимоша, вслед кто-то стрелой и – в переулок. А другой, его сообщник – чернявенький мальчишечка, лежит на земле, и владелец трактира старик Чурилов пинает его в бок: «Унесли! Убег один, со ста рублями убег!» Вдруг подскакивает злой Тимоша: «Ты что ж это, нехристь, убить мальца-то за сто целковых хочешь?» По мнению Тимоши, Чурилову от сотни не убудет, а они, может, 2 дня не ели. «Ясли бы до нашего сонного озера дошло, в самый бы омут полез!» — говорит приятелям Тимоша о революц. событиях.

Понаехали из губернии, суд военный. Чурилов во время допроса жалуется на Тимошку-дерзеца. Барыба же вдруг говорит прокурору: «Платка никакого не было. Сказал Тимоша: дело наверху есть».

Тимошу арестовывают. Исправник Иван Арефьич с Моргуновым решают подкупить Барыбу, чтобы тот показал на суде против приятеля. Шесть четвертных да местишко урядника – не мало ведь!

В ночь перед судом нудит внутри у Барыбы какой-то мураш надоедный. Отказаться бы, приятель все-таки, как-то чудно. Но жизни-то всего в Тимоше полвершка. Снятся экзамены, поп. Опять провалится Анфим, 2й раз. А мозговатый он был, Тимоша-то. «Был?» Почему «был»?..

Барыба уверенно выступает на суде. А утром в веселый базарный день казнят Тимошу и чернявенького мальчишечку. Чей-то голос говорит: «Висельники, дьяволы!» А другой: «Тимошка Бога забыл.. Кончилось в посаде старинное житье, взбаламутили, да».

Белый новенький китель, погоны. Идет Барыба, радостный и гордый, к отцу: пусть-ка теперь поглядит. Буркает постаревший отец: «Чего надо?» – «Слышал? 3 дня как произвели». – «Слышал об тебе, как же. И про монаха Евсея. И про портного тоже». Затрясся, забрызгал слюной: «Во-он из мово дому, негодяй! Во-он!».

Очумелый, идет Барыба в чуриловский трактир. Там веселятся приказчики. Уже здорово нагрузившись, двигается Барыба к приказчикам: «У нас теперь смеяться с-строго не д-дозволяется…» Покачивается огромный, четырехугольный, давящий, будто не человек, а старая воскресшая курганная баба, нелепая русская каменная баба.