Религия – это такое отношение между личностью и миром, которое основывается на вере в существование бога, либо иного трансцендентного, сверхъестественного существа или силы. 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Религия – это такое отношение между личностью и миром, которое основывается на вере в существование бога, либо иного трансцендентного, сверхъестественного существа или силы.



Религия – это мировоззрение и мироощущение, которое дополняется соответствующей обрядовой (культовой) практикой, связанной с почитанием существа, считающегося сверхъестественным или боже­ственным.

Религия – самый древний, мощный и широко распространен­ный миф человечества. Ее специфика заключается в несомненном и не­поколебимом приоритете догмы и веры над разумом и объективным знанием, мифологии над наукой, чуда, тайны и авторитета над здра­вым смыслом и свободным критическим исследованием, символизма и иррационализма над реализмом и рациональностью.

Религия настолько глубоко проникла во все области человече­ского существования, что ее просто невозможно выделить в чистом виде. Она до сих пор является существенным компонентом социальной, нравственной, эстетической и повседневной жизни людей. Она неотделима от языка и воспитания, филантропической деятельности и политической активности, экономики и искусства.

Вместе с тем, религия носит глубо­ко личный, интимный характер, поскольку с ее таинственными, мисти­ческими и чудесными областями верующий связывает решения самого важного для него вопроса: вопроса о своей жизни и смерти.

Религия – это опре­деленная социальная реальность, прежде всего, церковь как обществен­ный институт; это реальность верующего, т.е. реальность его веры, мо­литвы, ритуала, определенных ожиданий, соответствующих психоло­гических состояний и т.д.

Безусловно, в содержании практически всех религиозных ве­рований имеются идеи и утверждения, предписания, нормы и требова­ния, которые выполняют определенную позитивную функцию в соци­альном, моральном и личном поведении верующего и которые, строго говоря, обычно не содержат в себе ничего мистического или фантасти­ческого.

Это указывает, по меньшей мере, на тот факт, что не только ре­лигия бытует в обществе и внутреннем мире человека, но и сама она пронизана мыслями, психо­логией, ценностями и качествами «посюстороннего» человека и об­щества.

Отношение современного светского гуманизма к религии не является ни нигилистическим, ни враждебным. Она воспринимается как реальность, предполагающая объективную, рациональную и аксиологическую оценку. Подход к религии не может быть чисто теоретическим, поскольку сама она – это область не столько познания и рациональной практики, сколько пространство решения экзистенциальных (смысложизненных) проблем, а также вопросов, смысл которых не вмещается ни в какие научные или обычные земные представления людей.

С точки зрения гуманизма, для человека критерием и контек­стом принятия или непринятия веры является не вопрос о ее теорети­ческой истинности или логичности, а практические проблемы его жизни, также как и те социализированные и культурные реальности, в кото­рых религия воплощается и функционирует и которые составляют естественную среду повседневной жизни индивида. Такое положение вещей делает недостаточным чисто теоретические аргументы скептиков и заставляет допустить определенную прагмати­ческую основу для объяснения самого факта существования религии.

Религиозные верования, независимо от того, являются ли они истинными или ложными, обоснованными или нет, могут оказывать мощное влияние на всю частную и общественную жизнь и выполнять важные социокультурные и психологические функции. Достаточно указать на то, что для большинства приверженцев мировых религий: хрис­тианина, мусульманина, буддиста, иудея – признание себя верующим означает его национальную, бытовую, культурную, социальную и ис­торическую идентификацию. Само это признание или чувство при­частности к той или иной религиозной традиции задает определенный образ мысли и стиль жизни верующего.

Все это позволяет допустить некоторые практические аргументы в пользу существования религиозных верований. В глазах верующего она оказывается полезной. В религиозной вере реализуется естественное стремление человека быть причастным чему-то или кому-то, «прислониться» и приобщиться к чему-то более прочному и надежному, чем он сам, смертное, всегда в чем-то недостаточное существо.

Среди мотивов и аргументов в пользу веры главными являются моральные, социологиче­ские, эстетические и экзистенциально-психологические.

Религия обладает определенными моральными функциями, не­зависимо от того, является ли ее этический компо­нент полученным от бога в его откровении или заимствованным из земного социального опыта людей. Даже многие неверующие признают, что независимо от того, насколько логичны или истинны положения религии, она, тем не менее, вносит определенную прак­тическую упорядоченность в общественную жизнь и личное поведение.

Для большинства индивидов весьма затруднительно или даже невозможно решать каждую моральную проблему, полагаясь только на самих себя, также как и открывать свой собственный нравственный ком­пас. Им помогают принципы морального поведения, встроенные в религиозные верования и выражающие коллективную мудрость культуры, передаваемой из поколения в поколе­ние. То, что мы имеем сегодня – это моральные истины, наследуемые нами от наших предков. Вот почему невероятно трудно просто отста­вить их в сторону и начать все заново.

Мы рождаемся в средоточии мо­ральных устоев, но в них все так перемешано с нашим религиозным наследием, что отнюдь не легко отделиться и отделаться от него без то­го, чтобы не разрушилось все остальное. В ряде случаев наш здравый смысл подсказывает нам, что приемлемо придерживаться существующих религиозно-нравственных устоев, ис­ходя из принципа: какие-то правила поведения лучше, чем никакие, и это – несмотря на наше возможное несогласие со всем, что мы наследуем, поскольку традиция обеспечивает нас ощущением почвы или, по меньшей мере, некоторыми регу­лятивными нормами.

В пользу морального допущения религии говорит и социологический аргу­мент, поскольку религия является определенного рода социальной практикой. Каждый верующий социализируется, вписывает себя в коллектив в соответствии с той религией, к которой он себя причисляет. Через семейное религиоз­ное воспитание или, скажем, крещение религия вплетается в репродук­тивный человеческий цикл, входит в круг личности, семьи, общины, связывая их в единое целое. Социальный аспект религии бывает на­столько сильным, что чуть ли не полностью определяет манеры и обычаи, язык, круг чтения, обряды бракосочетания, нормы полового общения и т.д. Однако этот фактор, столь сильный в традиционных изолированных и моноре­лигиозных народностях, существенно ослабляется в религиозно-плюралистических, многоконфессиональных и светских государствах, каковым является Россия.

Эстетический аргумент в пользу религии как пози­тивной реальности, может быть, и не является таким же сильным и очевидным, как первые два, однако многие полагают, что религи­озная традиция или вера, даже если она в чем-то архаична или наивна, несет в себе определенные приметы красоты и способна составлять глубокое эстетическое переживание. Религиозные церемонии, живопись, церковная архитектура и музыка могут приводить в движение чувства прекрасного и возвышенного, придавая самой религии и вере качества эстетической ценности.

Четвертый, экзистенциально-психологический аргумент связан с мотивами самой приверженности к той или иной религии. Он касает­ся в основном вопроса о смысле жизни. Для религиозного сознания приоритетным является не доказательство бытия Бога, а сама вера в него, - вера в то, что Бог есть и что он творец, спаситель и даритель вечной жизни. Это переживание способно доставить человеку чувство исключитель­ного психологического удовлетворения и безопасности. Феномен веры объясняется не только психологическими фак­торами, но и определенными интересами и потребностями, которые реальны как таковые, но их удовлетворение далеко не всегда может быть осуществлено на рациональных путях. К таковым следует отнести желание человека знать свое будущее (судьбу), потребность быть здоровым, вечно молодым, богатым, сильным, знаменитым и т.п.

К числу естественных глубинных потребностей, которые образуют специфический психо-экзистенциальный комплекс и создают предпосылки для возникновения религиозной веры – их следует определить как трансцендирующие потребности, т.е. заставляющие человека устремляться за пределы естественного порядка вещей, – относятся следующие:

потребность в бессмертии и вечной жизни (хотя ни у кого нет сколько-нибудь глубоко продуманного представления о том, что такое вечная жизнь);

потребность в абсолютно гарантированном и ничем не замутненном счастье («блаженстве»);

потребность в прощении и избавлении от всех недостатков, т.е. потребность в абсолютной чистоте и совершенстве;

потребность в абсолютной безопасности и защищенности;

потребность во всемогуществе и всеведении, т.е. в том, что приписывается трансцендентному существу.

Все эти потребности легче всего находят свое квазирешение или, по меньшей мере, какую-то психологическую, моральную и интеллектуальную компенсацию в области религиозных верований, переживаний и надежд.

Но указанный динамический комплекс потребностей еще не есть религиозная вера. Точкой перехода, бифуркации, т.е. приобретения нового качества всем этом конгломерате глубинных мотиваций без радикального изменения его исходных параметров, является, чаще всего, неосознаваемый ряд решений, допущений или выборов:

признание необходимости особой (религиозной) веры в существо, недоступное обычными (рациональными, опытными, экспериментальными, научными) способами познания;

признание объекта веры реальным и абсолютным, сверхъестественным и сверхчеловеческим;

признание человеком как минимум своей тварности, по сути, вторичности и зависимости от этой сверхчеловеческой сущности или силы;

признание необходимости поклонения божественному существу.

Очевидное значение в поддержании и мотивации веры имеет все непосредственно связанное с потребностью власти, могущества, славы и почета. Не случайно, как заметил Шестов, Бог обладает чертами, «о которых мечтают зем­ные деспоты».

Еще одним, некоторого рода финальным аргументом или толчком к религиозному верованию является естественно присущий людям страх смерти. «Преодолевая» смерть в вере, человек стремится к избавлению от страха перед неизвестностью. Бог в глазах верующего – это, по сути, всегда защитник и спаситель, хранитель нашей жизни, альтернатива пу­гающим нас неизвестности и небытию.

Мир религиозного сознания глубоко присущ личности, это ее мир. Но весь его смысл, содержание и цель – это трансцендентность, в принципе, несовместимая с миром природы, познавательно и практически данными нам реальностями человека, общества и культуры.

В обращенности к Богу верующий весь, целиком устремлен к тому, что является для него самым главным, добрым и желанным. Но предмет, к которому он стремится и которого домогается, есть... ничто. Ничто в том смысле, что этот «предмет» не может быть найден ни сре­ди вещей мира, воспринимаемого посредством органов чувств, ни сре­ди мысленных объектов, постигаемых посредством ума. Не только мир, но и Бог в религиозном акте не выступает как предмет объективного знания.

В основании веры лежит огромное разнообразие психологических и экзи­стенциальных потребностей, желаний и устремлений. Но всех их роднит одна черта – выход за рамки естественного, рационального и обращение к иллюзорной области сверхъестественного, сверх- или иррационального. Поэтому можно согласиться с американским ученым Полом Куртцем, когда он обозначает весь это религиозный комплекс как «трансцендентный со­блазн», искушение потусторонним.

 

6.4. Вера, человечность и гуманизм

Гуманистический анализ религии требует не только рациональности и научной объективности, но и определенных мораль­ных установок или, проще говоря, человечности. Последняя необходима хотя бы потому, что когда мы говорим о религии, важно помнить, что для верующих она тесно ассоциируется с их совестью, мировоззрением, с самим их существом. Поэтому всякая критика религии, так или иначе, в большей или меньшей степени воспринимается ими как критика чело­века, его оскорбление или унижение.

Критика религии легальна постольку, поскольку она не проти­воречит общепринятым нормам или, скажем, Всеобщей декларации прав человека или Конституции Российской Федерации. Но помимо юридического аспекта существует и моральный.

Эти моральные проблемы состоят в необходимости осознания неверующим гуманистом того факта, что все его критические и скептические суждения и аргументы против религии способны превращаться из теоретических рассуждений, объективной информации, ее воспроизводства и передачи в убежде­ние, точнее в переубеждение верующего. А это может войти в противоречие с принципом свободы убеждений и свободы совести, задевать чувства верующего, вести к нарушениям морального или даже юридического характера.

Однако людьми движет не только стремление к истине, но и к общению. Общение невероятно многогранно. Одна из наиболее важных и наименее осозна­ваемых его сторон связана с духовной безопасностью.

Любая вербальная коммуникация – это не только роскошь и привилегия человека, но и своего рода интервенция в самые глубины человеческого су­щества. У нас нет никакого заведомо абсолютного знания «как слово наше отзо­вется» в душе слушающего нас человека. Одинаково спра­ведливы два противоположных утверждения: «в споре рож­дается истина», «в споре истина умирает».

Как соблюсти в общении принцип равноправия, справедливости и максимальной взаимной безопасности?

Человек дороже всякой идеи и всякого мировоззрения. Этот гуманистический императив – своего рода коррелят медицинского принципа «не навреди».

Легко представить себе ситуацию, когда посредством логики, научных данных, «железных» аргументов и «неотразимой», особенно щадящей и «искренней» психологии мы можем убедить верующего в том, что его вера (или убеждение, пред­ставление) – иллюзия, что она не обладает подлинной ценностью, и, по сути, приносит ему только вред. Но, строго говоря, будем ли мы увере­ны в том, что в результате такого переубеждения наступит кризис веры и отказ, освобождение от нее, а не кризис личности, утеря ею всяких ориенти­ров, сколько-нибудь здорового стиля жизни? Не принесет ли внутренняя транс­формация беды? Даже сомнение для одних – это способ обретения свободы, динамизма, новых возможностей, открытости, истины и ши­роты взгляда на мир, для других – «червь», подтачивающий душу и самые глубокие основы жизни.

Формально говоря, буквально никто, ни уче­ный, ни проповедник, ни политический деятель, ни поэт, ни шоумен не имеют никакого «морального мандата», морального права проникать в мировоззрение личности, уже потому, что не могут гарантировать ненанесе­ние ей этим ущерба.

Кто и как может поручиться за то, что любой, даже самый критичный, осмотрительный, рациональный и общеморальный разговор или просто сообщение не за­ключают в себе некоторой доли внушения?

Внушение – антиценность, одно из проявлений античе­ловечности, поскольку имеет цель изменить взгляды человека заведомо без его согласия, то есть в известном смысле насильственно. Оно морально оправданно лишь как средство коррекции криминального пове­дения или лечения душевнобольных, но не в отношении здоровых и правомочных людей, ибо вызывает в человеке состояния, чувства, симпатии или антипатии помимо и вопреки его свободе (воли) и сознанию. Результатом внушения может быть поступок, непосредственно не следующий или противоречащий собственным принципам и ценностям человека.

Даже если мы уверены в том, что верующий – это не свободо­мыслящий, а в лучшем случае свободоверующий[16], то и это не дает нам основания полагать, что рациональ­ность, критичность, объективность, здравый смысл и другие общечело­веческие и гуманистические ценности позволяют вмешиваться в его внутренний мир, как и во внутренний мир всякой другой личности.

Неотъемлемым правом личности является не только наличие или ревизия своих убеждений, но и их неприкосновен­ность. Это право проистекает отнюдь не из одних логических, моральных или психологических соображений. Это право экзистенциально, поскольку связано со способом выживания я, с формами его жизнепроявления и самого существования.

Если религиоз­ный человек может сказать, что смерть – это момент «абсолютной богооставленности» (Н. Бердяев), то как мы можем характеризовать мо­мент, когда нас оставляют наше мировоззрение или убеждения, образующие, так сказать, кожу или плоть, панцирь или дом нашего дорогого, глубинного, потаенного я? Ведь утрата даже одного кирпичика из этой крепости причиняет особый дискомфорт душе, которая обыкновенно не выносит сквозняков и незащищенности.

Суждения эти могут показаться далекими от повседневной дей­ствительности, какими-то преувеличениями хоть и реальных, но не имеющих существенного значения моментов бытия человека. Особенно в условиях, когда российские средства мас­совой информации предпринимают невообразимые усилия для того, чтобы превратить внутренний мир человека в настоящую помойку. Но именно поэтому, ввиду всех трудностей социальных и мировоззренческих измене­ний в России, и нужно говорить о гуманистических нормах общения.

Если, как мы сегодня наблюдаем, процессы ломки в политическом или моральном сознании могут быть столь болезненными и драматич­ными, то они приобретают тем более острый характер, когда захватывают область глубинных жизненных смыслов, область религиозного сознания. Не каждый готов или желает выдер­жать момент «верооставленности», момент «великого сиротства», так гениально описанный Ф. Достоевским в «Сне смешного человека».

Но что же делать в этой ситуации? Как гарантировать, чтобы светская скептическая гуманистическая оценка религии и религиоз­ного сознания не заключала в себе даже элементов преднамеренного внушения и тем бо­лее не содержала бы в себе ничего, оскорбляющего чувства и сознание верующего?

Вопрос этот исключительно сложный, не имеющий простого и однозначного ответа. Имеются только некоторые косвенные или вероятностные гарантии, точнее указания на то, что гуманистическое обсуждение проблем, связанных с религией, позволяет участникам этого обсуждения избежать взаимной неприязни. Среди этих указаний следует выделить следующие.

Во-первых, стоит обратить внимание на свободу, паритет и открытость человеческих существ, вступающих в общение. Кроме того, общение – это всегда известная доля риска, начало с редко известным концом. Здесь просвечивает принципиальная негарантированность существования как неверующего, так и верующего, поскольку сама по себе вера – это такая же неабсолютная гарантия, как и все остальное; она предполагает риск, надежду и ожидание, а не решение или достижение всего и вся здесь и теперь, в земной жизни верующего. Эта относительная негарантированность (т.е. неабсолютная гарантированность) бытия человека (достаточно указать на его смертность) включает в себя чувства опасности или даже угрозы, которые только на мгновение могут покидать нас, точнее исчезать в глубинах нашего под­сознания или инстинктов. И это неизбежно и оправдано, потому что и опасности, и их угрозы нашему существованию реальны всегда и везде.

Уже само их осознание защищает нас, и мы можем, в частности, устраивать между собой рыцарские турниры, схватки ума, убеждений и мировоззрений. Ведь мы здесь заведомо равны и равнодостойны и каждый из нас по-своему закован в латы своего мировоззрения. И мы готовы или должны быть готовы не только праздновать победу, но и с мужеством переносить поражение, которое обязаны мудро допускать вместе с верой в победу «нашего и потому подлинного» мировоззрения.

Во-вторых, – реальный опыт нашей жизни, который и в большом, и в малом редко состоит из чистых побед или поражений, а разворачивается как череда того и другого. Это дает нам возможность и мужество не только переносить ошибки, неудачи, поражения, в том числе и в области наших мыслей и убеждений, но и вырабатывать опыт их признания и учета.

В-третьих, – это «декларация о намерениях», правилах «общения», соприкосновения и вхождения гуманистического мировоззрения в мировоз­зренческие поля других людей. Смысл этих деклараций и правил – в честном и открытом «предупреждении» о возможном различии в позициях, как и в предоставлении оппоненту гарантии того, что гуманистическое мировоззрение не имеет в виду не внушения, ни «вербовки», ни «вовлечения», ни мобилизации, ни господства над сознанием и совестью тех, к кому оно обращается.

Но эта своего рода морально-юридическая процедура, а попросту элементарная тактичность и предупредительность, предполагает также напоминание и предупреждение о том, что в самом гуманистическом мировоззрении нет абсолютных гарантий против его перверсии (извращения) и использования в противоположных, по сути, в любых, чуждых ему целях. Это указание типа «Минздрав предупреждает...» не должно казаться ни смешным, ни пустым. Это обращение к разуму и свободе человека, к его ответственности за самого себя, к его решимости вступать в мировоззренческие коммуникации на свой страх и риск, по­нимая, что и он, и противоположная сторона – как бы каждая из них ни старалась – не могут дать абсолютных гарантий ненанесения ущерба мировоззрениям вступающих в общение сторон.

В-четвертых, это форма, способ, каким предлагается или осу­ществляется коммуникация. Наряду с простыми процедурами взвешивания ситуации или даже просьбы о разрешении вступить в разговор с верующим, эта форма предполагает свободу то­го, к кому она обращается. Этим как бы снимается часть ответственности за возможные последствия и перекладывается на того, кто свободно решает вступить в эту мировоззренческую ком­муникацию.

Речь идет в принципе о простых вещах. Каждый из нас ре­шает за себя, читать эту книгу или нет, идти в церковь или нет, всту­пать в секту или нет, обращаться к колдуну или нет, подвергать себя воздействию «заговора», внушения или чего-то еще со стороны оккультиста, мага, и т.п. или нет, вступать в ту или иную партию или нет...

Все эти решения, так или иначе, связаны с большим или меньшим риском, с реальной возможностью нанести ущерб своему сознанию, а может быть и телу.

В-пятых, наличие чего-то не только противоречащего, но прямо исключающего другие, в данном случае наши соб­ственные родные и близкие нам убеждения только с одной стороны яв­ляется чем-то таким, чего надо избегать и чего лучше не знать, чтобы не подвергать себя опасности духовного насилия. Ведь, с другой стороны, практически все мы нуж­даемся в оппонентах. Даже бог не может существовать без своего мощно­го внутреннего супостата – дьявола, ввергающего «рабов божьих» в бесконечные соблазны и причиняющего им столько зла.

Современные биология, психология, социология, а также ситуации, описываемые в литературе, исторических и теологиче­ских трактатах свидетельствуют о внутренней потребности человека в оппоненте, который мог бы проверить на прочность наши убеждения и даже ответить на наши тайные сомнения и колебания. Нам нужен оппонент и для того, чтобы победить его, а то и сделать своим единомышленником.

Существуют, видимо, и другие обстоятельства и соображения, которые снимают или в состоянии снять драматизм ситуации идейного или словесного «вмешательства во внутренние дела друг друга». Нельзя забывать и о тех возможных приобретениях и выгодах, которые обе стороны в споре могут извлечь из «борьбы идей».

Гума­низм не желает ничего проповедовать. Как рациональное, научно-скептическое, свободное и открытое мировоззрение он предлагает программу столь же свободного, добровольного и демократического просвещения. Тем самым он заключает в себе минимум угрожающего для человека и является, возможно, самым уважи­тельным и трезвым, серьезным мировоззрением по сравнению с другими, особенно теистическими, паранормальными и, конечно догматическими, фанати­ческими и тоталитарными идеями.

Как некие объективные реальности, предстоящие каждому из нас в сфере духовной культуры, эти мировоззрения заведомо стесняют свободу и разум. Все они навязывают человеку некоторый набор не подлежащих об­суждению догм, все они обесценивают человека, объявляя личность порожденной, исходно зависимой и второсортной по отношению к чему-то или кому-то ее породившему, высшему и сверхчеловеческому (неважно, объявляется ли этим высшим Бог, астральные сферы, марксистско-ленинская идеология или что-то иное). Все мировоззрения этого типа охотно прибегают к различным методам внушения и пропаганды, отработанным технологиям «ловли душ» и вербовки, все они стремятся к мобилизации, психологи­ческому, институциональному и идеологическому господству над людьми, так или иначе тяготея к превращению их из свободных субъектов, хозяев самих себя, в манипулируемые объекты.

Одного этого может быть достаточно, чтобы попытаться отвергнуть такого типа мировоззре­ние, отдавая при этом себе отчет в том, что и лишиться можешь многого: психологической, социальной или политической защиты, надежды на спасение и вечную жизнь, определенной экзистенциальной комфортности. Каждый из нас, желающий жить осмысленной жизнью, должен отдавать себе возможно более полный отчет о последствиях любого мировоззренче­ского выбора.

Гуманистический выбор предполагает приоритет реального, посюстороннего бытия человека, его свободы, разума, достоинства, уважения и любви к нему, его ответственности, мужества и жизнестой­кости. Или еще проще.

Гуманизм – это убеждение в том, что человек по отношению к самому себе является абсолютной, субстанциальной и приоритетной реальностью и ценностью, что позволяет ему уви­деть вокруг себя столь же достойные реальности и ценности.

Из сказанного вытекает, что религия – это квазиценность. Она не является ни цен­ностью, ни антиценностью, она одновременно ценность и антицен­ность, поскольку в ней воплощены такие черты и качества человека, которые составляют не только его силу, но и слабость, не только его достоинство, но и уничижение.

Жажда и стремление человека поддерживать и длить свою жизнь, в том числе и в перспективе вечного блаженства, естественны (хотя в высшей степени нескромны и, выражаясь уличным языком, халявны). Ценность религиозной веры существенным образом снижается обязательным в ней отказом человека от своей самородности, свободы, суверенности, субстанциальности и аб­солютного достоинства. Все эти ценности должны быть в вере либо вовсе отбро­шены, либо стать «второсортными» по отношению к сверхчелове­ческому, «первосортному» существу. Этот отказ, этот обман, это само­умаление и самоуничижение перед трансцендентным, заведомо высшим и приоритетным – опасные проявления негуманного, иночеловеческого в человеке, потому что ценностным центром человека становится уже не сам человек.

При этом он лишается главного: своего царственного человеческого, своего собственного отношения к самому себе. По сути, он прекращает су­ществовать как человек, теперь он «есть вместе и божество, и ничтоже­ство» (Вл. Соловьев).

В некоторых религиозных сознаниях гуманность, человечные на­чала сохранены в большей степени, и с тем большим основанием мы можем считать их ценностными, позитивными. Но там, где чисто человеческих ценностей практически не остается, неизбежны фанатизм, самоистязания, тотали­тарные секты и другие очевидные проявления античе­ловеческого, самоуничижительного и самоубийственного в человеке.

Но есть феномены, в которых антиценности являют себя в своем явном или практически незамутненном виде. К анализу их мы теперь и переходим.

 

Вопросы для самоконтроля

  1. Что такое квазиценность и каковы основные формы ее выражения?
  2. Перечислите основный значения термина «паранормальное».
  3. В чем суть рационального отношения к заявлениям о паранормальных явлениях?
  4. Что входит в психологический комплекс паранормальных верований?
  5. Каковы социальные и экономические корни паранормальных верований и практик?
  6. Как соотносятся между собой понятия квазинауки, паранауки, лженауки и псевдонауки.
  7. Дайте определение квази- и паранауке.
  8. Что такое лже- и псевдонаука?
  9. Каковы основные признаки квази- и лженауки, а также факторы, порождающие эти явления?
  10. Назовите характерные признаки псевдонаучных текстов.
  11. В чем состоят мировоззренческие, психологические и социальные истоки квази- и лженауки?
  12. Каковы основные черты религиозного комплекса?
  13. Как светский гуманизм относится к религиозной вере?
  14. Каковы основные аргументы в пользу существования религии?
  15. В чем суть ценностной противоречивости (амбивалентности) религии?
  16. Какие глубинные потребности человека создают предпосылки возникновения религиозной веры?
  17. Каким образом трансцендирующие потребности превращаются в религиозную веру?
  18. Каковы морально-правовые границы критики религии?
  19. В чем особенность мировоззренческого диалога между верующим и неверующим?
  20. Назовите принципы гуманистического (светского) обсуждения религиозный проблем?
  21. Как сочетаются, согласно светскому гуманизму, ценности и антиценности в религиозном сознании?

 

Глава седьмая. АНТИЦЕННОСТИ

Мир антиценностей, порождаемый античеловечностью как таковой или ее синтезом с неко­торыми нейтральными свойствами или потребностями человека, так же разнообразен и безбрежен, как и его ценностный мир. Большая часть антиценностей обращена во вне, связана с областью межлич­ностных, социальных или социо-природных отношений.

К разряду социальных антиценностей мы бы отнесли жадность, па­разитизм, подозрительность, враждебность и агрессивность, насилие и его крайние формы – убийство, войну, геноцид. В группу негативных феноменов, вы­растающих по преимуществу из лжи и обмана, входит, на наш взгляд, не только прямая дезинформация, но и внушение, манипулирование сознанием и поведением людей. Особый тип антиценно­стей может возникать и возникает в системе «человек – окружающая среда». Это осквернение и разрушение среды обитания, биоцид и экоцид. К негативным ценностям, первой жертвой которых является сама живущая ими лич­ность, принадлежат наркомания, алкоголизм и порнография. Наконец, это круг антиценностей, общим названием которых может служить выра­жение «вредные привычки» – такие как лень, неорганизованность, обжорство, а также масса мелких недостатков, связанных с неумением или нежелани­ем соблюдать разумный этикет, гигиену, опрятность и т.д.

 



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-08-16; просмотров: 433; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 52.90.40.84 (0.043 с.)