Свобода совести и вероисповедания.

Свобода - это возможность социального поведения, согласующегося с интересами и желаниями личности. Своеобразие гражданских свобод в ряду прав человека заключается в том, что государство, закрепив их в нормативно-правовых актах, обязано не только не чинить препятствий в их осуществлении, но и обеспечивать их реализацию.

Гражданские права и свободы составляют основу либеральной политической идеологии. Согласно этой концепции, обязанности государства и личности разводятся по очень простому и реальному для исполнения • (и понимания) принципу: граждане создают государственную власть для решения вопросов, которые граждане сами, усилиями гражданских институтов решать не могут в силу особенностей этих проблем. К ним относятся: общественная безопасность, дипломатия, военные дела, которые не возможно решать индивидам, частным гражданам. Их могут решать только государственные органы, движимые единой политической волей, координируемой и управляемой единым центром и пониманием национальных интересов государства.

Во все иные отношения граждан, которые они способны решать самостоятельно или благодаря гражданским институтам, государственные органы вмешиваться, руководить или командовать ими не должны. В ряд сфер, куда вмешательство государства считается неуместным, входят и гражданские свободы. Они провозглашаются как естественные и неотъемлемые права, которыми граждане пользуются самостоятельно, исключительно по своему усмотрению. Некоторые из этих свобод составляют фундамент, основу демократического государства. Свобода слова, мысли, передвижения, собраний, манифестаций, ассоциаций, петиций, возможность получения и распространения правдивой и полной информации являются необходимым условием демократической формы правления. Свобода вероисповедания, совести, свободное

определение своей национальной принадлежности относятся к сугубо индивидуальным правам.

О ценности этих прав ранее всех в Европе стал говорить великий английский поэт Джон Мильтон. Он отстаивал индивидуальное право человека на свободу вероисповедания, на свободу слова и мысли. Он уже различал свободу вероисповедания и свободу совести. Последнее, по мысли Мильтона, не только выбор между различными вероисповеданиями, но и возможность самостоятельного выбора между верой и атеизмом. При этом никакая власть, ни духовная, ни тем более светская, не вправе брать на себя решение духовных вопросов личности.

Отстаивая свободу слова и печати, он яростно выступает против всяческой цензуры и со свойственной поэту образностью говорит: «Пусть-ка сцепится истина с ложью, кто когда-либо видел, чтобы истина побеждалась ложью в открытом бою. Ибо кто не знает, что истина сильнее, почти как сам Всемогущий. Ей не нужны ни полиция, ни ухищрения, ни цензура: нужен один только простор».

Рассматриваемые в этой теме свободы и права закреплены в 18 и 19 статьях Всеобщей Декларации. Статья 18 гласит, что каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных обрядов.

Международный Пакт о гражданских и политических правах в п. 1 статьи 18 повторяет приведенную выше формулировку о праве на свободу мысли, совести и религии, а затем в трех дополнительных пунктах расширяет, конкретизирует, углубляет содержание этих прав. Так пункт второй гласит: «Никто не должен подвергаться принуждению, умаляющему его свободу, иметь или принимать религию и убеждения по своему выбору». Пункт 3: «Свобода исповедовать религию или убеждения подлежит лишь ограничениям, установленным законом и необходимым для охраны общественной безопасности, порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц».

Европейская Конвенция закрепляет рассматриваемые права и свободы в статьях 9 и 10. Статья 9 гласит:

1. Каждый имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения

и свободу исповедовать свою религию или убеждения как индивидуально, так и совместно с другими лицами, публичным или частным порядком, в богослужении, учении и отправлении религиозных и ритуальных обрядов. 2. Свобода исповедовать свою религию или свои убеждения подлежит лишь таким ограничениям, которые установлены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах общественного спокойствия, охраны общественного порядка, здоровья и нравственности, или для защиты прав и свобод других лиц.

Рассматриваемые здесь права: на мысль и ее выражение, на свободу слова и совести, на убеждения и выражение, на свободу мнений и печати не просто тесно взаимосвязаны, но и не могут отдельно существовать. Кроме того, свобода мысли, совести, религии, а также возможность придерживаться своего мнения и своих убеждений, собирать, получать и распространять информацию, является частью демократического жизнеустройства и представляют собой социальную ценность. Она заключается в возможности быть самим собой, сохранять свою идентичность и достоинство, определять свое политическое и гражданское будущее.

Изучение практики защиты свободы мысли, совести и религии, а также право иметь убеждения и их выражения Европейским Судом, показывает одну важную особенность этих прав. Они, будучи достаточно широко употребительными и распространенными в быту, во взаимоотношениях людей, в моральной проблематике, оказываются трудно уловимыми и мало осязаемыми на весах Фемиды. Их нельзя увидеть, потрогать, зафиксировать. Тем более нельзя проверить, насколько они соответствуют истине. И чаще всего они обнаруживают себя в речи человека, в письменных источниках, в тесной взаимосвязи. Прежде всего, все они в своем единстве являются основополагающими условиями функционирования демократических институтов.

Европейский Суд по делу Коккинакиса против Греции, в частности подчеркнул, что провозглашенная в статье 9 свобода ₍мысли, совести и религии является одним из устоев «демократического общества». Эта свобода в своем религиозном аспекте является одним из наиболее важных факторов, формирующих индивидуальность верующих и их жизненную концепцию, и в то же время представляет собой ценное средство для атеистов, агностиков,

скептиков и безразличных людей. От этого зависит плюрализм, неотделимый от демократического общества, завоеванного дорогой ценой за многие столетия».¹

Практика Европейского Суда по защите этих прав и свобод показывает, что конфликты в европейских странах возникают, в основном, по религиозным вопросам. Обычными нарушениями являются наличие или стремление отдельных конфессий занять доминирующее положение или занять место официальной государственной религии, прозолетизм или его расширительное толкование, запреты и ограничения некоторых религиозных обрядов. О том, насколько дальновидным было ограничение свободы мысли, совести и религии в пункте 3 статьи 18 Международного Пакта, свидетельствует непомерное развитие религиозных и псевдорелигиозных экстремистских, тоталитарных, террористических, радикальных организаций, течений, сект в современном мире, в том числе в России. Они подчиняют себе слабовольных людей, внушают человеконенавистнические идеи.

Право на свободу мысли, совести и религии имели в России всегда более гипотетическое, чем практическое значение. В условиях, когда господствовала государственная и единственная идеология, когда провозглашался атеизм, а религиозные организации всячески притеснялись, ни о какой свободе мысли, совести или религии не могло быть и речи. Имевшееся законодательство оставалось мертвой буквой. В постсоциалистической России положение заметно изменилось. Статья 28 Конституции РФ гарантирует каждому свободу совести, вероисповедания, разрешает иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними.

Статья 29 (ч.1) гласит: «Каждому гарантируется свобода мысли и слова». Подтверждением тому, что это уже не просто декларация, а реальная политика российских властей может служить передача в собственность религиозных объединений множества культовых зданий и сооружений, невмешательство государственных органов в жизнь конфессий, поощрение религиозной деятельности, как способ возрождения духовности народа. В то же время статья 14 Конституции определяет, что никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной и обязательной.

¹ Д. Гомьен, Д. Харрис, Л. Зваак. Европейская Конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия: право и практика. М. 1998 г. С. 344.

 

Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом.

Тем не менее, русская православная церковь (РПЦ) стала претендовать на роль государственной, первенствующей в России церкви, несмотря на то, что в Конституции РФ указано, что наше государство является светским и церковь отделена от него, а в Законе о свободе совести декларировано правовое равенство всех религий. Однако священоначалие РПЦ со сталинских времен пребывало в «послушании» у властей, и в новой политической ситуации не отказалось от политики и борьбы за власть над душами людей. Видимо, поэтому некоторые из авторитетных епископов и священников, отвечая на вызов реакционных национал-патриотических, шовинистических и черносотенных сил, стали активно способствовать созданию национально-патриотической идеологии... Ощутив свою силу, РПЦ стала угнетать другие деноминации России.' Поэтому можно постоянно видеть сцены открытия церкви во дворе ФСБ, в колониях, освящения православным батюшкой корабля или подводной лодки, участия в принятии присяги или при награждениях государственными наградами, в составе различных групп, где их присутствие является явно неуместным. Совершенно правильно описана возникшая ситуация в статье С.А. Бурьянова «Сакрализация власти, нарушая права и свободы человека, угрожает конституционному строю российской федерации».² Демонстративное сакральное поведение российской политической элиты говорит не только о недостатке политического чутья, но и о низком правосознании. Банальными и пустыми словами для россиян остаются нормы Конституции об отделении церкви от государства, о равенстве всех конфессий, о свободе вероисповедания и т.д. Но вот оборонное предприятие построило военный корабль и идет спуск его со стапелей. В торжественной церемонии многоконфессионального общества православный священник выступает в роли главного действующего лица - он освящает линкор ВМФ РФ. На принятии военной присяги под благословение православного священника попадают все подвернувшиеся: и мусульмане, и христиане, и атеисты и другие. Вот по TV россияне наблюдают открытие Исторического 'музея в Москве, состоявшееся после длительного ремонта. В

культурном мероприятии участвуют представители политической элиты. И снова высшие государственные чиновники не могут обойтись без участия представителей РПЦ в этом сугубо культурном гражданском деле. И мало кого смущает эта нелепость, перерастающая в кощунство, в надругательство над религиозными или атеистическими чувствами людей, а попросту говоря, произвол. Последствия сакрализации власти, на первый взгляд безобидные, могут сказаться самым печальным образом.

Епископ Элистинский и Калмыцкий на страницах газеты опубликовал письмо против иных верований, в котором пишет: «мы, православные христиане, знаем, сколько наносного и одичавшего ото лжи проявлений сектантства появилось в наши дни. В дни, когда православный мир постится, молится, готовясь к самому главному празднику - Пасхе, силы зла особенно усиливают свои деяния против Церкви Божией....Прикрываясь благовидной «христианской» ширмой, можно вести вполне определенную антихристианскую и антироссийскую деятельность, сея в народе раздор и разделение. Факты этому есть. И очень жаль, что до сих пор сектантам беспрепятственно отдают школы, залы кинотеатров и представляют свободу рекламной деятельности. Мы напоминаем нашим согражданам - нас никто не защитит от экспансии сект, а затем и от иностранных покровителей.

Враги церкви и России понимали: не сокрушишь православие, объединяющее народ, - не сокрушишь Россию».

Наиболее пагубным образом этот произвол отражается в строго иерархических структурах: во всех видах воинских учреждений, полувоенных и авторитарных органах. В статье 8 Закона «О статусе военнослужащих» предусмотрены возможности отправления религиозных обрядов для военнослужащих:

1. военнослужащие в свободное от службы время вправе участвовать в богослужениях и религиозных церемониях как частные лица;

2. военнослужащие не вправе отказываться от своих служебных обязанностей по мотивам отношения к религии и использовать свои служебные полномочия для пропаганды того или иного отношения к религии;

Крахмальникова 3 «О правовой ситуации и духовных ценностях». «Правозащитник». №2, 1995. С. 95-96. ² «Право и политика». №9, 2000 С. 139-140.

¹ «Известия Калмыкии». 20 марта, 2001.

3. религиозная символика, религиозная литература и предметы культа используются военнослужащими индивидуально;

4. государство не несет обязанностей по удовлетворению потребностей военнослужащих, связанных с их религиозными убеждениями и необходимостью отправления религиозных обрядов;

5. создание религиозных объединений в воинских частях не допускается.

В то же время в России признается возможность отказа от военной службы по соображениям совести в качестве законного осуществления права на свободу совести и религии. Все это соответствует требованиям Международного Пакта о гражданских и политических правах, но содержит в себе глубокие противоречия.

Комментируя статью 9 Европейской Конвенции, А.И. Ковлер

пишет:

«К сожалению, Преамбула Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» нарушает конституционные принципы равенства конфессий, признавая «особую роль православия в истории России» и высказывая «уважение» ряду иных религий, оставляя без внимания другие. Этот закон так же противоречит статье 9 Конвенции, как и другим международным правовым актам, ограничивая возможность регистрации и деятельности «нетрадиционных» конфессий и зарубежных миссионеров.

Не соответствует требованиям пункта 2 статьи 9 Конвенции и ограничения прав и свобод гражданина, обосновываемые необходимостью «обеспечения обороны страны и безопасности государства». Теперь главным доводом для каких-либо ограничений прав человека служат их законность и необходимость в демократическом обществе в интересах общественного спокойствия, охраны общественного порядка, здоровья и нравственности, или защита прав и свобод других лиц.¹ Но не только доминирование одной религии наблюдается в России, а даже прозелитизм и ограничение прав приверженцев иных конфессий.

Свобода выражения мнений.

¹ Д. Гомьен, Д. Харрис, Л. Зваак. Европейская Конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия: право и практика. М. 1998. С. 350-351.

«Право на свободу выражения своего мнения является не только одним из главных устоев западной демократии, но и необходимым условием для осуществления многих других прав и свобод, провозглашенных в Европейской Конвенции о правах человека».¹

Статья 19 Всеобщей Декларации гласит: «Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ». Статья 19 Международного Пакта о гражданских и политических правах, как было задумано авторами, расширяет положения Декларации о праве беспрепятственно придерживаться своих мнений, одновременно ограничивая это право по двум основаниям: для уважения прав и репутации других лиц, а также для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения.

Статья 10 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод гласит:

1. Каждый имеет право на свободу выражения своего мнения. Это 'право включает свободу придерживаться своего мнения, получать и распространять информацию и идеи без вмешательства со стороны государственных органов и независимо от государственных границ. Эта статья не препятствует государствам вводить лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с формальностями, условиями, ограничениями или штрафными санкциями, предусмотренными Законом и необходимыми в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного спокойствия, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, защиты здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной

Указ. соч. Д. Гомьен и другие. С. 352.

конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия.

Изучение практики Европейского Суда показывает, каких высот достигла демократия, как строго соблюдаются права граждан на выражение своего мнения, на получение, сбор или распространение информации, сколь высоко ценится свобода слова и печати. По одному из рассматриваемых дел Суд заявил:

«Свобода выражения мнения представляет собой одну из главнейших основ общества, одно из основных условий для его развития и для развития каждого человека... Она применима не только к информации или идеям, которые получают положительный отклик или рассматриваются как неоскорбительные или нейтральные, но и к тем идеям, которые для государства или любой ее части населения являются оскорбительными, шокирующими или нарушающими спокойствие. Таковы требования плюрализма, толерантности и терпимости, без которых не может существовать «демократическое общество».¹ По поводу термина «выражение своего мнения», Суд пояснил, что он включает выражение творческих взглядов, что дает возможность участвовать в обмене культурными, политическими и социальными идеями и информацией любого рода.² Европейский Суд, в то же время, заметил невозможность единого определения для всех народов и времен столь изменчивой категории и предостерег лишь от превышения правительствами пределов необходимого вмешательства. Для правильного решения этой проблемы авторы цитируемого сочинения предлагают правоприменителю поставить перед собой такой вопрос: являются ли выбранные заявителем средства выражения своего мнения единственными средствами, с помощью которых он может выразить свои идеи или передать свою информацию? В случае положительного ответа на этот вопрос заявитель преодолевает порог, после которого начинает пользоваться защитой статьи 10 Европейской Конвенции.³ Представляется, что в этом пассаже не упоминаются и другие возможные ограничения, связанные не только с

¹ Д. Гомьен, Д. Харрис, Л. Зваак. Европейская Конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия: право и практика. М. 1998. С. 354.

² Там же. Хейдисайт против Великобритании.

³ Указ. соч. С. 356.

субъективной оценкой «единственности» использованных средств, но и других факторов.

Очень часто судьи запрещают доступ корреспондентов газет и телевидения на судебные процессы, и это можно расценивать и как ограничение свободы прессы на распространение информации, и как способ защиты общественной нравственности от шокирующих сведений преступного характера. Порой и распространитель информации и государство, стремящееся запретить эту информацию, ссылаются в своих действиях на интересы общества. Нам представляется, что свобода информации всегда или в большинстве случаев важнее, чем ее сокрытие. Какую общественную пользу, кроме беды для тысяч человек, принесло сокрытие Чернобыльской трагедии? Какие плюсы получило государство, скрыв от общественности причины гибели атомных подводных лодок «Комсомольск» или «Курск»? Никаких. А минусы очевидны. Это общественное недоверие власти, сомнения в правдивости поступающей информации, отчуждение, апатия, пассивность.

Европейский Суд в этом вопросе также являет пример мудрости. Он рассматривает содержание той или иной статьи, публикацию которой государство хочет ограничить, с точки зрения ее «общественного интереса», чтобы установить правильный баланс между интересами прессы, как стороны, определяющей право общественности на получение информации и интересами государства, в том, что касается ограничения ее получения общественностью.¹

Поучительным в этом смысле является дело «Санди Тайме» против Соединенного Королевства. В сентябре 1972 года газета «Санди Тайме» опубликовала статью под заголовком «Наши таломидные дети - причина национального позора». Оказалось, что многие матери во время беременности принимали в качестве успокаивающего или средства от бессонницы талидомид и у большинства из них дети родились с дефектами.

Компания, выпускающая лекарства, обратилась к Генеральному Атторнею, утверждая, что публикация представляет собой неуважение к суду, ибо дело об этом уже находилось в судебном ведомстве на стадии рассмотрения, и газета, таким образом, оказывает на суд давление. Высокий Суд, а затем Палата Лордов согласились с таким доводом.

Указ. соч. С. 361.

Заявители, в свою очередь, обратились в Европейский суд, считая, что стали жертвами нарушения статьи 10 Конвенции. Суд отметил:

«Суды не могут действовать в вакууме. Хотя они и являются форумом для разрешения споров, это не означает, что предварительное обсуждение споров не может происходить где-то еще, будь то специальные журналы, широкая пресса или население. СМИ не должны преступать рамки, установленные в интересах надлежащего отправления правосудия, но на них лежит также обязанность распространять информацию и идеи, касающиеся вопросов деятельности судов, точно так же, как это происходит в других сферах деятельности, представляющих общественный интерес. Суд далее отметил, что статья 10 гарантирует не только свободу прессы информировать общественность, но также и право общественности быть информированной должным образом».¹

В настоящем деле у многочисленных жертв трагедии, не знавших всех юридических тонкостей, имелся жизненно важный интерес и необходимость ознакомиться как со всеми обстоятельствами дела, так и возможными путями решения возникших проблем. Их можно было бы лишить этой информации, которая имела бы для них столь важное значение, только если бы существовала абсолютная уверенность в том, что ее распространение представляет угрозу для «авторитета правосудия». Суд пришел к выводу, что в данном случае имело место нарушение статьи 10 Конвенции.²

В деле «Информационсферайн Лентиа» и другие против Австрии, заявители, несколько компаний, считали, что их права на распространение информации нарушаются австрийскими властями, путем отказа в лицензировании их деятельности. То, что «вмешательство» в право на распространение информации было, не возражал даже ответчик, ссылаясь при этом на правомерность своего запрета. И Суд ставит вопрос - было ли такое вмешательство оправданным и «насколько необходимым в демократическом обществе». Имея право лицензировать такую деятельность, Австрия,

¹ Санди Тайме против Великобритании. Европейский Суд по правам человека. Избранные решения в 2-х томах. М. 2000. Т. 1. С. 209.

² Указ. соч. С. 210.

 

по мнению Суда, должна была руководствоваться убедительными доводами, а не формальными и казенными суждениями. Обсудив все доводы, Суд посчитал, что вмешательство, ставшее предметом спора, несоразмерно преследуемой цели и не является «необходимым в демократическом обществе. Таким образом, имело место нарушение статьи 10 Конвенции».¹

Австрийский журналист Лингенс опубликовал в венском журнале две статьи с резкой критикой г-на Крайского, бывшего в то время канцлером, за снисходительное отношение к одному бывшему гестаповцу. Крайский обвинил журналиста в диффамации, и суды Австрии частично признали его виновным. На его обращение в Европейский Суд правительство в свою защиту выдвинуло довод о конфликте двух гарантированных Конвенцией прав - свободы слова и уважения личной жизни, которые в данном случае равнозначны. Не соглашаясь с такой трактовкой проблемы, Суд напоминает, что требования плюрализма, толерантности и либерализма, на которых зиждется «демократическое общество», приобретают особое значение в том, что касается прессы. Именно на нее возложена миссия по распространению информации и идей по политическим вопросам... Если на прессе лежит задача распространять такую информацию и идеи, то общественность, со своей стороны, имеет право получать их. В этой связи Суд не может разделять мнения венского суда о том, что задачей прессы является распространение информации, толкование которой принадлежит главным образом читателю. Свобода печати наделяет общество одним из самых совершенных инструментов, позволяющих узнать и составить представление об идеях и позициях политических лидеров... Поэтому Суд посчитал, что «пределы допустимой критики в отношении политиков как таковых шире, чем в отношении частного лица. В отличие от последнего первый должен проявлять и большую степень терпимости к пристальному вниманию журналистов и всего общества к каждому его слову и действию».²

Конечно, это правильно. Ведь поведение политического лидера его слова и дела, его позиция и решения, в отличие от частного лица, влияют на жизнь множества людей, а часто и всего народа. И он должен из этого исходить при определении своих пристрастий, антипатий и симпатий. Взяв на себя ответственность за судьбы страны

Указ. соч. Т. 1. С. 828-830.

Лингенс против Австрии. Европейский Суд по правам человека. Избранные решения в 2-х томах. М. 2000. Т. 1. С. 526-527.

и народа, он поставил себя под социальный контроль, и общество вправе знать, куда поведет данный лидер свой народ. И Суд весьма прозорливо заметил, что статьи Лингенса были направлены против позиции канцлера Крайского, а это явилось скорее реализацией права выражения своего мнения, а не общее право распространять информацию. Суд заметил, что если занимать другую позицию, то есть ту, которую заняли власти Австрии, то такими запретами и приговорами можно отвратить журналистов от стремления внести свой вклад в публичные обсуждения проблем, затрагивающих жизнь общества. Исходя из таких позиций, Суд сформулировал свое решение, что вмешательство в осуществление свободы слова г-ном Лингенсом не было «необходимым в демократическом обществе... оно было несоразмерным с преследуемой законной целью».

По делу Йерсилда против Дании, заявитель защищался от судебного осуждения и приговора, якобы совершенных им пособничества и подстрекательства к расистским взглядам и идеям. Журналист взял интервью у трех подростков, которые отпускали оскорбительные и пренебрежительные замечания в адрес эмигрантов и этнических групп в Дании. Суд установил, что сам журналист не делал предосудительных заявлений, стремился показать опасность расовой дискриминации, постоянно возраставшей в Дании. Поэтому наказание журналистов за содействие в распространении заявлений, сделанных другим лицом по ходу интервью, могло бы серьезно помешать прессе вносить свой вклад в обсуждение проблем, представляющих общественный интерес...² «Если бы это было иначе, - решил Суд, - то пресса была бы не в состоянии играть свою жизненно необходимую роль «сторожевого пса общественности». В контексте сказанного о защите Европейским Судом свободы мнений, получения и распространения информации, свободы слова и печати роль контрастного душа выполнит обращение к российской действительности.

Конституция РФ в статье 29 провозгласила, что каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом. Перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется

¹ Указ. соч. С. 528-529.

² Указ. соч. Т. 2. С. 27. ³Указ. соч. Т. 1.С. 25.

федеральным законом. В стране гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещается.

Вначале рассмотрим несколько частных аспектов.

Перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется федеральным законом. Закон «О государственной тайне» содержит такой перечень, куда естественно относятся сведения о военной, внешнеполитической, разведывательной и контрразведывательной и оперативно-розыскной деятельности, которые в случае их разглашения могли бы нанести урон национальным интересам. И к этим тайнам допущен узкий круг лиц, на коих и лежит ответственность за неусыпное хранение государственных секретов.

Но законом определен и круг общественно важных проблем, которые нельзя засекречивать. Это сведения о чрезвычайных происшествиях и катастрофах; о стихийных бедствиях; о состоянии окружающей среды, здравоохранения, преступности; о фактах нарушения прав и свобод человека и гражданина; о нарушении законности органами государственной власти и их должностными лицами. Вот обо всех этих явлениях можно свободно писать в средствах массовой информации. Теоретически.

Практически же в стране господствует мания секретности. Поэтому трудно даже попасть в публичные органы власти, в том числе и представительные, трудно получить самую простую информацию, очень трудно опубликовать критическую статью, узнать достоверную информацию о преступности или о состоянии окружающей среды. Невозможно воспользоваться своим законным правом на получение достоверной информации. И это, безусловно, выгодно чиновникам и во вред обществу. Именно в условиях секретности и закрытости от общественного контроля и совершаются все неприглядные дела: коррупция, взяточничество, злоупотребления служебным положением, произвол.

Еще один аспект права на выражение своего мнения, свобода слова и печати, касается конституционного запрещения цензуры. Однако наивно полагать, что это положение Конституции одним махом уничтожило стройную и строгую систему тотального цензурирования.

В России вмешательство в осуществление каких-либо свобод вводиться только под лозунгом обеспечения этих свобод. Но приоритет общественных интересов над индивидуальными

генетически заложен в российской системе взаимоотношений и поэтому первый лозунг всегда лицемерен и означает не защиту или обеспечение гражданских свобод, а их ограничение. Поэтому «министерство правды» занято размножением и распространением лжи, оболваниванием масс и сокрытием правды.

В стране, где законодательно запрещена цензура, при министерствах печати регионов созданы, так называемые, комиссии по обеспечению свободы печати, единственной заботой которых является борьба с независимыми СМИ. Не подходит нам пока и либеральная парадигма о невмешательстве государства в судьбу СМИ. От этого положения следует перейти к совершенно новой парадигме: государство должно вмешиваться, но ради действительного обеспечения свободы граждан. Но беда в том, что сами государственные структуры, а не граждане, занимаются ограничением свободы слова, печати, информации. Наша власть, уверяющая, что она стоит на защите интересов людей, постоянно и во всех случаях демонстрирует, что его главной целью является собственное спокойствие и самосохранение. Любое несогласие с действиями чиновников, любую критику в свой адрес современные российские государственные служащие представляют как антиобщественный, антигосударственный выпад и применяют для подавления инакомыслия всю силу государственного репрессивного аппарата. Отсюда преследование инакомыслящих, все способы запугивания несогласных с существующими порядками, что тут же выдается как ответ на их преступное поведение, а служители правоприменительных органов используют весь свой арсенал и, злоупотребляя правом, откровенно выполняют политическую функцию.

На виду всего мирового сообщества были закрыты первые в истории современной России два независимых телевизионных каналов НТВ и ТВ-6. Миллионы граждан были лишены права на получение более или менее достоверной информации. Власть лишилась взаимной связи с множеством людей и возможности узнавать иную точку зрения, кроме официальной. Людям, в очередной, раз, доказали и показали, что их интересы, их потребности не представляют для власти никакой ценности и народ никак не может являться «носителем суверенитета и единственным источником власти», как это утверждается в Конституции страны.

В рассматриваемой нами сфере допускается, пожалуй, самое большое количество нарушений прав человека и даже произвол, что, безусловно, является данью нашему тоталитарному прошлому.

Гарантированная Конституцией «свобода слова включает несколько структурных элементов, которые тесно взаимосвязаны и существуют в неразрывном единстве. Во-первых, что свобода каждого человека публично выражать свои мысли, идеи и суждения и распространять их любыми законными способами. Во-вторых, это собственно свобода печати и других средств массовой информации как свобода от цензуры и право создавать и использовать органы информации, позволяющие материализовать свободу выражения мнений. В-третьих, это право на получение информации, представляющий общественный интерес или затрагивающий права граждан, то есть на свободу доступа к источникам информации».

Право на информацию.

Право на информацию, гарантированное Конституцией РФ не определяет перечень способов получения и распространения информации и полностью зависит от усмотрения самого лица. Они могут делать это путем общения друг с другом, высказывать или обсуждать на собраниях и митингах, в переписке друг с другом, посредством средств массовой информации. Трудно предположить, чтобы граждане могли использовать еще какие-то «незаконные» способы сбора или распространения информации. Однако, необходимым требованием, ограничивающим это право, является соответствие способа закону.

Нарушения права на свободу информации скорее может быть допущено органами государственной власти, правоприменительными органами, скрывающими, дозирующими или вообще закрывающими доступ к информации. Наиболее ярко это проявляется в стремлении засекречивать любые неприятные факты, в расширении перечня сведений, относящихся к государственной тайне, в закрытости большинства публичных органов.

Между тем, логика таких устремлений проста. К закрытости от общества могут стремиться только те органы власти, те чиновники, которым есть что скрывать. Коррупцию, бюрократизм, волокиту, непрофессионализм, косноязычие, равнодушие к проблемам граждан.

Права человека. Под ред. Е.А. Лукашевой. М. 1999. С. 155-156.

т

И наоборот. Структуры, которые делают добрые дела, служат интересам граждан, профессионально решают вопросы, добросовестно выполняют свои функции, стремятся к гласности и «прозрачности», они открыты для граждан и средств массовой информации, ибо им нечего скрывать.

Это право предполагает корреспондирующую обязанность органов государственной власти общественных организаций и объединений, иных органов предоставлять обществу и частным лицам необходимую им информацию.

Более того, сокрытие должностными лицами фактов и обстоятельств, создающих угрозу для жизни и здоровья людей, влечет за собой ответственность в соответствии с федеральным законом (статья 41 п. 3 Конституции РФ).

Особое право имеет гражданин в отношении информации, непосредственно затрагивающей его права и свободы. Такая информация, например, собранная против него в результате оперативно-розыскных мероприятий, но не давшая оснований для привлечения