Типология календарных обрядов, их жанры

ВООБЩЕ. ЭТОТ МНОГОГРАННЫЙ ВОПРОС РАСКРЫЛ ВЛАДИМИР ЯКОВЛЕВИЧ ПРОПП В РУССКИХ АГРАРНЫХ ПРАЗДНИКАХ

 

Само название этих обрядов связано с календарем. В русском народном творчестве ведущее место занимает земледельческий календарный фольклор. Из сочетания сроков начала и конца определенных работ в поле и дома, аграрных и семейных обрядов и праздников складывался дохристианский земледельческий календарь. Принятие христианства оказало на него огромное воздействие. Православная церковь, стремясь преобразовать языческую сущность празднеств, наложила на народный календарь церковный месяцеслов, или святцы, в которых в календарном порядке были расположены дни поминовения святых, события из истории церкви. В результате подобного наложения и возник народный месяцеслов и явление, которое получило название двоеверие, т. е. смешение в обряде языческих и христианских элементов. Русский земледельческий календарь и христианский календарь смыкались между собой.

Все 365 дней в году оказались посвящены какому-либо святому угоднику или важному евангельскому эпизоду. Каждый день в году стал праздником – большим (нерабочим) или малым (рабочим). Из народного календаря исчезли имена всех языческих богов. Их заменили имена христианских святых, которые превратились в добрых помощников в сельском труде и семейной жизни.

Дохристианский земледельческий календарь был ориентирован по солнцу, а церковный – по луне. В результате такого совмещения возникло два типа праздников. Первые – постоянные, непереходящие – ежегодно отмечались в одно и то же время. Другие – переходящие – справлялись в разные дни. К ним относятся Пасха и Троица.

Народный календарь начинается с первого января, хотя дата эта никакого отношения к сельскохозяйственному году не имеет. Его начало – это либо приход весны (подготовка к севу), либо осень (окончание сбора урожая). В Древней Руси (до 1348 года) Новый год официально отмечался 1 марта, а с 1348 по 1699 год – 1 сентября, и лишь Петр I своим указом установил празднование Нового года по европейскому образцу.¹

Новогодняя обрядность начинала круг календарного фольклора. Началом Нового года русский крестьянин считал время зимнего солнцеворота, когда солнце как бы просыпалось от зимней спячки, дни становились длиннее. Период встречи Нового года получил название Святок. Они длились две недели – от Рождества Христова до Крещения (25 декабря – 6 января по старому стилю). Рождеству предшествует сочельник. С него и начинаются Рождественские святки. В представлении крестьян по приметам Рождественской ночи определялся будущий урожай, совершались магические обряды. Перед трапезой хозяин брал в руки горшок с кутьей и трижды обходил с ним вокруг избы. Возвратившись, несколько ложек кутьи выбрасывал за дверь, на двор, угощая духов. Открыв дверь, приглашал на кутью "мороз" и просил его весной не губить посевы. Этот игровой обряд воспринимался как начало праздников. Непременной частью их были заклинания и поверья: женщины мотали тугие клубки пряжи, чтобы летом уродились крупные качаны капусты. Девушки ходили в полночь к запертым дверям церкви и подслушивали. Ту, которой чудился звон колокольчика, ожидало скорое замужество, а глухой стук означал могилу.²

Заклинания, как можно предполагать, были исконным, древнейшим видом обрядового фольклора. Их место и значение в обряде было определено их сущностью. Они имели ту же доминантную функцию, что и весь обряд в целом, целью их было оказать влияние на окружающий мир, вызвать желательное явление. Слово воспринималось, как дело, оно органически сливалось с действием, поясняло и как бы закрепляло его.

Термины "заклинания" и "приговоры" в известной мере условны, и четкой границы между ними нет. Но заклинание имело отчетливо выраженную магическую функцию и произносилось с целью вызвать желаемый результат, приговорам же, также сопровождавшим обряд, особого значения уже не придавалось, они исполнялись по традиции, выражали пожелания, на поздней стадии существования обрядов они могли приобретать и шутливый, развлекательный характер.

Общая основная функция всех заклинаний обусловила значительную близость словесного оформления разных их типов. Все они выражали требование, пожелание или просьбу, были обращены к кому-то или к чему-то. Это потребовало употребления сказуемого-глагола в повелительном наклонении, хотя тональность заклинаний была разная - от приказания до просьбы, мольбы. В основе заклинательные формулы - очень краткие, в них выражена, и очень четко, только основная мысль, но они могут развиваться, заполняться разными деталями. Различаются же заклинания по принципам их построения, обуславливаемыми характером обрядовых действий, в которые заклинание входило, и изменениями в научном мировоззрении. Это дает основание выделить и рассмотреть разные типы заклинаний.

Как и любой фольклорный жанр, заклинания находились во взаимодействии с другими жанрами - обрядовыми и необрядовыми, прежде всего с возникшими на их основе заговорами. Связаны они были также с обрядовыми песнями обходов дворов, являвшимися в своей основе также заклинаниями, а на последней стадии существования обрядов - с шутливыми приговорами, потешками и детскими песенками. Эти связи отмечаются, насколько это возможно было сделать, в рамках данной статьи.

Простейший и, вероятно, наиболее древний первоначальный вид заклинаний - непосредственное обращение к объекту, на который хотели воздействовать. А воздействовать пытались на весь окружающий мир, на явления природы, которые персонифицировались; к ним обращались, как к живым существам. Обращения, как правило, имели характер требования, приказа. Это могли быть отдельные выкрики, вроде тех, какими прогоняли зиму, уничтожая при этом антропоморфное чучело масленицы: "Уходи, зима, с морозами!" или: "Убирайся вон, рваная старуха, грязная! Убирайся вон, пока цела!" [ 1 ] В некоторых селах Московской губ. хозяйка, выгоняя первый раз в поле корову, заставляла ее переступить через положенную в воротах клюшку, а потом, ударяя ее этой клюшкой, приговаривала: "Тели телок, тели телок!" [ 2 ] Чтобы жатва была обильной, жница, нажав первый сноп, говорила: "Стань, мой сноп, на тысячу коп!" [ 3 ] Подобные заклинания были обращены и к солнцу: - "Солнышко, ведрышко, выгляни в окошко!"; к дождю: "Дождик, дождик, пуще!" или: "Дождик, дождик, перестань!"; и т. п.

Большую часть заклинаний, обращенных непосредственно к объекту воздействия, отличал повелительный тон: уходи вон, перестань, принеси, расти и т. п. Поэтому их можно определить как заклинания императивные. Их начальная, наиболее устойчивая формула - обращение-требование. Эта формула нередко составляет все заклинание. Но порою, особенно при массовых действиях, заклинания развивались за счет уточнений, дополнительных деталей. Так, требуя, чтобы пошел дождь, указывали ему, что он должен полить и притом полить обильно:

Дождь, дождь!
На бабину рожь,
На дедову пшеницу,
На девкин лен
Поливай ведром [ 6 ].
Заклинания, возникшие в глубокой древности и являвшиеся по своему генезису и сущности обрядовым жанром народного словесного творчества, сохранялись очень долго, пока сохранялись хотя бы в рудиментах обряды, с которыми они были неразрывно связаны. Со временем они, естественно, изменялись, пополнялись новыми произведениями, взаимодействовали генетический функционально с близкими им жанрами - заговорами календарных обходов дворов. Как можно было видеть, менялись и словесная структура заклинаний - от простой фразы, кратко выражавшей пожелание или требование, до ритмически организованных, рифмованных поэтических формул типа коротеньких прибауток и присказок. Но всегда они сохраняли свои основные особенности и доминантную функцию. С утратой этой функции они теряли смысл и переставали существовать, исчезали вместе с обрядами, когда вера в магическую силу особых действий и слов утрачивалась. Какое-то время отдельные заклинания, исполнявшиеся коллективом, могли повторяться детьми как приговоры-прибаутки, причем дети могли их переделывать на свой лад. Когда элементы больших массовых действ, утративших ритуальное значение, становились праздничным развлечением, место заклинаний могли занимать новые приговоры-прибаутки (как-то было, когда жгли чучело Масленицы), иногда они тут же импровизировались. Эти новообразования не были обрядового происхождения, а восходили к юмористическим жанрам народной поэзии - к прибауткам, припевкам.

Масленица – единственный праздник крестьянского земледельческого цикла, не имевший

христианского толкования. Название праздника Масленица – позднее, оно появилось потому,

что в это время ели очень много масленой пищи, «блинов масленых».5 По названию праздника

Масленицей стали называть и антропоморфное изображение божества, которое прогоняли, хо-

ронили; первоначальное его имя забыто.

Сочетание элементов весенней и зимней обрядности, переходный характер праздника – осо-

бенность масленичных обрядов. С приближением весны у земледельцев начинался весенний

цикл обрядов, когда было необходимо готовиться к предстоящим полевым работам. «В это вре-

мя исполнялись обряды, которые изгоняли, хоронили зиму – богиню мрака и смерти и встреча-

ли весну, которая несла свет, тепло и пробуждение природы».6 Об этом же говорит О.А. Паши-

на «Масленица в календарном цикле восточных славян занимает пограничное положение меж-

ду двумя сезонами – зимой и весной, что и определяет ее бифункциональность. С одной сторо-

ны она завершает период зимних ритуальных практик, с другой – открывает весенние, направ-

ленные на подготовку полевых работ».7

Свя́тки (святы́е, праздничные дни, зимние святки) — двенадцать дней с Рождества (Коляды) до Крещения. Нередко к ним примыкает и Сочельник рождественский: святки — это время «от звезды и до воды», т. е. от появления первой звезды в канун Рождества и до крещенского освящения воды (рус. кубан.). В некоторых районах Полесья к Святкам относят ещё полтора дня после Крещения, т. е. 7/20.1 (Зимний свадебник) и половину дня 8/21.1, который называется Розданный день, поскольку он приходится на тот же день недели, что и Рождество.

Святки — старинное русское слово, означающее праздник. Множественное число говорит, что праздник продолжается не один день (ср.: Червоные святки, Зелёные святки).

Мифологическое значение святок определяется их «пограничным» характером — в это время солнце поворачивается с зимы на лето; световой день сдвигается от тьмы к свету; заканчивается старый и начинается новый год; рождается Спаситель и мир хаоса сменяется божественной упорядоченностью. Наследие древней славянской культуры, относящееся к дохристианскому периоду. Особая насыщенность магическими обрядами, гаданиями, прогностическими приметами, обычаями и запретами, регламентирующими поведение людей, выделяет святки из всего календарного года. Эта языческая традиция осмысливается как пограничный период между старым и новым хозяйственным годом, а также представлениями о приходе на землю с того света душ умерших, о разгуле нечистой силы в середине зимы.

Незримое присутствие духов среди живых людей обеспечивало, по народным воззрениям, возможность заглянуть в свое будущее, чем и объясняются многочисленные формы святочных гаданий.

Коляда́ (также Каляда, Коледа, чеш. Štědrý večer, словацк. Kračun, польск. Święto Godowe, в.-луж. Hody) — традиционный праздник языческого происхождения у славянских народов, связанный с зимним солнцестоянием, позднее приуроченный к Рождеству^[1] и Святкам. Неотъемлемыми атрибутами праздника являлись переодевания (ряженье с использованием шкур, масок и рогов), колядование, колядные песни, одаривание колядовщиков, молодёжные игры, гадания.

Начинался праздник чинно — ужином в родимом дому. Женщина, уважаемая глава семьи (Большуха), пекла круглый хлеб: деревянной лопаткой она выдавливала в тесте бороздки в виде косого креста и потом ставила хлеб на под в русскую печь. Вся семья собиралась за столом. Стол застилался скатертью, под которую клали солому или сено («Коляда приехала на сивых конях, а коням трэба сена»). На столе рождественская кутья да каша. Обязательно на блюде пирог и, кренделя, и ещё пекли к празднику фигурки животных из пшеничного теста — коровок, овечек, козочек, петушков да курочек и человечков-пастушков. Ими украшали столы, окна избы (между рам), их посылали в подарки родным, соседям, знакомым и детям, ими одаривали колядовщиков. Вот вся семья чинно сидит за столом. Говорят лишь старшие, вспоминают год (хорошее и плохое в нём), а младшие слушают, хотя им не терпится поскорее на улицу — колядовать! По окончании трапезы часть оставшейся кутьи дети разносили дедушкам и бабушкам, а также по домам бедняков, чтобы и они могли отпраздноватьРождество. Ни еду, ни скатерть не убирали до утра, полагая, что к столу придут души покойных родителей, чтобы тоже поесть.

День «на воробьиный скок» прибыл и начинает разгораться зимнее солнце. Коляда в славянской мифологии — воплощение новогоднего цикла. Одной из характернейших черт святок (как и масленицы) является ряжение, одевание тулупов шерстью вверх, ношение звериных масок и шумные карнавальные пляски в домах и на улицах. Рядятся в медведя, коня, быка, козу, гуся, журавля. Сами колядовщики (ряженые) должны быть неузнанными. Во время появления ряженых разыгрывались сценки, а иногда и целые представления. Разыгрывали шуточные похороны и венчание, рекрутский набор, ярмарку, кузницу и рыбную ловлю, «водили» козу, кобылу, тура (быка).

Вот как это происходило, например, в Вологодской губернии: «...в битком набитую избу ввалились ряженые. Здесь есть и седой как лунь старик с клоком кудели вместо бороды, с батогом в руках; цыган с неизменной принадлежностью своего промысла – кнутом; цыганка с ребёнком-чучелом в руках; нищие, девушки-парни, парни-девушки. Вся эта толпа кричит, смеётся, пляшет. Вот седой старик начинает свои повествования. Цыган заводит речь о лошадях. Цыганка начинает гадать судьбу девушек. Нищие просят милостыню» [Неуступов А. Д., 1913]. Пляски ряженых отличались от тех парных или коллективных плясок, которые исполнялись на праздниках. Вслед за ряжеными парни и девушки изображали «странные движения», «прыжки и гарцевание», «удивительные и приотчетливые движения ногами», «всевозможные вихляния, верчения и кувыркания». Всё сопровождалось звоном, шумом, грохотом, треском, лязгом печных заслонок, железных вёдер, ложек, палок, сковородок и т. п. Святочные развлечения были насыщены эротикой, сексуальной символикой, а также соответствующей жестикуляцией и нецензурной лексикой, что в обычное время было категорически запрещено нравственным кодексом.

 

Непосредственно с Крещением не связан никакой языческий праздник, но стоит отметить, что у славян-язычников существовал культ воды. Об этом может свидетельствовать «личность» водяного, с которым связано очень много легенд и сказок.

Обряды масленичной недели имели целью помочь солнцу продвинуться по кругу, ускорить конец зимы. Отсюда разнообразные изображения круга и кругового движения. В русских масленичных песнях пелось об изобилии: масла и сыру (творогу) якобы заготовлено было так много, что ими умащивали гору для катания на санках:

Ай, как мы масленицу дожидали,
Дожидали, люли, дожидали.
Сыром горушки укладали,
Укладали, люли, укладали.
Сверхом маслицем поливали.
Ах ты масленица, будь катлива,

Будь катлива, люли, будь катлива…^[1]

Календарно-обрядовые песни относятся к древнейшему виду народного творчества, и получили они своё название из-за связи с народным сельскохозяйственным календарём — распорядком работ по временам года.

Описание

Узкообъемные (чаще всего квартовые) масленичные напевы имели весёлый характер, даже если пелись с невеселыми словами. Праздничное время пролетало быстро, наступал последний день веселья. В последний день масленицы («прощёное воскресенье») пелось много грустных лирических песен. Молодушки выходили за околицу села, взбирались на горку и, обернувшись в сторону далекой родной деревни, заводили песни о разлуке с родителями, жаловались на суровость свекра и свекрови. В курской песне «У ворот сосна всколыхалася» рассказывается о том, как молодушка, собираясь навестить мать, прихорашивалась, умывалась тремя сортами заморского мыла. Тем временем зима скрылась, снега потаяли, реки разлились, а поехать к матери она так и не успела. Мелодия песни принадлежит к группе типовых календарных напевов, построенных на ладово-напряженном увеличенно-квартовом последовании из одних лишь целых тонов.

В последний день Масленичной недели справлялся обряд проводов зимы. Под веселое пение по улицам города или деревни возили на дровнях наряженное соломенное чучело, изображавшее масленицу; вечером его сжигали на ржаном поле. Обряд воспроизведен в пьесе А. Островского «Снегурочка», музыку, к которой писали П. Чайковский и А. Гречанинов, а также в опере на этот сюжет Н. Римского-Корсакова. В большинстве местностей на масленицу пелись обычные веселые шуточные и лирические песни: старинные же масленичные песни сохранились в Тверской области на Смоленщине и на Псковщине. На Украине же где пелось огромное количество колядок, не было записано ни подблюдных, ни масленичных песен

Веснянки — старинные обрядовые песни календарного цикла, распространённые у украинцев, белорусов, русских и др. народов (термин «В.» — украинского происхождения). К веснянкам. относятся «заклички весны», а также комплекс весенних песен, игр и хороводов. Веснянки-заклички, для которых характерны многократные повторения мелодических фраз небольшого диапазона, составляют основной вид весенних обрядовых песен восточных славян: у русского народа они распространены не повсеместно. Утратив прежнее магическое значение, веснянки-заклички сохранились в качестве детских песен. В ряде местностей веснянки бытуют как лирические песни пробуждения природы. Напевы веснянок многократно использовались в сочинениях русских композиторов (оперы «Ночь перед рождеством» и «Майская ночь» Римского-Корсакова, 1-й концерт Чайковского для фортепьяно с оркестром и др.). (И. И. Земцовский)

22 марта по народному календарю день Жаворонки. По поверьям в этот день прилетают сорок первых птиц и приносят на своих крыльях весну. В этот день пекли из теста фигурки птиц (куличиков, жаворонков), вкладывали внутрь конопляные семечки, а вместо глаз - изюминки. Дети насаживали выпечных птиц на палки и выкрикивали заклички…

Начиная с весны в продолжение почти всего года крестьянские девушки и парни по праздничным дням водили хороводы. Хороводной песней именуют всякую песню, которую можно спеть в «карогоде», но есть такие, которые тесно связаны с игровым действием.
Настоящая хороводная песня исполняется только как игровая, и ее пение вне игры лишается смысла.

Наиболее древние хороводные песни посвящены хозяйственным и промысловым темам, но в позднем своем виде и эти песни стали развлечением, игрой, которым никто уже не придавал первоначального значения. Такова приведенная песня «В темном лесе, в темном лесе…». Хороводная игра и пение воспроизводят желаемую удачу в выращивании льна-конопели, которому не помешают расти налеты «вора-воробья».
Игровое действие сообщает песне непрерывное движение — одна сюжетная ситуация сменяется другой. Эта смена укладывается в четкие границы времени: песня членится на равновеликие части — образуются строфы, а строфы подобны друг другу по ритмическому и синтаксическому строю.