Творчество А.А.Бестужева-Марлинского. Фрегат Надежда . Разбор повести В.Г.Белинским.

Александр Александрович Бестужев-Марлинский(1797-1837) был едва ли не самым популярным прозаиком 30-х. Сначала поэт (вместе с декабристами), он пишет исторические повести ещё в 20-х, но расцвет его как прозаика приходится на 30-е. В 1829 он побывал на Кавказе, и написанные после этого кавказские повести «Аммалак-Бек» и «Мулла-Нур» принесли ему известность, причём немаленькую. «В нём думали видеть Пушкина прозы. Его повесть сделалась самою надёжною приманкой для подписчиков на журналы …Общий голос решил, что он великий поэт, гений первого разряда и что нет ему соперников в русской литературе», - пишет Белинский. Он писал не только, про Кавказ. Есть светская повесть «Испытание» (про любовь, судя по всему) и «Фрегат «Надежда» (точно про любовь, ручаюсь). Всё это на фоне аристократического общества, пустого и развращенного, понятное дело. Поздние повести про простых людей, сильных и волевых личностей. Ими он восхищался. Там и солдаты («Будочник-оратор»), и моряки («Мореход Никитин»).
Вообще-то сложно сказать, кем он был – вроде для романтика поздновато, а до реалиста Бестужев-Марлинский не дотягивает (Белинский всё-таки считал, а точнее, обвинял его в том, что он был романтиком). Герои его обычно противопоставлены социальной среде, но не объясняются ни ею, ни чем другим. Просто такие, и всё. И с поведением то же самое. Их страсти – любовь, мужество, ненависть, жестокость – не знают пределов; они стихийны: возникают ниоткуда, исчезают в никуда. В жизни героев происходят исключительные происшествия, увлекающие своей неожиданностью (ой ли) и эффектностью. В стиле – изощрённые образы, пышные метафоры, нагромождённые эпитеты, надуманные сравнения: «фосфорное пламя любви», «уксус страсти», «дым надежды» - всё в таком духе. Герои не говорят, а произносят речи. Об этом всём пишет Белинский.

Итак, поначалу вслед за всеми Белинский в целом хвалил Бесстыжего Марлинского. Ну, по крайней мере, не ругал. Но аккурат после его смерти выпустил критический разбор всех его произведений, где назвал его «примечательным и важным в литературном развитии отрицательных деятелей». Он пишет, что если б тот был бездарен, то чего про него писать, но тот, на беду, не бездарен, у него много почитателей, а последнее не есть хорошо, ибо следовать за Марлинским не стоит. Вообще-то он неплохой парень, ничего личного, но учиться у него нечему, если только одному – как писать не надо. Белинский ценит простоту и когда произведение говорит само за себя. А у Марлинского – слог, надуманность сюжета и постоянные авторские отступления о том, о сем. Бел. говорит, что очень часто так бывает, что гениальное произведение выглядит так просто, что касалось бы нечего делать – сел и написал, «списал с натуры» (как Гоголь), а восторг, удивление вызывают произведения «мнимохудожественные» (ну, как Марлинский). Но-де время покажет, ху есть ху.

Теперь непосредственно о «Фрегате «Надежда» (повесть пользовалась невероятной популярностью, и все восхищались силой бушевавших в ней страстей). Княгиня Вера «не имеет ни признака того, что в исскустве называется характером». Пансионерка, ни в письмах, ни в речи, ни в поступках которой нет ни малейшего проблеска настоящего чувства, одни только блестящие фразы и театральные монологи. «Канонир упал за борт в море… но не бойтесь: его спасёт храбрый капитан, вдохновлённый любовью к княгине Вере, и он, в самом деле, бросился и чуть не утонул сам. Княгиня, как и следует героине повести, падает в обморок, и когда открывает глаза, перед нею – он…». Вот Правин (тот самый храбрый капитан) на вечере у графини. Кругом пустозвоны, на него направлены все лорнеты, но один взгляд (благосклонный, понятное дело) графини – и он уже расправил плечи, речь его полилась, а когда кто-то, не подозревающий, что моряк знает французский, говорит: «А он не так глуп, как кажется», то Правин разрождается тирадой на франц., а потом уже по-русски вызывает обидчика на дуэль. Там проявляет благородство и оставляет мерзавцу жизнь. «Во всех героях и героинях этого плодовитого нувеллиста только резонерство и чувственность, но ни малейшей тени чувства. Бел. обвиняет автора и в том, что действие сначала никуда не развивается, а потом несётся слишком быстро, в том, что муж Веры сначала 100 страниц только ел, пил и молчал, а потом в сцене «муж вернулся не вовремя» вдруг показал и ум, и мужество, и благородство. Кстати, говорят все одинаково: и князь, и матрос, и черкес. Бел. говорит, что прочитаешь такое произведение – взволнуешься, но устанешь, страсти вызовут скорее низменные чувства. Второй раз читать не захочешь (здесь +миллион от меня). Всё это талант внешний, но не истинный.

 

Краткое содержание:

В повести перемежаются письма и непосредственно текст. Письма как бы воткнуты между главами, а иногда прямо внутри них. Начинается с двух писем княгини Веры с неприличной фамилией ***. Она пишет своей двоюрдной сестре Софье в Москву. Сначала о том, как устала от мишуры столицы и как «весело» было в Петергофе, как достали кавалеры и.. добавляет в конце, что богатый муж (Петр) – это хорошо, красивые платья, везде тебе рады, но любви, любви нет. Всегда одна, ласки не хватает. Во втором письме она как раз рассказывает, как они всем светским гадюшником посетили флот, она лично попала на фрегат «Надежда». Дальше там кто-то упал за борт, отважный капитан Правин спас, чуть не утонул, она в обморок, он рядом с ней, орошает её побледневшее лицо живительными каплями со своего мужественного подбородка. Его голубые ясные глаза и её чёрные загадочные встретились и… Спокойной ночи, Софья, я спать пошла, счастливого тебе замужества.

Дальше корабль. Подвыпивший доктор Стеллинский и Нил Павлович Какорин (лейтенант, второй на корабле после Правина, по совместит. его лучший друг) говорят сначала один о пользе, другой о вреде медицины, потом Нил Павлович говорит – а капитан-то влюбился! И это очень плохо, и микстуры ему не помогут. И попутно мы узнаём, что он там не просто склонился над княгиней, но распустил шнуровку, потом на корабле случился какой-то ахтунг, все забегали и увидели шлюпку. В ней капитан. Пристает, наводит порядок, Нил Павлович только вздыхает – такой хороший парень, а так влип. Дальше – письма Правина (Ильи – хе-хе) к Нилу Павловичу, где он рассказывает о своих похождениях в столице (3 письма). 1 – вечер у княгини Веры. Хотя всем понравился молодой красивый моряк, ещё и разглагольствовавший о постоянстве моряков и любви к родине, но кто-то назвал его жёлтым земляным червяком (уже написала в билете), и он вызвал «наглеца» на дуэль. 2 – дуэль. «Наглец» объясняет, что он так сказал, потому что думал, Правин не знает французского, а за глаза и про императора бог весть, что говорят. Предлагает выстрелить обоим в воздух, а он потом публично извиниться. Правин молча протягивает ему револьвер, тот мажет, Правин несколько раз взводит на уже безоружного пистолет, а потом стреляет в воздух. Тот благодарит, извиняется и бежит менять штаны (о последнем пишу я, а не Марлинский). 3 – Правин спешит к княгине доложиться о своём «подвиге», отмщении и состоянии здоровья. Княгиня в саду одна, она краснеет, бледнеет, просит больше не играть со своей жизнью.

Секундантом Правина был некто Границын – как Репетилов, пародия на всё плохое и хорошее. Он проповедует Правину о том, какие нравы в Питере, чего стоит репутация женщин и как Правину надо поднапрячься, чтобы у него стало побольше женщин. Правин не верит, приводит в пример свою Веру. Границын усмехается – за Верой увивается какой-то юнец, а она и рада. Правин вспоминает, что да, есть такой, страдает по этому поводу. Письмо Нилу Павловичу о том, как он без приглашения заявился к какому-то типу под предлогом посмотреть его обширную библиотеку, там же по случайности гостила Вера, около неё юнец. Правин убил их взглядом и удалился с какой-то книжкой испанского моряка (типа за ней приезжал, не подумайте ничего лишнего).

Правин наконец занялся делом. Своей дотошностью извёл всех. Но иногда выезжал в Питер, избегал встреч с княгиней, но простаивал часами в Эрмитаже рядом со статуей, похожей на Веру, и рыдал. Один раз Вера его за этим и застала, он назвал её обманщицей, она сказала, что юнец – родственник мужа, жених Софьи, её кузины, и она не оправдывалась бы, если бы его не лю… Ну, она убежала домой и пролежала пару недель с температурой.

Правин не придумал ничего лучше, чем заявиться к ней «простится навсегда» перед тем, как уплыть покорять Америку (на 4 года). Вера обвиняет его в жестокости, и они договариваются: никакой Америки, только полгода Турции, причём попутно Правин забросит Веру и её муженька в Англию. Так и сделали. По дороге в Англию П. всё время сидел в каюте и целовал разные части Веры, а кораблём никто не командовал. Но вот Плимут, берег, расставанье. Вера сует какую-то записку. На корабле Правин читает. Там что-то абсолютно непонятное – типа пока шьется английский костюм, а муж налаживает дела в столице, Вера в каком-то отеле на берегу моря совсем одна целых три дня. Нил Павлович пытается остановить идиота, говорит, что буря будет, нельзя оставлять корабль так близко от скал, да ещё без капитана, так что даже он, Нил Павлович, не справится если что. Правин Илья велит посадить Павловича под замок, берёт свою шлюпку и уплывает к другой своей шлюпке. Там их стукает муж, объявляет о «тихом» разводе – он молчит, она молчит, ей – состояние и полная свобода действий – и уходит. Правин смотрит в окно, где погибает «Надежда» и тоже уходит. Но, в отличие от Петра-мужа, обещает вернуться. Обещание не выполнил – сдох. Врезался на шлюпке в корабль, потерял много крови и умер от чувства вину перед гибелью 16 матросов (из 500, мог бы и не париться, чё). Кстати, один из них накануне видел вещий сон – вот у Правина всё хорошо, но появляется баба, и он сам куда-то девается, и на всех них белые рубахи, которые не снимаются – саваны.

Перед смертью Правин успел накропать Вере письмо, которое ей принёс Нил Павлович. На корабле траур, но его чинят, он куда-то плывет, капитаном стал Нил Павлович (по ходу, если бы Правин выжил, его бы, П., судили военным судом).

Заключение. 1831 год. «Надежда» в Питере. Там же – открытие Александринского театра. Все здесь: император, его семья, дамы и господа. А кто там с Петром *** - его жена. – Вера, которую так любил мой родственник Правин? – нет, это его вторая жена. Верка-то померла, ещё тогда, в Англии…

Слёзы, я не вижу ваши слёзы!