I. Сравнение органического строения растений и животных в связи со строением человека

Первое, чем животное отличается в глазах наших от растений, — это рот. Растение, если можно так сказать, все целиком — один род; оно сосет корнями, листьями, стеблем, оно, словно еще не развитое дитя, лежит в материнском лоне, на груди у матери-природы. Но когда живое существо готово сложиться в животный облик, мы сразу же замечаем рот, даже если нельзя еще различить голову. Конечности спрута — это рты; у червя трудно различить внутренние члены тела, но пищевод уже виден; к некоторых моллюсков ротовое отверстие — в нижней части тела, как будто это все еще корень. Итак, природа прежде всего сформировала в живых огранизмах такой проток, и соохраняется он у самых наиболее высокоорганизованных живых существ. Куколки насекомых — это почти только рот, желудок и кишки; для переваривания пищи приспособлена форма рыб и земноводных, птиц и наземных животных, сохраняющих горизонтальное положение тела. Но только если подниматься выше, то части тела и многих отношениях упорядочиваются. Ротовое отверстие сужается, желудок и кишки опускаются вниз, и, наконец, у прямоходящего человека и внешне рот утсупает более высокому органическому сложению лица, тогда как у животных голова всегда выступает вперед; более благородные части тела заполняют у человека градную клетку, а органы пищерваниея размещены ниже. Человек — существо более благородное, а потому не должен служить одному чреву, тогда как у всех его низших братьев, если судить по форме членов тела и по жизненных отправлениям, господство чрева было полным.

Итак, первый закон, которому подчинены все инстинкты живого существа, — это свое пропитание. У животных закон этот — общий с растенями: те части тела, которые впитывают и переваривают пищу, и у животных готовят соки, и ткань их напоминает ткань растения. Только более тонкое органическое строение, более сложная смесь, очищение и выработка жизненных соков постепенно, по отрядам и видам животных, способствует развитию более тонких соков, которые смачивают более благородные части тела, по мере того как более низменные природа сдерживает и ограничивает. Гордый человек, взгляни на первоначальные, жалкие задатки твоих собратий — эти задатки еще в тебе, и ты — пищевой проток, как стоящие ниже тебя существа.

Только природа бесконечно облагородила нас по сравнению с ними Зубы насекомых и других животных — это цепко держащие и рвущие добычу руки, челюсти рыб и хищных животных работают с поразительной силой, но у человека и зубы, и челюсти — на втором месте, и укрощена еще присущая им сила^1*. Множество желудков более низких существ сжаты и один у человека и некоторых наземных животных, по своему внутреннему строению приближающихся к человеку, и уста человека освящены самым чистым даром богов — даром речи. Черви, насекомые, рыбы, большинство земноводных молчат, и у птицы поет горло, у каждого из наземных животных есть несколько звуков, которые оно умеет издавать и которые нужны его роду в жизни; только у человека — самые настоящие органы речи, совмещенные с орудиями вкуса и жевания пищи; самое благородное сопряжено со знаками самой низменной нужды. Чем перерабатывает человек пищу своего низменного тела, тем перерабатывает он, произнося слова, и пищу своих мыслей.

Второе призвание живых существ — это продолжение рода; по самому строению растений видно, что они предназначены для этой цели. Чему служат корни, ствол, ветви, листья? И чему предоставила природа самое высокое или самое лучшее место? Цветку, венчику; а мы видели, что это — органы размножения цветка. Итак, они-то и превращены в главную и самую красивую часть всего растения; и в развитии их вся жизнь, и цель, и смысл растения, и ради нее совершает растение те единственные, на мерный взгляд произвольные, движения, которые называют сном растения. Растения не спят, если их семенные запасы обеспечены; и если растение оплодотворено, то оно тоже уже не спит. Итак, цветок закрывался, чтобы по-матерински беречь от непогоды внутренние свои части, — так и все в цветке подчинено питанию и росту, размножению и оплодотворению, а делать что-либо помимо этого цветок не в состоянии.

Но у животных все иначе. Детородные органы — у них отнюдь не венец, творения, они, напротив, подчинены более благородным частям, о чем можно судить и по предназначению живого существа, и только у некоторых живых существ, самых низших, эти члены тела находятся близко к голове; сердце, легкие помещаются в грудной клетке, голова отдана в распоряжение более тонким чувствам, и вообще, если судить по всему строению тела, все ткани, их соки, их цветущие силы находятся в подчинении у легко возбудимого механизма мышц и у восприимчивой нервной конституции. Весь образ жизни этих существ, очевидно, служит духу, заключенному в их теле, и в их органическом строении. Животные могут двигаться но своей воле, действовать, чувствовать, стремиться — это составляет их главное занятие — по мере того, как совершенствуется их органическое строение. Половое влечение у большинства видов ограничено коротким промежутком времени, а в остальное время они более свободны от этого влечения, чем низкие люди, которым хотелось бы вернуться к растительному состоянию. Таких людей, естественно, постигает судьба

^1* См. о силе этих членов тела у Галлера¹ (Element, physiol., t. VI. р. 14 — 15).

растений их мускульная сила, сила воли ослабевает, восприимчивость притупляется, дух утомляется, они живут словно растения и умирают прежде срока смертью растения.

Животные, которые ближе всего к растениям и по закономерностям своего строения, и по своему предназначению, следуют названному выше принципу образования; таковы зоофиты и насекомые. Полип по своему строению — не что иное, как живой органический отвод молодых полипов; коралловые заросли — это органическое строение, в котором живут эти морские существа; наконец, насекомое несравненно выше и полипов, и кораллов, оно живет в более тонкой среде и все же близко к границе растительного предназначения и по образу жизни, и по своему органическому строению. У насекомого — маленькая головка и нет мозга, и не было в голове места даже для самых ныжных органов чувств, а потмоу насекомое несет их перед собою в виде щупальцев. Грудка — маленькая, и в ней нет легких и нет ничего, что составляло хотя бы самый отдаленный аналог сердцу. Но как велико, как обширно брюшко с его кольцами и насечками, словно у растений! Брюшко царит над животным^2*, и главное предназначение насекомого — питаться и производить многочисленное потомство.

У более благородных животных природа, как сказано, переместила детородные органы книзу; некоторым частям тела она даже придала несколько неоднородных функций, а потому в грудной клетке появилось место для более благородных членов тела. И даже нервы, ведущие к низшим частям тела, исходят не от головы, а от более низких стволов, и все эти нервы, мускулы, волокна, как правило, действуют помимо воли самой души. Необходимые для продолжения рода соки приготовляются как у растений, и словно растение питается плод в чреве матери. И, подобно растениям, сила низших органов и влечений начинает отмирать, когда сердце бьется, быть может, и еще сильнее, а голова мыслит яснее прежнего. В человеческом теле, по тнкому замечанию Мартине^3*, растут не столько верхние части, сколько нижние, — как будто человек — это дерево, у которого внизу — корни и ствол. Короче говоря, строение нашего тела очень сложно, однако одно ясно: части, служащие чисто животному существованию и продолжению рода, никак не должны и не могли стать господствующими в целом уже по своему органическому строению — так у животных, не говоря уж о человеке.

А какие же части главенствуют в теле? Рассмотрим строение тела снаружи и внутри.

***

Вот порядок, который проходит через все ряды живых существ:

1) животных с одной полостью и одним желудочком сердца, как рыбы и земноводные, имеют более холодную кровь;

^2* Многие существа и дышат с помощью его, по нему, вместо сердца, приходит артерия: некоторые с помощью его копают и точат и т.д.

^3* См. «Катехизис природы» Мартине², ч. I, с. 316, где показан на таблице рост человека по годам.

2) у животных с одним желудочком без полости вместо крови белый сок; таковы насекомые и черви;

3) животные с четырьмя отделами сердца — теплокровные; таковы птицы и млекопитающие.

Равным образом замечено, что

1) у первых из названных выше живых существ нет легких, и они не могут дышать, а потому и кровь у них не может обращаться в теле-

2) у животных, у которых сердце с четырьмя отделами, есть легкие. Какие простые различия, но какие невероятные изменения проистекают из них, как облагораживаются живые существа!

Первое. Если сердце и не совершенно, то его наличие все равно требует уже, чтобы органически сложились определенные внутренние части тела, каких нет у растений. Даже у насекомых и червей можно найти сосуды, органы выделения, иногда даже мускулы и нервы, которые у растений восполнены трубками, а у зоофитов — подобными же образованиями, напоминающими сосуды животных. Чем более совершенно устроено живое существо, тем более тонко вырабатываются его соки, а вместе с ними и животное тепло, благодаря которому живое существо живет; так растет живое дерево жизни: от древесных соков — к белой лимфе животных — к крови, которая постепенно окрашивается, — и наконец к более совершенному теплокровию органических существ. Древо жизни растет, и ыы видим, как все больше и больше членится его внутреннее строение, как оно усложняется, как совершенствуется кровообращение, благодаря которому, вероятно, и возникает внутреннее тепло тела. И, как представляется, одно, только одно жизненное начало царит во всей природе — это эфирный, или, иначе, электрический, поток, он-то и перерабатывается в растительных каналах, в венах и мышцах животного, в нервном строении, перерабатывается все более тонко и тонко и разжигает те удивительные инстинкты и душевные энергии, которым поражаемся мы в животных и человеке. Лишь электричество вызывает рост растений, хотя жизненные соки растения гораздо органичнее и тоньше электрической силы, сказывающейся в неживой природе. И на животных, и на людей воздействует электрический поток, и притом не только на более грубые части животного механизма, но и на более тонкие, граничащие и соседствующие с душой. Существо, законы которого простираются далеко за пределы материи, существо, творящее везде и во всем, вдохнуло жизнь в нервы животного, и они аффицируются электрической энергией тела. Короче говоря, все самое лучшее, что могла дать природа детям своим, она и дала им это органическое подобие ее собственной созидательной силы, животворящее тепло. Из мертвой жизни растения живое существо создает своими органами живую возбудимость нервов, а совокупность возбудимости, очищенной в более тонких протоках, дает в результате ощущение. Возбуждения складываются во влечения, инстинкты, ощущения порождают в конечном итоге мысль — таково вложенное во всякое живое существо поступательное развитие органического творения; вместе с органическим теплом (оно не вполне доступно нашим грубым инструментам измерения) к роду

живых существ приходит совершенство, и животное начинает тоньше чувствовать свое благополучие, а а чувстве таком, в его все проникающем потоке ощущает самое себя все согревающая, все животворящая, всем наслаждающаяся мать-природа.

Второе. Чем сложнее внутреннее строение животного, чем более способно оно выделять тонкое животное тепло, тем более способно оно вынашивать в своем чреве и рождать на свет живой плод. Новая ветвь великого древа жизни, проходящего через все роды живых существ^4*.

Известно, что большинство растений самооплодотворяется, и есть среди растений много двуполых и многобрачных, даже если органы размножения у них разделены. Равным образом замечено, что у самых низких видов животных — у зоофитов, улиток, насекомых — или совсем отсутствуют обычные детородные органы и живое существо просто дает побеги, как растение, или же среди них много гермафродитов, андрогинов и других отклонений от нормы, перечислять которые сейчас не место. Чем сложнее органическое строение, тем расхождение между полами ощутимее. И природа уже не могла довольствоваться органическими побегами, потому что предоставлять случаю возможность играть органическими формами значило бы подвергать опасности формирование сложного, многосоставного живого существа. Так размыслила мудрая природа и разделила полы. Но при атом она придумала форму органического соединения, при которой два существа сливаются в одно, а между ними появляется третье — отпечаток двух в момент, когда более всего разгорается их внутреннее органическое тепло.

Зачатое в тепле, благодаря теплу, только благодаря теплу, развивается новое существо. Материнское тепло окружает его и его формирует. Еще не дышат легкие, а грудная железа уже впитывает соки; и у чело-веха нет еще правого желудочка сердца, а вместо крови бродит по венам белая лимфа. Но по мере того как разгорается от материнского тепла внутреннее тепло тела, складывается сердце, кровь розовеет и начинает обращаться в теле, хотя и не может еще коснуться легких. Биение пульса все более оживляет существо, и вот оно выходит на свет, совершенное по своему строению, наделенное всеми инстинктами движения и ощущения, какие только могут быть в живом творении определенного пнда. II тотчас же в воздухе, в материнском молоке, в средствах пропитания, даже во всякой боли, во всякой потребности — во всем появляется для него повод впитывать в себя тепло, впитывать его самими разными бессчетными способами, перерабатывать его своими волокнами, мышцами, нервами, слагая в такое органическое строение, какое не доступно более низким существам. Оно растет и растет, и наконец наступает время, когда оно начинает стремиться к продолжению своего рода, к размножению, и заново начинается органический круг жизни...

^4* Возражение, что и полипы, некоторые улитки и даже тля рождают живое потомство, несостоятельно: в током случае и растение приносит живое потомство, когда пускает побеги. У нас же речь идет о живородящих млекопитающих.

Так поступила природа с живородящими существами, но не все способны к такому развитию. Не способны холоднокровные животные. На помощь им пришло солнце и тоже стало их матерью. Солнце согревает живые существа, и они выходят на свет — доказательство того, что органическое тепло во всем творении едино, что оно только очищается и очищается, проходя через все более тонкие каналы. Даже и птицы не рождают живой плод, хотя кровь их теплее, нежели у пресмыкающихся-быть может, стихия, в которой живут они, слишком холодна, а может быть это объясняется их образом жизни и предназначением. Природа пощадила чти легкие стремительные существа — им не приходится вынашивать плод в своем чреве и кормить его своей грудью. Но как только птица, пусть то будет даже самый безобразный переходный вид, касается поверхности земли, так она начинает кормить молоком свое потомство, и как только морское животное становится теплокровным и по строению своему способно рождать живой плод, то возлагается на него и обязанность кормить его грудью.

И как же способствовала этим природа совершенству видов! Легкокрылая птица может только высиживать яйца, но и вокруг этого малого домашнего очага что за прекрасные инстинкты просыпаются в отце и матери! Любовью родителей строится гнездо, любовь матери его согревает, любовь отца питает и помогает согревать гнездо. Как защищает свой приплод птица! Как целомудренна любовь существ, созданных для совместной жизни!... А у наземных существ эти узы брака должны были стать еще теснее — вот почему живое дитя питается молоком своей матери, и мать питает его нежной частицей своего существа. И только свинья с ее грубым органическим строением пожирает свой помет, и лишь хлоднокров-ные амфибии яйца свои откладывают в песок и топь. Все млекопитающие нежно заботятся о своих детенышах, любовь обезьяны вошла в пословицу, а обезьяне едва ли уступает хоть один животный вид. Даже морские существа любят свое потомство, и манати³ являет собою пример супружеской и материнской любви, рассказы о которой кажутся сказкой. Природа, тонкая устроительница мира, вот какими простыми органическими узами связала ты и все самые необходимые отношения между чадами твоими и все самые прекрасные инстинкты их и устремления. Довольно сердечной полости, сердечной мышцы, легких, вдыхающих и выдыхающих воздух, — и вот уже сильнее и тоньше животное тепло, и вот уже существа рождаются на свет живыми, кормятся молоком матери, и вот животные привыкают уже не только к инстинкту деторождения, но усваивают и более тонкие влечения, у них появляется свой дом, они нежны со своим потомством, а между некоторыми возникает супружеская любовь. Тепло крови — вот поток, вот струя всеобъемлющей мировой души, от которой зажигаешь ты свой факел, о природа, и самые тончайшие движения человеческого сердца согреваешь ты его огнем.

Теперь мне следовало бы говорить о голове — высшей сфере животного строения, но прежде этого мне нужно рассуждать об ином — не о внешних формах и членах тела.