IV. Земля — шар, вращающийся вокруг своей оси и вокруг солнца в наклонном положении

Круг — самая совершенная фигура: своими самыми легкими очертаниями он из всех фигур замыкает наибольшую поверхность и в прекрасной простоте заключает величайшее многообразие; так и наша Земля и все планеты и солнца вышли из рук природы шарами, предначертаньями простейшей полноты, скромнейшего богатства. Поразительно многообразно все то разное, что действительно существует на Земле, но еще более поразительно единство, которому подчинена вся эта непостижимая многогранность. Мы детей своих воспитываем под знаком глубоко укоренившегося северного варварства, потому что с ранних лет не внушаем им глубокого впечатления красоты, единства и многообразия, царящих на нашей Земле. Мне хочется, чтобы удались мне хотя бы некоторые штрихи в изображении этой величественной перспективы, захватившей меня с ранних лет самообразования, — она. перспектива эта, впервые вывела меня на бескрайние просторы вольных понятий и представлений. Вид природы священен для меня, пока вижу я всеобъемлющий свод небесный над своею головой и под ногами моими эту всеохватывающую, кружащуюся вокруг себя самой Землю.

Непостижимо, что люди так долго наблюдали тень Земли на поверхности Луны и не чувствовали в глубине души своей: все, решительно все на Земле — окружность, колесо, изменение. Кто принял близко к сердцу фигуру круга, неужели отправился бы тот обращать весь мир в чисто словесную философскую и религиозную веру или же стал с тупым и фанатичным усердием убивать людей за их верования? Все на нашей Земле есть изменчивость шара: ни одна точка не равна другой, ни одно полушарие не равно другому, восток и запад противоположны, и противоположны север и юг. Рассчитывать изменения только по широте — это узость, —

22

долгота будто бы не так бросается в глаза; и такая же узость — членить человеческую историю по древней птолемеевой системе сторон света. Древние не так хорошо знали Землю, как мы, — теперь мы знаем не только градусы северной и южной широты, все могут лучше обозреть и оценить Землю.

Все на Земле — изменение: никакие разделения, никакая градуировка глобуса и карты не принимаются в расчет. Вращается шар; вращаются на нем и умы и климаты — нравы и религии, сердца и платья. Несказанная мудрость не в том, что все так многообразно, но что на Земле, на этом шаре, все создано столь единосообразно и настроено в унисон. Яблоко красоты и заключено в законе: многого достигать одним, величайшее многообразие вести от непринужденного единства.

Незаметный вес прикрепила природа к стопам нашим, чтобы придать нам единство и постоянство, — в мире физическом вес этот называется тяжестью, в мире духовном — привычкой. Все на Земле тяготеет к центру, ничто не может удалиться прочь с Земли, и не от нашей воли зависит, хотим ли мы жить и умирать на Земле, — так и дух каждого из нас природа с детских лет крепко-накрепко привязывает к собственности его — к земле, — ибо что иное, кроме земли, может быть нашей собственностью? Всякий человек любит свою страну, свои нравы, свой язык, свою жену, детей не потому, что они лучше всех на свете, а потому что они показали, что принадлежат ему, потому что в них он любит себя самого и труд свой. И так всякий из нас привыкает в конце концов к самой дурной пище, к самому жестокому образу жизни, к самым грубым нравам и самому суровому климату и во всем этом находит для себя удобство и покой. И перелетные птицы гнездятся там, где родились, и самое неблагодатное и суровое отечество обладает притягательной силой для племени людского, привыкшего к своей стране.

Итак, если мы спросим: «Где отечество людей? Где средоточие земли?» — то повсюду нам ответят: «Здесь!» — будь то у самого полюса или под палящими лучами южного солнца. Везде, где могут жить люди, они и живут, а жить они могут почти повсюду. Поскольку великая матерь не могла и не хотела производить на Земле всегда только одно, одно и то же, то не было иного выхода и пришлось производить на свет многое, самое небывалое многообразие, а людей природа сотворила из такого материала, что они могут переносить все это великое многообразие. Позднее мы обнаружим прекрасную лестницу: по мере того, как органическое строение живого существа усложняется и становится все искуснее, умножается и его способность переносить самые различные состояния и сообразовываться с каждым. Среди всех существ меняющихся, приспособляемых, восприимчивых к условиям — человек самое восприимчивое: вся Земля создана для него, он — для всей Земли.

А поскольку нам предстоит философски рассуждать об истории человеческого рода, то нам нужно, насколько это возможно, отбрасывать все узкие формы мысли, основанные на особенностях только одной области Земли или даже на понятиях одной школы. Нам надлежит рассматривать

намерения природы, а потому не человека, каким он бывает в наших странах или тем более каким бывает он по представлениям какого-нибудь мечтателя, а человека, каким он бывает повсюду на Земле, но притом и со всеми теми особенностями, которые присущи ему в разных областях Земли и которые могут быть результатом всего многообразия случайностей. Не будем выбирать для него ни обликов, ни областей, никому и ничему не будем отдавать предпочтения: везде, где живет человек, он — господин и слуга природы, самое любимое ее дитя, а вместе с тем иной раз и жестоко казнимый раб. Везде, в каждой части Земли, ждут человека свои преимущества и свои недостатки; беды, болезни и новые наслаждения, полнота жизни и благодать — каков выпадет жребий, в каких обстоятельствах, при каких условиях случится ему жить, таким он и станет.

Незаметная и до сих пор необъяснимая причина не только способствовала многообразию живых существ на Земле, но и ограничивала его и положила ему твердый предел, — причина эта заключается в наклоне земной оси относительно экватора Солнца. Этот наклон не зависит от законов вращения шара: Юпитер движется по своей орбите строго вертикально относительно Солнца. У Марса наклон меньше, а Венера, напротив, образует необычайно острый угол. Сатурн со своим кольцом и со своими лунами тоже наклонился в сторону и вниз. Какому необычайному различию полагает все это начало! Как разнятся времена года, как переменчиво воздействие Солнца! Нашу Землю и тут щадит природа, и Земля занимает срединное положение, потому что угол наклона не составляет и 24°. Всегда ли был такой наклон, сейчас еще не время спрашивать — пока довольно того, что он существует. Неестественный, по крайней мере необъяснимый, наклон стал специфической особенностью Земли и уже тысячелетня как не изменялся; но представляется также, что без такого наклона не могут обойтись ни Земля, ни человеческий род, если они хотят стать тем. чем должны стать. Дело в том, что благодаря такому наклону к плоскости эклиптики на Земле складываются климатические зоны, сменяющие друг друга, — от полюса к экватору и от экватора к полюсу; вследствие этого вся Земля обитаема. Земля должна равномерно наклоняться, для того чтобы лучи света были доступны и тем областям, которые в противном случае пребывали бы в киммерийской стуже и прозябали во мраке, — теперь же и в этих областях происходит развитие органических существ. И поскольку долгая история Земли учит нас, что соотношения климатических зон оказывали весьма сильное влияние на все перевороты в человеческом рассуждении с их последствиями и что ни холодный, ни жаркий пояс Земли никогда не воздействовали на целое так. как зона умеренного климата, отсюда вновь явствует, какими тонкими движениями перстов всемогущая природа предначертала и ограничила пределы и все потрясения, и все незаметные переходы, какие совершаются и существуют на Земле. Чуть изменили наклон Земли к Солнцу — н все на Земле будет иным.

26

вечный огненный шар. пробуждает атмосферу действием своих лучей; Луна, тяжелое, давящее небесное тело, которое к тому же находится, вероятно, в самой атмосфере Земли, давит на нее то своим холодным и мрачным, то своим нагретым от Солнца ликом. Луна то восходит раньше, то позже Солнца: то она ближе к Солнцу, то дальше от него. Другие небесные тела приближаются к Луне, оказывают влияние на ее орбиту, воздействуют на ее силы. Вся небесная система — это система тяготении равных или неравных, но с огромной силой увлекаемых друг против друга шаров, и лишь великая идея всемогущей природы уравновесила этот великий механизм тяготений, помогая каждому в его борьбе. Человеческий рассудок и в этом бескрайнем лабиринте тяготений нашел для себя путеводную нить и совершил, можно сказать, настоящие чудеса, причем более всего способствовала этим изысканиям столь непостоянная, направляемая двусторонним давлением и, к счастью, столь близко расположенная к нам Луна. Если все эти наблюдения и результаты их будут применены к изменениям, происходящим в окружающей земной шар атмосфере, как уже были применены они к явлениям прилива и отлива, если будет продо\-жен многолетний усердный труд в разных местах Земли и с помощью топких инструментов, которые отчасти уже изобретены, будут наблюдаться, приводиться в порядок и систематизироваться по временам и положению небесных тел кругообращения небесного океана, тогда, полагаю я, вновь вернется к нам и займет самое славное и почетное место среди самых полезных наук астрология⁹, и дело, начатое Тоальдо, продолженное Делюком, Ламбертом, Тобиасом Манером, Бекманом и другими, возможно, завершит второй Гаттерер, свободно распоряжающийся материалом и географии, и истории человечества¹⁰.

Довольно! Мы рождаемся, растем, странствуем и стремимся в том море, или на дне моря, где действуют и творят отчасти известные, отчасти только предполагаемые небесные силы. Если воздух, если погода пользуются таким влиянием на нас, на всю землю, то, может быть, так происходит и в больших масштабах: как в одном человеческом существе чище и яснее проскользнула электрическая искра, как в другом сгусток воспламеняющегося вещества накопил анергии больше обычного, так в одном месте масса холода и ясное небо, в другом кроткое текучее и все смягчающее вещество определяли и переменяли величайшие периоды и круговращения, совершившиеся в человечестве. И только под взглядом вездесущего, по вечным и неизменным законам слагаются формы и из этого теста, и только его взгляд указывает п физическом мире место, время и круг деятельности каждой точке стихии, каждой мелькающей искре и каждому лучу эфира, смешивая их с противодействующими силами, укрощая и смягчая их.

VI. Населяемая людьми планета есть горный хребет, выступающий над поверхностью моря

Простой взгляд, брошенный на карту, подтверждает это. Цепи гор не только пересекают материки, но утверждены словно каркас, вокруг которого образовалась суша. В Америке горы идут вдоль западного берега с юга на север, через перешеек. Направление гор — поперечное, как и всего материка здесь; там, где горы сдвигаются к центру и Земля шире — к северу от Новой Мексики¹⁴, горы теряются в неизведанных областях. Быть может, они продолжаются и дальше на север вплоть до гор Илии и связаны с Голубыми и другими горами; точно так же и в Южной Америке горы расходятся на север и на восток, как только материк становится шире. Итак, Америка, если даже судить только по ее очертаниям, — это страна, которая привешена к своим горам и как бы пристроена к их подножию, где более более полого и более круто.

Три другие части света, скорее, сливаются друг с другом, и при всей своей обширности они, по сути дела, составляют толькоодну часть света; но и здесь нетрудно распознать, что горные хребты Азии, — это средоточие горных цепей, расходящихся по всей этой части света, по Европе, а может быть, и по Африке, во всяком случае, если иметь в виду северную ее часть. Атлас — это продолжение азиатских гор, которые в центре этой страны просто стали выше; полоса гор вдоль Нила, вероятно, связывает их с Лунными горомаи. Что такое Лунные горы по ширине и высоте — настоящие ли горные хребты, — покажет будущее. Но можно с уверенностью это предполагать, исходя из того, сколь обширна эта земля, и опираясь на отрывочные известия; однако относительно небольшие и немноговодные реки этой области Земли не свидетельствуют в пользу того предположения, что Лунные горы — настоящие горные хребты, как Урал в Азии или Кордильеры в Америке. Довольно того, что, очевидно, и в этих частях света суша прилегает к горам. Все земли расположены параллельно горным отрогам; если горы расширяются и разветвляются, то шире и материк. Можно это сказать даже и о предгорьях, островах и полуостровах; земля протягивает рукава, вытягивает члены тела, согласуясь со скелетом, который образует горы; итак, земля, суша — это масса вещества, многообразная, многослойная, которая сложилась вокруг гор и которая в конце концов была населена людьми.

Итак, какой будет твердая земля, материк, предрешили первые горы: они, можно сказать, были древним ядром и контрфорсами земного строения, вода и воздух складывали на них свое бремя, и вот рассадник живого творения бы покрыт покатой крышей и бы выровнен. Древние горные цепи не объяснимы вращением Земли, они не находятся на экваторе, где скорость вращения была бы наибольшей, они даже и не параллельны экватору, а цепь американских гор протянулась даже в перпендикулярном относительно экватора направлении. Итак, математически выве-

28

денные зоны Земли ничто нам не прояснят, тем более что самые высокие горы и горные цепи — ничто по сравнению с общей массой вращающейся Земли. И потому я считаю нецелесообразным устанавливать совпадения горных цепей с экватором и меридианами, поскольку между горами и этими линиями нет подлинной связи, и такой подход может только запутать нас Все дело в другом: в изначальной форме гор, в их происхождении и расположении, в их высоте, в занимаемой ими площади, короче говоря, все дело — в физическом законе природы, который объяснит нам и строение гор, а вместе с тем и строение материков. Но сможем ли мы установить физический закон, по которому горы, словно лучи, то исходят из одной точки, то как ветви отходят от ствола, то угловатыми подковами лежат на земле, сможем ли мы установить правило, по которому, словно каркас земли, поднимались к небу первые на земле, ничем не покрытые горы, — вот вопрос, который до сих пор не получил разрешения; вопрос важный, и мне хотелось бы, чтобы он был решен удовлетворительно.

Итак, мы знаем: все материки простирались в том же направлении, что и горы. Первой была заселена Азия, потому что здесь были расположены самые высокие и самые широкие горные цепи и потому что здесь раскинулось целое горное плато, и море нигде не подходило близко к нему. Итак, вероятность позволяет предполагать, что здесь, в какой-нибудь благословенной долине у подножия гор или в самом сердце гор находилось первое, избраннейшее местожительство человека. Отсюда люди шли на юг, спускаясь в прекрасные плодородные долины рек; к северу от гор сложились более суровые племена людей, кочевавших между реками и горами, а со временем расселявшихся на запад — вплоть до Европы. Народы один за другим шли на запад, один народ теснил другой, и наконец опять пришли они к морю — к Восточному морю¹²; одни переплыли его, другие распались, третьи заселили Южную Европу. А в Южную Европу уже раньше с юга пришли другие народы, поселились здесь, и вот почему так получилось, что этот угол Земли густо заселен, — здесь сливались потоки разных, нередко противоположных направлений. Не одному теснимому народу приходилось уходить в горы, оставляя победителям равнины и поля; вот почему остатки древнейших народов, языков можно встретить по всей земле именно в горах или отдаленных уголках суши. Почти нет ни островов, ни стран, где бы низменности и долины не были заняты чужестранным народом пришельцев, где бы менее культурные туземные племена не прятались в горах и ущельях. Эти-то народы, жившие в своих горах, сохранявшие суровый образ жизни, нередко и служили позднее причиной глубоких потрясений, когда все на ровной земле переворачивалось, можно сказать, сверху донизу. Не раз воинства горных народов затопляли целую Индию, Персию, Китай, даже и западные азиатские страны, более того — даже и Европу, которой служили заслоном естественные препятствия, а также знания и искусства. Происходившее на великой сцене народов совершалось и в малом. Маратты в Южной Азии, дикие горные народы многих островов, храбрые горные племена Европы, сохранившиеся в некоторых местах, — все они не переставали совершать

набеги, но не могли одержать решительной победы и превращались в разбойников. Одним словом, горы — это и первое местожительство человека на Земле кузница переворотов и потрясений, и очаг сохранения человеческой жизни.

С гор спускаются бурные потоки, спускаются и народы; в горах бьют ключи, дающие людям воду, в горах просыпается и дух мужества и вольности, когда равнины уже томятся под бременем законов, искусств, пороков. И теперь еще в азиатских нагорьях резвятся дикие народы, и кто знает, чего ждать от них в грядущие века — каких потопов, каких обновлений?

Об Африке мы знаем слишком мало, чтобы судить о том, как ведут себя тут народм, как теснят они друг друга. Население северных областей, несомненно, происходит из Азии, о чем говорит их порода, и культура Египта почерпнута в Азии, а не в нагорьях африканского материка. Конечно, и Египет наводняли эфиопы, и не на один берег этого континента (внутренних его частей мы не знаем) спускались с гор неукротимые, дикие народы. Гаги¹³ — это самые настоящие людоеды, а кафры и народы к югу от Мономотапы¹⁴ не уступают им в дикости. Короче говоря, вся первоначальная дикость и суровостъ этих африканских племен скопилась близ Лунных гор, занимающих боольшую часть внутренней Африки.

Давно ли или недавно заселена Америка, но самое культурное государство в этой части света, Перу, расположилось как раз у подножия Кордильер — там, где они выше всего — расположилось именно у подножия, в прекрасной долине Кито, п умеренном климате. Вдоль горных цепей Чили, вплоть до самых патагонцев, сменяют друг друга дикие народы. Другие горные цепи и внутренние области мы знаем слишком плохо, но известного достаточно, чтобы ппопь подтверднть теорему: лишь в горах, между гор бытуют древние нравы, первоначальная дикая вольность. Большинство здешних племен не могли покорить испанцы и назвали их los bravos^6*. Холодные области Северной Америки и Азии, если судить по климату и образу жизни населяющих народов, — это большие горные плато.

Итак, проведя цепи гор, проведя линии сбегающих с гор рек. природа установила как бы общие, но неизменные начертания человеческой истории вместе со всеми ее потрясениями и переворотами. Народы снимались е насиженных мест и открывали для себя широкие просторы земли, они двигались вдоль рек н на плодородных равнинах строили свои хижины, строили деревни и города, они словно запирались в своих горах и пустынях, где иной раз протекала большая река, и отныне эту огражденную природой и привычкой область называли своей; впоследствии местные условия таких областей порождали различный образ жизни, какой вели люди, в таких местах возникали царства и государства; наконец род человеческий дошел до морского побережья и отсюда, с пустынных и худых берегов, отправился искать пропитание в море. Все такие события

^6* Смельчаками, разбойниками (исп.)

30

одновременно принадлежат и к истории человечества, развивающейся естественно, идущей своим чередом, и к естественной истории Земли. Одни горы воспитывали охотников, укрепляли их дикий, неукротимый нрав, другие горы, нагорья, шире раскинувшиеся, с климатом более мягким послужили

пастбищами для пастушеских племен, а в спутники пастухам дали кротких домашних животных; одни горы побуждали заниматься земледелием и делали занятие это незаменимым, другие учили плавать по рекам ловить рыбу, что привело, наконец, и к торговле, — все это особые этапы человеческой истории, особые состояния, в которых находятся племена и народы и все это предопределено строением Земли с естественным различием и многообразием существующих на ней условии. В одних местах нравы образ жизни людей сохранялись тысячелетиями, в других они менялись под влиянием внешних причин, но всякий раз изменения происходили под соразмерным воздействием той земли, от которой исходило влияние, и той, на которую это влияние распространялось. Моря, горные цепи реки — естественные, самые естественные границы стран, границы народов, образа жизни, языка, государства; даже когда величайшие перевороты совершались во всем мире людей, горы, моря, реки служили границами, линиями, определявшими течение всемирной истории. Если бы горные цепи были протянуты иначе, если бы реки текли в ином направлении, если бы иными были очертания побережий, то бесконечно иначе происходило бы и все движение народов на бурлящей сцене истории!

Всего лишь несколько слов о морских побережьях: твердая земля, суша, широка и многообразна, и столь же обширны просторы морей. Отчего так едина вся Азия по нравам своим и верованиям, отчего Азия и стала тем местом, где воспитывались народы и где закладывалась их первая культура? В первую очередь оттого, что Азия — это огромное пространство материка, и народы не только без труда расходились на нем во все стороны, но и вынуждены были жить рядом и вместе, хотели они того или нет. Северную и Южную Азию разделяют горные хребты, но никакое море уже не делит эти обширные пространства, и только у подножья Кавказских гор сохранились остатки древнего мирового океана — Каспийское море. Итак, перед традицией культуры в Азии были открыты пути, и всякая традиция могла обогащаться тут другими традициями и традициями других областей земли. Все так глубоко уходит тут в почву — и религия, и культ предков, и деспотизм! Азия — родной кров всего этого; чем ближе к Азии, тем больше таких древних нравов, и, несмотря на все различия, какие существуют тут между разными государствами, такие древние нравы распространены по всей Южной Азии. Северная Азия. отделенная от Южной высокой стеною гор, и сложилась иначе, однако и здесь, при всем различии народов, существует все же одна и та же основа всего. Татария, самая огромная площадь ровной землн, кишит народами самого разного происхождения, и, однако, все они стоят примерно на одной ступени развития: они не разделены морями, и все они бурлят и кипят на одной-единственной наклоненной к северу плоскости.

И вот обратный пример: какое маленькое Красное море — и какие небывалые различия! Абиссинцы — племя арабское по своему происхождению, египтяне — азиатский народ, и однако, между ними, в нравах их, в образе жизни, утвердился иной мир! То же и на самых южных оконечностях Азии. Небольшой Персидский залив — но какая граница между Аравией и Персией! Маленький Малайский залив — но как отличаются между собой жителия Малайи и Камбоджи! А если взять Африку, то очевидно, что нравы ее обитетелей мало различаются между собой, и все потому, что племена не разделены ни морями, ни заливами, а в лучшем случае только пустынями. По этой самой причине и чужестранные народы не могли оказать сильного воздействия на эту часть свта, и если мы облазили каждый кгол земли¹⁸, то все же внутрь этого огромного материка мы до сих пор так и не проникли — и только по той простой причине, что море не врезается внутрь этой страны и, словно неприступная страна золота, она повсюду обращает к нам свои тупые углы. И, веротяно, потому как полнится Америка небольшими племенами и народностями, что и на юге и на севере она сплошь изрезана реками, озерами, горами, расколота на мелкие и мельчайшие части. Получается, что Америка расположена так, что с любой стороны удобно подобраться к ней, она состоит из двух полуостровов, связанных узким перешейом, рядом с которым обширная выемка залива образует еще целый архипелаг островов. Можно сказать, что вся Америка только и состоит из островов, вот почему она стала добычей европейских морских держав и вот почему она оказывается яблоком раздора во время войн. Для нас, европейцев-грабителей, эта страна, Америка, расположена уж очень удобно; напротив, изрезанность ее побережья была крайне неблагоприятна для развития у ее туземного населения. Племена были слишком разъединены озерами и реками, крутыми обрывами и пропастями, так что, в отличие от Азии, на ее территории не могла утвердиться и распространиться вширь ни культура, общая для всей части света, ни древнее слово традиции отцов.

А почему же Европа отличается от других частей света таким многообразием народов, ее населяющих, многогранностью нравов и искусств, в ней царящих, но более всего влиянием своим на все другие части света? Я, конечно, знаю, что существует такое стечение обстоятельств, в котором мы не можем выделить сейчас отдельные нити и струи, но, если смотреть со стороны физической географии, то пересеченность всей местности, многообразие условий было одним из поводов и причин для того, чтобы сложилась наша Европа. Народы Азии в разные времена, разными путями шли сюда — столько наши они здесь бухт и заливов, сколько рек, текущих в самых разных направлениях, сколько разнообразных небольших горных цепей! Народы пришли, и они могли и жить вместе и разъединяться, и оказывать свое влияние друг на друга и жить мирно; многократно почлененная небольшая часть света стала ярмаркой народов, все народы мира толклись на этом малом пространстве. Одно Средиземное море — ведь оно определило все лицо Европы! Можно даже прямо сказать, что только оно и послужило мостом, по которому шла и переходила в Европу культура древности, культура средневековья... Восточное моое уступает ему по значению: оно севернее, суровые, жестокие народы живут по его берегам, земли тут неплодородные, скудные, это как бы второстепенная дорога на всемирную ярмарку народов; однако можно сказать, что Восточное море — это окно для всей Северной Европы. Не будь его и все живущие поблизости народы остались бы варварами, земли прозябали бы в холоде и не были бы населены. То же можно сказать о горах между Францией и Испанией, о проливе, разделяющем Англию и Францию, об очертаниях берегов Англии, Италии, древней Греции. Измените границы стран, отнимите у них тут проливы, там закройте естественный путь — и вот долгими веками судьба всех народов и частей света будет протекать совсем иначе, иначе будет складываться их культура, иначе будет строиться и разоряться мир.

Во-вторых, если спросить теперь, почему кроме известных нам четырех частей света¹⁶ нет в обширном океане пятой части света, существование которой одно время считалось несомненным¹⁷,то на такой вопрос уже ответили в наше время факты; вот почему нет пятой части света: потому что в этой бездне морской с самого начала не было великих гор, к которым могла бы примкнуть и складываться суша, материковая земля. Азиатские горы заканчиваются Адамовой горой на Цейлоне, горными кряжами Суматры и Борнео, которые протягиваются сюда через моря из Малакки и Сиама, — заканчиваются так, как заканчиваются африканские горы мысом Доброй Надежды и американские — Огненной Землей. Отсюда гранит, послуживший твердой опорой материков, спускается уже в глубь океана и на значительных пространствах не выходит наружу. В обширной Новой Голландии нет первосотворенных горных цепей, а Филиппинские, Молуккские и другие рассеянные в океане острова — вулканического происхождения, на некоторых и сейчас есть вулканы. Сера и лава могли делать тут свое дело; могли создавать целый сад пряностей и греть его своим подземным теплом, словно оранжерею. И кораллы делают все, что в их силах^7*, так что с течением тысячелетий, может быть, и возникают маленькие островочки — вроде точек на поверхности океана; но на большее сил этих южных окраин недостает. Вообще природа предназначила эти обширные пространства для того, чтобы они служили бездною морскою, — и океанские глубины тоже необходимы ведь для населенных стран. Если люди откроют физический закон, по которому складывались изначальные горные хребты на нашей Земле, то тем самым установлено будет и правило, определяющее очертания материков, и будет ясна причина, почему не могло быть таких гор у южного полюса и почему, следовательно, не могла существовать пятая часть света. И больше того. ведь если бы эта пятая часть света все же существовала, то она, по теперешним условиям земной атмосферы, все равно оставалась бы не заселенной людьми, — не оставлять же ее, словно льдины и Сандвичевы острова, в наследственное пользование моржам и пингвинам?!

^7* См. «Замечания Форстера», с. 126 сл.¹⁸

33

В-третьих. Мы рассматриваем сейчас Землю как сцену, на которой раворачивалась человеческая история, и из сказанного явствует, что творец правильно поступил, не установив связи между образованием гор и вращением Земли, а утвердив для гор особый закон, который мы пока еще не открыли. Если бы причиной возникновения гор послужил экватор и наибольшая скорость движения Земли на экваторе, то и вся суша протянулась бы вдоль экватора и простиралась бы тут во всю ширь жаркого пояса, который теперь охлаждают волны моря. Тут и было бы тогда средоточие рода человеческого, тогда как для телесных и душевных сил человека — это самая ленивая и инертная область, если вообще думать еще о том, что человек сложился бы там в своем теперешнем виде. Получилось бы тогда так, что человек рождался бы и первоначальное свое воспитание получал под жгучими лучами солнца, под чудовищными разрядами электрической материи, предоставленный всем ветрам и резкой смене погоды, — а уж потом человеку пришлось бы переселяться в холодные пояса Южного полушария, непосредственно граничащие с жаркими, и расселяться в северные зоны; родитель мира избрал куда лучшее место чтобы на нем возник и воспитывался юный род людей. Главное средоточие горных громад Старого Света он сдвинул в умеренную зону Земли, и у подножия их живут самые стройные, наиболее хорошо сложенные люди. Здесь творец даровал человеку и более мягкий климат, и более крот-кую природу, и гораздо более разностороннюю школу воспитания; вполне сложившись, полный сил и здоровья, человек стал расселяться отсюда, расселяться очень постепенно в более холодные и в более жаркие страны. Там, на горах, первые поколения людей могли жить спокойно, они постепенно, вместе с горными отрогами, вместе с реками спускались в низину и незаметно привыкали к более суровому климату. Каждый народ обживал свой узкий, замкнутый участок, каждый им пользовался, словно это была вся вселенная. И счастье, и несчастье не распространялись среди народов с неудержимой силой, а ведь все совсем иначе было бы, если бы расположенные вдоль экватора и притом, несомненно, гораздо более высокие горные цепи царили над всем миром, над югом и севером. Вот так: творец устроил все куда лучше, чем можем насоветовать ему мы, и несимметричное строение Земли позволило достигнуть целей, которых не допустила бы большая симметричность.