III. Мир животных в связи с историей человечества

Животные — старшие братья людей. Людей еще не было, а животные были, и позднее, куда ни приходили люди, местность была уже занята и по крайней мере некоторые стихии были населены — иначе чем бы стали питаться пришельцы, если не одною травой? Итак, односторонней и неполной будет история человека, если рассматривать его вне связи с животным миром. Правда, человеку дана земля⁵, но не ему одному и не ему в первую очередь: в каждой из стихий единовластие человека оспаривают те или иные животные. Один род приходится укрощать, с другим вести непримиримую, долгую борьбу.Некоторые не подчинились человеку, с другими он беспрестанно воюет. Короче говоря, насколько удавалось проявить животным ловкости, ума, храбрости, силы, столько и завоевали они для себя на Земле.

Итак, пока не важно, что человек разумен, а животные неразумны. Если у них нет разума, то есть другие преимущества, — конечно же, ни одно из своих чад не оставила природа беспризорным. Если природа бросит живое существо, кто же позаботится о нем, — ведь весь мир сотворенных существо вечно воюет друг с другом и противоположные силы в любой миг готовы столкнуться друг с другом! Человека, богоравного, то преследует змея, то всякая нечисть, то гонится за ним тигр, то готова проглотить акула. Все — в вечном споре, и все утесняется, и всякий должен спасать свою шкуру, и каждый заботится о том, чтобы не погибнуть.

Почему так? Почему так поступила природа? Почему тяк прижала и притеснила она свои живые творения? Вот почему: природа хотела добиться, чтобы на наименьшем пространстве жило величайшее и многообразнейшее число живых существ. — вот почему одни одолевают других; и мир в творении создается лишь благодаря равновесию сил. Каждый вид заботится лишь о себе, как будто он один на целом свете свете, а на самом деле рядом с ним другой вид, который ограничивает его поле деятельности, и лишь в таком соотношении противпопоставленных друг другу пород нашлось у творящей средство сохранить целое. Природа взвесила силы, под-

считала звенья целого, она направила друг против друга слепые устремления животных видом и предоставила Земле рожать все, что способна Земля родить⁶.

Вот почему меня не огорчает, что погибли виды крупных животных. Погиб мамонт, но погибли и пеликаны; другим было прежде соотношение между родами живых существ. А теперь мы видим на Земле равновесие, причем не только в целом, на всей Земле, но и очевидное равновесие в каждой отдельной стране и части света. Культура может еще изнать животных из той или иной страны, но един ли может она совершенно искоренить целую их породу, — по крайней мере, такого не случалось еще ни о одной большой части Земли; а, с другой стороны, разве не приходится природе вместо животных хищных и диких питать все больше животных прирученных и домашних? Итак, на Земле все в ее теперешнем состоянии, не вымерло ни одного живого рода, хотя я и не сомневаюсь, что раньше, когда Земля была совсем другой, могли жить на ней и совершенно другие жилые существа и что позже, когда природа или искусство совершенно изменят Землю, сложится на ней и другое соотношение между живыми существами.

Короче говоря, повсюду человек вступил на Землю, уже обитаемую, все стихии, все болота и реки, песок и воздух полнились живыми существами или наполнились новыми родами живых существ, а человеку пришлось добывать для себя место, чтобы помириться и царить, пользуясь божественным искусством хитрости и силы. История того, как удалось человеку достичь господства в мире, — это история человеческой культуры, и самые некультурные народы причастны к этой истории — вот, можно сказать, самая важная глава в истории человечества. Сейчас я замечу только, что люди остепенно установили свое господство над животными, а устанавливая гное господство, почти всему и научились у животных. Животные были живыми искрами божественного разумения, и свет от этих искр человек весь направлял на себя, собирал его в круг, более тесный или более широкий, — относится кто к питанию, образу жизни, одежде, ловкости, умениям, искусствам, влечениям и стремлениям, Чем больше учится человек у животных, чем с большим умом учился он и чем умнее были животные, у которых он учился, чем больше приучал он их к себе, чем более близок к ним был, воюя с ними или мирно с ними сосуществуя, тем больше выигрывало воспитание его кик человека, а потому история человеческой культуры — э то в большой мере зоология и география.

* * *

Во-вторых. Если так велико разнообразие климатических условий и стран, горных пород и растений на Земле, насколько же боольшим будет разнообразие среди живых обитателей Земли! Но только не ограничивайте их поверхностью Земли, ведь и воздух, и вода, и даже внутренние части растений, и даже самые животные — все кишит жизнью. Бесчисленное воинство — и все это для мира, и все это для человека! Какой бурный верхний слой земного мира: все на нем наслаждается своим существованием, все творит, все живет — во всю ширь, насколько простираются лучи Солнца!

Не буду пространно рассуждать о вещах общих — о том, что каждое животное существует в своей стихии, в своем климате, что у каждого есть свое особое подобающее ему обиталище, что некоторые виды животных мало распространены на Земле, другие — больше и лишь немногие распространены почти по всей Земле, как и сам человек. Есть на эту тему книга весьма продуманная, где материал собран с настоящим усердием ученого, — это «Географическая история человека и общераспространенных четвероногих животных» Циммермана^4*7. Я подчеркну сейчас лишь отдельные моменты, подтверждением которых послужит для нас и история людей.

1. И те виды, которых живут на всем земном шаре, почти в каждой климатической зоне, принимают иной вид. Лапландская собака — небольшого размера, безобразная на вид: в Сибири та же собака — животное стройное, но по-прежнему с торчащими ушами и не крупная, а в тех странах, где живут самые красивые люди, пишет Бюффон, живут и самые красивые, и самые большие собаки. В тропиках у собаки пропадает голос, а дикая собака похожа на шакала. На остров Мадагаскар у быка вырастает горб весом в пятьдесят фунтов: этот горб в других местностях постепенно сходит на нет; и такая порода почти во всех областях Земли отличается по величине, силе, масти, смелости нрава. На мысле Доброй Надежды у европейской овцы вырастает бурдюк весом до девятнадцати фунтов, в Исландии вырастает у нее до девяти рогов, в Оксфордском графстве в Англии овца догоняет ростом осла, а в Турции у нее шкура полосатая, как у тигра. Таковы различия любой породы животных, а что же человек, будет ли он изменяться в зависимости от климатических условий, коль скоро по строению мышц и нервов он продолжает оставаться животным? Если судить по аналогии природы, только чудом человек не станет изменяться.

2. Все прирученные животные прежде были дикими, и прообразы большинства наших домашних животных обитают на Земле в диком состоянии, по большей части в горах Азии, на родине людей по крайней мере Северного полушария, на родине их культуры. Чем дальше от этих центральных гор, особенно если продвижение затруднено, тем меньше встречается видов домашних животных, и наконец на Новой Гвинее, в Новой Зеландии и на островах Южного моря свинья, собака и кошка — вот и все богатство.

3. В Америке по большей части — свои животные, вполне сообразные с этой частью света, сложенной из низин, долгое время затоплявшихся водой, и чудовищных горных высот. В Америке было мало больших животных, и еще меньше животных можно было укротить, — тем больше тут разновидностей летучих мышей, броненосцев, крыс, мышей, унау⁸, ан, тут

^4* Три тома с точной зоологической картой. Лейпциг, 1778 — 1783.

целые полчища насекомых, амфибий, лягушек, жаб, ящериц и т. д. Kаждый понимает, что это обстоятельство не могло не возыметь действия на историю живших тут людей.

4. В тех местностях, где силы природы наиболее деятельны и энергичны, где летняя жара сочетается с ветрами, в определенные сроки меняющими свое направление, с сильными наводнениями, с мощными разрядами электрической материи, короче, со всем, что есть в природе, что творит жизнь, что есть в природе живого, — в тех местностях живут самые развитые, самые сильные, самые крупные, самые смелые животные, а флора тут наиболее богата пряными, острыми растениями. В Африке разгуливают стада слонов, зебр, ланей, буйволов, обезьян; львы, тигры, крокодилы, бегемоты являются тут в своем полном вооружении; к небу поднимаются самые высокие в мире деревья, и на них сверкают самые сочные и самые полезные в мире плоды. Как богата флорой и фауной Азия, знает каждый, и наиболее богаты в Азии те места, где могучими потоками изливается электрическая сила солнца, воздуха, земли. А где сила эта слабеет, где она проявляется реже, как в странах холодного климата, где вода, содержащая щелочь, соли, мокрые смолы подавляют или удерживают электрическую силу, там, как видно, и не могут развиться те существа, для развития которых нужна свободная, ничем не сдерживаемая игра электрических сил. Ленивая жара, смешанная с влажным воздухом, порождает тучи насекомых и амфибий, но никогда не породит ни одного из тех чудесных животных Старого Света, что, кажется, насквозь прожжены живым огнем. Ни одно живое существо Нового Света не знает мускульной силы льва, огненного взора тигра, его упругого прыжка, тонкой понятливости слона, кроткого характера газели, злой хитрости и коварства азиатской или африканской обезьяны. Животные Нового Света словно с великим трудом выкарабкались на свет из теплого ила: одному недостает зубов и клыков, другому — ступней и когтей, третьему — хвоста, но подавляющему большинству недостает смелости, прыткости, роста. Живущие в горах оживленнее, но и им далеко до животных Старого Света, а тела их обычно покрыты скорлупой и кожурой и показывают, что существу их недостает электрических потоков.

5. И наконец, некоторые замеченные нами у растений явления еще более странно выглядят у животных, которые очень медленно привыкают к чужому им климату, особенно климату антиподов, и нередко ведут себя вопреки природе. Так, описанный Линнеем ⁵* американский медведь и в Швеции соблюдал прежние часы. Он спал с полуночи и до полудня а с полудня до полуночи разгуливал, как будто на улице — день, и все прочие его инстинкты отвечали американскому времени дня и ночи. Не заслуживает ли такое наблюдение того, чтобы и другие, подобные, были произведены в Восточном и Южном полушариях? А если такому различию следуют животные, то неужели же род человеческий при всем своеобразном своем характере совершенно не затронут им?

^5* «Работы Шведской Академии наук», т. 9, с 300.