О памяти смертной, геенне и суде

 

Чем старше я становлюсь, тем больше ощущаю непрочность и суетность земного. О, что всуе мятемся? Кратка наша жизнь — этот прах, пепел, сон, и в скором времени умираем. Сейчас у тебя есть здоровье, а завтра его теряешь. Сейчас лицо твое весело, а вскоре ты уже мрачен. Глаза источают слезы от большой радости и любви, а вскоре — от боли и скорби. Сегодня — процветание, завтра — крушение. Сегодня — радостные вести, а завтра на смену им приходят вести печальные.

Всуе мятемся; жизнь — это тень и соние. Где наши родители, наши братья и сестры, наши дедушки и бабушки? Всех их принял гроб, всех их уничтожили черви и тление. Смерть и тление ожидают и нас!

О горе, горе… Смерть, горька твоя память. Христос дал нам власть стать чадами Божиими[323], снабдив нас Божественным оружием для брани с непримиримым врагом. А мы, я первый, вознерадев об оружии, стали рабами нашего врага и, приблизившись к смерти, трепещем, ужасаемся и стараемся любыми способами продлить свою жизнь, ибо душа страшится исхода. Почему она страшится? Почему не имеет дерзновения чад Божиих? Разве она отходит к чужому царю? Но ведь Царь — это ее Творец, ее Спаситель, проливший Свою кровь, чтобы выкупить ее у врага. Почему же она страшится и не имеет дерзновения?

Естественно, смерть страшна. Душа Моя скорбит смертельно [324],— говорил Иисус. Да, так оно и есть. Но, к сожалению, страх, по большей части, приходит от совести. Совесть не удостоверяет душу в том, что душа жила как подобает. Она не привела в порядок свое брачное одеяние, не омыла его и стыдится предстать царю, помышляя о том, что с ней будет: да или нет — спасусь я или нет? И если душа отходит без исповеди и без полного покаяния, тогда горе ей. Это тот самый день лют [325], о котором упоминает пророк Давид. Будем молиться, чтобы святой Бог спас нас, даровав нам всецелое покаяние и дела, достойные покаяния, дела милости и любви, дух покаяния с истинным смирением, дабы мы приклонили Судию на милость по отношению к нам, чтобы в страшный час смерти душа с дерзновением сказала: «Уповаю на Бога, что Он поступит милостиво с моим ничтожеством». Аминь. Буди.

 

Годы уходят, сменяя друг друга. День за днем каждый из нас все больше приближается к кончине своей жизни. Драгоценное время истекает у нас на глазах, а мы и не замечаем того, ибо если бы знал ребенок цену золота, то не променял бы его на дешевый леденец! Разве не так это бывает у людей, и прежде всего у меня?

Когда Господь в назначенный час придет судить мир, когда небеса свернутся как бумажный свиток, а земля, оскверненная живущими на ней, обновится; когда солнце, луна и звезды падут, подобно осенним листьям[326]; когда при гласе всемирной трубы соберутся рассеянные сухие кости и вновь обретут плоть и жизнь[327]; когда ангельские воинства в необъятных просторах неба станут почетным строем, чтобы приветствовать грядущего страшного Судию; когда малые облачка выделятся из безбрежного моря воскресших людей, неся святых и спасенных в сретение Господу на воздухе [328],— тогда оставшиеся внизу люди, видя все это, разве не восплачут самыми горькими слезами и в отчаянии не будут ли бить себя, помышляя о том, что растратили это драгоценнейшее время в наслаждениях, пьянстве, в погоне за богатством, в бесчестных делах, в сребролюбии и во всяком грехе, осудившем их теперь на столь плачевное состояние? Разве не станут они горячо просить дать им еще немного времени, чтобы они могли посетить бедных, больных, каждого несчастного, дабы в день Суда им тоже услышать сладкий голос Господа, глаголющий: Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царство… ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; был наг, и вы одели Меня [329].

Но когда-то в своей жизни они все же слышали: в аду нет покаяния. Поэтому их охватит величайшее отчаяние. Они будут просить и страстно желать смерти, как освобождения от этих безграничных мук, но, к сожалению, не обрящут ее, ибо все преобразилось[330] в бессмертие! (Все это обо мне…)

 

С плачем появляется человек на свет; с плачем и скорбями он живет; со слезами и страданиями уходит из мира.

О, суета сует![331] Сон проходит, и человек просыпается в реальности подлинной, настоящей жизни. Никто не замечает, как протекает суетная жизнь. Летят годы, пробегают месяцы, утекают часы, незаметно тают секунды, и без всякого предупреждения приходит телеграмма: заповеждь дому твоему, ибо ты умрешь и не поживешь [332].

Тогда раскрывается обман, и человек постигает, насколько велико было то влияние, которое оказывал на него мир. Человек раскаивается, его охватывает тревога, он ищет ушедшее время, готов отдать все свои богатства, чтобы купить хотя бы один день для покаяния и причащения Святых Таин. Но, увы, теперь нет к нему никакого снисхождения. Снисхождение оказывалось ему раньше на протяжении многих лет, а он растратил время на базарах, в тавернах, в кинотеатрах и во всякой постыдной похоти.

Какой мудрый купец, заметив обман преходящей жизни, не исхитрится послать свой товар на небо прежде, чем закончится праздник жизни, дабы с процентами обрести его в банках небесного града Божия! Блажен тот мудрец, потому что он вечно будет проводить жизнь беспечальную и счастливую, в то время как немудрые, пьяницы, стяжатели, сребролюбцы, блудники, убийцы и все множество подобных мне грешников, от них же я первый, будут ввержены в пещь неугасимого огня!

Ныне, пока светит солнце, а день дает свой сладкий свет, будем скоро идти по пути исправления, доколе нас не настигнет ночь будущего, когда мы уже более не сможем продолжать свое шествие. Се ныне время благоприятно, се ныне день спасения [333],— гласят бессмертные слова апостола Павла.

 

О, сколь сильна должна быть память смертная в душе христианина! Если он верит в истинное бытие, избежать мыслей о смерти невозможно.

После сердечных приступов Старец плакал и говорил одну фразу из последования погребения: «Увы, какую муку имеет душа, разлучаемая от тела»[334]. Поистине это так! Как прекрасно говорит Псалмопевец о мире души, которая готова к исходу: Уготовихся и не смутихся [335].

Каждая душа с минуты на минуту ожидает телеграммы с небес, дабы разорвать всякую связь с земным, закрыть торжище и дать точный отчет о духовной купле, чтобы получить вечную участь либо на небесах, либо в бездне.

О, что мне сказать, когда я помышляю об этом видении! О всещедрый Боже, буди милостив к моей жалкой душе: неготовность, безразличие, и более ничего. Ум мой замирает перед этим спасительным поучением.

Вечность! О, что это за великое таинство! Ах, мир, плоть и диавол обманывают нас и ввергают в забвение. И вдруг слышится возглас: Се, Жених грядет![336] Какая может быть подготовка при последних вздохах, когда отягощенная совесть в бесчувствии уже не может кричать? Тогда раздается голос истины: «Когда зашло солнце, ты помянул Бога; когда же сиял день, где ты был?».

«Бодрствуйте, будьте готовы!»[337],— взывает Иисус. Блаженны имеющие слух, слушающие и готовящиеся, ибо они сподобятся вечного счастья. Блаженны те рабы, которых Господь, придя, обрящет готовыми[338]. Они будут ликовать вечно.

Будем терпеть скорби жизни, чтобы сподобиться вечной радости. «Ибо всуе мятется всяк земнородный; егда мир приобрящем, тогда во гроб вселимся»[339]. Доколе есть свет, будем шествовать к своей великой цели, потому что приходит час, когда наступит тьма, и мы уже более не сможем потрудиться для своей души.

 

Возведи ум свой к Страшному Судилищу Христову. Какой ответ мы дадим в день Суда, когда будут судимы наши дела! Что за страшный час, в который душа, исполненная страха, ожидает услышать решение о том, куда она пойдет для вечного жительства! Страшное это слово — вечность! Чтобы немного понять, что означает вечность, я приведу тебе один пример. Представь себе, что вся земля — это одна огромная скала из гранита, твердого камня, и каждые тысячу лет прилетает птичка поточить свой клювик о камни. И, когда эта скала будет сточена, тогда мы получим некоторое слабое представление о том, что такое вечность. Но даже это не вечность, не бессмертие, не жизнь без конца! И вот, наша жизнь на земле, подобно игре в рулетку, разыгрывает нашу вечность: либо рай, либо ад! Насколько же внимательными нам нужно быть!

 

Ты столько лет терпел, и они прошли как сон. Да даже если проживем и тысячу лет, и они пройдут как сон. О, что за суета все то, что принадлежит здешнему суетному миру! На смену любой жизни приходит смерть. Смертью называется переход людей из этого мира в мир иной — бессмертный и вечный!

Нет ничего великого в том, чтобы потерять здешнюю жизнь. Так или иначе, мы все когда-нибудь умрем. Вся суть в том, чтобы не потерять бессмертной жизни, жизни без конца. Бесконечная жизнь в аду — о, что это за страшная вещь! Боже мой, спаси нас всех.

 

Когда Бог озарит землю рассветом, будем помышлять о том, что это наш последний день и что с заходом солнца мы отойдем на Судилище Божие! Как нам нужно провести свой последний день? В безмолвии, в молитве, в послушании, со слезами и покаянием, умоляя Бога быть милостивым!

Так же и ночью будем представлять, что это — наша последняя ночь. Кровать наша — это наш гроб! «Ах, как мне пройти мытарства? — пусть помышляет каждый человек.— Разве я их пройду? И кто знает, на чем я преткнусь! Как я взгляну на страшный лик праведного Судии? Как я услышу Его страшный, обличающий глас? В каком страхе я буду томиться, пока не услышу вечного решения о моей участи! А если я попаду в геенну?! И справедливо. Увы моей окаянной душе. Как буду я терпеть муку вместе с демонами во тьме, в зловонии? Ни света, ни какого-либо утешения, только одни бесы вокруг!».

Итак, об этом и о многом другом мы должны помышлять каждый день и каждую ночь, как будто это последний день и последняя ночь! Потому что мы не знаем, когда придет телеграмма из центра Божия, из столицы,— из Горнего Иерусалима.

 

Смотри, чадо мое, чтобы время не проходило даром, без совершенствования твоей души, ибо смерть приходит как тать. Горе, если найдет она нас в состоянии нерадения и бездействия. Тогда о нас возрыдают горы и холмы, тогда окажется, что нет у нас добрых дел, и тогда ад станет нашим вечным пастырем!

Зачем, чадо мое, претерпевать нам такое плачевное крушение? Ведь мы, с Божией помощью, можем избежать его и укрыться в спасительной пристани Царства Божия! Я знаю, что мы должны сразиться со страшными врагами, и труд велик. Но рядом с Богом, то есть пред силой Божией, все отступает, когда ей содействуют и произволение, и сама жизнь человека.

 

Сидя в своей келии, занимай ум памятью смертной. Не позволяй ему слоняться то там, то здесь, но собирай его и размышляй. Узри мертвенность тела, узри то, как тело начинает остывать, изменяться и душа выходит из него. Помысли об исхождении души из тела. Какую муку претерпит душа! Как она тогда будет плакать, как стенать, как раскаиваться! Вот, напрасно она умоляет Ангелов, обращая к ним очи, напрасно простирает руки к людям: она не будет иметь помощника. Душа, поднимаясь и встречая полчища лукавых демонов, трепещет, когда они открывают сотворенные ею и совершенно забытые согрешения, и страшится того, что будет дальше.

От одного мытарства она поднимается к другому и на каждом мытарстве дает ответ, доколе не пройдет все. И, когда она все пройдет и ни на одном из мытарств не окажется повинной, тогда, согласно отцам, поднимается для поклонения Христу! Но, если будет повинна в какой-либо страсти, тогда низвергается в ад!

Была одна душа, которая прошла все мытарства, кроме одного, последнего мытарства — мытарства немилосердия. «Увы, увы!» — так сказал тот святой, которому случилось видеть эту душу! Все она прошла, но на последнем оступилась, и демоны с шумом ввергли ее в ад!

Другую спасаемую душу поднимали Ангелы Божии. А другие Ангелы спускались с неба, куда они прежде отвели иную душу, и приветствовали эту душу. Душа же почувствовала неизреченное благоухание от приветствия Ангелов, приблизившихся к престолу Божию. А Ангелы восклицали: «Слава в вышних Богу, помогшему этой душе спастись!».

Это созерцание[340] смерти, непрестанная память о ней, как и другие благочестивые размышления, не должны покидать нас. Они доставляют душе трезвение, а ум делают невещественным, очищают его, чтобы он был более восприимчив к созерцанию. Такого рода созерцания — преграда для худых помыслов. Тогда они не имеют в нас места, потому что весь ум занят созерцанием.

Когда же нет созерцания Божия, тогда, действительно, в нас господствуют созерцания страстные.

Когда душа совершенно пройдет воздушные мытарства, тогда она должна подумать о том, что впереди — поклонение Богу. Как же я пойду? Как узрю Его? И что Он скажет мне? Может быть, Он откроет новую книгу? Может быть, у демонов не все записано, или они, как несовершенные, не ведают всего, что у меня есть, и теперь мне придется держать ответ пред Христом! Каково же решение Христа о моем спасении? Что мне уготовано: вечная жизнь или вечное осуждение?

О, сколь жутко и страшно стало бы нам, если бы в то самое время, что мы здесь, мы предстояли бы Христу, если бы мы могли в созерцании приблизиться и, насколько возможно, постичь, каким будет для нас этот час! Увы, увы, говорят отцы, что последует за этим? Что нас ожидает? А мы бежим от сражения, пребываем в безразличии, дремлем, впадаем в летаргический сон!

Мир далек от истины: люди работают, спят, путешествуют по морям, не зная о том, что будет за гробом! Глубокий мрак покрывает истину подобно тому, как глубокий мрак скрывает свет солнца.

Если человек, находясь в духовном созерцании, вдруг представит себе, что находится в театре, где развлекаются и танцуют, тогда уразумеет величайшую глупость и безумие людей и радость демонов.

Существует два различных образа мыслей: мирские люди помышляют о том, что до гроба, а мы — о том, что после гроба! Мирские мыслят о настоящем: что видят, в то и веруют. Но Христово Евангелие, Откровение озарило ярким светом души, желающие спастись, открыло им новый горизонт познания истинного Бога.

Нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас [341]. Слава безграничная, недомыслимая, непостижимая — в тех, кои будут шествовать во свете Христовом!

Посему мы безответны пред Богом за Его благодеяния, за то, что Он призвал нас званием святым [342] и показал нам путь истины и спасения! Великая милость Божия! Не будем презирать ее. Будем усваивать ее, будем день и ночь помышлять о своей душе и о том, как нам подвизаться. Поучение Божие и доброделание в скором времени приводят людей к Богу.

Будем непрестанно иметь память смертную. Святые отцы говорят, что нерадение не обретало их в келии, потому что день и ночь они пребывали в памяти смертной. Нерадение не находило в них места.

Отцы помышляли: «Если сегодня или завтра последний день, что я должен делать?». Так память смерти держала ум в страхе Божием, а страх Божий озарял светом совесть, указывая на то, как нужно понуждать себя.

Конечно, эти помыслы вначале не производят в человеке чувства; душа, как мы сказали, мертва, неподвижна. Но постепенно она приходит в движение, оживает и со временем начинает трудиться как положено.

 

Заботься о своей душе, чадо мое, читай отцов, твори молитовку, которая будет укреплять организм твоей души.

Поучайся в смерти, в том, что совершенно неизбежно и точно нас постигнет. О смерть! Очень горька для души чаша смерти, своей силой разлучающей ее с телом. Какое сожаление о том, что мы сотворили по невнимательности и послаблению! Совесть, как сама геенна, будет мучить нас.

Почему же сейчас нас побеждает греховное наслаждение, за которое мы заплатим таким неисцельным страданием!

Человек — избранное и единственное в своем роде творение Божие, двойственное естеством,— рождается на этой планете, на Земле, и через некоторое время умирает телесно, будучи совершенно бессильным удержать себя в жизни. Ложные представления надувают его как шарик, который от одной лишь болезни умирает и исчезает.

Он не имеет над собою власти; сам того не понимая, он управляется иной волей и иной властью, носимый вопреки своему желанию, совершенно не в силах противиться[343].

Но что же ты есть, человек, что бахвалишься и гордишься, помышляя о самом себе чрезвычайно много? Вот, невидимый микроб нападает на тебя, ты тотчас заболеваешь, чувствуешь недомогание и нисходишь в гроб. Тленный мечтатель, ты видишь, что приходит смерть, что ты уйдешь в неизвестную страну, и покоряешься безо всякого прекословия. Есть у тебя силы отречься, противостать, избежать того, что происходит в этот страшный час? Нет! Ты совершенно бессилен. Что же ты тогда хвалишься, глиняный человече, слабый, жалкий и никчемный! Чем ты обладаешь, что бы не дал тебе Бог? Разве не забирает Он у тебя этого, когда только пожелает? Да. Тогда приклони выю, смирись и таким образом спасешься.

 

Праведный Лот, находясь среди развратных и порочных людей, мучился день и ночь. Он страдал, видя их постыдные дела, но сам не судил никого, почему и сподобился Божественного явления и был избавлен от погибели нечестивых во время Божественного попаления беззаконных городов.

Разве здесь не более Содома и Гоморры? Разве не ожидается огонь и гнев Божий? Посему пример Лота достоин внимания, чтобы не погибнуть и нам. И не временно, как древле, а на веки вечные!

Будем бодрствовать, ибо не ведаем, в который час приидет вор — смерть. Будем трезвиться, чтобы сохранить богатство православной веры и благодати, которой мы сподобились, крестившись в святой купели.

Чего мы ожидаем, что было бы вернее смерти? Это самое неизбежное, что встретит каждый человек. Смерть мы должны непрерывно переживать в себе, чтобы с помощью этой спасительнейшей памяти избежать смерти души, которая есть не что иное, как совершенное отлучение от Бога.

Подвизайтесь, говорит Господь в Своем евангельском слове, ибо не ведаете, когда посетит вас Жених души, и горе тому, кого Он найдет в нерадении и небрежении о своем спасении[344].

Молитесь и обо мне — глаголющем и нетворящем. И увы мне, окаянному, каким я узрю лик Божий!

 

Посмотри-ка, чадо мое, на смерть, пожинающую всех. Все человеческое гаснет и тает, подобно свече. Только дела Божии, то есть дела, соделанные ради любви Божией, никогда не гаснут, но будут светить человеку на его пути, чтобы он поднялся и достиг престола Божия.

Делай, пусть и с великим трудом, дела спасения. Все будет вменено в борьбу, подвиг и противостояние диаволу, и вознаграждение будет дано тебе без промедления.

Понуждай себя, поминай свой исход, смерть, мытарства и Страшный Суд Божий.

Помысли, чадо мое, о геенне и пребывающих в ней. Причисли себя к ним, и тогда все скорби покажутся тебе ничем, и сладкое утешение охватит все существо твоей души[345].

 

Помышляй, чадо мое, о безвестности смерти; каких демонов встретит, какие страшные мытарства пройдет наша смиренная душа! Какое Страшное Судилище ожидает ее! Она задрожит от страха и трепета! Размышляй о мучительной геенне, в которой будут и демоны; гОре, она вечна, без конца и края!

К сожалению, чадо мое, злой диавол забирает у нас все спасительные воспоминания, чтобы мы не получили пользы, и приносит все злые, дабы осквернить нашу душу. Зная же о его сетях, будем понуждать себя как к святейшей молитве, так и к духовным поучениям в полезных созерцаниях, чтобы душа наша непрерывно получала пользу и очищалась.

 

Да не покидает твоего ума и память о геенне, ибо в этом заключен великий плод: кто воспоминает о вечном огне и пребывает непричастным слез? Плачь, чадо мое, дабы и сердце, и плоть твоя очистились от всякой страсти, и тогда ты узришь дни непорочности и удивишься богатству чистоты.

 

Что за страшный вопрос: что будет с душой каждого человека?! О, в какое заблуждение вводят нас забвение и нерадение, меня первого! И страшно подумать, достигнем ли мы своей цели или нет? Ужас охватывает все естество человека, когда он хорошенько поразмыслит о том, что будет в последние дни! Какую муку претерпевает душа, когда разлучается с телом или когда отверзутся книги и будет явлено сокровенное человеков! Какой суд будет надо мною, зачатом во грехах? Милостив, милостив буди ми, сладчайший Иисусе, на щедроты Твои возлагаю отчаяние своей души.

 

Безгранична ценность этой жизни, ибо посредством ее мы или приобретем Бога, или лишимся Его. Если мы, как премудрые купцы, используем настоящее время для дел души, то во время воздаяния за это, во время Суда обрящем без сомнения благодать и милость.

Горе тому (мне первому), кто растратит драгоценное время, бия воздух[346]: наступит время вечной скорби без надежды и милости! В жизни, лишенной надежды, он будет пожинать то, что посеял в настоящее время.

Обманщик диавол незаметно для нас самих при помощи разнообразных уловок окрадывает нас, и драгоценное время проходит в нерадении и бездействии.

 

Твои молитвы пусть подкрепляют обветшавший дом моей жалкой души. Внутри меня нет ничего доброго, поэтому я плАчу, поминая о своем исходе из сего мира и восхождении горЕ; нет у меня в дорогу ни припасов, ни снаряжения[347], и горе мне, потому что ныне я могу их приобрести, но, к своему вечному раскаянию, небрегу об этом!

Ну разве же это не правда! О, как драгоценно нынешнее время, сколь ценна каждая секунда! Однако эта здравая истина забывается нами, и так проходит время, и мы не в силах вернуть его.

 

О, тогда восстает этот внутренний судия, совесть каждого человека, и дерзновенным и сильным голосом осуждает его или оправдывает. Если совесть наша не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу [348]. Доколе мы на пути жизни, как мы должны стараться примириться с противником — совестью, прежде чем она отведет нас к Судии, и тогда мы не избежим того, чтобы отчитаться и за последний кодрант — праздное слово![349]

О, что будет в конце? Какой труд и страх? Блаженны имеющие открытыми душевные очи и готовящие припасы к великому путешествию. И горе мне, что два великих зла человечества — забвение и неведение — украли у меня эти припасы!

 

О, как должны мы бодрствовать во всем, потому что противник бродит вокруг, как рыкающий лев, желая поглотить вселенную![350] Боже, Боже мой! Восстани, что дремлешь и спишь, душа моя? С минуты на минуту мы ожидаем, что вострубит труба, и мы предстанем на Суд! Горе мне! Что это за страшная минута, ибо от нее зависит вечность вечной жизни: либо в Боге, либо в геенне!

Воздохнем немного, и Бог станет милостивым. Познай, что у нас ничего не осталось здорового по Богу; всё немощи, страсти и оправдания. Как мы встретим Бога? Что же Он скажет нам? Как строго Он спросит с нас за то, что мы чего-то не желаем исполнять, потому что это не удовлетворяет нашим похотям?

 

Всегда вспоминай о смерти; пусть это поучение станет правилом твоей жизни. Какую муку испытывает душа, разлучаясь с телом! Как она тогда вздыхает, как плачет, но другой помощи нет у нее, кроме добрых дел! Поэтому теперь подвизайся в добром, в полезном, пока есть еще дыхание жизни, ибо приходит час, когда члены тела перестанут совершать дело спасения!

Плачь горько, если желаешь обрести утешение в скорбный час смерти. Помни о Страшном Суде. О, страшен тот час, когда бедная душа услышит приговор о своей вечной участи!

Великий Антоний плакал, приближаясь к смерти, а опечаленные его ученики говорили:

— И ты, отче, боишься смерти?

— Ах, чада, с тех пор как я стал монахом, память смерти не покидала меня!

И святые боялись этого часа, тем более мы! Что же говорить о мне, жалком! Горько вздыхаю, вспоминая об этом. Так поступай и ты и обретешь великую пользу.

 

Истина Божия, подобно громогласной трубе, трубит и возглашает: Суета сует, всяческая суета [351]. Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою? [352] Помни последняя твоя и во веки не согрешишь [353]. «Не пребывает богатство, не сопутствует человеку слава, смерть бо, пришед, сия вся упраздни»[354].

Вот истина, которая мощно и громогласно разрушает ложь! В каждой диавольской ловушке и помысле замаскирована ложь, вводящая человека в заблуждение. Поэтому будем молиться, чтобы Бог просветил нас светом истины, дабы тьма ушла и светлый день триумфа, преславной истины воссиял во всех наших помыслах, словах и делах, дабы мы, как добрые домостроители благодати [355], сподобились похвалы пред святыми Ангелами. Когда? — Когда нам не будет угрожать гордость, ибо враг имеет власть даже до нашего последнего издыхания, после же сего — время воздаяния, венцов, пребывания с Богом, прекращение страха и слез: и отрет Бог всякую слезу с очей их [356].

О слава! Тогда никто не сможет отнять радости от сердец спасенных. О Иисусе наш, слава державе Твоей, слава неизреченному смотрению[357] Твоему, Владыко! Аминь, аминь, аминь, сладчайший Владыко! Лобызаю Твои пречистые ноги, потрудившиеся и поспешившие найти меня — заблудшее овча. Исцели, Владыко, мои раны.

 

Желаю тебе, чтобы благодать УтЕшителя Духа принесла тишину твоей душе.

Уже, чадо мое, единственно лишь благодатью Божией я обрел тишину во всем; чувствую себя очень легко. После захода солнца остаюсь один в своей келейке. Стараюсь собрать свой ум и привести его внутрь себя и внутрь Христа[358]. Стараюсь оплакать множество своих грехов. Помышляю о том, что ожидает меня, тяжко обремененного, на неподкупном Судилище, где затворятся мои уста, не имущие что ответить, ибо я ведаю, что ничего доброго не сотворил и не сотворю за всю свою жизнь.

Что будет со мной, возлюбленное мое во Христе чадо! Как претерплю ожидающие меня муки! Горе мне, жертве вечного огня! Трепещу, помышляя о вечном осуждении и лишении Божественного света! Как я, несчастный, буду жить без Христа и света!

 

Чадо мое, имей дерзновение к Богу, не малодушествуй. Дело это по Богу, и Он Сам совершит его, а мы умолкнем. Молись, чтобы Господь нас просветил, как нам положить начало.

Помни о тленности нашего естества, о безвестности разлучения! Какая суетная жизнь, как она кратка и непредсказуема! И на смену ей приходит совершенно иная, бесконечная жизнь!

Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою? [359] Кто защитит его на Суде? Родители, братья, сестры? Напрасная надежда! Только Бог и жизнь по Богу.

О горнем помышляй, возлюби небесное, и ничто земное не будет занимать тебя[360].

Мужайся, чадо мое, эта брань ради славы Божией и поражения диавола.

 

Всегда размышляй о смерти, как будто каждый день является твоим последним днем, и, как только рассветет, говори: «Вот, душа моя, сегодня твой последний день. Будем подвизаться хотя бы его провести в подвиге и покаянии. И, верю, обретем милость, когда ночью преклоним колени пред Страшным Судилищем, пред страшным Судией нашим и Богом.

Дерзай, душа моя, молчи, молись, размышляй, люби, плачь с болью о многих своих грехах, ибо настал конец, и хотя бы на закате умилостивим огорченного нами Бога».

Во все оставшееся время будем подвизаться, ибо только это у нас и останется. Все же остальное — мирское — будет развеяно по ветру.

 

Память о смерти есть лучший путь к постижению истины вещей. «Что собираешь, что гордишься, что хвалишься, о юность, о здравие, о ученость! Когда приду я,— говорит смерть,— воздам вам вашу цену! Когда будете положены в темную могилу, тогда познаете пользу земных благ!».

Уходим мы, чада мои, в иной мир, неподвластный чувствам, не остаемся в этом, полном горечи, утеснений, греха и мучений. Там, в истинной жизни, отрет Господь Бог всякую слезу от очей спасенных[361], и не будет ни болезни, ни печали, ни воздыхания, но невечерний день, жизнь без конца и смерти[362]! Той жизни, чада мои, да возжелаем всей душой, со всей горячностью, дабы с Божией помощью стяжать ее и избавиться страшного мучения.

 

Все в этом суетном мире прейдет. Мир и земная жизнь — это ярмарка, где каждый человек за золото своей жизни покупает жизнь вечную.

Каким мудрым будет тот, кто золото жизни употребит разумно, покупая лишь то, что принесет ему пользу в час смерти и Суда Божия!

Будем покупать драгоценные вещи, которые нравятся великому Царю: исповедь, смирение, всецелую чистоту от плотских грехов, любовь по Богу; прочь осуждение, празднословие, ложь и тому подобное! Если сделаем так, то станем богачами в блаженном месте Божием.

 

Суета сует, всяческая суета [363], чадо мое, в этом мире. Так возгласил премудрый Соломон, когда с избытком вкусил всех чувственных наслаждений. Все удовольствия испытало его сердце, однако конец их — тление и гибель. Напротив, труждающийся по Богу и необходимого для жизни не лишается, и, с другой стороны, ощущает подлинную радость и мир Божий.

Не вечно богатство, не остается слава; красота увядает, молодость проходит, и наступает старость; здоровье ухудшается, затем следует болезнь, и гроб все разрушает и превращает в ничто.

Когда помыслим о последнем своем жилище, тогда узрим собственными очами всю человеческую суету, как и авва Сисой, когда увидел гроб Александра Великого[364], воскликнул:

— Увы, увы, смерть! Тебя, Александр, тебя не вмещал целый мир, и как же вместили тебя две пяди земли?

Там, во гробе, прекращаются мечтания о суетных наслаждениях; там попирается всё, что любили и ради чего приносили жертвы многие из людей; там, во гробе, торжествуют над обманчивостью мира те души, которые уразумели его лесть.

Чадо мое, будь осторожен с театром, который называется миром, ибо оборванцы и обыватели на его сцене одеваются в одежды царей и владык. Некоторые кажутся таковыми истинно и обманывают воображение зрителей. Когда же представление заканчивается, маски снимаются, и тогда все являются такими, какие есть на самом деле.

 

Глава седьмая

О страстях

 

Подвизайся, чадо мое, ибо путь Божий узок и тернист — не сам по себе, а по причине наших страстей. И раз мы желаем выкорчевать из своего сердца колючие сорняки — символ страстей, чтобы насадить культурные растения, то, конечно, приложим большой труд, и наши руки будут истекать кровью, а лицо покроется потом. Иногда нас будет посещать и отчаяние при виде того, сколько еще сорняков, сколько страстей!

Но мы с надеждой на Христа, Исправителя наших душ, будем прилагать заботу о земле нашего сердца, трудясь над его очищением. Терпение, скорбь, смирение, послушание, отсечение своей воли — все это содействует его возделыванию. Мы должны приложить все свое усердие, а Бог, видя наш труд, приходит и благословляет его, и так совершается наше преуспеяние.

Дерзай, труд этот временный и мимолетный, в то время как награда на небе велика. Подвизайся и будь трезвенным в помыслах, твердо держись надежды, ибо это показывает, что дом построен на камне, камень же — Христос.

 

Имей кротость, не гневайся, потому что гнев — плод себялюбия и своеволия, в то время как кротость, напротив,— плод смиренного сердца и отсечения своей воли. Когда человек гневается, ум его теряет рассудительность и, как следствие, теряет и равновесие, увлекается неподобающими помыслами и образами.

Святые отцы хотя и все страсти уподобляют опьянению, но говорят, главным образом, так о гневе, потому что когда человек опьянеет, теряет свое достоинство и становится смешон для людей. Так и гневливый в порыве ярости.

Господь наш говорит: научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим [365]. Чтобы обрести мир в своей совести, мы должны усмирить и искоренить зверя гнева, который гнездится в эгоизме.

И если случится так, что тебя обличит кто-либо, справедливо или от неуважения, сдержи себя, подави свое внутреннее возмущение, затвори уста и начни про себя творить молитву и увидишь, как тут же задохнется зверь! Но для каждой победы необходим подвиг.

Когда ты побеждаешься гневом, знай, что ты дал ему пищу, и, стало быть, в другой раз узришь его более сильным. Когда же во время его буйства ты задушишь его вышеизложенным способом, тогда знай, что не дал ты ему пищи, и в минуту следующего своего буйства он будет слабее, в другой раз еще слабее, и постепенно придет исцеление.

 

Помыслы возношения и тщеславия страшны и труднопобораемы, но пред смирением Иисусовым они в буквальном смысле слова теряют свою силу. Истина освободит вас [366] от всякого греха и страсти.

Святые отцы пишут: «Когда увидишь, что Пилат и Ирод примиряются, знай, что они готовятся к убийству Иисуса. Когда же увидишь, что на тебя ополчаются тщеславие и гордость, знай, что они собираются погубить твою душу!».

Страх и трепет должны охватывать тебя, когда ты явственно увидишь таковые помыслы, потому что сообразно сим помыслам Промысл Божий подготавливает тебе наказание искушениями, чтобы научить смирению.

Принуждай себя к смирению, когда же увидишь, что помыслы эти непоколебимы, возьми плеть и начни бичевать себя. Тогда телесная боль прогонит боль душевную, и Бог, видя таковой твой подвиг, даст тебе и соответствующую силу, потому что Иисус посылает Свою всесильную силу в соответствии с намерением и подвигом человека.

Подумай, сколько людей проповедовало, писало, рассуждало о догматах! Они наполнили мир книгами, как Ориген, который написал много книг, спас многих людей, а иных укрепил, дабы они стали мучениками. Но в конце он был признан ересиархом и отпал от Бога.

Увы! Какое зло порождает в человеке гордость! В ничто вменяет Бог его труды, и это потому, что человек — «водопроводный кран», а не источник! И как водопроводный кран может вменять себе истекающую воду, если видит, что причиной текущей воды является источник? Однако же забвение — наихудший учитель души, потому что если бы она помнила об истине, то не теряла бы рассудка.

Откуда падение денницы? Разве не от гордого помысла? Итак, его злосчастие пусть будет уроком для нас, ведь нужно учиться не только на собственных несчастьях, но и на чужом жизненном опыте.

Отчего пали великие подвижники, которые, хотя и отреклись от всего, но, на позор всему монашеству, впали в беснование и возвратились в мир? Оттого, что они считали себя лучше и добродетельнее других и полагали, что они якобы что-то делают.

 

Уступками не давай пищи своим страстям, чтобы впоследствии не претерпевать тебе болезней и скорбей! Потрудись теперь сколько можешь, ибо со временем, если страсти останутся без надзора, они становятся как бы второй природой, и тогда попробуй-ка совладать с ними! Но если теперь будешь сражаться со страстями законно, как тебе советуют, то освободишься и по благодати Божией будешь чувствовать себя счастливым.

 

Чем быстрее приобретаешь добродетель, тем легче ее теряешь. Чем медленнее и тяжелее она приобретается, тем тверже пребывает.

Одна тыква высоко разрослась и хвалилась кипарису:

— Смотри-ка, за сколько дней я выросла! А тебе уже столько лет!

— Подожди,— говорит ей кипарис,— ты не видела еще ни ветров, ни жары, ни холода!

В скором времени тыква засохла, а кипарис остался на своем месте!

Так и человек: и в бурю, и в штиль он пребывает одним и тем же. Почему? Потому, что длительное время соделало постоянство. В начале удаления из мира его душевное состояние было неустойчивым, но со временем благодать Божия постепенно устрояет спасение и свободу от страстей. Сегодня — небольшое понуждение, а завтра благодать Божия начнет действовать сама, и вам не нужно будет понуждать самих себя и приводить себе на память различные спасительные воспоминания. Живущая в вас благодать, помимо вашего желания, будет приводить их вам на ум. И тогда вы узрите таинства таинств! Будете приходить в чувство, скажем, памяти смертной, или чего-либо другого. Открыв глаза после сна, вместо того чтобы чувствовать сонливость, вы уже сразу будете переживать всю полноту созерцания. Тогда вы скажете: «Но как же бывает такое, когда человек только что проснулся?». Как бывает? Благодать Божия действует сама, что является плодом постоянства.