Проблема взаимосвязи темперамента и характера

 

При статическом сопоставлении параметров реактивности и активности личности их противоречивые взаимоотношения обычно не принимаются во внимание. Это особенно относится к вербальным методикам исследования темперамента через призму свойств характера и наряду с ними. Такой подход осуществляется в психодиагностике преимущественно на основаниях интуиции и опыта, а также многочисленных статистических подтверждений валидности и надежности методик. Статистические обоснования, разумеется, необходимы, но они вовсе не являются исчерпывающими условиями психодиагностической работы. В данном контексте это положение касается рассмотрения следствий применения вербальных методик без адекватного их теоретического обоснования.

Начиная с известнейших опросников Г. Айзенка, прямолинейное экстраполирование получаемых с их помощью результатов (относящихся к статике связей натурального и культурного рядов) на динамику отношений, без которых невозможен диагноз и прогноз, приводит в теоретический тупик. Так, например, и происходит при игнорировании особенностей динамики указанных связей, выражающихся фактом независимости (вплоть до противоположности) и многозначности изменений психики по векторам реактивности и активности. Получаемые корреляции, казалось бы, однозначно утверждают обусловленность социального и личностного генетическими основаниями индивидуальных различий. Это особенно касается наследования различных аффективных расстройств и шизофрении, наиболее различных по своей клинике заболеваний. Известно также, что монозиготные близнецы оказываются более сходными, чем дизиготные. Но темперамент и характер, как и другие психические образования, гораздо более относятся к способам функционирования личности, а не к расстройствам поведения. Что же касается сведений о сходности фенотипов близнецов, то по наиболее известным лонгитюдинальным исследованиям было установлено, что при всех сходствах «...исследование взрослых монозиготных близнецов обнаружило поразительные различия между ними. Они проявляются не в тех способностях, которые в норме описываются как «интеллект», а в складе психики и жизненных стремлениях, в контроле за поведением и до некоторой степени даже в темпераменте... эти результаты показывают, как окружающая среда может влиять и влияет даже при одинаковой генетической основе». (Фогель Ф., Мотулъски Л. Генетика человека. — Т. 3. — С. 82, 84-85, 124). Относительно исследований Г. Айзенка здесь же указывается, что они «сфокусировали внимание на взаимных отношениях поведения и функций мозга. Однако до сих пор не появилось сколько-нибудь определенных заключений относительно генетических механизмов поведения».

Таким образом, диагноз, прогноз и попытки статического построения типологий, опираясь на генетику индивидуальных различий, в лучшем случае отражают лишь один из не самых существенных аспектов проблемы объяснения межиндивидуальной изменчивости поведения, более связанной с фенотипическими явлениями активности и реактивности личности. Человек как наиболее свободное, автономное живое существо располагает средствами, позволяющими в принципе осуществлять контроль как над окружающей его средой, так и над своей генетической конституцией и личностным развитием.

Динамика самодеятельности человека, проявляющаяся в его активности и реактивности, является основанием того, что фенотип не обусловливается генотипом, а наоборот, правильнее считать, что в генотипе закреплены только наиболее общие возможности проявления сущности всего живого. Эти возможности относятся к способам (формам) отражения и, в частности, к способам информационного обмена и обмена веществ.

Действительно, две нуклеиновые кислоты (ДНК и РНК) не обеспечивают с помощью генетического кода и мутаций никаких иных возможностей, кроме передачи информации, связанной с наследственными признаками специфических форм (способов) существования разновидностей всего живого.

Еще более обобщенно, для материи вообще, этот подход также остается верным, поскольку материя иначе не существует и в своих состояниях ничем прежде всего так не различается, как способами своего движения, отражения и взаимодействия. Так, например, по способам взаимодействия в их структурах различаются и генетические коды, и состояния вещества (твердое тело, жидкость, газ и плазма).

В целом движение материи, ее сохранение и превращение, а также развитие всего живого характеризуются прежде всего способами существования, представляющими собою меры единства форм и содержания. Принцип развития, адекватный этому положению, является наиболее общим. Исходя из его максимального раскрытия необходимо признать автономность фенотипа человека от генотипа. Мы имеем в виду, что в последнем не может содержаться никакой однозначной информации, связанной с непосредственными индивидуальными различиями поведения. Поиски в генотипе причин преступного или альтруистического поведения означают игнорирование предметов психологии и других смежных с нею дисциплин.

Подобным же игнорированием принципов развития и единства материального и духовного мира является и постановка на их место различных вариантов принципа нервизма, следуя которому способы поведения являются функциями нервной системы, а психика есть функция и свойства мозга. В своем учебнике психологии С. Л. Рубинштейн, вопреки невозможности дать иное определение этой науки в условиях господства нервизма, тем не менее изящно проводит адекватное понимание ее предмета: «Психология — наука о психических явлениях, представляющих собой функцию мозга, отражение объективной действительности» [106] (выделено мной. — О. Е.). Таким образом, психические явления связаны с функциями мозга не непосредственно, а опосредованно, являясь отражением объективного мира в субъективном мире человека, в образе мира, способы построения которого воплощают отношения человека к этому миру.

Следовательно, напрасно искать основания психодиагностики, источники психики и причины поведения в генетике или в функциях мозга и нервной системы подобно тому, как ранее разыскивалось вместилище души в материальном или в идеальном мирах. Психика и поведение человека могут быть объяснены относительно независимо, исходя из него самого. Возникнув в качестве одной из форм отражения материи, психика развивается в онтогенезе и филогенезе относительно самостоятельно, по собственным законам, которые выражают становление специфических способов отражения мира (от явлений инстинктов, до явлений сознания). При этом их генетические предпосылки для человека не столько укрепляются в строении генетического кода, сколько все более «очищаются» и интегрируются вплоть до только самого общего обозначения тенденций обработки информации и обмена веществ в процессах взаимоотношения внешнего и внутреннего.

На таком уровне интеграции главное значение имеют именно способы осуществления отношений, а не особенности объекта и субъекта. Исчезает необходимость сравнивать вклады в психику и поведение человека природного и приобретенного, объективного и субъективного, биологического и социального. Так Ж. Годфруа цитирует мысль А. Хебба: «Определить удельный вес каждого из этих факторов — это все равно что пытаться выяснить, от чего больше зависит площадь прямоугольного поля — от его длины или ширины» [29,467].

Важным становится не содержание и вклад каких-либо факторов в поведение человека, а то, как именно при жизни человека формируются его разноуровневые отношения и какими способами они реализуются. Это и является наиболее последовательным пониманием психики как единой совокупности способов активного отражения и взаимодействия человека с миром.

Закрепленные в генотипе спефицические тенденции обработки информации и обмена веществ многообразно, неравномерно и гетерохронно реализуются на всех уровнях организма и личности — от структуры генетического кода ДНК ядра клетки до структуры личности и на протяжении всего жизненного пути человека. Поэтому неверно утверждать, например, что тип нервной системы может «определять» или «являться основой» типа темперамента или типа характера. Все формы функционирования нервной системы, темперамента и характера равноправно соединенно и относительно независимо обеспечивают единство психики, имея общим своим «началом» единую сущность способов отношения человека к миру.

В пределе, на всех уровнях психической организации на основе единства ее форм могло бы иметь место прежнее классическое взаимооднозначное соответствие типов, которое было так желательно при статическом сопоставлении реактивности и активности и поиске матери альных воплощений этого соответствия в телосложении, группе крови отпечатках пальцев и т. д.

Но отсутствие доказательств справедливости этих статических сопоставлений, несовместимых с принципом развития и противоречивым единством личности, позволило Б. М. Теплову вообще усомниться в целесообразности типологического подхода в диагностике, «поскольку свойства нервной системы делают некоторые формы поведения лишь более вероятными и сложность факторов, опосредующих эту зависимость, настолько велика, что уверенное прогнозирование поведения по параметру типологии почти невозможно», — так излагает эту мысль Б. В. Зейгарник и приводит мнение П. Б, Ганнушкина о ценности жизненной практики, заключая: «...не сам тип является ядром личности а тот путь, который избрал человек, те мотивы, которые движут его поступками, то, как он сам регулирует свое поведение» [40,69].

Б. В. Зейгарник, по существу отрицая ценность прежних классических типологий, подчеркивает значение самостоятельного выбора пути, то есть способов и мотивов осуществления человеком активно го, избирательного отношения и поведения. Тем самым утверждается необходимость субъективно-причинного подхода в психологии и типологии. Но этот подход и является основанием реабилитации значения типологий в психодиагностике, при том условии, что они становятся не только эмпирическими, но и причинными, то есть:

1) вскрывающими основные причины экспериментально установленных индивидуальных различий;

2) не заимствующими для их объяснения внепсихологического содержания.

Необходимо подчеркнуть при этом еще одну особенность причинных типологий: они имеют синтетическую, интегрирующую и конструктивную направленность. Это отвечает идее неразделимости реальной психики, единства и целостности личности, всегда присутствующих в научном и в житейском представлениях. Физиология и психология человека изначально конструктивны как в смысле их направленности на единый положительный результат, на самоактуализацию личности, так и в смысле того, что они конструируются, строятся по единым принципам и способам функционирования, нарушение которых и обозначаются как расстройства. Конструктивность и единство психики человека нашли свое отражение в принципах субординации и координации, выдвинутых Б. Г. Ананьевым. В физиологии высшей нервной деятельности эти принципы раскрыты Ю. И. Александровым в понятиях иерархии и гетерархии [4, 33-37].