Гуманистический смысл понятий социализации и аккультурации

 

В субъективных взаимоотношениях и взаимодействии клиентов и специалистов конкретизируется диалектика взаимного положительного отрицания субъектов процесса социализации, которая состоит в их совместном личностном со-развитии, в отрицании антигуманного и сохранении культурно-значимого содержания этого со-развития. Одновременно происходит и взаимное положительное отрицание субъективной и объективной сторон процесса социализации, — при условии, что компетентные специалисты, учитывая собственную субъектность, действуют в согласии с объективными закономерностями социализации. Опираясь на знание этих закономерностей, специалисты способствуют развитию личностей клиентов и своих собственных личностей как микрокосмов общечеловеческой культуры.

Социализация, цель и содержание которой сводятся к субъективации, есть процесс аккультурации.

Редуцированная социализация, представляемая в качестве индивидуализации, есть не более чем так называемый «цивилизационный процесс», в котором субъективное (но, к сожалению, минимальносубъектное) начало доминирует по отношению к объективным закономерностям целостного процесса социально-культурного образования человека как личности и микрокосма культуры.

При цивилизационном понимании социализации как специалист, так и клиент во многом утрачивают качество субъектностн, т. е. утрачивают это качество прежде всего в своем взаимодействии: последнее все более становится объект-объектным, а то, что оно не теряет при этом своей субъективности, еще более усугубляет положение специалиста. Если специалист низводится до уровня функционера в социальном обслуживании населения, уровня фельдшера, то постоянно решается дилемма: «клиент (или специалист?) всегда прав». Эффективность и адекватность социализации в таком случае — это, как говорится, «вообще другой вопрос»: главное — это набор социальных услуг, что фактически сводит социально-психологическую помощь к сфере сервиса.

Социализация, рассматриваемая в качестве аккультурации, не может быть сведена к «объективным» факторам, а тем более к социальным услугам. Аккультурация определяется логикой и закономерностями развития личности человека в социуме и в культуре. Это развитие есть образование целостной системы внутренних и внешних отношений человека как системы открытой, системы, имеющей уникальную и вместе с тем типическую и закономерно определенную структуру. В подобной структуре непрерывно происходят процессы интеграции и дифференциации, кристаллизации и диссоциации ее компонентов. Учет всех этих особенностей реального процесса социализации человека, в отличие от мнимого, вымышленного или виртуального его представления, требует высочайшей профессиональной компетентности специалистов и, как минимум, их университетской подготовленности на уровне магистров социально-педагогического и социально-культурного антропологического образования.

Однако социализация, понимаемая как аккультурация человека, пока еще не является предметом согласия как теоретиков, так и практиков, но вместо этого, правда, в декларативном плане, индивидуализированная, или «личностно-центированная» социализация представляется как идеал, как воплощение, само собою разумеется, «подлинного» гуманистического подхода.

Итак, субъектное (т. е. культуральное) понимание и осуществление социализации в современной психологии, социальной педагогике и в психолого-педагогической практике чаще всего замещается все объясняющими понятиями «социально-психологическая помощь» и «социальная работа». Этими понятиями часто определяется как деятельность специалистов, так и их квалификация.

§1.3. О природе кризиса гуманистического образования человека

 

По мнению практиков, наиболее четко обобщенному В. А. Никитиным, в понятии «социальная работа» эпитет «социальность» определяет цель (ре)социализации следующим образом: «Оказание помощи человеку в приобретении или обретении социальности, социального Функционирования и на этой основе — социального благополучия. В этом смысле термин "социальная работа" выступает как синоним такого типа социальной деятельности в обществе, целью и результатом которой должна быть социализация или(и) ресоциализация человека» [76, 99].

Социальное обслуживание в этом контексте, по В. Л. Никитину, — это «составная часть» названной социальной деятельности, однако эта часть, по сути, оказывается абсолютно доминирующей. Таким образом, «обслуживание» превращается в управление клиентом, который является, разумеется, лишь объектом, а не субъектом (ре)социализации.

В соответствии с вышеприведенным определением деятельности специалиста В. А. Никитин выстраивает простую классификацию уровней социальной работы: индивидуально-групповой, муниципально-территориальный и социально-федеральный. Таким образом, предметами психологии, социальной педагогики и социальной работы становятся: человек, группа людей, общественные и государственные организации, т. е. эмпирически определенные феномены. Отсюда следует, что социальная работа и вместе с нею многие аспекты социально-психологической помощи не могут быть корректно определены ни как научные дисциплины, ни как феномены культуры.

По всей видимости, такого рода ситуация неразрешима в принципе до тех пор, пока не будет выяснена природа кризиса научного познания, изначально присущего становлению социальной науки о человеке как личности и весьма значимого для судеб культурного развития общества.

Практика бессильна и неэффективна потому, что в методологии гуманитарного познания не разрешены проблемы определения объекта и предмета новых и существующих гуманитарных научных дисциплин, и потому еще, что на место категорий гуманитарного образования человека механически выдвинуты названия эмпирических феноменов. Однако нельзя согласиться и с мнением, что трудноразрешимую задачу формирования новых гуманитарных и социальных наук не следует разрешать вообще, поскольку она представляет собой только «уровень непосредственной социализации и ресоциализации в обществе» [76, 100].

Проблемы разрешения кризиса, очевидно, состоят не в поиске названия для новой науки, — это название может быть определено, например, как социально-психологическая и, в частности, социально-педагогическая антропология. Главное состоит в том, чтобы оптимально определить основную категорию этой отрасли антропологии в соответствии с запросами практики, безусловно являющейся социальной, так как «конечным результатом всех применяемых методов, средств, факторов и условий должно быть приобретение и восстановление человеком или группой определенного типа и уровня социальности...» [76, 101]. Тем более что главное в этом вопросе составляет «тип социальности, всегда в прямой или опосредованной форме влиявший на содержание, формы и методы социализации или ресоциализации...» [76, 100]

Понятие «социальность», предлагаемое В. А. Никитиным, заслуживает внимательного рассмотрения, поскольку оно генетически присуще практике. Именно практика, продолжая известную мысль Л. С. Выготского, является тем самым камнем, «который презрели строители» и который должен стать «во главе угла» в ситуации кризиса социально-культурного образования человека, подобно тому как практика должна была способствовать разрешению кризиса психологической науки. Поскольку привлечение авторитетного в науке и культуре имени Л. С. Выготского чрезвычайно ответственно, остановимся подробнее на содержании его взглядов на возможные пути выхода из кризиса социально-культурного образования человека.

Л. С. Выготский в известном труде «Исторический смысл психологического кризиса» рассматривает ситуацию, весьма сходную со сложившимся в настоящее время положением в гуманитарном образовании, и отмечает: «В последнее время все чаще раздаются голоса, выдвигающие проблему общей психологии как проблему первостепенной важности.

Мнение это, что самое замечательное, исходит не от философов, для которых обобщения сделались профессиональной привычкой; даже не от теоретиков-психологов, но от психологов-практиков, разрабатывающих специальные области прикладной психологии, от психиатров и психотехников, представителей наиболее точной и конкретной части нашей науки» [23,292]. В современной ситуации те же самые мнения широко распространены в среде социальных педагогов и работников, стремящихся обнаружить ту научную дисциплину, которая явилась бы общей для всех специалистов гуманитарной социальной науки.

Л. С. Выготский рассматривает такую ситуацию как «методологический кризис», в котором как раз и рождается общая наука. При этом понятие общей дисциплины «...вовсе не совпадает с понятием основной, Центральной для ряда отдельных, специальных дисциплин, — теоретической...» [23,292]. Л. С. Выготский приводит в связи с этим замечание Л. Бинсвагнера о том, что теоретическая наука не есть ни общая, ни часть ее, но сама есть объект или предмет общей науки. Последняя задается вопросами, как вообще возможна теоретическая наука, какова ее структура и в чем состоит специфика ее понятий. Теоретическая наука уже потому не может быть идентифицирована с общей, что как раз вопрос о создании теорий есть основной вопрос общей науки. (Заметим по этому поводу, что включение всей научной и прикладной деятельности по различным специальностям в содержание культуры возможно только посредством развития общей науки.)

«Ключ» к общей науке может, например «принадлежать» патологии, или виктимологии, поскольку с этой точки зрения «...всякий нормальный человек есть более или менее сумасшедший и должен психологически пониматься именно как вариант того или иного патологического типа» [23, 293]. В целом, кроме патологии как объяснительной идеи психоанализа Л. С. Выготский обнаруживает еще три подобных идеи в содержании рефлексологии, гештальтпсихологии и персонализма [23,306]. Но, например, «...необычайно ценный принцип личности вначале захватил психологию во всем ее объеме, а потом и перешагнул за ее пределы. В виде критического персонализма он включил в понятие личности не только человека, но и животных, и растения: все в мире оказалось личностью» [23, 308].

Судьбы названных четырех идей подобны, как четыре капли одного и того же дождя: «Объем понятия растет и стремится к бесконечности; по известному логическому закону содержание его столь же стремительно падает до нуля. Каждая из этих четырех идей на своем месте чрезвычайно содержательна, полна значения и смысла, полноценна и плодотворна. Но возведенные в ранг мировых законов, они стоят друг друга, они абсолютно равны между собой, как круглые и пустые нули; личность Штерна по Бехтереву есть комплекс рефлексов, по Вертгеймеру — гештальт, по Фрейду — сексуальность» [ 23,308].

Подчеркнем: «личность» = «рефлекс» = «гештальт» = «сексуальность» и т. д., т. е. продолжая мысль Л. С. Выготского, хотя образование человека как личности и составляет одну из важнейших целей социально-психологической помощи, но само по себе понятие «личность» не может быть принято в качестве всеобъясияющей и универсальной категории в общей науке о процессах аккультурации человека и эволюции его личности.

Еще большим «упрощением» ситуации кризиса является то, что специалисты гуманитарной сферы и в настоящее время по-прежнему стремятся создать общую науку за счет интеграции с психоанализом и персонализмом: «Новые структуры, а социальная работа — новая научная структура, стремятся за счет интеграции с другими дисциплинами наработать свой понятийно-терминологический и феноменологический ряд» [122,174]. Теоретики гуманитарной науки по-прежнему видят проблемы «в виктимности клиента, в его предрасположенности быть жертвой обстоятельств, насилий, конфликтов» в сфере «личность—среда» [122, 173]. И так же точно признается обратный принцип: «среда—личность». В основе такого решения лежат представления о гуманитарных знаниях, как имеющих «...амбивалентную структуру». В результате в согласии с мыслью автора, социально-психологическая помощь и социальная работа становятся, по определению, принадлежащими к сфере «цивилизационной деятельности», т. е. лишь к внешнему слою культуры. В этом случае уже не имеет смысла обсуждать вопрос о научном статусе гуманитарных прикладных дисциплин. Решение этого вопроса откладывается на неопределенный срок.