А теперь еще вопрос. Пока жизнь выглядит еще более или менее терпимой; когда же начнутся настоящие неприятности.

Естественно, в период полового созревания. Ведь Л. была красивой, но считала себя дурнушкой без шансов устроить личную жизнь. И здесь, как и у К; благо превращается в зло. Только у К. в зло обратился ее ум, а у Л. -ее красота. Януш Корчак писал, что красивого следует воспитывать ина­че, чем некрасивого. В народе давно подмечено, что не красо­та приносит счастье: «Не родись красивой, а родись счастли­вой». Я собираюсь более подробно рассказать об этом в своей книге «Психология красоты». Сейчас только отмечу, что краси­вые легче и чаще попадают в сценарии, что и случилось с Л. Итак, школьный вечер. Как Золушка, Л. хотела только по­смотреть, как веселятся другие, и скромно стояла в сторонке, не надеясь, что ее кто-то заметит. И вдруг ее приглашают иа танец. И какой кавалер! У нее перехватило дыхание, она в восторге и растерянности. Но парень это понимает по-своему. Они танцуют весь вечер. Он идет ее провожать. К своему разочарованию, оя не смог даже поцеловать Л., хотя и при­менил все свое искусство обольщения. На другой вечер она даже не принимает его приглашения погулять. Нетрудно дога­даться, что в следующие разы за ней будут ухаживать все более и более нахальные парни, подлецы из подлецов. Вокруг нее в школе поднялся шум. Парни недовольны ее неус­тупчивостью, а девушки тем, что при дефиците мальчиков она иа себя отвлекала нескольких. Будь у Л. другой социоген, она скоро бы определилась а своем выборе. А так, конечно, не желая этого, настроила против себя всех. Естественно, Л. об­виняла обстоятельства. Ведь она никому ничего плохого не делала и вела себя, как учила мама.

Наконец, к Л. стал приставать почти уголовник, которого привели яа вечер ее одноклассники. Тот уже стал действовать угрозами, и наша героиня перестала ходить иа школьные ве­чера, тем более, дело шло к окончанию школы, и она не могла позволить, чтобы успеваемость снизилась. Кроме того, в сво­бодное время Л. стала писать рассказы. Окончила школу она, как вы уже догадались, с золотой меда­лью и поступила в университет на факультет журналистики. По-прежнему оставалась робкою, хотела всем услушить. Что касается мужского пола, то в университете произошла почти та же история, что и в школе. Но здесь она уже стала объек­том не только иешряязяи, но и ненависти. На четвертом курсе Л. вышла замуж за красивого негодяя, который издевался над ней, а она терпела, вела домашнее хозяйство, училась сама и помогала учиться ему.

После окончания университета они уехали но назначению в другой город. Л. стала работать корреспондентом в заводской многотиражке. Безропотно выполняла свои и чужие обязанности и продолжала терпеть издевательства и измены мужа. На мои вопрос, почему она не давала ему отпора, не ушла от него, Л. ответила: «У него тогда были неприятности, да я и сама виновата: я ведь невеселая, со мной неинтересно; а в нем, конечно, было что-то хорошее, просто я не смогла это хорошее найти».

Все время Л. находилась в эмоциональном напряжении и испытывала подавленность. Понятно, что дело шло к тяжело­му срыву: у нее должно было развиться какое-нибудь серьез­ное заболевание.

Наш организм обладает высшей мудростью. И если человек не хочет думать о нем, он сам позаботится о себе. Все наши боли и болячки - это сигналы организма о том, что мы живем неправильно. Прислушайтесь к ним, не торопитесь принимать лекарства. Сами не можете разобраться, пройдите школу пси­хологического тренинга, повысьте свою сенситивность, начните лучше заботиться о своем организме, и он с лихвой вернет вам все расходы. Но если вы этого не сделаете, каждый раз сигналы будут все зловещее. Ведь другого выхода у организма нет. Л. заболела туберкулезом позвоночника. Вы уже понимаете, что такие «мелочи», как язва желудка, колит, которые попут­но были у нее обнаружены, не могли служить поводом для обращения за помощью. А тут ведь она ходить не могла! В это время муж ее и бросил. По сценарию так и положено. Пролежала Л. в больнице в общей сложности около двух лет. Кротостью своей и терпеливостью вызывала восхищение всего медперсонала. Вы думаете, она здесь лежала без дела? Нет! Л. научилась вязать я стала даже подрабатывать. Это давало ей возможность оплачивать услуги по уходу, а также позво­лять себе время от времени кое-какие удовольствия. Л. вспо­минает этот период своей жизни как один из самых счастли­вых. Но и здесь вокруг нее поднялся шум. Когда она начала поправляться и ходить в корсете по коридору, круг общения расширился... Ну, дальше вам все понятно. К счастью, все обошлось без особой драмы. Все-таки больница! После болезни Л. вернулась в свой родной город и устроилась работать корреспондентом в многотиражную газету иа заводе. Сразу же и иа этом птичьем дворе (давно напрашивалась эта метафора, ведь Л. - «гадкий утенок») вокруг нее стали кру­титься петухи. Сделала бы она, наконец, свой выбор, и все было бы благополучно. Но социоген есть социоген. И опять всеобщее возмущение: петухи кукарекают, курочки кудахчут, гусыни гогочут. В общем, большой шум, который, конечно, дошел до главного иа птичьем дворе индюка - директора завода. Как деловой человек, он сразу предложил Л. сожительство н все блага, вытекающие из этого: квартиру, служебные и иеслужебиые командировки и т.д. Она отказывается. Что тогда де­лает директор? Он вызывает ее к себе в кабинет, просит, чтоб»! секретарша никого к нему ие пускала и ни с кем по телефону яе соединяла, а черея час разрешает Л. уйти. А на птичьем дворе гомон усиливается, так прошла почт неделя. Уставшая я измученная, Л. уступает директору, который, ие получая, конечяо же, при атом особого удовольствия, сразу теряет к ней интерес.

Вы уже разбираетесь я психология судьбы я предполагаете, что Л. ждут еще более серьезные неприятности? Да, вы пра­вы. Ей было уже 36 лет, но она все еще отличалась необыкно­венной красотой, когда на обратшом туги на командировки познакомилась с интересным человеком. Они долго говорили об искусстве, литературе, музыке. В общем, встретились родст­венные души! Ч судьбы их оказались схожими. Ему 39 лет. Он - младший научный сотрудник я до сих пор не может защитить кандидатскую диссертацию, хотя но его материалам уже несколько докторских защищено. Начальство не ценит, отрывает его от науки, посылая на сельхоаработы. Жена по­стоянно нервничает, упрекает, что нет ни материального бла­гополучия, ии почета, проклинает тот день, когда с ним связа­лась. Она мучается, заботясь о доме и воспитывая детей. Он, конечно, жене помогает, как может, но все равно ей очень тяжело. (Нетрудно определить, что он тоже «гадкий утенок». Поэтому жена у него в лучшем случае истеричка, я худшем -хищница, женившая его на себе и закабалившая.) Итак, они всю дорогу беседовали и, очарованные друг другом, решили, по возможности, встречаться. Не буду описывать их свидания. Все сводилось к разговорам об искусстве и литера­туре, стенаниям и взаимным утешениям. Так продолжалось около двух лет. И вот однажды Л. предложила ему свои услу­ги в плане помощи его жене в домашней работе: «Яодинока, свободна...» В общем, он привел Л. к себе домой. Что про­изошло дальше? Был большой скандал. Нашу героиню про­гнали вместе с незадачливым мужем. Что ему оставалось де­лая»? Он потел жить к Л. У нее была отдельная комната в семенном общежитии.

Сказки на этом заканчиваются, но в жяаии все иначе. Опом­нившись, супруга пошла в партком, мужа водворили в семью, а Л. осталась одна в положении. Чтобы в графе «отеи» ие было прочерка, одни из родственников вступил с ней в фик­тивный брак. И вот Л. - мать-одииочка. Ребенок начал бо­леть, навязчивость, появившаяся у Л. еще тогда, когда она вязала, будучи больной туберкулезом позвоночника, усили­лась и стала трудно переносимой. Дл, в сказке гадкий утенок становится лебедем. В жизни же

он остается гонимым, одиноким и никому ие нужным со свои­ми несчастьями.

Я хотел помочь Л., но тогда мне это не удалось. Она очень внимательно меня выслушала. Пришла на прием три-четыре раза, а потом пропала... Видимо, в последнюю встречу какие-то дела ие позволили мне уделить ей необходимого времени, а она, в силу своей деликатности, промолчала, нанеся тем са­мым ущерб и себе, и мне. С тех нор я всегда призываю пациентов и клиентов жить для себя. Выгода обоюдная!

Сегодня, когда ко мне на прием приходит «гадкий утенок», я его сразу направляю в стационар, ибо здесь за малым количеством жалоб кроется тяжелое внутрен­нее состояние, и держу два срока (первая неделя - об-щеукрепляющее лечение и отдых). Больше всего «гадким утятам» помогают обучающие методики (опора должна быть на позицию «ТРУД»). Учатся они великолепно, но в дискуссию на первой группе не вступают. На вто­рой группе я часто обращаюсь к ним с вопросами, про­шу высказать свое мнение. Отвечают они, конечно, великолепно и остаются в центре внимания в больнице и в вечернее время. Таким образом незаметно для себя «гадкие утята» приобретают навыки лидера. Успехи вызывают у них большую радость, но если они сменя­ются неудачами, что,,в общем-то, неизбежно, «гадкие утята» очень расстраиваются. Поэтому групповую рабо­ту следует дополнить индивидуальной. Опираясь на и:

способности, я нахожу задание, которое они могут вы­полнить с блеском. Так, владеющего английским язы­ком прошу уточнить мой перевод, художника - сделать рисунок по моему наброску. И опять здесь «гадкий уте­нок» тренирует навыки лидера, причем управляя мной, врачом. Он находит ошибки в переводе, а черновой на­бросок превращается в рисунок, и мне не нужно кри­вить душой, расхваливая пациента.

Дорогие педагоги и руководители! Найти талантли­вого человека и даже гения легче всего среди «гадких утят». Помогите гадкому утенку стать лебедем, и вы не останетесь в накладе.

«Гадкие утята»! Не падайте духом! Да, пробиться вам "^удно. Но уж если вы пробились, основательность ваших знаний и навыков позволит вам спокойно находить­ся на вершине.

Комплекс «творческий сноб»

(«ЯЧ-, ВЫ+, ОНИ-, ТРУД+»)

Личности с данным комплексом имеют узкий круг близких людей, с которыми у них довольно глубокие эмоциональные связи и достаточно интенсивные эмо­циональные контакты. В этот круг входят родственни­ки, единомышленники на работе или в неформальной группе. Отсутствие широкого круга общения компен­сируется глубиной эмоциональных связей и широтой духовных интересов. «Творческие снобы» увлечены своей работой. При этом имеются значительные успехи и перспективы. При хорошем психологическом клима­те в микрогруппе и на производстве они чувствуют себя неплохо.

Недостатки данного комплекса обнаруживаются тог­да, когда условия существования в микросоциуме ока­зываются неблагоприятными. Например, не складыва­ются отношения дома или на производстве. Изменить ситуацию не удается, а минус в позиции «ОНИ» затруд­няет принятие решений, связанных с радикальными переменами в своем окружении (развод, переход на дру­гую работу и пр.).

Так, например, большинство моих клиентов, нахо­дящихся в браке, не были удовлетворены своими семей­ными отношениями. Тем не менее на разрыв брака не шли. Когда же они заболевали или с ними случались неприятности, их мужья (жены) сами бросали их. Страх перед новым приводил таких людей к стремлению со­хранить ближайшее окружение, в результате чего воль­но или невольно они попадали в зависимость от своих близких или сослуживцев, которые основательно их экс­плуатировали. Сохранение отношений шло за счет ус­тупчивости «творческих снобов».

Они никогда без супругов не ездили в отпуск. Если же случалось отлучаться из дому в командировку или на учебу, то свободное время проводили в одиночестве, не сумев завести приятелей и тоскуя по близким. Я знал одного врача, который курсы повышения квалификации проходил только в родном городе, а когда заболел, так и не поехал на курорт один.

Почти у всех моих «творческих снобов» было выс­шее образование. Клиенты со средним образованием продолжить учебу не могли, как правило, из-за матери­ального положения в семье или нерешительности. Уче­ба давалась им легко, но экзамены из-за волнений пре­вращались в муку. Они также испытывали большие труд­ности при публичных выступлениях.

Воспитать «творческого сноба» легче всего из флег­матика, но подойдут и другие типы темперамента. Вос­питывать ребенка лучше всего в стиле «избавителя». Здесь нужны примерно такие разговоры: «Не водись с этой девочкой. Она из плохой семьи». Впрочем, сгодится и стиль «преследователя». Главное, чтобы появился минус в позиции «ОНИ», потом все это наполнится конкретным содержанием в виде сословной^возрастной, половой, национальной розни.

Посмотрим же, как это делается. Ко мне на прием пришел М. - молодой мужчина 25 лет\ с внешностью английского шкипера и предъявил жало­бы на головные боли, усиливающиеся при умственном и физическом напряжении, навязчивый страх, что лопнет сосуд в голове и начнутся те мучения, которые он испытал несколько лет назад, перенеся черепно-моз­говую травму. Порой ощущает нехватку воздуха, что вы­нуждает его делать глубокие вдохи и закапывать в нос сосудосуживающие средства. Повышена утомляемость, иногда беспокоят сердцебиения, потливость, почти по­стоянно отмечаются подавленное настроение, внутрен­няя тревога, усиливающаяся при общении с малознако­мыми людьми. Напряжение немного уменьшается после быстрого сгибания правой руки в локтевом суставе. По­пытка удержать эти движения вновь вызывает напряже­ние. Частота движений - одно-два в минуту, при волне* ниях она увеличивается. Во время сна движения исчеза­ют. Невроз навязчивых состояний - таков диагноз. Он легок и для неспециалиста. М. я госпитализировал.

А теперь давайте вместе проследим его жизненный путь. (Я пользуюсь в основном выдержками из автобио­графии и отчетов М.)

РодилсяМ. я семье служащего. Первыми едииствеяяыи ребе­нок. Отец - известный в городе преподавателя иностранных языков и переводчик. Это внешне самоувереявый, имеющий узкий круг общения, рафинированный интеллигент, который увлекался литературой, философией, эстетик»». У него однаж­ды аосле физического усилия шояяился навязчивый страх, что произошел разрыв кишечника. Обращался за помощью к пси­хиатру. Состояние это прошло через две недели и более ие повторялось. Мать - инженерно-технический работник. Тре­вожная и одновременно скандальная, старалась всегда насто­ять иа своем.

В первые годы жизни физически и психически М. развивал­ся нормально. Родители и бабушка, характер которой повто­рила мать, конфликтовали. В семье часто происходили скан­далы. Отец обычно уходил к друзьям, а ссора между матерью и бабушкой продолжалась. Нередко бабушка разрешала спор таким образом: «Я иду топиться в Дон!» (Дом, где жила семья, располагался на набережной.) Тогда мать поднимала М. к форточке и заставляла кричать: «Бабушка, не ходи то­питься!» Вот как описывает свои шережшваяяя М.: «Я плакал, ие понимая, что все это означает, почему мама заставляет меня кричать, почему она меня шлепает, когда я не кричу, а просто плачу. Видимо, это повторялось не одна раз. потому что более яркого воспоминания детства в моей памяти нет». Уже в раннем возрасте у М. были затруднены новые контак­ты. «Мне было три года, я выбежал во двор, увидел в песоч­нице детей и подошел к ним. Тут одна девочка постарше набрала горсть песка, подождала, когда я подойду совсем близко, и бросила песок мне в глаза. Помню сильную боль я крик. Кричали наши матеря. Моя кричала: «Посмотрите, что сде­лала ваша Лариса! Она ослепила моего ребенка!» Ее мать отвечала: «А хоть бы и убила, вы еще одного заведете!»

Здесь, мне кажется, ключевой момент в формирова­нии «ОНИ-». Но причиной тому не «плохая девочка», а семейное воспитание, которое сделало мальчика на­пуганным. Скорее всего он подходил к песочнице роб­ко, неуверенно, и поэтому-то девочка и бросила ему в глаза песок. Здесь имеет значение и возникший скан­дал: своя мама защищала, а чужая мама вполне была готова к его смерти. Поэтому если позиция «ВЫ» из-за домашних ссор была неустойчивой, то после этой сце­ны значительно упрочилась. Что же касается позиции «Я», то здесь скорее всего плюс: роль судьи обязывает, а ведь бабушка его слушалась и не топилась.

Еще одно хотелось бы здесь подчеркнуть. Ребенок был орудием примирения между бабушкой и матерью. Он невольно выполнял ту самую роль, которую в семье ребенку играть труднее всего. Даже собаки в экспери­менте давали нервный срыв, когда разница между кру­гом и эллипсом становилась трудно различимой. А каково детям, когда между родителями ссора и каждый из них тянет ребенка в свою сторону? Такие ситуации мы часто рассматриваем на тренингах и учим родите­лей выводить детей из своих конфликтов. Плохо, если ребенок против вас, но так же плохо, если он примет вашу сторону.

Но вернемся к М. Социоген уже сформирован. Теперь нетрудно представить, что будет происходить дальше.

М. определили в детский сад. Когда мать приводила его туда и собиралась оставить, он цеплялся за ее платье, начиная плакать, кричать, кусаться и царапаться. Когда же его все-таки отрывали от мамы, он забивался в угол и не подходил к детям, бегавшим вокруг него. «Я не помню, чего боялся. Вся атмосфера детского сада казалась нестерпимо чуждой, враж­дебной. Возможно, это была встреча с агрессивностью некото­рой частя детей, которая заставила меня замкнуться». Так прошел месяц, м родители вынуждены были забрать М. из детского сада я продолжить воспитание в домашних условиях. Когда М. было пять лет, его как-то оставили надолго одного в квартире. С наступлением темноты ему стало страшно. Свет включить он ие смог. Забился в угол и проплакал до прихода родителей. С тех пор у него появился страх темноты. Чуть позднее родители разошлись, и мальчик стал жить с мамой и бабушкой. В семь лет у М. была диагностирована закрытая форма, туберкулеза: «В больнице я столкнулся с такой же не­выносимой детсадовской атмосферой. Продержался здесь не более недели. Родные добились моего перевода иа амбулатор­ный режим».

В школу М. пошел с удовольствием, но я там отношения с детьми ие сложились, хотя один друг был. После серьезного конфликта возникло стойкое отвращение к коллективным дей­ствиям всякого рода. Когда больной учился в первом классе, девочки иа 23 февраля подарили мальчикам игрушечные автомобили. Ребята, в том числе и М., договорились подарить одно­классницам иа 8 Марта духи. «Задумано было хорошо. Все держались загадочно и с достоинством. Девочки пытались уга­дать, что же мы им подарим... И вот тут произошло событие, которое я так хорошо и отчетливо помню. Девочка, которая сидела со мной за одной партой, на перемене сказала мальчи­кам, что знает содержание подарка. Мальчики, не спраши­вая, что именно мы хотим подарить, потребовали от нее имя информатора. Она назвала мое имя. Почему она решила так сделать, я не знаю.

Я стоял в конце коридора у окна и читал книгу, когда меня схватили и потащили в темный угол коридора. Там меня «рас­пяли», как Христа, иа стенке. Несколько человек держали меня за руки и ноги, а остальные подходили и били кулаками и йогами. Били почти все: ребята, хорошо относившиеся ко мне, и хулиганы из «плохих» семейств, и безразличные ко всему. Каждый удар сопровождался криком: «Предатель!» Я не понимал, за что меня бьют. Мне сильно разбили нос, подбили оба глаза, наставили шишек иа голове; все тело было в синяках. Те, кто держали меня, просили бьющих: «Держи теперь ты, я хочу ударить его сильнее». Казалось, прошла целая вечность. На самом деле перемена длилась десять минут. Когда прозвенел звонок, все бросились в класс, оставив меня лежать иа полу. Я с трудом встал и побрел домой, не надевая пальто.

Эта история прогремела на всю школу. Было закрытое разби­рательство. Девочка, «настучавшая» иа меня, сказала, что она пошутила, все участники избиения подходили ко мне гуськом извиняться (неискренне, конечно). Я же вынес из этой исто­рия глубокое убеждение: жизнь устроена несправедливо, в ней хозяйничает физическая сила, люди предпочитают не думать, а вешать ярлыки, коллектив лишь усиливает эту несправедли­вость и жестоко подавляет всякое проявление индивидуальнос­ти. Также появилась неприязнь к женскому полу. Не люблю я с тех пор и праздник 8 Марта. Что-то неприятное шевелятся в глубине души в атотдеиь».

А теперь позвольте мне прервать повествование. Внешне все это представляется как досадный случай: в классе оказалась маленькая негодяйка. Однако внима­тельный анализ показывает, что здесь - действие соци-огена. Если бы у М. в позиции «ОНИ» был плюс, он не стоял бы в конце коридора, читая книгу, а играл вместе с ребятами. (Конечно, негодяйка нашла бы кого-нибудь другого и пакость все равно бы сделала, так как она была в своем сценарии, но это уже совсем другая повесть.)

Судьба М. - быть битым, и это должно было повто­риться не один раз. Попутно хочу подчеркнуть, что здесь мы видим яркое проявление стадного чувства, эмоцио­нальное заражение, которому более всего подвержены люди, не умеющие самостоятельно мыслить. Не думаю, что судьба теперь уже взрослых мальчиков, участвовав­ших в избиении, сложилась благополучно. И еще один момент: так зарождается дедовщина, и, конечно, понят­но, где следует начинать профилактику - в школе, кото­рая должна научить ребят думать.

Но вернемся к М., у которого минус в позиции «ОНИ» стал еще более выражен. Можно предсказать, что у него будут затруднения в общении с женским полом.

Лет с десяти воспитанием сына достаточно регулярио стал за­ниматься отец. «Был установлен строгий режим: после школы

- за Дон. Если зима - бег раздетым по пояс, растирание снегом, подтягивание на крепкой ветке дерева. Если лето -купание, бег, хождение на руках, упражнения с грузом. Дома

- английский язык, уроки. Такой режим позволил мне за полгода стать крепким, подтянутым, приобрести иммунитет к простудным заболеваниям и выучить английский язык. Одно­временно шел процесс приобретения общей культуры (посто­янные беседы с отцом, его личный пример)».

Вы сейчас наблюдаете тот момент, когда из одной «оранжереи» (плохой) М. попадает в другую (хорошую), но так как социоген от этого не меняется, это не может изменить его судьбу. Здесь будет действовать закон по­рочного круга. Чем больше он будет отрываться от сверс­тников, тем труднее будут даваться новые контакты. Одиночество должно углубиться.

Примерно с 11 лет появились яаяязчивые движения. М. пери­одически то дергал кистью правой руки, то высоко поднимал.брови, то рычал. Навязчивости чередовались, сменяя одна другую. Родители М. неоднократно прибегали к помощи иев-' рошатолога и психиатра, которые назначали успокаивающие ' средства, но это аффекта не давало. Обращались к знахарям, пытались насильно удерживать мальчика от навязчивых движений, но от этого их выраженность только усиливалась. Отец к тикам относился спокойнее, и при нет ояи наблюда­лись реже.

С возрастом занятия с отцом становились шее серьезней и углубленней. Кроме английского языка. М. изучил немецкий и французский, начал заниматься философией но английской книге Рассела «История западной философии». «Это было нечто вроде философской дискуссии на английском языке. Прочитаю одну главу, познакомлюсь с Лейбницем или Кая-том ш говорю с отцом о мировоззрении этих мыслителей, ищу недостатки, нахожу достоинства. В восьмом классе я принимал участие в занятиях кружка любителей английского языка, при­чем выступал как преподаватель, хотя здесь занимались люди 30-40 лет.

Все было бы хорошо, способности, видимо, у меня были, но во всем этом был один недостаток. Дело в том, что я не мог найти общего языка со сверстниками. Мне просто не о чем было с ними говорить. Когда они играли в фантики, я читал Шопенгауэра. Если я пытался что-то им рассказать, они кру­тили у виска указательным пальцем или просто смеялись надо мной. Поэтому я тянулся к людям взрослым, я то весьма избирательно. Моими друзьями были преподаватели универ­ситета, научные работники, поэты. Однако взрослые люди не могут быть друзьями ребенка в полной мере. Всегда остается настороженность, приниженность какая-то...»

Взрослые! Еще раз прочитайте последние два пред­ложения. Тянутся к нам дети, но мы их отталкиваем своим пренебрежительным отношением, потому что демократы мы на словах, а внутри нас высокомерие, и дети это чувствуют. Ведите себя с детьми иа равных, я им не яужны будут сверстники. Не сверстники нужны ребенку, а равноправие, уважение и признание важнос­ти его интересов! Неправ М. Взрослые могут быть дру­зьями ребенка. Если вы не можете, то поучитесь. Те, кто успешно прошел у нас психологический тренинг, могут у неплохой, по нашим представлениям, мамы увести за 10-15 минут годовалого малыша. Ребенок еще не успел стать рабом. Дайте ему свободу, и вы его «по­работите», никуда не уйдет он от вас, не нужны ему бу­дут друзья-сверстники. В системе воспитания сложи­лась парадоксальная ситуация. Закладывает фундамент личности педагогически неумелая, нередко сама не­счастная мать. До трех лет маленького человека выра­щивает медсестра, с трех до семи - воспитатель детского сада со средним образованием. Педагог с высшим образованием попадается на его пути только в пятом клас­се, еще более квалифицированные педагоги - в инсти­туте.

Я не утверждаю, что на последующих этапах нужны малограмотные преподаватели, но и в грудном возрасте у ребенка должен быть квалифицированный педагог. В США грудных детей из обеспеченных семей воспиты­вают профессора, специалисты в области психологии. Нам до этого далеко. Но я посоветовал бы мамам, кро­ме любви к ребенку, приобрести не менее ценное - на­выки правильного воспитания. Мне очень понравилась мысль одного директора детского интерната для умст­венно отсталых детей: «Не люблю я разговоры о любви к детям. Любить я должна мужчину. А здесь нужен вы­сокий профессионализм». Выпускники этого интерна­та были очень приспособленными к жизни.

Но давайте опять вернемся к нашему герою.

«Своих же однокашников я иногда начинал презирать. Таким образом, все время меня не покидало чувство глухого недо­вольства собой и окружающими». Навязчивые движения про­должались. «Если» 11-12 летя мог рычать, то к 17-18-летнему возрасту перевел тики внутрь (например, напряжение мышц брюшного пресса). Объяснение им давал обыденное: «Я -нервный человек, тики у меня врожденные, я всегда буду под их властью».

После окончания школы, как вы сами понимаете, с золотой медалью, М. поступил в университет на механнко-математи-ческнй факультет. По-прежнему у него был узкий круг знако­мых с общими интересами. Среди них уже были и сверстни­ки, дружбой которых он весьма дорожил. Нередко помогал друзьям я ущерб себе. О том, что такие отношения не были взаимными, что он подвергался эксплуатации, М. понял уже после лечения.

Систему взглядов и социоген наглядно демонстрируют следую­щие рассуждения М.: «Сдетских лету меня появилась такая черта, как безусловное предпочтение старости молодости. Я понимаю, что это не совсем нормально, но ничего поделать с собой не могу (вы уже заметили, что М. критически относится к себе, но социогея оказывается сильнее. - М.Л.). Мое отноше­ние к детям во многом совпадает с моим отношением к жен­щинам. Передо мной всегда был пример отца, и сравнение его с другими родственниками, в основном женского иола, всегда было в его пользу. Мой дальнейший жизненный опыт всеболее меня убеждает в этом (опять характерный для сценария порочные крут. -М.Л.). С недостатком опыта, агрессивнос­тью, даже глупостью у ребенка можно бороться, женщину же не переделать (мужчину, кстатя,тоже. -М.Л.). Но если вос­питанием детей заниматься интересно, то воспитанием жен­щин - не интересно и даже вредно для психического здоровья, К тому же это ни к чему ие ведет. Возможно, я неправ, но попробуйте убедить меня в обратном. -Здесь нет никакой пато­логии - я отчетливо гетеросексуален.

Все идет от ясного понимания моих конфликтов с противопо­ложным полом. Беда все та же: я пытаюсь вовлечь женщину в круг своих интересов, поскольку считаю, что они должны быть близки человеку моего круга. Но то ли мне попадались неинтересные женщины, то ли я слишком требователен и хочу найти у женщины черты, свойственные скорее мужчинам: яс­ный рассудок, логику, доброту, живость ума, заинтересован­ность настоящим делом. Я чувствую, что обречен на одиноче­ство. Это меня ие радует, но соглашаться на суррогат ие хочу. Еще о моем отце. Как я сейчас понимаю, он стремился к тому, чтобы я получил элитарное образование. До 16-17-летнего воз­раста он много занимался со мною, давал мне максимальную нагрузку, ие позволявшую отвлекаться, а затем, после поступ­ления в университет, резко прекратил ежедневные встречи, бросив одного в житейском океане (из «оранжереи» - в «грунт». - М.Л.). Идея, в моем представлении, правильная, заключала­сь в следующем: поскольку» плохо знаю практическую жизнь, мелкие беды окажут на меня сильное воздействие, и я сразу приобрету стойкий иммунитет против житейских невзгод. И действительно, первое время я держался сносно, но потом то ли иммунитет пропал, то ли психика оказалась слишком ранимой (ни то ни другое, - действие социогена. - М.Л.). Я начал сталкиваться с ситуациями, требующим» от меня значи­тельного душевного напряжения. Образование и воспитание, данные отцом, заставляли меня смотреть на жизнь глазами человека честного, бескомпромиссного, а жизнь оказалась со­всем иг такой, какой я ее представлял по книгам, что вызыва­ло у меня сильнейший протест против людей, старающихся как-то изловчиться, пролезть, обвести всех вокруг пальца, об­мануть. Я говорил таким людям в лицо все, что о них думаю. Это принесло мне много неприятностей и еще более укрепило мою неприязнь к миру бездуховных личностей (опять пороч­ный круг.-М.Л.).

Разлад между миром внутренним и внешним длятся до сих пор, хотя острота чувств уже притупилась, сменившись безы­сходностью и тоской. Я понял, что внешний мир изменить нельзя, а все мое существо сопротивляется преобразованию мира внутреннего. Это не дает мне успокоения, всегда в глуби­не души - тревога».

После окончания университета М. с большим интересом я увлеченностью работал в НИИ. Как-то поехал в горы по туристической путевке (через восемь месяцев после поступле­ния на работу). Там ие мог найти контакта с группой («неин­тересные люди, неинтересные разговоры»), я в коллективные походы не ходил, предпочитая одиночные лыжные прогулки. Во время одной из таких прогулок упал, потерял сознание. Долго лежал на снегу, тока его ие нашли. И опять здесь мы видим действие социогена. Ведь при другом социогеяе он был бы в коллективе.

Травма оказалась тяжелой. Были признаки перелома основа­ния черепа. Последствия весьма неприятные: был нем, ие мог ходить, пропали правые поля зрения, нарушилась координа­ция движения, образовался провал в памяти (М. не помнил, что было с ним в течение последних шести лет). В связи с последствиями черепно-мозговой травмы (половинная слепо­та, отсутствие обоняния, нередко - головные боли) М. получил И группу инвалидности. Когда он выздоравливал, т.е. учился ходить, говорить, то чувствовал себя нормальным человеком:

навязчивости исчезли. Я хочу обратить ваше внимание на эту деталь: как только действия стали верными и полезными для организма, невротические реакция исчезли. Первое время на работе и дома к М. относились с повышен­ным вниманием, старались оградить от избыточной нагрузки. Его это тяготило (гиперсоциальиость, предъявление к себе по­вышенных требований), и он старался работать, как и рань­ше. Но тогда начинали усиливаться головные боли и утомляе­мость. Постепенно требования на работе стали возрастать (или ему так казалось в силу повышенной невротической чувстви­тельности). «Получилось так: я не могу работать в полную силу, а от меня требуют, причем требуют ие прямо, а как-то вскользь, с помощью упреков разной силы. Пока я был здо­ров, на меня делали ставку, когда заболел, от меня отверну­лись. (М. несправедлив, ведь как инвалида И группы его могли просто уволить. - М.Л.) Видимо, ничего необычного в этом нет. Зачем мучиться с инвалидом, который может иод-вести в самый ответственный момент, как это происходит сей­час (М. поступил в клинику в конце декабря, в период годового отчета. -М.Л.)?

Будь отношения с начальством чисто формальными, все было бы проще, но они до этого были вполне дружескими, а теперь возникла проблема. Как найти обеим сторонам необходимое равновесие? Я понимаю свое начальство, ему тоже нелегко, ведь оно отвечает за работу перед еще большим начальством, но как быть мяе? На яервнш взгляд, лучше всего было бы уйти с этой работы и найти что-нибудь поспокойнее, но здесь возникает множество проблем. Прежде всего - ноя диссерта­ция. Я создал модель, провел мяого экспериментов, я бросать работу ж» полпути жалко. К тому же я привык к некоторым сотрудникам, я расстаться сними мне бы не хотелось. Чувствую необходимость и желание работать, но работаю медленно. Начальстве недовольно, а меня охватывают бесцо-яюистяо, раядражеюяе. Тема работы становится нулевым, я мучаюсь^ самочувствие ухудшается еще больше, усиливаются проявления болезни. Все ато осложняется конфликтами с родст­венниками, друзьями, подругой, и положение представляется безы­сходным. Спасете от безысходности - тяки. С помощью тиков я стараюсь отогнать неприятные воспоминания о человеке, собы­тия, погасить внутреннее беспокойство я напряжение».

Дорогой мой читатель! Конечно, вы увидели пороч­ные невротические круги, защитный характер невроти­ческих симптомов и действие социогена, приведшего ко всему этому. И вам уже ясно, что если социоген у боль­ного не изменится, помочь ему невозможно.

И действительно, состояние М. ухудшалось, нарас­тала утомляемость, снова появились сильные пульсирую­щие головные боли. М. обратился к невропатологу, но тот ухудшения в неврологическом статусе не выявил, однако назначил курс рассасывающей терапии. (Если бы врачи знали проблему неврозов, они хотя бы не бра­лись за лечение. Впрочем, куда деваться, квалифициро­ванных психотерапевтов все еще мало, и такие больные чаще попадают к целителям, экстрасенсам, астрологам, что еще хуже.)

Беседы с врачом о том, что ему ничего не грозит, ус­покаивали ненадолго. М. был также проконсультиро­ван психиатром, который назначил седуксен по одной таблетке три раза в день, а больничного листа не дал. Больному стало еще хуже, ибо ему пришлось преодоле­вать слабость, которая была обусловлена болезнью, и горможение, вызванное успокаивающим средством.

Анализ состояния и действия социогена М., прове­денный по ходу изложения, освобождает меня от дли­тельных рассуждений и позволяет ограничиться неболь­шим резюме. У М. комплекс «творческого сноба» («Я+, ВЫ+, ОНИ-, ТРУД+»). Декомпенсация наступила, когда ослабла позиция «ТРУД». Не следует преувели­чивать здесь значение черепно-мозговой травмы. Она просто ускорила развитие декомпенсации. Так, М. про­держался бы еще несколько лет, но нарастающее внут­реннее напряжение вследствие действия социогена при­вело бы к развитию соматического заболевания (помни­те, туберкулез в запасе уже имелся).

А теперь попробуем провести коррекцию рассматри­ваемого комплекса. Нетрудно догадаться, что и здесь упор необходимо сделать на «Я». При этом следует снять все ограничения на контакты и действия. На первых заняти­ях в группе и во время индивидуальных бесед с врачом «творческие снобы» не сразу раскрываются. Однако слу­шают они очень внимательно, и можно уловить их невер­бальные - мимические и пантомимические - ответы. Ос­воившись, «творческие снобы» становятся достаточно ак­тивными. Как и «гадкие утята», они выполняют все ин­струкции, что довольно быстро дает-хорошие плоды.

Если положительный результат-быстро не достига­ется, под различными предлогами они начинают избе­гать занятий, а если и присутствуют на них, ведут себя пассивно, не стремятся к овладению методиками и все подвергают сомнению. Иногда в группе находят парт­нера-скептика, с которым многозна