Разбой, грабеж, вымогательство

 

Уличные грабежи совершаются, как правило, без насилия. При разбойных нападениях преступники неожиданно для потерпевших сбивают их с ног и избивают руками, ногами, наносят удары ножом, топором, палками, камнями, цепями и другими предметами, стреляют. В ряде случаев предварительно угрожают насилием, не используя оружие, иногда демонстрируют оружие.

Если преступники заранее готовятся к преступлению, при выборе жертвы грабежа и разбойного нападения они намечают в качестве таковых лиц, состоятельность которых не вызывает у них сомнений. Ориентиром при этом служит социальный статус, сфера деятельности жертвы, предполагающие наличие ценного имущества, денег и др. Это определяет круг жертв с высокой личностно-ситуативной виктимностью. Значительная часть потерпевших – это лица, так или иначе занятые торговой и коммерческо-посреднической деятельностью. При грабежах и разбоях, совершенных в жилищах, основным виктимологическим фактором выступает излишняя доверчивость потерпевших.

Таким образом, повышенная индивидуальная виктимность жертв грабежей и разбойных нападений складывается из определенных личностных качеств, определяющих недостаточную критичность в оценке опасности, виктимную пассивность или активность, и ситуативных качеств, связанных их с особой привлекательностью для преступников в связи с наличием ценного имущества или очевидной неспособностью к эффективному сопротивлению.

Жертвы разбойных нападений и грабежей демонстрируют все виды виктимного поведения – нейтральный, положительный и негативный. В личностно-поведенческом плане они принадлежат к различным типам жертв.

Нейтральное поведение жертвы (потерпевшего) – это «невиновное» поведение в том смысле, что оно ни по неосмотрительности, ни тем более по умыслу не способствует возникновению виктимоопасной ситуации, а также не проявляется как отказ от сопротивления, если оно объективно возможно по условиям ситуации.

Положительное поведение жертвы (потерпевшего) – это поведение, которое не только не провоцировало преступление или не способствовало ему, но было осмотрительным, осторожным в той мере, в какой это позволяла ситуация, а также содержало оказание сопротивления преступнику.

Негативное поведение жертвы (потерпевшего) заключается в действии или бездействии жертвы, создающем ситуации, объективно способствующие совершению грабежа или разбойного нападения. К ним относятся:

? ситуации, когда потерпевший, находясь в состоянии алкогольного опьянения, плохо ориентируется в обстановке, засыпает в безлюдном месте и становится жертвой грабежа; оказать сопротивление в таком состоянии он, естественно, не может;

? ситуации, когда жертва, находясь в состоянии опьянения, принимает приглашение преступника уединиться и подвергается нападению поджидавших участников преступной группы; численное превосходство преступников исключает сопротивление;

? ситуации, когда жертва активно ищет новых знакомых, приглашает их к себе в квартиру, на дачу, организует употребление спиртного и в конечном счете подвергается грабежу или разбою. Сопротивления, как правило, потерпевший оказать не может в силу опьянения и физического превосходства преступников;

? ситуации, когда жертва неосмотрительно открывает дверь в жилище преступнику, не выяснив, в чем дело, или поверив легенде преступника, и подвергается немедленному нападению;

? ситуации, когда жертва доверяет преступнику, так как знакома с ним, не скрывает от него, что располагает деньгами, ценностями и др. Преступник, находясь в квартире, может убедиться в состоятельности будущей жертвы;

? ситуации, когда жертва по разным мотивам создает о себе впечатление как о человеке богатом и этим привлекает к себе внимание преступников;

? ситуации, когда жертва, имея возможность оказать сопротивление грабителю или разбойнику, ведет себя трусливо, не сопротивляется, и тем самым объективно способствует преступнику.

 

Высокая индивидуальная виктимность жертв вымогательства меньше, чем это может показаться на первый взгляд, зависит от личностных их качеств, хотя некритичность, слабоволие, низкий уровень правовой культуры и законопослушности, неумение оценить опасность конкретных ситуаций вымогательства и др. негативно сказывается на процессе виктимизации. В большей мере здесь работают ситуативные факторы, актуализирующие виктимную предрасположенность потенциальной жертвы. Именно эти факторы ставят под удар, например, материальную обеспеченность, принадлежность к финансовой элите и т. д. Это обстоятельство определяет выбор вымогателей, объясняет, почему жертвами организованных и групповых вымогательств становятся наиболее обеспеченные и в то же время легко выявляемые преступниками лица.

Значительная часть потерпевших из числа участников бизнеса воспринимает вымогательство как неизбежную издержку своей деятельности и постоянно выплачивает «дань» вымогателям. Такие жертвы, как проститутки, практически все – «виктимологические рецидивистки». Они выплачивают часть своих доходов «хозяевам».

При вымогательстве, связанном с физическим насилием (психическое присутствует всегда), потерпевший становится двойной жертвой, так как ему наносится материальный ущерб и физический вред.

Поведение жертв вымогательства по виктимологической значимости может быть нейтральным, позитивным и негативным.

Нейтральное поведение – это «невиновное» поведение жертвы, не способствующее возникновению преступления. Она возникает не по воле жертвы и в обстоятельствах, объективно исключающих возможность своевременного распознавания опасности, а затем и оказания сопротивления вымогателю.

Типичные ситуации с нейтральным поведением жертв – вымогательство на дороге у водителей-«дальнобойщиков», у «челноков», у лиц, купивших автомобили (непосредственно после покупки), у торгующих на рынках и др. Это в большинстве своем законопослушные лица с невысокими доходами. Вымогатели не заблуждаются относительно состоятельности этих жертв и рассчитывают на суммарный доход.

Позитивное поведение – это поведение жертвы, связанное с:

а) оказанием сопротивления вымогателю;

б) обращением в правоохранительные органы.

Негативное поведение – это поведение жертвы, объективно способствующее совершению преступления. Оно может заключаться:

? в виктимологической пассивности:

а) подчинении требованиям вымогателей и систематических выплатах «дани»;

б) сокрытии фактов вымогательства от правоохранительных органов и в отказе сотрудничать с ними в изобличении вымогателей;

в) пренебрежении мерами личной и имущественной безопасности;

? в виктимологической активности:

г) демонстрации богатства или создании видимости богатства;

д) агрессивности в разрешении неприязненных отношений – личных либо материальных – между потерпевшим и преступником.

Это толчковое провоцирующее виктимное поведение.

 

 

Виктимология терроризма

 

Террористические акты стали неотъемлемой частью современной жизни. Террор (лат. terror – страх, ужас) – направлен на «устрашение», «запугивание». Именно это обстоятельство и определяет террор как особую форму политического насилия, характеризующуюся жестокостью, целенаправленностью и кажущейся эффективностью. Террор – ужас, то есть эмоциональное состояние, возникновения которого добиваются террористы, осуществляя те или иные специальные действия – террористические акты. Террористический акт является средством, которое приводит реальные или потенциальные жертвы к состоянию ужаса. Совокупность звеньев террорист – террористический акт – террор составляет терроризм как целостное явление (Ольшанский, 2002).

Терроризм – это устрашение людей насилием. Насилие это осуществляется в самых разных формах: это физическое, политическое, социальное, экономическое, информационное и т. д. насилие. С учетом степени массовости и по мере организованности выделяют четыре вида насилия: массовое организованное и массовое стихийное, индивидуальное стихийное и индивидуальное организованное. Каждое из них имеет свою специфику и особенности. Общее историческое развитие терроризма, с некоторыми исключениями, шло по цепочке: индивидуальный – групповой – локальный – массовый терроризм. Массовый терроризм – достижение минувшего столетия, точнее – его последней четверти.

Терроризм представляет собой особую деструктивную разновидность человеческой деятельности. Как и любая деятельность, он имеет трехчленную структуру (деятельность – действие – операции), которой соответствуют три вида побуждающих стимулов (мотив – цель – условия). Мотив выполняет побуждающую и смыслообразующую функции. Типология мотивов терроризма неоднократно обсуждалась в научной печати, поскольку эта проблема имеет первостепенное значение для практики. Соображения по этому поводу высказывались самые разные (Антонян, 1998).

Сложность выявления подлинных мотивов терроризма связана с тем, что у него имеется два аспекта – рациональный и иррациональный. Рациональный аспект заключается в том, чтобы с помощью чрезвычайного насильственного акта, который настолько выходит за рамки социальных норм, что заставляет систему идти на уступки террористам, достигнуть конкретной цели: признания требуемых политических или национальных свобод, выпуска на свободу других террористов, подрыва стабильности в обществе и т. д.

Иррациональный аспект терроризма включает в себя экзистенциальный опыт, который переживает его участник. При террористическом акте создается уникальная психологическая ситуация, в которой люди начинают действовать по совершенно иным законам, нежели в обычной жизни, в системе принятых связей. В целом же опыт террора возвращает участников к глубинному, базовому уровню существования, о котором в нормальной жизни подавляющее большинство людей даже не подозревают, но который невидимо и неосознанно влияет на весь строй человеческой жизни.

С.А. Эфиров выделяет следующие мотивы терроризма: 1) самоутверждение, 2) самоидентификация, 3) молодежная романтика и героизм, 4) придание своей деятельности особой значимости, 5) преодоление отчуждения, конформизма, стандартизации, маргинальности, пресыщения и т. п. Иногда сюда примешиваются и корыстные мотивы, которые могут вытеснять идейные или переплетаться с ними. Кроме того, кого-то нанимают для совершения террористических актов. Основным мотивом данный автор считает «идейный абсолютизм», «железные» убеждения в обладании единственной, высшей, окончательной истиной, уникальным рецептом спасения своего народа, группы или даже человечества.

Также среди основных мотивов террористической деятельности («террорной работой») выделяют: 1) меркантильные мотивы; 2) идеологические мотивы; 3) мотивы преобразования, активного изменения мира; 4) мотив власти над людьми; 5) мотивы интереса и привлекательности терроризма как особой деятельности; 6) «товарищеская» мотивация; 7) мотив самореализации (Ольшанский, 2002).

Религиозное «обрамление» идей борьбы, мести или возмездия не столько создает особый кодекс поведения, сколько определяет специфическую социальную связь между членами конкретной национальной или социальной группы, что отражает общечеловеческую потребность слияния с чем-то большим (наполненным высоким смыслом), чем просто с конкретной группой. Одним из важнейших факторов такого идейного слияния являются представления о смерти и загробной жизни.

В культуре социумов, пополняющих ряды террористов, их смерть считается героической и благородной жертвой, подвигом мученичества и практически всегда вызывает одобрение и поддержку, которые проецируются на семью и весь род террориста, окружаемых заботой и уважением. Это не значит, что семьи поощряют смертников или не испытывают чувства горя, но и семьи, и сами террористы знают, что, наряду со скорбью и болью утраты, у родных будет и понимание, и одобрение, и даже гордость. Такая смерть считается не самоубийством, а мученичеством, при котором конкретная личность навсегда сливается с историей общества или нации, с его прошлым, настоящим и будущим.

Смерть в молодом возрасте вообще часто воспринимается как нечто конечное, необратимое, и даже обычные самоубийцы (с атеистической установкой) в ряде случаев разделяют фантазии о той жизни после смерти. Религиозные идеи вечного блаженства, безусловно, сильнее, это представления о переходе на другой уровень бытия и слияния с богом или, во всяком случае, – ощущение идентификации с великой идеей или целью.

Особое место занимает понятие смыслообразования – то есть потребность ощутить, что бытие человека имеет некий особый смысл, выходящий далеко за рамки серой, убогой и безнадежной повседневности (поэтому чем хуже экономическая, социальная и политическая ситуация, тем вероятнее возникновение мировосприятия террористического типа).

В силу вышеизложенного террорист практически не поддается рациональному разубеждению. Ему практически неведом страх и раскаяние в совершенном. Попытка изобразить террориста как психически больного, по сути, неверна и никуда не ведет. Столь же неверны представления о террористе как о примитивном малообразованном человеке.

Существует огромная разница между человеком, который решил покончить с собой из-за непереносимых психических страданий, и террористом-смертником, который любит жизнь, полон сил, внутренней энергии и уверен в своей особой миссии. Поведение, деятельность и заявления террориста не поддаются рациональному анализу и требуют специальных подходов с позиций иррационального.

Некоторые террористы, особенно террористы-самоубийцы, буквально зачарованы смертью, но в то же время своей добровольной гибелью пытаются себя обессмертить и таким способом преодолеть собственный страх смерти. Мотивация террористических самоубийств весьма сложна, поскольку в них переплетаются мотивы и терроризма, и самоубийства. Названные мотивы чаще проявляются при сочетании националистических стимулов с религиозным фундаментализмом.

В настоящем справочнике мы рассматриваем только один вид террористических актов, наиболее комплексный с точки зрения виктимологии: массовый захват заложников.

Заложничество отличается от непосредственной террористической атаки (взрывов, выстрелов) тем, что сразу заставляет человека переживать вероятность скорой смерти. Этого переживания нет при непосредственной атаке – там оно появляется через какое-то время. В ситуации заложничества, напротив, ожидание смерти появляется сразу. В ситуации заложничества один страх (отсроченный, в виде запоздалых переживаний уже произошедшего захвата заложников) постепенно накладывается на другой страх (ожидания смерти), как бы удваивая переживания.

При изучении психологических проблем захвата заложников выделяют четыре основных вопроса (Почебут, 2004):

1) психология террористов;

2) психология взаимодействия террористов и заложников;

3) психология заложников – основных жертв действий террористов;

4) психология ведения переговоров с террористами.

 

Психология террористов

 

Несмотря на многочисленные исследования, проводимые зарубежными и отечественными специалистами, террористы не попадают в особую диагностико-психиатрическую категорию. Большая часть сравнительных исследований не обнаружила никакой явной психической ненормальности террористов. Тем не менее продолжаются попытки выявить специфическую личностную предрасположенность у людей, встающих на путь терроризма.

При всем различии террористических группировок всех их объединяет слепая преданность членов организации ее задачам и идеалам. Можно подумать, что эти цели и идеалы мотивируют людей к вступлению в организацию. Но это совсем не обязательно. Цели и идеалы служат рациональному объяснению принадлежности к террористам. Настоящая причина – сильная потребность во включенности, принадлежности к группе и усилении чувства самоидентичности. Обычно членами террористических организаций становятся выходцы из неполных семей, люди, которые по тем или иным причинам испытывали трудности в рамках существующих общественных структур, потеряли работу или вообще ее не имели. Чувство отчуждения, возникающее в подобных ситуациях, заставляет человека присоединиться к группе, которая кажется ему столь же антисоциальной, как и он сам. Общей чертой террористов является, таким образом, сильная потребность во включенности в группу подобных людей, связанная с проблемами самоидентичности (Miller, 1988).

Основные качества личности террориста описаны в литературе как требования к членам террористических организаций. В уставе Боевой организации партии социалистов-революционеров, который составлял известный в начале XX века террорист Б. Савинков, записаны эти требования. Спустя столетие, в конце XX века, исламское движение Хамаз приводит практически аналогичные требования. Бойцы террористических организаций должны обладать следующими качествами:

1) преданность своему делу (террору) и своей организации;

2) готовность к самопожертвованию;

3) выдержанность, дисциплинированность, способность контролировать свои эмоции, порывы, инстинкты;

4) умение соблюдать конспирацию, регулировать удовлетворение своих потребностей;

5) повиновение, безоговорочное подчинение лидеру;

6) коллективизм – способность поддерживать хорошие отношения со всеми членами боевой группы. Современный терроризм является групповым действием. Для обеспечения его эффективности, в подготовку и осуществления террористического акта должны быть вовлечены несколько человек (Ольшанский, 2002).

Для личности террориста характерно то, что весь мир замыкается на своей группе, своей организации, на целях своей деятельности. Поэтому организация накладывает жесткие требования на индивидуальность человека, ограничивая свободу его выбора.

Понятно, что террористом не становятся сразу. Прежде чем стать террористом, человек проходит через апатию и другие формы социальной дезадаптации (Miller, 1988). Попытка смоделировать процесс становления террориста осуществлена Э. Шоу (Olson, 1988). Признавая ограничения и недостатки своей модели, автор, тем не менее, четко обозначает четыре фактора, которые приводят человека к терроризму. Такими факторами являются:

1) ранняя социализация (слишком рано принимает нормы общества);

2) нарциссические нарушения;

3) конфликтные ситуации, особенно конфронтация с полицией;

4) личные связи с членами террористических организаций (Olson, 1988).

Э. Шоу приходит к выводу, что террористами становятся выходцы из групп риска, которые с детства испытывали проблемы с самооценкой. Идентификация с террористической группой обеспечивает таким людям социальную роль, хотя и негативную. Порвать с группой для террориста почти невозможно – это равносильно потере самоидентичности и психологическому самоубийству. Террорист имеет столь низкую самооценку, что для него отказаться от заново обретенной самоидентификации практически невозможно. Таким образом, вовсе не авторитарные люди становятся членами жестко авторитарных групп. Включаясь в такую группу, они обретают защиту от страха перед авторитаризмом. При этом любое нападение на группу воспринимается ими как нападение на себя лично. Соответственно, любая акция извне значительно увеличивает групповую сплоченность.

В абсолютном большинстве случаев террористы – это молодые люди в возрасте около 20 лет, плюс-минус пять лет, получившие воспитание в патриархальной и весьма религиозной культуре (Решетников, 2004). В их сознании обычно присутствуют устойчивые представления об исторической травме своей нации и мощные эмоциональные связи с последней. Типичные социальные чувства – скорбь и горе, в сочетании с ущемленной национальной гордостью. Чаще всего для террористов характерны особые (во многом – искаженные и мифологизированные) представления об «историческом обидчике» и потребность в его наказании и возмездии, которые задаются устойчивыми паттернами поведения и оценок, активно культивируемыми в социуме. Эти представления, скорее всего, дополняются актуальной психической травмой, связанной с реальными фактами гибели родных, близких или просто соплеменников, нередко – непосредственно на глазах у будущего террориста.

В индивидуальной истории, как правило, присутствует раннее лишение родительской заботы и внимания, а также травматогенная юность, проведенная в лишениях и сопровождавшаяся многочисленными унижениями и утратами (дома, близких, имущества, социального и материального статуса и т. д.).

Отсутствие эмоциональных связей в детстве обычно компенсируется с помощью идеологии или религии, в частности – посредством фанатической преданности лидерам или идеям (вплоть до идей богоизбранности) и религиозно-утопических мечтаний о совершенном мире (с весьма упрощенными представлениями о нем).

Характерные мировоззренческие составляющие и предпосылки, свойственные людям, совершающим теракты:

? смещение чувства времени – прошлое включено в актуальное настоящее;

? стирание границ между реальностью и фантазией;

? некоторая наивность в сочетании с размытостью моральных ограничений;

? смешанность границ добра и зла, в отдельных случаях наличие апокалиптических переживаний и фантазий в сочетании с идеями мессианства;

? садомазохистическая позиция – жалость к себе и своим соплеменникам в сочетании с ненавистью к реальному или мифологическому противнику и готовностью к самопожертвованию;

? идентификация с агрессором, то есть наличие идей типа: «если я сам буду агрессором, то не стану объектом агрессии»;

? ограниченная способность понимать и принимать доводы тех, кто мыслит иначе;

? определенная утрата рациональности, особенно в сфере представлений о доступных и недоступных целях и идеалах; при этом, если цель недоступна, эрзац-целью может стать тотальная ориентация на разрушение всего, что препятствует достижению цели, даже если это никак не приблизит реализацию последней.

Среди членов террористических групп наблюдается значительная доля озлобленных паранойяльных индивидов. Общая черта многих террористов – тенденция к экстернализации, поиску внешних причин личных проблем. Хотя эта черта не является явно паранойяльной, имеет место повышенная готовность защищать свое Я путем проекции. Другие характерные черты – постоянная оборонительная готовность, чрезмерная поглощенность собой и незначительное внимание к чувствам других. Тут обнаруживается психодинамика, сходная с той, которая обнаружена в случаях, граничащих с нарциссическими расстройствами (Поуст, 1993).

Проявления нарциссизма в форме самолюбования, утверждений об исключительности и особых правах своей национальной, религиозной или классовой группы и ее представителей, о собственных выдающихся способностях и др. можно обнаружить у большинства террористических объединений, например чеченских и ирландских. Хотя нарциссизм в аспекте терроризма еще не исследовался, Э. Фромм специально анализирует это явление среди причин человеческой деструктивности, составной частью которой является терроризм (Фромм, 1992).

Поскольку нарциссизм означает сосредоточение на самом себе, своих интересах и переживаниях, нарциссическая личность вне своего нарциссического окружения – национального, кланового, религиозного и др. – оказывается дезадаптированной. По этой причине подобная личность будет: 1) весьма агрессивной по отношению ко всем тем, кто находится вне ее группы, а поэтому способен снизить самооценку, хотя агрессивность может и не проявляться вовне; 2) предпринимать все усилия для того, чтобы сохранить свою групповую принадлежность, поскольку, особенно если человек в действительности не удовлетворен жизнью, на этом зиждется его представление о своем превосходстве. В таких случаях иногда формируется фанатизм, присущий некоторым террористам-самоубийцам и являющийся характерной чертой нарциссизма (Антонян, 1998).

По мнению Э. Фромма, те, чей нарциссизм касается в большей мере группы, чем себя лично, весьма чувствительны и весьма бурно реагируют на любое явное или воображаемое оскорбление в адрес своей группы. Эта реакция часто бывает гораздо интенсивнее, чем у нарциссов-индивидуалистов. Индивид может усомниться, глядя на себя в зеркало. Участник группы не знает таких сомнений.

В группе террорист не только укрепляет свой нарциссизм, но и достигает личностной идентичности. Для многих террористов, особенно молодых, группа выполняет роль коллективного отца, обеспечивающего своим детям прибежище и защиту. Потребность в идентичности весьма сильна у тех, кто в силу своей маргинальности в той или иной форме был отчужден от среды, терпел неудачи в трудовой деятельности, при получении образования, в личной жизни либо в иных сферах.

Поскольку такой террорист предан группе, групповые нормы и цели идеализируются, становясь всеобщими и обязательными, а все остальное отменяется. Отсюда нетерпимость к любому инакомыслию, отсутствие колебаний и сомнений, враждебность к тем, кто придерживается иных взглядов, и готовность подавить таких людей любой ценой. В то же время сопротивление, оказываемое террористической группе или группе, готовой к террористическим действиям, или тому более крупному объединения, которое любая из первых двух представляет, укрепляет их, уменьшает внутригрупповые противоречия, способствует оправданию самых бесчеловечных шагов.

Личность террориста характеризуется сочетанием истерических и эксплозивных черт, высоким уровнем нейротизма и фрустрированностью, приводящей к прорыву барьера социальной адаптации, к выраженной асоциальности; однако далеко не всегда террористы обнаруживают физическую агрессию (она характернее для лиц, совершающих такие преступления против личности, как убийства, изнасилования). У большинства террористов обнаруживают расстройства личности с высоким уровнем косвенной агрессии. При этом механизм реализации террористического акта, как правило, включает в себя аффектогенную мотивацию, психопатическую самоактуализацию и развивается по схеме:

? утрата связей с обществом – оппозиция обществу – переживание общественного давления;

? фрустрация – желание лидерства «назло врагам» – месть обществу за отвержение.

Наиболее громкие террористические акты отмечены, как правило, многочисленными жертвами, что создает страх перед террористом, служит компенсацией со стороны общества и питает его амбиции. Из чего был сделан вывод, что главная цель террориста – демонстрация собственной силы, а не нанесение реального ущерба. Террорист не стремится к безымянности, он всегда охотно берет на себя ответственность за свои действия.

В детском и подростковом возрасте террористы обнаруживают высокий уровень притязаний, завышенную самооценку, отличаются склонностью к фантазированию, занимают выраженную обвиняющую позицию, требуют к себе повышенного внимания педагогов. Психопатологический компонент личности террориста чаще всего связан с ощущением реального или мнимого ущерба, понесенного террористом, дефицита чего-то необходимого, настоятельно потребного для личности. Как правило, логика и мышление террористов носят путаный и противоречивый характер. В эмоциональном плане выделяются два крайних типа террористов: предельно «холодный», практически безэмоциональный, вариант и вариант эмоционально лабильный, склонный к сильным проявлениям эмоций в не связанной с террором сфере, когда снимается обычно жесткий контроль над эмоциями. С эмоциями связаны морально-нравственные проблемы («комплекс греховности»), иногда мучительные для террористов, несмотря на достаточно высокий уровень образования и интеллектуального развития.

В более упрощенных вариантах террорист лишен таких проблем и выступает как бездушная «деструктивная машина». Психологический анализ позволяет выделить три наиболее ярких варианта такой «террористической машины». «Синдром зомби» – состояние постоянной боеготовности, своего рода «синдром бойца», нуждающегося в непрерывном самоутверждении и доказательствах своей состоятельности. Он присущ террористам-исполнителям, боевикам низшего уровня. «Миссионерство» – основной психологический стержень «синдрома Рэмбо». «Рэмбо» не может (хотя и умеет) убивать «просто так» – он обязательно должен делать это во имя чего-то высокого. Поэтому ему приходится все время искать и находить те или иные, все более сложные и рисковые, «миссии». К основным психологическим характеристикам «синдрома камикадзе», прежде всего, относится экстремальная готовность к самопожертвованию в виде жертвы самой своей жизнью. Преодоление страха смерти вполне возможно за счет изменения отношения к жизни. Стоит перестать рассматривать жизнь как некую свою собственность, как страх смерти проходит (Ольшанский, 2002).

Психологические типы террористов в определенной степени (хотя и не абсолютно) соответствуют четырем известным классическим типам темперамента. Специфика террористической деятельности накладывает свой отпечаток на классические типы, присутствующие в норме, поэтому и «сангвиник», и «флегматик», и тем более «меланхолик» значительно более энергетичны, чем среднестатистический представитель данного типа: по уровню энергетики они приближаются к «холерику», считающемуся наиболее темпераментным. Однако определенные характеристики позволяют провести такую типологизацию. В ее основе лежат как внешние, конституционные, так и внутренние, характерологические признаки, позволяющие отнести каждый из приводимых ниже портретов к одному из четырех классических типов. Кроме того, за такой типологизацией стоит содержательное понимание четырех обозначенных выше типов И.П. Павловым (в связи с особенностями высшей нервной деятельности и скоростью протекания психических процессов), а также известная типология Г.Ю. Айзенка, трактующая те же самые типы на основе соотношения двух координат: нейротизма – эмоциональной устойчивости и экстраверсии – интроверсии.

Террорист-холерик. В нейрофизиологической трактовке И.П. Павлова это тип сильный, однако неуравновешенный с преобладанием возбуждения; одержимый множеством идей и эмоций, увлекающийся, но быстро остывающий. Нервная система характеризуется, помимо большой силы, преобладанием возбуждения над торможением. Отличается большой жизненной энергией, но ему не всегда хватает самообладания, подчас бывает вспыльчив и несдержан. По Г.Ю. Айзенку – это невротизированный экстраверт, вроде бы «любящий массу», но почему-то довольно легко приносящий эту любовь в жертву индивидуальному террору. Ответ на этот кажущийся парадокс достаточно прост: внешняя экстравертированность как раз и оборачивается ненавистью к широким контактам за счет высокого уровня невротизации. Обычно нейротизм в сочетании с выраженной экстравертированностью и дает «на выходе» явные признаки психопатии и истерии.

Террорист-флегматик. В трактовке И.П. Павлова, это тип сильный и устойчивый, уравновешенный, иногда инертный; спокойный, «надежный». Нервная система характеризуется значительной силой и равновесием нервных процессов наряду с малой подвижностью. Реагирует спокойно и неспешно, не склонен к перемене окружения, хорошо сопротивляется сильным и продолжительным раздражителям. По Г.Ю. Айзенку, это эмоционально устойчивый интроверт. Не склонен к психопатии и истерии, напротив, часто обладает качествами иного рода. В терроре не столько боевик, сколько эмоциональная опора группы или организации – так сказать, стабилизирующее начало группы.

Террорист-сангвиник. Согласно И.П. Павлову, это тип сильный, уравновешенный, подвижный. Его нервная система отличается большой силой нервных процессов, их равновесием и значительной подвижностью. Это человек быстрый, легко приспосабливающийся к изменчивым условиям жизни. Его характеризует высокая сопротивляемость трудностям жизни. По Г.Ю. Айзенку, это тип эмоционально устойчивый и экстравертированный. Наиболее адаптивный среди всех типов. Его решения строятся не на ситуативных эмоциях, а на устойчивых убеждениях, основанных на жизненном опыте.

Четвертый тип больше всего напоминает меланхолика. По И.П. Павлову, это слабый тип нервной системы. Он характеризуется слабостью как процесса возбуждения, так и торможения, обычно плохо сопротивляется воздействию сильных положительных и тормозных стимулов. Меланхолики часто пассивны, заторможены. В особенности их деятельность тормозится негативными моральными переживаниями, которым они придают большое значение. Воздействие слишком сильных раздражителей может стать для меланхолика источником нарушений поведения. Так, например, нейротизм в сочетании с интровертированностью часто дает «на выходе» дистимию, навязчивые представления, иногда – страхи. По Г.Ю. Айзенку, это достаточно невротизированный интроверт.

Дифференцированный анализ (Ольшанский, 2002) показал, что среди участников террористических организаций и террористических действий 46 % холериков, 32 % сангвиников, 12 % меланхоликов и 10 % флегматиков.