Различные концепции демократизации. Процесс демократизации и его основные этапы.

Анализ и обобщение опыта перехода к демократии различных стран по­зволяет выделить несколько типичных образцов, моделей это­го процесса. Классической моделью обычно считают британ­ский вариант демократизации. Его суть состоит в постепен­ном ограничении монархической власти, расширении прав граждан и парламента. Вначале подданные получают граждан­ские (личные) права, затем — права политические и значи­тельно позднее — социальные. Постепенно ограничиваются и устраняются избирательные цензы. Парламент становится выс­шей законодательной властью и контролирует правительство. Эту модель называют линейной демократизацией, поскольку она означает постепенное, однонаправленное расширение де­мократии.

От линейной модели существенно отличается циклическая мо­дель демократизации. Она предполагает чередование демокра­тических и авторитарных форм правления при формальном по­зитивном отношении к демократии политической элиты. В этом случае избранные народом правительства либо свергаются воен­ными, либо сами узурпируют власть, опасаясь потерять ее, стал­киваясь с растущей непопулярностью и сильным противостояни­ем оппозиции.

При циклической модели авторитарные и демократические институты могут соседствовать друг с другом, например сущест­вование парламента совмещается с закреплением особой роли военных в государстве. Эта модель широко распространена в Ла­тинской Америке, Африке и Азии. Ее испытали Боливия, Арген­тина, Гана, Нигерия, Таиланд и многие другие страны. Такой переход к демократии обычно бывает затяжным и трудным. Он свидетельствует о недостаточной зрелости внутренних предпо­сылок демократии и, особенно, о ее слабой укорененности в гос­подствующей политической культуре.

Более перспективной по сравнению с циклической моделью, является диалектическая модель демократизации. Она, как и цик­лическая модель, характеризуется нестабильностью переходных политических режимов. Однако отличительная черта ее состоит в том, что здесь переход к демократии осуществляется под влияни­ем уже достаточно созревших для нее внутренних предпосылок: индустриализации, многочисленного среднего класса, достаточ­но высокого образовательного уровня граждан, рационализации и индивидуализации массового сознания и т.д. Нарастание этих и других факторов приводит к довольно быстрому и внезапному краху авторитарных режимов.

Приходящие им на смену демократические правительства часто оказываются неспособными эффективно управлять страной и вновь сменяются авторитарными режимами. Последние, однако, бывают недолговечными и, не справляясь со сложными задачами государственного управления, уступают место демократическим силам или свергаются ими. Затем постепенно устанавливается стабильная, жизнеспособная демократия. Такой путь развития прошли многие страны: Италия, Греция, Испания, Австрия, Чили и др. Во многом подобным образом разворачиваются события в ряде республик бывшего СССР и в самой России.

Все рассмотренные выше модели де­мократии отражают временную пос­ледовательность и характер демокра­тических преобразований. Этот сложный и богатый по содержа­нию процесс имеет ряд общих тенденций (иногда их называют закономерностями), проявляющихся во всех переходящих к де­мократии странах или в подавляющем большинстве из них. Так, установлено, что стабильность демократии обычно прямо зави­сит от постепенности перехода к ней и минимальности исполь­зованного для этого насилия. Как отмечает С. П. Хантингтон, жизнеспособную демократию нельзя создать революционным путем под руководством идеологизированного политического дви­жения. «Все революционные силы, находящиеся в оппозиции к авторитарному режиму, называют себя демократическими, но, придя к власти, они устанавливают еще более репрессивный, чем прежде, режим»[4].

Оптимальным для демократизации общества является осущест­вление преобразований сверху путем соглашения элит. Политическая активность масс может играть положительную роль лишь в том случае, если они не слишком идеологизированы и радикализированы и их участие институциализированно, т.е. осущест­вляется не в форме спонтанных выступлений, бунта, а через по­литические институты и контролируется элитами. Взрывы неин-ституциализированной политической активности масс чреваты разрушительными последствиями и анархией, а в конечном счете и установлением диктатур, приходящих к власти под лозунгами восстановления общественного порядка и безопасности.

Утверждению демократии способствует опережающее разви­тие политической соревновательности, партийного плюрализма по отношению к массовому политическому участию. Важнейшим общим условием успеха демократизации является политическая стабильность, предполагающая реформирование общества в рам­ках закона при сохранении способности государственных инсти­тутов управлять страной.

Все эти и другие закономерности демократизации действуют усреднение, как тенденции, и претерпевают значительные изме­нения в зависимости от конкретных обстоятельств политическо­го и общественного реформирования. Это наглядно проявилось в процессе перехода к демократии бывших коммунистических го­сударств.

Вторая половина 80-х гг. XX в. озна­меновалась крахом тоталитарных и авторитарных режимов в большинст­ве стран административного социа­лизма. Эти страны глубоко отличались от любых других государств, когда-нибудь переходивших к демократии, прежде всего сочета­нием в большинстве из них индустриального уровня развития, достаточно высокой образованности населения, авторитарно-то­талитарной власти и политической культуры, массового распро­странения социалистической идеологии, включающей наряду с утопическими идеалами и близкие к демократическому мировоз­зрению установки на равноправие, социальную справедливость, распределение доходов по труду, солидарность и гуманизм.

Сам процесс демократизации постсоциалистических государств начался в результате постепенной либерализации политического сознания правящей элиты и коммунистических партий в целом, Он проходил под воздействием длительной острой идеологичес­кой и политической конфронтации с Западом. Это, а также унас­ледованные от марксизма доктринерство, вера в единственно вер­ную теорию или модель преобразований привели к ослаблению в политике большинства из постсоциалистических государств цент­ризма и здравого смысла, к радикализации элит, поляризации их политических ориентаций: на западные модели либеральной де­мократизации — с одной стороны, и на традиционные социалис­тические принципы — с другой.

Такая радикализация политической элиты препятствовала на­хождению оптимального, «среднего» пути преобразований, чутко учитывающего как мировой опыт, так и конкретные условия соб­ственных государств. В странах, вступивших на путь реформ, до­статочно четко наметились два главных пути общественных и по­литических преобразований.

Первый из них предполагает быструю политическую и экономическую ли­берализацию западного образца, так называемую шоковую тера­пию. По этому пути пошли практически все восточноевропей­ские страны, в том числе СССР. В тех из них, что были ближе к Западу по своей политической культуре, экономическим укладам и т.д., демократизация и трансформация общества были более или менее успешны, хотя и сопровождались падением производ­ства и рядом других серьезных негативных явлений.

В государствах же, не имеющих характерных для Запада много­летних традиций рыночной экономики и индивидуалистической культуры, попытка реализовать либеральную модель демократии привела к тяжелым, разрушительным последствиям: ослаблению, криминализации, а то и к распаду государства, к политической и экономической анархии, а нередко и к войнам, резкому спаду производства, росту преступности и падению уровня жизни по­давляющего большинства населения и т.д.

Особенно губительные последствия принятие либеральной мо­дели демократизации и реформирования имело для СССР. Со­ветское общество глубоко отличалось не только от западных де­мократий, но и от стран Восточной Европы отсутствием всяких элементов рынка (кроме «черного», криминального рынка) и граж­данского общества; почти тотальной милитаризацией, суперцент­рализацией и сверхмонополизацией экономики, ее неприспособ­ленностью к какой-либо конкуренции; преобладанием в народ­ном сознании коллективистских ценностей и слабостью либераль­ной, индивидуалистической культуры; полиэтническим составом населения и многочисленными потенциальными конфликтами; отсутствием массовых демократических движений типа Народ­ного фронта или польской «Солидарности», способных сформи­ровать альтернативную номенклатуре политическую элиту, идеологическим и нравственным разложением и вестернизацией вер­хушки правящей элиты и т.д.

Эти и многие другие особенности СССР обусловили неэф­фективность либеральной модели демократизации и реформиро­вания. Ликвидация важнейшего института фактической полити­ческой власти — коммунистической партии — и устранение госу­дарства от интеграционных и организационно-контрольных функ­ций привели к распаду государственности, тотальной монополи­зации и криминализации экономики, подрыву мотивации произ­водительного труда, резкому росту цен и падению уровня жизни населения. Неудачи реформирования сильно скомпрометирова­ли демократию и либеральные ценности в массовом сознании.

Советским опытом «демократизации» стали пугать граждан в странах, со­хранивших официальную привержен­ность коммунистической идеологии. В некоторых из них, прежде всего в Китае, была выработана собственная модель модерниза­ции и реформирования тоталитарных политических структур, по­лучившая название политики «нового авторитаризма». Суть этой модели состоит в сохранении сильной власти центра и ее актив­ном использовании для поддержания политической стабильнос­ти и проведения радикальных экономических реформ, предус­матривающих развитие рыночной экономики, открытой для внеш­него мира.

Китайская модель уже показала свою экономическую и соци­альную эффективность, обеспечив этой стране в среднем самые высокие в мире с 1979 г. темпы экономического роста и непре­рывное повышение благосостояния населения при сохранении общественного порядка и личной безопасности граждан. Хотя она непосредственно не вводит политические институты западного образца, но фактически создает многие предпосылки демокра­тии, а также расширяет личные права граждан, освобождает их от тоталитарного контроля.

Явные социально-экономические преимущества политики «но­вого авторитаризма» связаны с использованием административ­ной системы, имеющей как слабые, так и сильные стороны. Ее главные слабости состоят в ограничении экономической и иной свободы и инициативы, в низкой восприимчивости к инноваци­ям, расточительных методах хозяйствования. В то же время эта система благодаря сравнительно ограниченной целевой направ­ленности и жесткой дисциплине является наиболее эффективной в экстремальных ситуациях, например в периоды войн, тяжелых кризисов и т.п., поскольку позволяет быстро мобилизовать боль­шие человеческие и материальные ресурсы на достижение опре­деленных целей, сконцентрировать огромные усилия на клю­чевых направлениях (хотя и за счет ослабления других секто­ров). Как показывает опыт Китая, Вьетнама и некоторых дру­гих стран, мощь государства с помощью административной сис­темы может с успехом использоваться для рыночного реформи­рования общества.

Очевидно, что России, как и другим постсоциалистическим странам, не следует как слепо следовать неадекватным ее услови­ям западным либеральным моделям, так и копировать опыт авто­ритарной модернизации. Оптимальная модель политического и хозяйственного реформирования может быть найдена лишь на пути тщательного учета собственной специфики и мирового опыта, проведения активной и реалистической государственной политики в целях формирования более динамичного и гуманного общества.

В отличие от стран, переходивших к рынку и демократии в прошлые эпохи, постсоциалистическое общество не может ре­формироваться стихийно, «снизу». Главным инструментом соци­альных преобразований в нем являются государство, а также дру­гие политические институты: партии, общественные движения и ассоциации.