Церковная интеллигенция о «новом религиозном сознании»

 

Говоря о реакции представителей церковной интеллигенции на движение христианских модернистов, нужно отметить, что наиболее полно и продуманно выступил с анализом религиозного учения «неохристиан» уже в 1903 г. доктор богословия, профессор Московской духовной академии А. И. Введенский в брошюре «„Религиозное обновление“ наших дней»[1114]. Брошюра сразу же разошлась, и потребовалось ее второе издание в 1904 г. Проф. А. Введенский предостерег о возможной серьезности этого, тогда еще не прояснившегося, феномена: «Когда начинаешь рассматривать современное „религиозное движение с ясно выраженной в нем тенденцией к религиозному обновлению“… задумываешься – „нет ли среди речей и призывов вместо подлинного образа Божия, открытого в Церкви и его хранимого в чистоте неизменной“, „искаженного и опрокинутого“ (цитаты из А. Толстого. – И. В.) Образа Божия…?» Профессор поясняет: «Есть много оснований думать так»[1115].

О наличии системы в учении НРС профессор писал: «Не могу отрешиться от мысли о принципиальной хаотичности [1116] современных стремлений к религиозному обновлению… Когда вслушиваешься в голоса охваченных им людей… что теперь сгруппировались около… журнала „Новый путь“… ясно видишь, что каждый из них упоен и как бы заворожен своим собственным „открытием“… увидав маленькую частичку „искаженного и опрокинутого“ Божия Образа…» Творчески доразвив эту частичку до целого, каждый из них стремится «показать его другим и доказать, что это действительно Лик подлинный и единый»[1117]. «Как метод и критерий такое отношение… уже с чисто философской точки зрения подлежит… осуждению».

Вчитываясь в писания передовых вождей движения, писал А. Введенский, мы находим, что «истины определенной и неизменной… нигде нет…» [1118]. Анализируя высказывания Н. Минского по теме «О свободе религиозной совести» в первой книжке журнала «Новый путь», профессор Введенский обращает внимание на присущее движению желание следовать «средним путем», вывод его руководителей, «что истина относительна, и что… всем во всем» нужно предоставить полную свободу «религиозной совести»[1119]. «Для них христианство не организм истины безусловной и вечной, не проповедь о спасении… но нечто подобное художническому творчеству», – метко подметил он[1120].

Это замечание дает возможность по‑иному взглянуть на писателей‑«богословов», авторов НРС, и понять, что такой подход к вероисповеданию вообще был в природе их творческой деятельности. Для художника, творца принципиально важна свобода взглядов и суждений (даже просто широта фантазии), это сказалось и на отношении к религии. Но они подошли с мерками творческой свободы к религии Богооткровенной, внутренняя жизнь которой необходимо обусловлена Законом. Без этого Богооткровенного Закона христианская религия не была бы сама собой. Представление о вседозволенности и в религиозной области, как в мысленном творческом акте, впоследствии привело к представлению о санкционированности «свыше» революционной работы в обществе – по созиданию нового религиозного сознания, и новой религиозной общественности как «тела» новой Церкви. Творчество как таковое в НРС было вознесено в степень сакральности. «…Творчество в христианстве… безусловно необходимо, – отмечал А. Введенский, – как предписанное Словом Божиим. Но его первая задача и главный объект есть личность христианина, ее выработка, согласно присущим христианству идеалам и нормам»[1121].

А. Введенский предостерегал: то, «что современные стремления к религиозному обновлению выступают пред нами дробно, атомистично, группируясь около какого‑либо одного центра, – в этом еще нет ничего особенного… и… не должно нас удивлять: все сложное начинается так»[1122]. И в связи с этим он напомнил слова главного теоретика НРС Д. Мережковского, сказанные в предисловии ко второму тому сочинения «Л. Толстой и Достоевский»: «Черту, которая отделяет меня и таких как я… от исторического христианства, я не считаю не переступимою… что, если это та самая черта, которая отделяет огонь от пороха и правую веру от ереси? Я сознаюсь, что в моем вопросе заключена опасность ереси, которую можно было бы назвать в противоположность аскетизму ересью астартизма, т. е. не святого соединения, а кощунственного смешения и осквернения духа плотью» [1123]. А. Введенский подробно, в отдельной главе, остановился на теме «астартизма» и заметил, что центральной точкой «астартизма», по Д. Мережковскому, является «вопрос пола», вопрос, от которого, «по‑преимуществу», «зависит будущее христианства» (Мережковский). Он писал: «Дух и плоть у него не только равноправны, но и одно: „дух есть плоть, – иная, высшая, преобразованная“», отсюда «гонение… на всякую бесплотность», т. е. на аскетизм исторического христианства, на монашество[1124]. Таким образом, проф. А. Введенский уже ко времени закрытия ПРФС имел четкое представление об основных составляющих «религии» Д. Мережковского и дал их краткий анализ.

Эсхатологические мотивы также нашли свое отражение в кратком анализе профессора Введенского: «Когда вдумываешься в своеобразные эсхатологические… представления г. Мережковского, то приходишь к мысли, что хотя и с его точки зрения те, которые уцелеют и выйдут невредимыми из всеобщего огня, долженствующего… переплавить „историческое христианство“ и весь обусловленный им строй жизни, вступят на новую землю и под новое небо с физически измененными телами, однако при этом… вовсе не совершится той конечной всемирной катастрофы, о которой говорит Слово Бог и согласно учит Церковь, равно как не последует в день Страшного суда и того разделения одних одесную, других ошуюю, соответственно делам и заслугам, о котором Церковь учит нас памятовать всего больше. Очевидно, это не то „новое небо“ и „новая земля“, которых… чаем мы, христиане…»[1125]

Введенский показывает, что практически половина тех вероучительных истин, которые исповедуются христианами в Символе веры, уже изначала изменена в «новом религиозном сознании». Мы также в первой главе постарались засвидетельствовать, что и догмат о Святой Троице был искажен, как и исповедание во втором члене Символа – «рождения от Духа Свята и Марии Девы» (Мережковский в «Иисусе Неизвестном» предпочел соединить человека Иисуса, рожденного от Марии, с духовным существом, вошедшим в него и слившимся с ним в детском возрасте); исповедание «распятия за ны» также заменено восполняющей Искупление эпохой Святого Духа, как искажено и исповедание исторической апостольской Церкви. А. Введенский указал на искажение догмата о соединении естеств во Христе, подмену его утверждением о том, что через соединение во Христе Божеского и человеческого всякая «плоть» на земле стала святой. Мы приводим здесь лишь краткие цитаты из брошюры А. Введенского.

Относительно высказываний представителей НРС о Церкви и государстве А. Введенский разъяснял: «Дозволительно ли для ограждения свободы верных сынов Церкви применение власти?» «Да, конечно, дозволительно, – со стороны Церкви – власти духовной… со стороны государства – власти внешней». Когда конфликт не устраняется сам собою, «то он неизбежно, чтобы предупредить расстройство в общественной жизни, должен быть устранен властью». «И если этого не случается, то по закону сохранения общественной энергии поднимается встречное течение… элементы противорелигиозные и противоцерковные… Чья‑либо и какая‑либо „свобода религиозной совести“ во всякой общественной организации непременно защищается… и абсолютная свобода здесь также немыслима, как и в других сферах жизни…»[1126] Церковь, как и всякий организм, немыслима без «стремления к самосохранению». «Главным образом… камнем преткновения и соблазна», «в частности и в Петербургском религиозно‑философском обществе», служит «наше Высшее Церковное Управление, т. е. Св. Синод». «Фактов, положенных в основу этих сетований, к прискорбию, отрицать нельзя», «на собраниях Петербургского религиозно‑философского общества… было уже достаточно говорено по этому… вопросу. …Из этих прений одно, по крайней мере, выяснилось с несомненностью – что ничего противоречащего сущности Православия в современном строе нашего Высшего церковного управления нет»[1127].

В шестой главе «Интеллигенция и Церковь» А. Введенский цитирует известное розановское описание, как по‑разному В. Розанов ощущает себя в храме, когда в итоге все сводится к «помолился, как опустил на почте письмо». Профессор Введенский прямо констатирует, что интеллигенция, с одной стороны, заявляет: «Мы не можем жить так, как жили до сих пор», с другой – понимает, что «нельзя пользоваться благами культуры крадучись, урывом, прячась от собственной совести. Мы хотим пользоваться откровенно роскошью мира, роскошью искусства…», – приводит он цитату из февральского номера «Нового Пути»[1128]. Церковь, «чтобы быть угодною интеллигентам… должна освятить в современной жизни все плотское… воспринять в свой состав язычество, как равноправную половину… забыв о грехе, сделать из жизни сплошной пир и праздник…»[1129]. А. Введенский, как впоследствии и епископы Никон (Рождественский) и Феодор (Поздеевский), заключает, что «единственный надежный путь ко всяческому „обновлению“ – заглянуть, прежде всего, в самих себя», «благодать подается на благодать. Таков непреложный закон духовной жизни»[1130]. «Становясь в оппозицию к историческому христианству, современные „богоискатели“ думают и утверждают, будто могут „вместить“ больше, чем оно. Но воистину они „вмещают“ менее, ибо не вмещают даже и того, что вмещает „старое“ христианство», а именно: «не всяка плоть та же плоть»[1131]. Возвращаясь к серьезности факта появления НРС, богослов замечает: «Судя по всем признакам, духовный кризис близок» и неизбежен, только бы потом произошло воскресение.

В периодической печати также появлялись выступления духовенства в защиту извращаемых «богоискателями» представлений о современной Православной Церкви. Епископ Антоний (Храповицкий) усиливает обличения такого рода вольнодумств и чаще говорит о значении для России царской власти, с крушением которой он предвидел и неизбежное крушение России. 20 февраля 1905 г., будучи в Санкт‑Петербурге, владыка Антоний произнес в Исаакиевском соборе проповедь «О Страшном суде и современных событиях», призвав народ к молитве о том, чтобы Господь «не попустил простому русскому народу заразиться общественным омрачением, чтобы народ продолжал ясно сознавать, кто его враги и кто его друзья… хранил свою преданность Самодержавию, как единственной дружественной ему Высшей власти… помнил, что в случае ее колебания он будет несчастнейшим из народов, порабощенным уже не прежним суровым помещиком, но врагом всех священных ему и дорогих устоев его тысячелетней жизни – врагом жестоким и упорным, который начнет с того, что отнимет у него возможность изучать в школах Закон Божий, а кончит тем, что будет разрушать святые храмы и извергать мощи угодников Божьих, собирая их в анатомические театры…»[1132]

Тремя годами позже светильник земли Русской праведный Иоанн Кронштадтский несколько раз запишет в свой личный дневник фразу о необходимости кары Божьей для писателя В. Розанова за его святотатственные высказывания в адрес Церкви и христианства; направит заметку в «Новое время» о выступлениях Розанова в печати – «Ответ ругателю святыни Розанову» [1133].

На появившуюся в газете «Россия» (16 января 1913 г.) пасквильную статью, сопровождавшую церковный праздник Обрезания Господня, иеромонах Амвросий из Астраханской Николаевской пустыни откликнулся возмущенным письмом к епископу Никону (Рождественскому), призывая его дать отповедь в издаваемом им «Троицком слове» или «Колоколе»[1134].

22 февраля 1906 г. протоиерей‑миссионер Максимов составил записку «Об ослаблении веры и послушания заповедям Христовым, производимым сочинениями священника Григория Петрова и о необходимости избавить православный русский народ от вреда, причиняемого сочинениями означенного священника», которую приложил к требованию о лишении сана Г. Петрова[1135].

В 1906 г. изменилось положение дел в «Обществе любителей духовного просвещения»: Святейший Синод, на основании доклада митрополита Владимира (Богоявленского), 23 марта 1906 г. принял новый устав Общества, постановил изъять из ведения Общества «Московские церковные ведомости», был изменен прежний состав редакции. Митрополит Владимир поднял вопрос о правильности состоявшихся перевыборов, в результате чего члены президиума Общества, бывшие во главе «прогрессивного духовенства», вышли из его состава, и в совет Общества были избраны прежние деятели. Оставшиеся же здесь члены либерального президиума оказались в меньшинстве. Согласно новому уставу, «Общество любителей духовного просвещения» стало называться «Обществом ревнителей духовного просвещения». Вот некоторые из пунктов устава, демонстрирующие, насколько решительно новое Общество отмежевалось от возможности повторить ошибки старого:

«П. 1. Цель общества. Общество ревнителей просвещения ставит себе неуклонною задачею:

а) борьбу со всяким противоправославным лжеучением и притом нетолько религиозным, но и политическим, как, наприм., социализм, анархизм и т. и.;

б) развитие среди народа религиозно‑нравственного просвещения и выяснение догматических истин православной веры;

в) подготовку из среды простого народа миссионеров добровольцев».

П. 2. Деятельность общества[1136]:

а) устраивает воскресные и вечерние беседы, «народные чтения» в духе «религиозно‑нравственном», «миссионерские курсы»;

б) распространяет книги, брошюры, листки религиозно‑нравственного содержания;

в) заводит свою типографию для издания своих книг, журналов, листков;

г) открывает библиотеки, читальни, книжные киоски, имеет разносчиков;

д) «устраивает приемные покои, больницы, приюты, дома трудолюбия»;

е) оказывает материальную и нравственную поддержку: бесплатные столовые, пищу, деньги для нетрудоспособных.

П. 6. «Общество открывает отделения, где то окажется возможным».

П. 7. О членстве.

«Не могут быть членами лица… принадлежащие к составу… противоправительственных политических партий»; «члены общества, позорящие своими действиями общество» или показывающие «нерасположение своих религиозных убеждений к задачам» общества, «по решению общего собрания исключаются из числа членов».

П. 16. Правление общества состоит из 6 членов и 4‑х кандидатов к ним. Из их числа избирается Председатель и его два товарища.

П. 27. «…Каждый член должен помнить, что он сын Святой и Апостольской Церкви, а потому обязан оберегать ее… не допускать глумления над нею, публичное осмеяние образов ее, порицания священнослужителей, кощунственное искажение Свящ. Писания, противорелигиозное преподавание в школах и проч.»[1137].

В результате революционно настроенное духовенство ушло из Епархиального дома и не выступало уже в качестве руководящего элемента в московской церковной жизни до Февральской революции 1917 г. «Утверждая порядок в епархии, митрополит Владимир опирался на верных помощников: священномученика Иоанна Восторгова, архимандрита Феодора (Поздеевского). Оба помогали ему в просветительском и миссионерском деле. И. Восторгова митрополит Владимир ввел в редакцию „Московских Церковных Ведомостей“, архимандрит Феодор начал читать лекции в Обществе. С 29 января 1908 г. Феодор (Поздеевский) возглавил Отдел публичных богословских чтений, ставший к тому времени определяющим для Общества. Именно этим Отделом совершалась ответственная и необходимая работа по воцерковлению московской интеллигенции. Так как Феодор (Поздеевский) и прежде принимал участие в деятельности Общества, то когда 2 января 1908 г. возник вопрос о новом председателе Отдела публичных богословских чтений, совет Общества „единогласно“ обратился к митрополиту Владимиру с просьбой назначить на эту должность архимандрита Феодора, т. к. находил это „желательным и полезным“»[1138].

«Приступив к своим обязанностям, председатель, совместно с Советом, разработал новые правила, касавшиеся внутренних сторон жизнедеятельности Отдела. Так, предлагалось перед началом каждого семестра чтений два‑три раза в месяц устраивать закрытые собрания его членов – для обсуждения предстоящих докладов, а также „вообще для бесед“. …Предложено было также издавать некоторые особенно интересные доклады. …Деятельность Отдела не должна была замыкаться в привычной аудитории Общества… Для этой цели постановили вступить в сношение с другими иногородними обществами, преследующими одинаковые с Отделом цели». Архимандрит Феодор предложил, «чтобы члены Отдела по особому поручению председателя посещали читаемые в разных аудиториях Москвы лекции на религиозные темы и даже выступали, где это нужно, в качестве оппонентов. …Введение этого нового обычая предполагало, что Отдел богословских чтений должен стоять на страже чистоты проповеди и миссионерского дела среди образованного московского общества» [1139].

Когда в «Московских церковных ведомостях» появились первые объявления о работе Отдела под новым председательством, «сразу же стало ясно, что изменились и темы лекций, и постановка обсуждаемых вопросов, не чуждавшихся проблем современности, но отвечавших на них в незамутненном церковном духе. Изменился и состав лекторов. Среди докладчиков появились такие имена, как Ф. Д. Самарин, В. А. Кожевников, М. А. Новоселов, другие духовные и светские лица, чьи рефераты всегда имели широкий общественный резонанс и выслушивались с большим интересом. Так, чтение Ф. Д. Самарина 31 марта 1908 г. на тему „Церковь времен апостольских“ было отмечено печатью как важнейшее событие церковно‑общественной жизни Москвы»[1140]. Публичные выступления Феодора (Поздеевского) собирали большие аудитории, объявления о лекциях вывешивались в московских храмах, что увеличивало не только число слушателей, но и новых участников для работы в самом Обществе. К архимандриту Феодору прислушивались, т. к. его образованность не уступала, а порой и превышала «порог», востребованный в кругу общества интеллектуалов (Зосима (Давыдов).

«Колокол» писал, что 28 апреля 1909 г. в зале Просветительского общества с большим успехом прошли богословские лекции архиепископа Волынского Антония и протоиерея Бяликова[1141]. В салоне графини С. С. Игнатьевой в это же время руководил духовными беседами епископ Никон. 1 ноября 1909 г. владыка Антоний в помещении Русского собрания прочел лекцию «Слово против тех, которые говорили, что Господь Иисус Христос был революционером», которая имела большой успех[1142]. По благословению митрополита Московского Владимира в Москве в храме при Епархиальном доме открылись воскресные проповеди «миссионерско‑проповеднического союза» под председательством протоиерея И. Восторгова. Миссионерские беседы этого кружка стали вестись «в четырех пунктах Москвы», сообщал «Колокол», на беседах раздавались брошюры и листки издательства протоиерея И. Восторгова и протоиерея О. Любимова, под руководством епархиального миссионера И. Г. Айвазова открылись миссионерские курсы для ревнующих о православии.

В течение двух осенних месяцев 1909 г. «Колокол» провел ряд публикаций протоиерея Н. Дроздова в защиту церковных праздников [1143], за сокращение которых особенно активно выступало «Новое время»[1144]. 6 ноября та же газета поместила заметку автора, возмущенного статьей (доклад в ПРФО) Д. Мережковского о России «Свинья‑матушка» в газете «Речь». «Этот гнусный оскорбитель своей родины… хулиганствовал и кощунствовал над православною верою в своем докладе в т. н. „религиозно‑философском обществе“, которое, кажется, и существует только с той целью, чтобы развращать учащуюся молодежь, специально приглашаемую на эти собрания»[1145], – писал автор.

Среди церковной интеллигенции выдвинулась группа православных деятелей, которая составила церковно‑охранительное просветительское движение в русском обществе.