Общество любителей духовного просвещения

 

«Когда 17 марта 1905 года в официальном органе Санкт‑Петербургской духовной академии „Церковный вестник“ была опубликована известная „записка 32‑х священников“, то 22 марта, на пятый день после выхода записки, Общество Любителей духовного просвещения постановило „высказаться“ по ее поводу. Именно с этого времени оно активно включается в обсуждение проблем, связанных с „современным положением Церкви“ и подготовкой к Собору, и поручает своим „передовым“ сотрудникам подготавливать исторические справки, „подходящие к этому делу“»[1057]. В день появления записки в «Стране» опубликовали заметку А. Карташева «Церковь и прогресс», в которой автор выразил сомнение в способности Церкви взять под защиту евангельских принципов политический, социально‑экономический и культурный прогресс в России [1058].

Но если деятельность петербургской «группы 32‑х священников» была на краткое время поддержана архиерейской властью, то москвичи встали в оппозицию. Вначале конфликт был мало заметен, но с выходом Высочайшего Манифеста 17 октября неповиновение своему архипастырю и попечителю Общества переросло все дозволенные пределы и стало большим соблазном для паствы (Зосима (Давыдов). Так, например, 17 февраля темою доклада преподавателя Московской духовной семинарии А. В. Зверева стал реферат о праве прихожан избирать пастырей и распоряжаться церковным имуществом. 22 марта на собрании был поднят вопрос о необходимости скорейшего реформирования печатного органа Общества – «Московских церковных ведомостей» – и освобождения его от опеки московского митрополита. «Эта тема не сходит с повестки дня до марта 1906 года; были сделаны даже попытки… создать новое периодическое издание с новой редколлегией, с измененным форматом и названием („Вера и жизнь“). На следующее собрание 26 апреля пришло только 17 человек». Доклад на тему «Участие мирян в делах Церкви в век апостольский» сделал Н. П. Розанов. «Реферат Розанова, – пишет игумен Зосима (Давыдов), – очевидно, не отличался ожидаемой новизной и „современностью“ и потому вызвал со стороны более радикально настроенных пастырей существенные дополнения. Так, протоиерей Николай Добронравов заметил, что докладчик „напрасно опасается излишних претензий со стороны светской интеллигенции на занятие руководящей роли в делах церковного управления, и что Общество любителей духовного просвещения смело могло бы протянуть руку лучшей части интеллигенции, действительно живо и серьезно интересующейся делами Церкви, без всяких корыстных видов“»[1059]. Неизвестно, входили ли в «лучшую часть» интеллигенции, которой Общество «могло бы протянуть руку», Мережковский, Розанов и Бердяев, но союз с интеллигенцией стал одним из главных пунктов «обновленческой» программы москвичей. Нижеследующее говорит о том, что вполне возможно, что речь шла об участниках религиозного движения. Подробно о привлечении интеллигенции к преобразованию церковно‑приходской жизни позже будет говорить протоиерей Николай Цветков на закрытом пастырском собрании, организованном Обществом 7 декабря 1905 г., и изложит свои взгляды в брошюре «О приходе», выпущенной в 1907 г. как бесплатное приложение к журналу «Век». Митрополит Владимир предупреждал совет Общества, «что духовенство не должно потакать неверующим интеллигентам»[1060], однако тема продолжала оставаться актуальной. Например, в «потакание» интеллигенции Н. Цветков писал: «Обязательностъ для членов приходских общин принятия Таинств исповеди и причащения является нежелательною, т. к. этим оторвана будет от Церкви значительная часть интеллигенции, которая по разным историческим и бытовым условиям жизни не имеет крепкой связи с Церковью и неаккуратно исполняет вышеуказанный христианский долг»[1061]. Доклад, прочитанный в Обществе В. Соколовым, по‑иному затронул тему Церкви и интеллигенции: «Даже те верующие люди, которые исповедуют себя верующими христианами, часто никак не могут быть названы верными чадами Церкви Православной, – говорил В. Соколов. – …Достаточно… припомнить то, что говорилось на Петербургских религиозно‑философских собраниях…» «Интеллигенция и Церковь суть две противоположные, ведущие и подвизающиеся в учительстве силы; они находятся в глубоком разладе», представители интеллигенции прямо заявляют, что «интеллигенция не признает Христа (Мережковский и Г. Тарновский)… Они заявляют, что каждое десятилетие подвигает нас к новому состоянию умов, к новым формам богопонимания, к… особенной нравственности», или что «русского человека может прельстить… полное освобождение всякого живущего на русской земле от Церкви и кошмара „христианского государства“»[1062].

На совете «Общества любителей духовного просвещения» было решено собрать общее собрание для обсуждения вопроса об отношении пастыря Церкви к современному общественному движению. Подготовить сообщение поручили Н. П. Попову. Доклад вызвал неоднозначное отношение присутствующих. Упреки, прозвучавшие в адрес архиереев и само содержание доклада привело к тому, что часть присутствующих вышла из зала, не дослушав конца реферата, другая, напротив, ликовала и выкрикивала одобрение услышанным обвинениям и критике. На том же собрании «было решено… просить владыку митрополита ознакомить Общество с присланною ему от обер‑прокурора запискою, которая… содержала в себе»[1063] вопросы возможных реформ с точки зрения епархиальной власти, а также «просить о созыве общеепархиального съезда, члены которого были бы избираемы самим духовенством»[1064]. Присутствующий на собрании 6 октября епископ Серпуховской, настоятель Данилова монастыря Никон (Рождественский), был потрясен постановкой вопроса и самой атмосферой собрания.

По поводу чтения доклада Н. П. Попова в «Русском слове» появилась заметка «Церковная реформа и московское духовенство», в которой говорилось, что московское духовенство давно уже сгорает от жажды высказаться вслух по современному общественному движению. И собрание членов Общества, состоявшееся 6 октября в зале Епархиального дома, стало наконец событием в этом направлении. «…C какою горячею страстностью и воодушевлением встретили подобного рода доклад!» – пишет автор заметки. И сообщает, что референт рядом ссылок на историю, церковные каноны и их толкование «пришел к выводу, что пастыри должны принимать участие в общественных движениях», и нашел необходимым освободить Церковь от опеки государства, предложив ряд мер к «восстановлению истинного положения Церкви». Громкие аплодисменты встретили конец реферата, подчеркнули в «Русском слове», но, когда автор подошел к епископу Никону после чтения доклада, владыка отказал ему в благословении[1065].

11 октября 1905 г., в ответ на приглашение прибыть на очередное заседание «Общества любителей духовного просвещения»[1066], Никон (Рождественский) написал письмо на имя председателя, высказавшись по поводу реферата Н. П. Попова и атмосферы, в последние дни царившей в ОЛДП[1067]. В нем он обратил внимание и на решение Общества просить митрополита отдать в Общество на рассмотрение присланные митрополиту предложения обер‑прокурора по части реорганизации церковной жизни, с тем чтобы Общество предложило их к рассмотрению на епархиальном съезде. В письме на имя председателя собрания епископ Никон дал отрицательный отзыв докладу и обвинил участников Общества, что «тлетворный дух» улицы вторгся на их собрания. Документы переписки епископа Никона с Обществом и письмо епископа к протоиерею И. Мансветову рассказывают о настроениях этих лет в среде либерального духовенства и взаимном непонимании поколений.

«Ваше высокопреподобие. Досточтимый о Господе отец Протоиерей, приношу Вам благодарность за Ваше приглашение на собрание Вашего Общества, но с сожалением должен сказать, что воспользоваться им не могу. Вы были свидетелем того… гнетущего впечатления, какое я вынес из прошлого собрания. Референт уклонился от темы, вами предложенной, и… воспользовался случаем представить целый обвинительный акт против нашей иерархии… <…> Все забыто, и было особенно больно слышать глумление над словами великого основателя Общества Любителей Духовного просвещения митрополита Филарета…Недвусмысленно оратор бросил мне, хотя и без имени… будто я состою на посылках у г. Грингмута… я за честь почитаю участвовать в газете этого почтенного русского православного человека… <…> Я надеялся слышать в собрании… суждение опытных проповедников… Мне так хотелось предложить собравшимся отцам: в виду грозного времени… просить Владыку Митрополита о том, чтобы было восстановлено в… Москве то прошение сугубой ектении, которое ввел в начале 60‑х годов мудрый Иерарх и которое лишь… лет десять назад стало выходить из употребления…».

Далее епископ отмечал, что в Обществе теперь увлечены совсем другими интересами. И увлечены настолько, что «и тому, кто хотел бы возразить оратору, не позволяют говорить, кричат: „довольно, довольно…„…Это ли свобода, столь превозносимая, свобода слова, свобода совести? …Я знаю, что далеко не все участники были единомысленны с г. Поповым… И это заявление… с требованием от своего первосвятителя, чтоб он отдал им на обсуждение вопросы, ему секретно предложенные, чтоб они были предложены на съезде духовенства всей епархии… Просить можно, но просить почтительно, полагаясь на усмотрение архипастыря. … Я понимаю, почему о. протоиерей Полотебнов удалился с половины собрания…<… > Пусть хамы‑отщепенцы от Церкви занимаются открытием срамоты своих предков, а не мы, питомцы родной Церкви, всем ей обязанные» [1068].

13 октября епископ Никон (Рождественский) отправил в Общество письмо, касающееся чтения реферата, который, по его мнению, непочтительно рассуждал о Церкви и ее иерархии и вызвал неадекватную реакцию собравшихся членов Общества. В собрании 13 октября председателем Общества прот. И. Мансветовым было объявлено, что митрополит не находит возможным ознакомить Общество с предложением обер‑прокурора, которое сообщено ему конфиденциально. В съезде также было отказано. На том же заседании Общества 13 октября протоиерей Н. Добронравов обратился к присутствующим с призывом «выработать программу действий». Вот некоторые из его предложений: публиковать подробные протоколы собраний в органе Общества, «просить владыку, чтобы был указан срок съезда духовенства, чтобы мы могли подготовиться; съезд должен состоять из выборных депутатов… желательно, чтобы и сельскому духовенству было предложено выработать свои мысли по вопросам о реформах и прислать все в Общество; нужно войти в сношения с частными кружками, где обсуждаются те же вопросы; попросить протоколы и резолюции съездов из других епархий; вопросы наших собраний должны быть открыты и для светской печати»[1069]. Эти пункты позволяют говорить о том, что общество видело себя в роли центра обновительного движения этих лет[1070].

17 октября появился Высочайший Манифест, и вопрос об участии Общества в деле подготовки к Собору стал обсуждаться с еще большим вниманием. Общество, согласно собранию, состоявшемуся 18 октября, поддержало автономию духовных академий и послало им телеграммы с пожеланиями успеха в этом деле[1071]. 10 ноября священник И. Кедров сделал доклад, в котором предложил просить власть назначить время созыва Собора, ходатайствовать перед Св. Синодом о разрешении епархиальных съездов для подготовки к Собору, образовать предсоборную комиссию, куда будут поступать материалы с епархиальных съездов, образовать комиссию для «обстоятельного разбора напечатанной в „Церковных ведомостях“ программы Собора»[1072] и проч.

Активная работа закипела: 15 ноября в собрании происходит «живой обмен мыслей» по вопросу о составе Собора, и т. к. было обнаружено «разномыслие», решили ходатайствовать перед Синодом об образовании особой предсоборной комиссии, которая решала бы разногласия[1073]. Составили и комиссию из членов Общества: прот. Н. П. Добронравов, священники Н. П. Попов, И. И. Кедров и А. И. Покровский. 22 ноября П. Н. Минин и Н. П. Добронравов прочитали намеченные комиссией рефераты по теме разногласий: «О соборном начале в Церкви и его догматическом основании» и «Об участии клира и мирян» в работе Собора.

А 23 ноября епископ Никон получил ответ на свое письмо от 13 октября – послание в виде Открытого письма от лица всех членов Общества, поддерживавших принятое «Обществом любителей духовного просвещения» направление действий. Это была официально заявленная позиция ОЛДП. Эмоциональное по своему содержанию, послание демонстрировало искреннюю и единодушную увлеченность авторов‑пресвитеров своей деятельностью на ниве перемен в церковной жизни.

 

«Ваше Преосвященство, г. Преосвященнейший Епископ Никон! [1074]

В ответ на Ваше письмо от 13 октября Общество считает себя обязанным поставить Вас в известность, что оно не изменяет своего взгляда на реферат г. Н. П. Попова…

Ваше Преосвященство! Мы чувствуем, что наша церковная жизнь ненормальна. Нам тяжело, душно, невыносимо. Мы задыхаемся в оковах бюрократического режима, мало согретые общением любви, мало поддерживаемые соборностью организации. …Мы желали бы видеть среди себя и впереди себя наших епископов как старших братьев и отцов наших, не мелочно самолюбивыми, не отделенными от нас горами бумаг… а живущими с нами единою братскою жизнью. …Вся жизнь церковная требует уврачевания, – и мы приветствуем всякое свободное и сильное слово, указывающее нам к обновлению пути, говорящее нам о наших язвах…» [1075]. «…Вы заявляете, что „иереям учить архиереев не дал Господь“», «Вы просмотрели нашу скорбь о несовершенстве церковном… желание правды и блага для Церкви Христовой; вынуждаемся заявить и то, что нельзя, хотя бы и епископу, слишком низко оценивать долг и значение пресвитерства. Мы живые, а не мертвые члены Церкви… и мы чувствуем себя обязанными… сказать по совести правдивое слово кому бы то ни было…» [1076]. «Предоставляя себе всю полноту свободы и мысли… Вы обрекаете нас на полное отсутствие мысли… какая же может быть речь о единомыслии. <…>

Вот почему после чтения доклада г. Попова – гром аплодисментов. Они были наградой референту за его смелость… наболевшей христианской души» [1077].

Далее авторы письма высказывались о том, что напрасно епископ Никон считает, что не только он был против такого доклада. На самом деле, пишут авторы Открытого письма, «отцы‑протоиереи благодарили Н. И Попова, в частности И. Мансветов и И. Петропавловский, а отцы Березкин и Богоявленский дослушали до конца и удалились только с прений» [1078]. «Все, что каждый из нас думал про себя, реферат сказал вслух. …Или Вы думаете, Ваше Преосвященство, что… не нуждаются наши святители в обновлении духа любви и свободе… в приближении к простоте апостольских времен?» [1079]  

В ответ на обвинение епископа, что, одобряя в реферате Н. Попова участие пастырей в освободительном движении в Обществе, они тем самым совершают «глумление над известными словами митрополита Филарета о самодержавии», авторы письма заявили: «Мы не находим необходимости из святительства делать себе кумира и обоготворять хотя бы и митрополита Филарета»[1080], а мысли реферата Н. Попова совпадают с высказываниями Ю. Ф. Самарина о том, «что Церковь не только благословляет идею государства… но освящает будто бы… эту власть как непосредственный дар Божий, как частную собственность лица или народа, и тем становится поперек всякому политическому прогрессу, заранее осуждая его…»[1081]. Между тем как Церкви, представлялось авторам послания, желательно не стоять в стороне от современности. «Не „улица“ вторглась в наши собрания, сюда вторглась сама жизнь с ее властными и неотложными запросами. На эти запросы отвечать со всею искренностью, со всей открытостью, со всей полнотой разумения каждый из нас считает своим пастырским и человеческим долгом»[1082].

Письмо завершало дерзкое заявление: «Отныне Московское Общество любителей духовного просвещения не надеется более видеть Ваше Преосвященство на своих заседаниях. Но оно продолжает верить… в правду своего дела… и в благословение над ним Христа…»[1083]

Открытое письмо было подписано секретарем ОЛДП Н. Розановым и протоиереем Н. Боголюбским.

Видимо, 1906 годом должно датироваться письмо епископа Никона, в котором он говорит об «известной красной партии московских иереев» из Общества. «Партия эта взяла в свои руки судьбу старейшего духовного Общества] Л[юбителей] д[уховного] просвещения. Если к Вам, – пишет он неизвестному адресату, члену Синода [митрополиту], – придет их журнал или протокол о выборе должностных лиц, то, кажется, не следовало бы спешить их утверждением …либералы грозят расколом в Церкви… идут на веревочке у Петрова…»[1084]

Очевидно, что и в самом Обществе за это время произошли перемены. 27 октября участники Общества избрали нового председателя и новый совет (3 ноября). Председателем стал протоиерей Н. Боголюбский, его помощником – священник Н. Попов. Как покажет письмо к епископу Никону от 4 мая, в Обществе любителей духовного просвещения произошло разделение его членов на «радикалов» и «консерваторов», – последние весной следующего года попытаются восстановить прежнее ОЛДП.

«Одним из первых дел нового совета было издание поучений для простого народа… Для составления поучений была избрана специальная комиссия. Листовки, разъясняющие, „в чем должны выразиться начала, на которых основывается эта свобода: неприкосновенность личности, свобода слова, свобода совести, свобода собраний и союзов“, – печатались без благословения владыки»[1085].

Для дальнейшего существования Общества было необходимо утверждение митрополитом нового председателя и совета Общества. Было решено отправить в Петербург «особую комиссию» с документами о задуманном реформировании «Московских церковных ведомостей», а заодно бумаги с сообщением о проведенных выборах и новых постановлениях. «Между тем, среди либерального крыла вызревала мысль о необходимости собственной предсоборной комиссии. Таковая и была создана на заседании 15 ноября 1905 года. В ее выборный состав вошли протоиерей Н. П. Добронравов, священники Н. П. Попов и И. И. Кедров и А. И. Покровский, получившие право „привлечь к участию в комиссии и других членов, интересующихся делом церковной реформы“»[1086].

Новый состав совета Общества и новый состав редакции «Московских церковных ведомостей» утверждены не были. «А неутвержденный совет автоматически лишал правомочности все Общество, и таким образом, оно практически прекратило свое существование. Правда, рефераты читались и при таком положении дел. Так… 2 декабря был прочитан доклад священника Н. В. Цветкова „О некоторых неотложных частичных преобразованиях в церковной жизни“. …Чтение о. Николая Цветкова было предложено и закрытому пастырскому собранию в Епархиальном доме 7 декабря – очевидно, созванному без ведома владыки. Поэтому 23 января 1906 года митрополит Владимир через благочинного Китайгородского сорока протоиерея К. Богоявленского запрашивал Совет о предмете чтения и вообще о характере собрания, на что получил весьма обтекаемый ответ»[1087].

21 января митрополит Московский Владимир (Богоявленский) представил на рассмотрение Святейшего Синода новый, подробно разработанный проект Устава Общества. Однако на заседаниях совета Общества 6 и 8 марта было решено вновь ходатайствовать перед митрополитом Московским об утверждении нового председателя. Составляется и докладная записка на имя митрополита «с изъяснением характера и направления деятельности Общества с сентября месяца истекшего года по настоящее время»[1088]. «Эта записка красноречиво отражает оппозиционный дух, довлевший среди членов Общества. Возможно, митрополит Владимир представил записку в Синод. И 23 марта 1906 г. от Синода последовал указ, определивший ввести в действие новый проект устава Общества любителей духовного просвещения и благословивший изъять из ведения Общества „Московские духовные ведомости“»[1089]. Теперь, согласно новому положению, митрополит Московский уже квалифицировался как постоянный попечитель ОЛДП, утверждающий все его постановления.

Встретив «препятствия для свободной деятельности на прежнем месте», как сообщается в сборнике «Перед Собором», с марта 1906 г. «Комиссия» перешла под крыло политической партии «Союз 17 октября», или, как отмечают в сборнике, «стала использовать местом собраний… бюро „Союза” на Мясницкой, что обеспечило приток новых собратьев»[1090]. Теперь действительными членами «Комиссии» могли быть «католики, протестанты, реформаты» [1091], правда, без права решающего голоса. И «идеалом» Общества стало «создание междупартийной организации» «прогрессивных элементов духовной и светской интеллигенции»[1092]. В журнале «Московский еженедельник» от 31 марта за 1906 г. сообщалось по этому поводу: «На днях в Москве организовалось в высокой степени симпатичное общественное начинание – мы разумеем „Комиссию по церковным и вероисповедным вопросам при „Союзе 17 октября“». Далее писали, что «прибавка, указывающая как будто бы на связь „Комиссии“ с известной политической партией, на самом деле имеет совершенно другой смысл» – предоставление помещения, и «в случае надобности, нравственную и материальную поддержку» и что Комиссия – вне партий. Однако несколькими строками ниже сообщалось также и о том, что «общая программа „Комиссии“ аналогична политической программе всех конституционно‑монархических партий» [1093]. Напрашивается вопрос, не была ли эта «аналогичность» программ – церковно‑реформаторской и политической – той ценой, которую Общество собиралось платить за «нравственную и материальную поддержку»?

События эти имели отражение в письме, которое епископ Никон[1094]получил той же весной 1906 г., оно извещало его о переменах в «Обществе любителей духовного просвещения» и приглашало на новое заседание. Письмо было следующего содержания.

«На общем собрании членов О.Л.Д.П. 4 мая имеют быть проведены выборы Председателя и членов Совета. Чтобы означенные выборы не оказались похожими на незаконные прошлогодние октябрьские выборы с их последствиями (Боголюбским, Добронравовым и т. д.), нужно членам общества единомысленным … сплотиться… явиться в собрание 4 мая всем членам, состоявшим таковыми до 18 октября 1905 г.»

На место председателей Общества авторы письма намечали: «еп. Никона, прот. Мансветова, прот. И. Соловьева, прот. Цветкова, свящ. Орнифатского» и писали:

«Чтобы на выборах не взяли опять перевес „кадеты“ из духовенства, если можно так выразиться, а восторжествовало бы правое дело… настоятельно рекомендуется всем единомысленным из правых и средних при баллотировке выбирать (подчеркнуто в письме. – И. В.)… не из кадетов… из кандидатов правой стороны…»

Ревнители Общества Любителей Духовного Просвещения, а не развращения» [1095].

 

4 мая на собрании в Обществе любителей духовного просвещения был зачитан Указ Святейшего Синода и текст нового устава Общества, составленный по благословению митрополита Владимира И.Ф. Мансветовым. 30 мая Общество было закрыто на неопределенный срок, т. к. в нем произошли беспорядки, вызванные упразднением митрополитом самочинного совета. До ноября 1908 г. деятельность ОЛДП не возрождалась. 14 ноября 1908 г. на должности председателя и его товарища были избраны протоиерей Н. Извеков и священник И. Арсеньев. 1 декабря 1908 г. митрополит утвердил акт избрания[1096]. Так искушение «революционного» обновления было преодолено.

Очевидно, именно оживление в Обществе любителей духовного просвещения повлияло на обращение петербургского духовенства в октябре 1905 г. к митрополиту Антонию с просьбой о «разрешении постоянных собраний». 7 октября 1905 г. «Санкт‑Петербургские ведомости» опубликовали заметку об учреждении собраний петербургского духовенства «виду предполагающегося в будущем 1906 г. духовного собора… для обсуждения желательных преобразований в современном церковном управлении». Однако, как сообщала заметка, были цели и помимо обсуждения вопроса о церковном управлении. «Собрания предположено разбить на три секции: по вопросам приходской жизни, по религиозным вопросам и по вопросам каноническим». Какие темы предполагалось обсуждать в «религиозной» секции, не уточнялось. Сообщалось, что собрания будут иметь «своего постоянного председателя, которому предстоит направлять работы секций» и «на них будут участвовать, по желанию, все столичные служители»[1097].

На примере из истории Общества любителей духовного просвещения[1098] видно, как происходило сращение церковного либерализма с идеями политического направления. ОЛДП интересно для темы нашего исследования еще и тем, что в программе «Комиссии» – параграф третий («Вопросы веры и жизни») – встречаются пункты, говорящие об усвоении ОЛДП необходимости решения будущим Поместным Собором тех проблем, о которых говорилось на ПРФС, при формировании аспектов «нового религиозного сознания». Это: свобода печати и веротерпимость[1099]; «истинная… полнота христианства, как всеобъемлющей религии духа и плоти»; «разбор одностороннего, ложно‑аскетического понимания христианства»] крайности обрядоверия; решение того, насколько возможно осуществление «евангельского Царствия Божия в условиях и пределах настоящей земной жизни»] брак и безбрачие духовенства] «монашество и его желательная реформа»] возрождение живой христианской проповеди и упорядочение православного богомолия; христианство и прогресс; христианская этика и культурная эстетика (музыка, пение, театр, художественное творчество); «внутренняя миссия православной Церкви и ее практические задачи (развитие истинно христианской общественности во всех формах жизни)»[1100].

«Век», рассматривая программу московской «Комиссии», ставил ее в один ряд с другими обновленческими программами – кружка «32‑х» (Санкт‑петербургское братство ревнителей церковного обновления), московского Христианского братства борьбы[1101]. Объективные причины к тому были: побывавшие в Петербурге Н. Боголюбский и Н. Романский, на совете 22 ноября 1905 года сообщили о посещении ими Союза ревнителей церковного обновления и о привезенном его уставе.

А. Карташев, надо думать, высказал в «Стране» общую для мережковцев точку зрения на церковно‑реформаторское движение. Он подводил итоги этого движения, ориентируясь на собственные задачи «неохристиан»: «Все обновленчество есть просто профессионально‑освободительное движение… Что же есть после этого в церковном движении собственно религиозного, специфически реформационного, обновляющего саму догму… Это движение политическое по существу и сословно‑бытовое по объекту своего приложения». На деле задача состоит в «оживлении… христианства путем его внутренней эволюции… Это задача равнозначная, с точки зрения исторической ортодоксии, созданию грандиозной ереси, нового жизнелюбивого, могущего слиться с культурой и историей, христианского исповедания. Задача, очевидно, непосильная для наших обновленцев… Ничего подобного в идейном и религиозном смысле нет у наших церковных либералов»[1102]. Д. Философов оценил обновленческое движение, опубликовав в декабре 1906 г. в «Товарище» рецензию на 1‑й номер журнала «Век» под названием «Бунтующие институтки»[1103]. Противник революций Н. Бердяев в статье «К вопросу об отношении христианства к общественности», объясняя причины кризиса обновленческого движения в 1907 г., писал: «Революционные эпохи легко подчиняют себе религию и тем искажают религиозное движение. Происходит процесс приспособления религии к целям мирского прогресса. Это происходит и у нас в России. И думается мне, что одинаково, как более умеренное „Братство ревнителей церковного обновления“, так и более радикальное „Христианское братство борьбы“, еще не могут быть названы религиозным движением, хотя участвующие могут быть очень религиозны. Это одна из форм общественно‑религиозного движения» [1104].

Таким образом, религиозное движение «неохристиан» церковно‑реформаторское своим не считало, но признавало его общественно‑религиозным, т. е. близким себе, и открыто сотрудничало с отдельными его представителями, откликалось на их просьбы о помощи в составлении публичных записок или программ. Что касается самих христианских модернистов, то мы не можем назвать направление их деятельности ни «реформаторским» (предполагалось рождение новой Церкви), ни «церковным» (хотя сферой его интересов было церковное христианство). Как мы имели возможность проследить по документам эпохи, движение могло стать «околоцерковным», если бы в нем возобладало направление, представленное В. Эрном, В. Свенцицким, С. Булгаковым, отчасти – Н. Бердяевым. Однако решающую роль в определенный момент сыграла ориентация Мережковского и его единомышленников (Философова, Гиппиус, Мейера, Карташева) на социальную революцию и замену исторической Православной Церкви на Церковь новую, со своим, «обновленным» христианским (христианским ли?) вероисповеданием. Возможно, в представителях церковно‑реформаторского движения «неохристиане» видели часть той самой грядущей «религиозной общественности», которую они могли бы постепенно просветить «новым религиозным сознанием».

Вступление общественности в обсуждение насущной необходимости церковной реформы (границы представления о каковой простирались весьма широко, в зависимости от социальной принадлежности и образованности людей, обсуждавших ее) было подкреплено увеличением числа так называемых «либеральных» священников. Сказывалось влияние «богоискателей» из интеллигенции, популярность священников Григория Петрова, В. Востокова, шумный успех докладов в различных Обществах, критикующих нестроения в жизни церковных приходов и Церкви, в чем виновниками зачастую назывался епископат, и вбивался клин в единство церковного духовенства.

Архивный фонд Московской духовной академии хранит студенческую работу 1907 г., в которой прочитывается возникшее в обществе мнение о разделении духовенства на «прогрессивное» (или, по епископу Никону, «либеральное») и «проправительственное», консервативное. В последние в сочинении попал и митрополит Антоний (Вадковский), тогда как современные историки склонны считать его покровительствовавшим церковно‑реформаторскому движению. Так, студент МДА М. Харитонов написал в работе «Отношение Русской Церкви к освободительному движению в прошлом и настоящем», что после Указа о веротерпимости и общественных волнений 1905 революционного года духовенство разделилось на «прогрессивное» духовенство и то, что осталось со «старыми взглядами»[1105]. Автор сочинения свои выводы основывает на обзоре российских центральных и особенно провинциальных газет (Воронежских, Тульских, Херсонских, Полтавских, Ярославских епархиальных и церковных «Ведомостей»).

«Проправительственное духовенство» считает, писал студент духовной академии, что нестроения общественной жизни «не могут быть уничтожены» внешними реформами, «а только искоренением основных причин, т. е. только духовным обновлением». И приводил высказывания священника Тимофеева в «Херсонских епархиальных ведомостях», который сказал, что «не в ломке внешних форм, а в выработке нового содержания внутренней жизни… в обновлении духа заключается единственное врачевство от недуга, охватившего русскую жизнь». «Проправительственное» духовенство студент духовной академии именует в сочинении «контрреволюционным» (это еще только 1907 г.!). Среди этого духовенства, сообщает он, вообще нет сочувствующих народному движению, а «начало контрреволюционной деятельности духовенства совпадает с первыми успехами освободительного движения»[1106].

Сочинение студента Московской духовной академии Н. Смирнова «Христианство в отношении к социальным вопросам» (1906) также показывает, что духовное видение у некоторых будущих пастырей сменилось схематичным социальным подходом к общественным и духовным проблемам. И не удивительно, что, приобретая подобные воззрения, «либеральные батюшки» могли оказаться в обществах, подобных «Обществу любителей духовного просвещения» в рассматриваемые нами годы[1107]. Текст сочинения убеждает, что автор скорее всего принадлежал к группе будущих пастырей. Уже теперь, на студенческой скамье, он поддерживает то утверждение деятелей НРС, что именно ортодоксальное «аскетическое» христианство «удалило христианскую мысль от социальных интересов» и социализм вполне сопряжен с мировоззрением христианина: среди обещаний социализма нет ни одного, пишет он, осуществление которого христианин не принял бы «с чувством искреннего восторга»[1108].

Автор сочинения (согласно его замечаниям, мечтающий о епископстве) приходит к заключению, что христианин непременно должен отдать себя общественному служению, но в запальчивости борьбы важно «не допустить напрасных жертв» (автор не поясняет, с чьей стороны)[1109].

Видимо, в эти же годы начал свою политическую деятельность и священник В. Востоков, о котором «Земщина» писала в 1916 г. как об уже вполне сложившемся пропагандисте и типе «либерального батюшки»[1110]. «Еще недавно вся желтоблочная пресса кричала об „аполитичности“ духовенства, между тем мы видим на примере о. Востокова, как она превозносит тех священников, которые становятся проводниками действительного политиканства. Какова была деятельность о. Востокова – этого „идеального пастыря“. …О. Востоков… предпочитал жить не в Коломне, где его приход, а в Москве и, приезжая в Коломну, т. е. „на гастроли“, предпочитал назидать не своих пасомых, а рабочих коломенских заводов, хотя те никакого отношения к его приходу не имели и даже жили… за городом. Путь духовного назидания о. Востоков принял гапоновский, т. е… не религиозно‑нравственный, а социально‑политический. …Вообще, провести грань между „пастырскою проповедью“ о. Востокова и политической агитацией – положительно невозможно. …Министерство юстиции и министерство внутренних дел вынуждены были к вмешательству. За политическое агитаторство удаляют о. Востокова… в другой приход, – продолжает автор, – но он и здесь бросает вверенное ему стадо… а сам отправляется в Коломну, там занимается подстрекательством рабочих, возбуждая их насиловать волю московского митрополита, требуя… назначения его (Востокова. – И. В.) настоятелем коломенского собора». «…Пасомые в своих прошениях к митрополиту и в Св. Синод позорили все коломенское духовенство, уверяя, что, кроме о. Востокова, все 18 священников г. Коломны не способны и не ведут борьбы с сектантством, не поучают своих пасомых». «Когда московский митрополит… отправил туда миссионеров… о. Востоков… собрал толпу рабочих… возбуждая их против откомандированных епархией лиц». Автор называет его подражателем «блистательно, но быстро пролетевшим по горизонту жидо‑революционной популярности Гапону и Петрову».

Еще две фамилии, ставшие нарицательными для обозначения увлекшихся политической деятельностью священников, были названы в статье С. Глинки «Излюбленная реформа». С приходом таких батюшек, писал С. Глинка, «как Огневы, Титовы, Гришки Петровы, Михаилы Семеновы и подобные… Церковь отделится от государства, а там рухнет и государство. …Разрушены будут в России и Алтарь, и Престол…»[1111]

Представление о необходимости активной социально‑политической деятельности духовенства становилось популярно в пастырской среде. В среде академистов и семинаристов подрастало поколение, которое намеревалось последовать Петрову и Востокову, усваивало идеи о «реакционности» монашества, самодержавия, находило лозунги социализма близкими евангельским идеалам, интересовалось направлением религиозного движения за «неохристиан», что не могло не сказаться на том, что и после 1917 г. при обер‑прокуроре В. Н. Львове нашлись священнослужители, продолжившие реформаторскую деятельность.