Роль практики в критерии истинности.

Научное понимание практики как основы доказательства не исключает, а предполагает то, что доказательство истинности знаний включает и деятельность сознания. Всякая практическая проверка знания покоится на предварительно сформулированных теоретических положениях. Только человек выдвигает тезисы, сомневается в них, убеждает себя и других в их истинности или ложности. Как известно, отличие трудовой деятельности человека от поведения животных состоит в том, что человек не только изменяет форму данного природой, но и осуществляет свою сознательную цель. Это, во-первых. Во-вторых, для обеспечения практике роли основного критерия знания следует определить условия, которым должна удовлетворяться практическая проверка. В-третьих, важно учитывать и то, что результаты практической деятельности сами по себе не являются доказательством. Они должны быть теоретически обработаны, осознаны.

Это обусловливается тем, что истина не существует в вещах, явлениях объективного мира. Несмотря на то, что содержание истины не зависит от сознания, она остается идеальным отражением действительности. Истина - особенно научная - связана опосредованно с результатами практической деятельности. Эта объективная связь должна быть зафиксирована, выявлена, установлена, выражена с помощью абстрактного мышления.

Сказанное выше дает возможность утверждать о необходимости уточнения мнения, согласно которому относительный характер практики как критерия видят только в ограниченности самой практики. Действительно, как отмечалось, в каждый данный момент практика достигает определенного уровня развития, простирается на определенный круг явлений и зависит от места, времени и других обстоятельств. Однако нельзя относительность практики сводить лишь к ее ограниченности. Такое понимание относительности практики аналогично трактовке Спинозой чувственного познания: мыслитель недостаток чувственного познания видит в том, что оно искажает действительность. На самом деле в этом искажении "виновато" не чувственное познание, а неверное понимание человеком отражения. Точно также можно сказать и о результатах практической деятельности. Их, естественно, оценивает человек. А оценка может быть верной или неверной, так как интерпретация результатов практики осуществляется при посредстве теорий, разделяемых исследователем. Кроме того, в практике порой имеются такие "слои", которые еще не познаны, а значит, и не учитываются при оценке практических результатов. Тем не менее, эти неучтенные "пласты" практики, возможно, определенным образом влияют на исследуемые результаты. И чем сложнее изучаемый объект, тем, как правило, больше таких не фиксируемых "слоев" практики, что, разумеется, нельзя не учитывать. Еще Леонардо да Винчи писал: "Опыт никогда не ошибается, ошибаются наши суждения, ожидая от него действия, которое не является следствием наших экспериментов" [12].

Важно иметь в виду, что не всегда знание корректно применяется в практике. Как раз "заслуга" практики состоит в том, что она обнаруживает, исключает его из дальнейшего функционирования в качестве элемента знания.

Относительный характер практики проявляется и в том, что не любая практика

доказывает истинность всякого знания. Понятно, что отмеченное не означает необходимости множества понятий практики (в соответствии с областями применения знания). Имеется лишь одно философское понятие практики. Кроме того, совершенствуется и сама практика. Причина относительности практики обусловлена также тем, что она не может воплотить все имеющиеся идеи. Практика не в состоянии в каждый данный момент доказать или опровергнуть любое теоретическое положение: ведь критерием истины является не только современная практика, а в ряде случаев и вся предшествующая.

Следует отметить довольно устойчивый характер иллюзий, возникающих на основе практики классового общества. Эти ошибки обусловлены невозможностью выхода идеолога господствующего класса за его пределы, неспособностью уяснить временный, исторический характер рассматриваемого общества, что препятствует правильной оценке существующей обстановки. Указанные иллюзии подкрепляются постоянно материально, ибо они выступают в качестве идеологических подпорок консервации отживших общественных отношений.

Следует иметь в виду и то обстоятельство, что даже успешная практическая деятельность не всегда ведет к теоретически намеченному результату. Иногда бывает и наоборот: истинное знание неверно применяется в практике. Иначе говоря, порой неуспех покоится не на неистинности знания. Вполне понятно, что поверхностная сравнительная констатация успеха может привести к большим ошибкам. Поэтому первый неуспех, недостижение желаемого результата не должны вести к окончательному мнению о ложности ранее обретенного знания, что требуется тщательно провести дополнительные исследования причин нереализации предполагаемого. Такое требование необходимо вытекает из объективной диалектики сущности и явления, которая (диалектика) учит не только эмпирически констатировать результаты практической деятельности, но и теоретически их понимать.

В философской литературе продолжается обсуждение соотношения практических и теоретических доказательств, основанием которых рассматриваются практические и логические критерии истины. Одни авторы признают критерием истины только практику, утверждая, что практика - единственный критерий истинности знаний. Другие полагают, что имеются и иные, от

практики независимые критерии, что якобы научная теория ни в какой степени не рассматривает практику абсолютным критерием истины. Третья группа философов считает, что наряду с практикой и логика приобретает значение критерия истины, но уже второго ранга, являясь опосредованным доказательством практикой, что в научном познании следует сознательно применять логический критерий - на основе решающей роли практики и во имя ее.

Обосновывая свою точку зрения, представители первой группы утверждают, что функцией критерия истины обладает лишь то, что способно установить тождество знания своему предмету, а главное, что имеет соответствие в себе самом. То же, что определено другим и зависит от другого будто бы не может функционировать в качестве критерия истины. Однако повседневная конкретная познавательная деятельность миллионов людей показывает, что они постоянно используют другие критерии (прежде всего логические), основанные на практике. Это, во-первых. Во-вторых, игнорирование логического критерия не только не повышает значение практического критерия, но наоборот, существенно понижает. В-третьих, сами авторы анализируемой точки зрения явно противоречат себе, заявляя, что, с одной стороны, есть последний критерий истины. Но, с другой стороны, те же авторы пишут, что он единственный. Получается очевидное противоречие: если практика - последний критерий, то должны быть и непоследние; если же практика является единственным критерием, то, конечно, никакого ни первого, ни последнего критерия быть не может. Или (что то же самое): практика является и первым и последним критерием. Кроме того, в-четвертых, не оправдана и ссылка некоторых представителей рассматриваемой точки зрения на классиков философии. Как известно, они признавали и логические критерии. Маркс, например, писал, что достаточно увидеть противоречие, чтобы усомниться в истинности того или иного положения. По оценке Ленина, логической противоречивости не должно быть в теоретических работах. То есть логическое противоречие выступает критерием знания. А следовательно, верность теории действительности обеспечивается не

только практическими, но и логическими критериями.

На самом деле практика является не вообще единственным критерием знания, а единственным объективным критерием. Что касается второй точки зрения, то ее наличие, видимо, следует объяснить рядом обстоятельств: невозможностью сразу и всегда оценить на практике любое знание; отсутствием необходимости делать это в каждом случае; наличием многочисленных фактов проверки, доказательства знания при помощи непрактических критериев. Разумеется, нельзя согласиться с утверждением приверженцев оцениваемой точки зрения, что непрактические критерии независимы от практики. Напротив, логические критерии зависят от практики, вытекают из нее. Все сказанное говорит о верности третьей точки зрения, то есть о наличии как практических (основных), так и логических (основанных на практических критериях, зависимых от них) критериев истины.

Таким образом, в рамках научного доказательства практика осуществляет функцию основы доказательства. Посредством практики теория доказательства обретает материалистический характер. Практика способствует преодолению попыток абсолютизации логического доказательства, выступая его основой, единственным объективным критерием истины.

Критерии истинности.

Критерием различия истинного и ложного можно считать мысленное или практическое действие, которое может дать точный ответ на вопрос: соответствует ли знание познавательному объекту. Проблема критерия истины сводится к вопросу о связующем звене, которое выступает основанием для сравнения реальности и ее отражении в сознании человека.

Спиноза, Лейбниц, Декарт считали, что главный критерий истины – ясность и внятность познаваемого. Ясно то, что не вызывает сомнений. Такое понимание критериев истинности опирается на силу логики нашего мышления. На ясности и отчетливости мыслимого построен наш опыт. Такой критерий является не единственным критерием истины, хотя играет не последнюю роль в ее установлении.

Опираясь только на критерии ясности, можно совершить множество ошибок. Ясность и очевидность слишком субъективны. А истина не может быть основана на таком шатком «фундаменте». Мерилом истинности не может быть и точность и строгость. История не пощадила и эти взгляды: весь XX в. проходит под знаком определенной девальвации математической точности и формально-логической строгости в связи с обнаружением парадоксов теории множеств и логики, так что точность так называемых “описательных”, обычных наук оказалась в некотором смысле более “прочной”, чем точность самых “точных” наук — математики и формальной логики.

Уверенность в истинности знания также не может быть всеобщим критерием.

Сегодня предлагается много новых критериев. Я выделю первым из них общезначимость. То, что считают истиной большинство, то и есть правда. Общезначимость служит гарантией против самовнушения, обмана или заблуждения. Но еще Демокрит отметил, что простое большинство голосов не решит вопрос об истинности. В истории существуют примеры, когда изобретатели или ученые были одиноки в своих верных, как потом оказалось, знаниях. Например, учение Коперника долго считалось ложным, хотя он оказался единственным, кто был прав. Следующими критериями современные ученые и философы считают достоверность, оправданность, прогрессизм и нетривиальность.

Говоря о критериях истины, стоит вспомнить классификацию истин, о которой я упомянула в начале своего реферата. Существует когерентная теория истины и прагматизм. В когерентной концепции истины основным критерием является его согласованность с определенной системой знания. В качестве системы знаний выступают фундаментальные знания: философские принципы причинности, сохранения энергии, самоорганизации мира, и.т.д. Самым известным сторонником такого критерия является Гегель. Знание о явлении или событии должно соответствовать знаниям о мире в целом. Это означает, что частные истины должны быть частью единой объективной, т.е. абсолютной истины. Такой критерий отражает реальные механизмы рациональной приемлемости знаний. Позиция прагматиков несколько иная. Они утверждают истинным такое знание, которое может успешно применяться на практике. Основоположником прагматизма считают американца У. Джеймса. Выступающая в качестве критерия истины практика обладает всеми необходимыми для этого свойствами: обращенной к объекту и выходящей за пределы сферы знаний деятельностью; всеобщностью, поскольку практика не ограничена деятельностью индивидуального субъекта познания; необходимой чувственной конкретностью. Практика предполагает переход от мысли к действию, к материальной действительности. При этом успех в достижении поставленных целей свидетельствует об истинности знаний, исходя из которых, эти цели ставились, а неудача — о недостоверности исходных знаний.

Обосновывая роль практики в качестве критерия истины, стоит заметить, что практика имеет двойственную природу. В ней есть объективный компонент — это предметная деятельность по законам объективного мира. С другой стороны, в практике всегда опредмечены достижения человеческого духа, практика осуществляется на основе знания, носителем которого является человек. В практике знания человека приобретают материальную форму, перевоплощаются в явления и объекты материального мира. Практика, таким образом, объединяет в себе черты субъективного и объективного.

Тем не менее, чувственная конкретность практики не означает, что она должна подтверждать истинность каждого понятия, каждого акта познания. Вообще говоря, этот критерий не всегда можно использовать. Существуют такие знания, которые нельзя перевести в материально – чувственный план. Приведу пример. Вряд ли мы сможем найти такой тип практики, с помощью которого можно проверить теоретические идеи высшей математики. Мы не сможем обосновать практикой и войны в прошлом, и собственно само философское знание. Практическое подтверждение получают лишь отдельные звенья рассуждений того или иного познавательного цикла; большинство же актов познания осуществляется путем вывода одного знания из другого, предшествующего; процесс доказательства происходит часто логическим путем.

Логический критерий всегда сопутствует критерию практики как необходимое условие реализации последнего. Этот критерий в науке носит название критерия непротиворечивости: истинное знание должно выражаться в логически непротиворечивых формах. Логическое противоречие свидетельствует либо о заблуждении, либо о лжи. И все же логическое доказательство выступает лишь вспомогательным критерием истины, ведь в итоге этот критерий имеет практическое происхождение.

Велик удельный вес формально-логического критерия истины (вернее, точности и непротиворечивости) в сфере математического знания. Но и здесь только в области фундаментальной, “чистой” математики он выступает непосредственным критерием истинности математических построений. Что же касается прикладной математики, то здесь практика является единственным критерием истинности математических моделей, их эффективности.

Относительность практики как критерия истины заключается в том, что, будучи всегда исторически ограниченной, она не в состоянии до конца, полностью доказать или опровергнуть все наша знания. Практика способна осуществить это только в процессе своего дальнейшего развития.

“Неопределенность”, относительность практики как критерия истины находится в единстве с ее противоположностью — определенностью, абсолютностью. Значит, относительность практики как критерия истины соответствует относительной истине, характеру знаний, которыми человечество располагает на данном этапе своего исторического развития.

Критерий эвристичности[3] вступает в силу, когда ранее рассмотренные мною критерии не позволяют обосновать истинность или ложность знания. Эвричтичность характеризуется накоплением новых знаний. Из двух теорий та будет являться истинной, в которой теоретический рост опережает эмпирический. Тогда данная истинная теория может предсказать новые факты.

Существует критерий красоты[4]. Однако красота как критерий истинности понимается как удовлетворенность результатами познания. Англичанин П. Дирак утверждал, что «красивая» теория не может быть неверной. Истинное знание отличается особой гармонией, элегантностью.

В науке есть принцип, который был разработан американцем К. Поппером. Он носит название принцип фальсификации. Смысл его сводится к проверке теорий эмпирическим образом. Ученый убежден, что наука не способна иметь дело с истиной и не существует механизма, который позволил бы выделить из разнообразия существующих знаний истинные и ложные. К. Поппер полагает, что научными могут быть лишь те гипотезы, которые в принципе могут быть опровергнуты эмпирическими данными. Он считает, что доказать можно все, в том числе и неверное умозаключение. Самый известный исторический пример этому – искусство софистов. Для полного подтверждения теории порой невозможно учесть все частные случаи. А для того, чтобы признать теории ложной достаточно всего лишь одного противоречия, одного частного случая, в котором какое-либо положение теории не выполняется. Принцип фальсификации соответствует отличному изречению И. В. Гете: «Гораздо легче найти ошибку, нежели истину». Ввиду этого теория должна быть сформулирована таким образом, чтобы была возможна ситуация, в которой она будет опровергнута. Только такая теория будет являться научной. Неопровержимая гипотеза априори не может быть научной.