Важеозерский: Христос воскрес

 

Наша воскресная радость — ад огорчися вновь.

Служба воскресная. Чудо. В сердце мир, тишина, любовь,

Богом данные безвозмездно. Чем ответить на этот дар?

Только «Слава Тебе, Святый Боже!». В миг развеялся адский угар—

Ни следа от суетной мысли, ни молекулы от тоски,

Ликование в каждом вдохе, в каждом выдохе — счастья ростки.

Дай мне, Боже, любить тебя больше. Это вящее из чудес!

Литургия в Важеозерском. Ад разграблен. Христос Воскрес.

ВАЖЕОЗЕРСКИЙ. 19 МАЯ

Под черёмуховым снегом

И под снегом облаков,

Убеляющих синь неба,

Путь держал я далеко.

 

Там, где тишь объяла крепко

Ёлки-палки, лес густой,

Там, где жёлтая сурепка

Оживляла травостой,

 

Где упрямый лёд остался

У проторенных дорог,

Там я взял да потерялся...

Был со мною только Бог.

 

Хорошо с Ним жить на свете,

Где бы ни был — как в раю.

Важе. Дует тихий ветер.

Я живой — ведь я люблю.

 

«ГЛАВНОЕ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА — ЭТО СЕРДЦЕ,

ГОТОВОЕ БЫТЬ СО ХРИСТОМ!»

— произнёс он как нечто само собой разумеющееся. А я про себя подумала в духе писаря Чумички из сказки Э. Успенского «Вниз по волшебной реке»: «Золотые слова, царь-батюшка. Я обязательно запишу их в книжечку. Это же работа моя — ваши мысли записывать». Неплохая, кстати, работёнка — непыльная и карман душегубительно не оттягивает. Да, а кто он-то? Царь, бог, герой? Нет, это Саша Тихонов по дороге из святого места — Важеозерского монастыря — сидел в автобусе и формулировал что твой богослов, по прп. Силуану. И неудивительно. После минувшего воскресного дня даже пень псалмами заговорил бы, не то что человек — глаголами Духа Святого.

 

х х х

Чё-то вот люблю я Важеозерский. Раньше б так не сказала — не ощущала. Ну да, красиво там, намолено, исторично, тихо, мирно, благодатно. Люди ангелоподобны, стены лечат, пейзажи назидают, архитектура умиротворяет. Нередкая птица пересечет озеро Важе и отразится в его глади, как в ювелирно отполированном зеркале, оставив за собой впечатление о нереальности происходящего. Не может быть так гладко. И так нередко. Всякий раз — в радость. Но… Сказать, типа «эх, остаться б тут навеки!», или «остановись, мгновенье!», или ещё какую блажь театральную из себя выдавить — увольте. «Нас и в Птз неплохо кормят», — мяукнул бы Матроскин, живи он, где я. Почему, спрашивается? Слепота доконала.

А когда Господь очи душевные визином Своим небесным омоет, начинается совсем другая песня. Не эстрадная ни разу. Потому как любовь — это не воздушно-кремовое изделие. Прп. Исаак Сирин что-то о «жгучем страдании» вещал. Апостол Павел о долготерпении. Священномученик Киприан Карфагенский о предшествии мученичеству. Святитель Василий Великий о скорбях. И конечно же, нельзя не вспомнить о святителе Иоанне, которого не просто так Златоустом нарекли: «Где господствует любовь, там не бывает Каина, убивающего брата». К чему бы это всё, да? В нашем сериальном антураже, где через фразу стон раздается над сумкой из крокодиловой кожи со слезой во взоре от той же зверюги «Ми-и-лый, ты меня лю-ю-бишь? Купи!».

Ладно. Не будем о цирке. Поговорим о слепоте. В воскресенье ж Неделя о слепорожденном случилась. Праздник. «А праздник — это вам не песни петь, ишь, как хорошо празднуется! Это, прежде всего, назидание нам, христианам!». Отец N., похоже, узнаваем уже по риторике и в представлении не нуждается. Как явление единичное в своем роде.

Его солнцеподобие нам в монастыре беседу проводило. Чистая жертва — сначала литургией ради исповеди страждущих пожертвовать, потом нехитрой снедью для поддержания сил ради полуторачасового увещевания их же. Зачинная фраза абзаца, похоже, уже выступает поводом для зависти тех, кто там не был. Я в последнее время как-то трепетно стала к словам относиться, поэтому когда златоуста какого отыщу — ну вот чтоб от сердца говорил, душе на пользу, из личного опыта, сопряженного со Священным Писанием, Священным Преданием, святоотеческой традицией, так в пиявку превращаюсь. До запятой всё впитываю и потом ещё пару раз по поверхности проползу — вдруг какая молекула неучтенной осталась? Так нельзя! Всё в дело! У Бога мелочей не бывает. 

Прочитала тут у какого-то православного мудреца: мол, когда с ближним говоришь, очень важно, насколько ты готов ему своё сердце открыть. Потому что не всякий может. Эгоизм людей задрал. Плюс ко всему, рискованное дело в принципе. Мужества требует. Кроме шуток. Попытайтесь. Или пытались уже?:))) Аттракцион «Хочу быть, как мученик…» Ну и подставить там желаемое имя:))) Я к тому, что такие люди на вес золота — которые носятся с нами, как дураки с писаными торбами, переживают, молятся. Как из книжек вышли, честное слово. На фоне глупости интернетной и изуверств внутрицерковных (мне уже не раз и не два скалоподобные персонажи проникновенно заявляли «Страшно, Валя!»), они как… Даже не знаю, с чем и сравнить. Но вверх о них ору глобально. Муж уже вздыхать начал: «Заканчивай уже Бога доставать…» А у меня игра очередная, марш- бросок «Кто, если не мы?» называется. В религиозных декорациях. Всё серьёзно. Время шуток ушло навсегда.

 

х х х

Так, теперь несколько мыслей «От отца N.». Может, пригодится кому.

 

«Слепота — это когда мы поступаем по воле своей, а не по воле Божией. Человека ослепляют собственные страсти, поэтому он не ведает, что творит. А что он творит? Разрушает себя изнутри! Т. е. он вынуждает Бога, чтобы Тот его вразумлял. Поэтому все эти жизненные передряги есть не что иное как Любовь Божия по отношению к человеку. Но мы этого не понимаем, жалуемся, потому что слепы душевными очами. Если ты не хочешь исполнять Заповеди Божии, по которым существует этот мир, добровольно, то будешь спасаться посредством обстоятельств, потому что Бог всем спасения желает».

«Самый страшный грех — это грех, совершаемый сознательно. Когда человек понимает, что собирается совершить грех, но всё-таки его делает. Ведь есть совсем небольшие грехи, с которыми человек в состоянии побороться, т. е. это не страсти, душу поработившие, и нет вообще никакой надежды, только бы Бог вмешался и помог, исцелил. Нет! Есть, например, злословие. Чего сложного — перестать злословить? Немного усилия воли! Но ведь продолжаем грешить. А грех — это смерть. Вот возьмите лист бумаги, красный фломастер и напишите крупно «Грех — это смерть». Повесьте над кроватью. Смотрите и размышляйте. Если уж совсем прижмет и соберетесь пойти грешить, тогда хотя бы молитесь: «Господи, сделай, пожалуйста, так, чтобы я туда не пошёл… Я не могу…» И этот грех, если вы его сделаете, будет более простительным, потому что иногда человеку нужно падение — чтоб раскаяться, чтоб вразумиться, чтоб осознать, Бог знает зачем. Но из всего сказанного не следует, что не надо молиться. Надо, конечно! Как иначе? Грешить не надо!».

«Думал, о чем Вам сказать, помолился и вдруг пришла на ум фраза «Ни в какие ворота». Сразу представляется древний город, где были, допустим, северные ворота, южные и т. д. А внутри города была община, где все друг друга знали и жили по одним законам. И если какой-нибудь грешный порочный человек хотел туда войти, то его не пускали ни в одни ворота, общину берегли. И мы должны знать, кто мы, кто наша семья, какая наша община. И входить в нужные ворота. Окружение человека может в корне изменить его жизнь. Так нас опыт учит. И об этом надо молиться Богу, чтобы окружал добродетельными людьми. А грешников надо отвращаться. Проанализируйте, с кем вы общаетесь, о чем говорите и поразмыслите, к чему это приведет. Ведь это касается не только вас лично. Это касается всей общины, всей семьи, ведь мы Тело Христово! Это не означает, что мы должны друг к другу в гости ходить и чай пить, нужно молиться о других, помогать им, чем можешь, и не делать того, чего в нашей православной семье не принято».

 

«Детей не надо «воспитывать», т. е., как это у нас понимается, строжить и давить авторитетом. Их надо направлять, указывать путь, уводя с ложного на верный. Ребёнок не твой, он Божий, потому что Бог вдохнул в Него жизнь, не папа с мамой, а родители — сосуды, с помощью которых дитя появилось на свет. И теперь они должны его воспитать, чтобы вернуть Богу, поэтому нужно чтение Евангелия, участие в таинствах, самим нужно верующими быть».

«Послушание — путь к смирению. А без смирения не спастись. Если вы никак в себе гордость не преодолеваете, тогда придите к послушанию ближнему. К маме своей, например. Это приведет вас к смирению, а смирение победить невозможно. Смиренного не победит никто и никогда, потому что с ним Бог».

«Надо учиться доверять Богу. Это получается, когда в каждой ситуации мы Ему молимся и ставим Его перед собой. Так шаг за шагом доверие прирастает. Когда доверие к Богу становится глобальным, тогда человек наконец-то перестает напрягаться и начинает просто жить. Но для этого необходимо молиться».

 

«Счастье — это быть рядом со Христом, это иметь в сердце Христа. Когда ты произносишь «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго», в этом «помилуй», помимо всего, звучит «Дай мне полюбить Себя ещё больше». И в этом счастье».

«Человек с рождения приучается к мыслям, привыкает к ним. А это болезненное состояние. Безмолвие ума — естественно. Когда он стоит в одном месте и никуда не носится, а ждёт команды, выполняет её и возвращается назад. Это трудно достигается. Но надо понять, что христианство — это подвиг, который заключается в борьбе с падшим внутренним человеком».

 

х х х

На обратном пути из монастыря, который буду вспоминать как чудо и благодарить за него Бога, я размышляла, насколько велика бывает пропасть, которую выкапывает человек между собой и Богом. Допустим, когда Бог говорит «Я сказал: вы – боги» (Пс. 81:6, Ин. 10:34) — это любовь, а когда люди говорят «Мы — боги» — это гордость и богоборчество. Но говорят-то ведь об одном. С ума сойти! И сколько усилий нужно положить на стяжание «нищеты духовной» хотя бы чуть-чуть, потому что «я, моё, моя…» с молоком матери и кровью отца впитано. И процесс оздоровления от наваждений — это даже не сорняки полоть, это пни корчевать из себя с разветвленной корневой системой. Но он необходим, жизнь ведь — не бессмыслица.

На беседе задавали вопрос «Зачем Бог сотворил человека?» И вспомнилось, как блаженной памяти игумен Никон (Воробьёв) в беседе «О Евангельских заповедях» говорил: «…призваны-то мы к чему? К совместной жизни со святыми, ангелами, быть причастниками Божественной жизни. Задача-то какая, для чего Господь создал нас? Чтобы исполнилось слово Его: Вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас(1 Кор. 3:16). Так нужно храм Божий очистить от всех мерзостей.

Если бы мы в храме музыку затеяли или пляски, то храм перестал бы уже быть храмом. Поэтому нужно все это убрать. Что в храме делают? Совершают молитвы, Слово Божие читают, приносится покаяние — так и в душе должно быть.

— Но исполнимо ли это для человека?

— Что невозможно человеку — возможно Богу (Мф. 19:26). Нужно желание. Сказал Господь: Просите, и дастся вам, ищите и найдете, стучите, и откроется вам (Мф. 7:7). Если бы человек просил (не можешь сам, проси у Господа): «Господи, я хочу, но не могу. Пусть по лености, по нерадению, по отсутствию желания, вот сижу я и ничего не делаю, будь милостив, возбуди во мне ревность исполнить заповеди, помоги мне, не допусти, чтоб я погиб в смраде страстей».

В нашем внутреннем храме частенько и музыка, и пляски, и чего похуже. Благих примеров с каждым днём всё меньше и меньше, а перевёртыши множатся, как на японском ксероксе. Бесперебойно и качественно. Да ещё и под эгидой великой духовной посевной. Поэтому дал Бог попасть в святое место — слава Богу! Дал доброе слово душе на пользу услышать — слава Богу!»

Да и вообще, слава Богу за всё!

ВЕТЕР. БЕРЁЗКИ. ЛЮБОВЬ

(Важеозерский, 22.09.2019 г. по Р. Х.)

 

Ветер такой, что даже берёзки молятся,

В поклонах смиренно сгибаются: Боже, услыши, помилуй…

А у ветра сегодня, похоже, настала дикая вольница.

Нет ума, много силы.

 

В храме идёт Литургия. Земля воспарила дО неба.

И мы окрылено молимся, подражая берёзкам дрожащим,

Каемся в своей вольнице, в том, что было не понято

Самое-самое главное, тихое, настоящее…

 

В голове ж ветра больше, чем носится по дорожкам Важеозерского.

Столько делов наделано, что не взглянуть на Распятие.

Столько посеяно сорного, столько надумано дерзкого,

Столько сказано слов немирных — от гордыни да неприятия.

 

В общем, ветер против берёзок. Своеволие против смирения.

Пейзаж здесь и то назидательный — в монастыре-небожителе…

 

Господи, даруй слова для этого стихотворения,

Чтоб и ветер берёзкам запел о Любви ко всем нам Вседержителя.