Северный виноград колодозера

БОРОДАТЫЕ АНГЕЛЫ

(аритмия)

 

Бородатые ангелы. Детский взгляд, утонченный слух —

Слышат чужую боль, невзирая на километры,

Летят туда, будто молнии, спасают — и тело, и дух,

Воскрешая убитое сердце своей пламенеющей верой.

 

Говорят: «Эй, не плачь, утонувший в грехах Адам!»

Утешают: «Спокойно, не хнычь, кровоточивая Ева!»

Вещают: «Христос Воскрес!». И по их невесомым следам

Возвращаются блудные дети к Отцу из свинячьего хлева.

 

Скоростные крылья любви украшают заплатки да швы,

Наспех прошитые режущей до крови ниткой суровой.

Ангелом быть нелегко. Под обстрелом жестокой молвы

Сердце, бывает, замрёт, но Бог даст, запустится снова.

 

А умирая, они вступают в архангельский полк —

Архистратиг Михаил надёжный тому свидетель…

Не дай Бог услыхать в тишине, как шелест их крыл умолк,

Как Небесный Отец последнего ангела встретил…

ЧУДО ПРЕЛОМЛЕНИЯ ХЛЕБА

Я верую в чудо

Рождества, Воскресения,

Зарождения жизни

В травке весенней,

Чудо Оптиной пустыни

И Валаама,

Чудо первого тихого

Слова «мама»,

Я верую в чудо

Тишины и молитвы,

С грехами своими

Изнурительной битвы,

Чудо доброго дела,

Очистительных слез…

 

Я верую в чудо,

Чей виновник — Христос.

 

Преломление хлеба… «Приимите, ядите: сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое, во оставление грехов». Знакомый литургический возглас, не перестающий звучать уже вечность как.

«Называется это таинство также причащением, потому что мы принимаем участие в этих святынях, и приобщением, потому что посредством его мы сообщаемся и со Христом, и друг с другом, становимся частью Тела Христова и членами друг друга», — толкует слова о Евхаристии Евфимий Зигабен.

…На самом деле, я рассматриваю потоки фотографий почившего отца Аркадия Шлыкова из Колодозера, которого лично не знала, и удивляюсь, насколько же по-родному он выглядит. Вроде бы странно: ушёл незнакомый тебе человек, ну да — священник, сельский батюшка по виду проще колхозных граблей. Но сколько их таких — тихих, неприметных тружеников на Божией ниве, которые ежедневно болеют, страдают и умирают? Чё ж тут переживать-то, а? Нарожает Россия-мать ещё. А мы будем всё также ходить вокруг да около, ничего о них не зная. Почти ничего. Всякое ж бывает. Такова жизнь.

Тогда шёл Великий пост. В крайне редко просматриваемой новостной ленте возникла запись «Первая неделя. Карелия, деревня Колодозеро. Март, 2016». Материал открывался следующими словами: «На второй день Великого поста о. Аркадий заболел. Простудился: всего колотит, температура, озноб. Не привык никого просить о помощи — как обычно покормил кур с гусями, затопил печь, принялся готовить обед. После обеда сел за стол, достал чистый лист бумаги А4. Почесал ручкой в бороде и вывел: «Отчет о жизни». Говорю: «Батюшка, э-э-э, не рановато ли?» Оказалось, это только часть заголовка, который полностью должен выглядеть как «Отчет о жизни и деятельности прихода храма Рождества Богородицы пос. Колодозеро за 2015 год».

Дальше шло описание нехитрой деревенской жизни и фотографии, одна из которых будет стоять у меня перед глазами … Не знаю, сколько ещё. Но не тускнеет никак. Там сидит этот иерей Божий, больной и никого не привыкший просить о помощи (А куда у нас в Карелии кинешься? Лес кругом, глухой лес!) и «барыши» подсчитывает в виде вдовьих лепт — копейки неметафорические перебирает. Меня тогда как током ударило. Ну, потому что это ж отец сидит, с которым мы Один Хлеб преломляем и от одной Чаши причащаемся…

Ладно, решилось тогда кое-что и кое-как, в меру сил и лени, но как говорят, осадочек остался. «О, как велико ослепление предателя! — вдохновенно вещал святитель Иоанн Златоуст об Иуде и отнюдь не только для своей паствы образца IV века от Рождества Христова, не зря ж он вселенским именуется. — Приобщаясь тайн, он оставался таким же, и наслаждаясь страшною трапезою, не изменялся».

Смотрю по сторонам и думаю, когда начнем меняться.

Смотрю в зеркало и понимаю… Надежда только нам Бога.

«Ты представляешь, какой тут батюшка выискался! Да он то, да он сё…» «Ой, что ты! Ещё похлеще экземпляр есть! И это не так, и то не эдак!» «Ай-ай-ай! Надо на телефон снять да в youtube!» «Ой, а власти-то церковные совсем обюрократились. Деньги да отчёты на уме! Слыхала, отца-то сослали в деревню, а что он есть-то будет? Произвол!» «Пропала Церковь! Пропали мы! Обмирщение и апостасия — куда ни глянь!» Радио «Ад FM» сутками не смолкает. Хочется выключить, посидеть в тишине и осмыслить одну простую вещь: добро никогда не победит зло, пользуясь его методикой — глоткой, раздражительностью, воинственностью, желанием справедливости любой ценой. Оно уврачует зло любовью, потому что таков закон, установленный Верховным Законодателем при творении мира.

Посему наши священники — НАШИ. Хорошие, неказистые, с бредовыми мечтами, молитвенные, уставшие, невнимательные, говорящие на сленге, пишущие блоги, ныряющие в проруби, строящие храмы, весёлые, суровые — какие угодно! Они наши, и приносят за нас пред престолом Бескровную Жертву. И никому они, кроме нас, не нужны. Ни властям церковным, ни властям государственным, ни благотворителям, ни соцзащите, ни царям, ни героям. Поэтому жалко тебе отца, не жди, что прилетит вдруг волшебник в голубом вертолёте с православными крестами на борту, — не прилетит! — а сам накорми, напои, денег дай, лекарств купи, перестань мыть ему кости на каждом углу, таких мойщиков и вне православной среды — прачечный комбинат. Не жалко тебе его? Отойди. Иди на поиски того, кого однажды пожалеешь. Господь милостив.

Помню, как одного батюшку прихожане поздравляли с именинами. Надарили ему пакетов, свертков, открыток — еле удерживает. Он их сердечно поблагодарил, а потом сложил всё в кучку, встал на краю амвона и просто-просто сказал:

 — Дорогие мои, спасиБо вам, но если честно, то не пакеты мне необходимы, за которые низкий вам всем поклон, а более всего молитвы ваши. Ведь чем дальше по духовному пути продираешься, тем… Ну что, радость, что ли, от себя испытываешь? Да нет, кончено. Всякую мерзость, всякую внутреннюю пакость видишь. Ходишь, улыбаешься. Мы ведь православные, мы должны улыбаться, приветливо с людьми говорить, дружелюбно отвечать. Ведь кто, если не мы? Поэтому улыбаешься, а внутри-то совсем другое. Дрянь вот эта. Мы, священники, от вас не отделимы, и все мы вместе Церковь, Тело Христово. А в теле может быть по-разному. Когда рука болит, то ноги несут её в лечебницу, ищут врача, чтоб исцелил руку. Так и мы. Если мы не правы, ведем себя не так, как вы ожидаете, не бросайте нас, а вверьте в лечебницу духовную, Самому Христу, чтоб исцелил нас по вашим молитвам. Спаси всех Господь!

Я это к чему вообще? Мы, наверное, святых рядом чаем да всё не замечаем, потому как характерна для них целомудренная непроявленность. В одной статье как-то прочитала: «Мы благодарны им за то, что они не отягчили нас своей бедой. Они не хотели, чтобы мы мучились от того, что мучило их». То бишь тихо жили, так тихо, что… Ну вот подвижник XX века архимандрит Павел (Груздев), аристократ духа, писал: «Я знаю, для чего живу — для славы Божией. Знаю, когда умру — когда будет угодно Богу. Знаю, куда иду — в Небесное Отечество, и дивлюсь, что находят на меня иногда минуты печали». В тетрадку писал келейно, не на заборе красной краской, да. Поэтому и вспоминают его чаще то с песней, то с бутылкой, то с прибауткой… Однако ж болезнями и молитвенным кровавым подвигом оплаченными. 

Этой же цитатой из наследия архимандрита Павла хочется подписать потоки фотографий отца Аркадия Шлыкова, наводнившие новостную ленту…

В преддверии Великого поста каждый, наверное, задумается о плоде, о труде, о подвиге христианской жизни, которые должны сопровождать эту «весну духовную». Что есть весна? Обновление природы, оживление её после морозной зимы. Дай Бог и нам обновиться, оттаять, узнать Христа в преломлении хлеба, как когда-то его ученики (Лк. 24:30-35), увидеть Его в ближнем да и в дальнем тоже. Пусть сердце загорится верой, простит всё и всем и полюбит самозабвенно! Иначе зачем это всё?

А отцу Аркадию — Царствия Небесного, непреходящего и радостного, как всякое Чудо Божие.

СРЕТЕНИЕ И РОССТАНЬЕ

(рэп-телеграмма)

 

Он не вышел служить на Сретение.

В календаре отметина.

В протоколе чернеют строчки.

Сыновья мертвеют и дочки.

Небосвод был прозрачен и светел.

Встречи с Богом никто не заметил.

 

Черной дыры воронка

Засосала избу с самогонкой,

Граждан с лицами кисти Гойи,

Кровь отмытую, фотки с бедою.

Благочинный с амвона молвил

О Небесном Царствии… Вонмем!

 

Ангел чёрный шепнул: «Допился!»

Ангел белый стоял и молился

В чудо-храме, что вырос в небо

Из копеек на масло с хлебом.

Глушь лесная, вода малосольная,

Воздух вдрызг колокольный, больно…

 

Жил. Служил. Дорожил каждым встречным.

Пробирался с мешком заплечным

До ближайших церквушек в округе

И по солнцу, и в злую вьюгу.

Сто км рыжим вряд ли помеха.

Будет вспомнить о чём. Со смехом.

 

Скоро Сретенье. Встреча с Богом —

Наше всё на житейской дороге.

Но и сколько тут ни кукарекай,

Важно встретиться с человеком,

В чьих глазах неба синь расплескалась.

Встретились. И расстались.

РЕБУС ГОСПОДЕНЬ

 

INTRO

В последнее время сажусь писать, и сразу вспоминаются слова иеромонаха Симона (Безкровного) из книги «Приобщение к любви или свобода христианского духа»: «То, о чем удалось здесь умолчать, значительнее того, что удалось высказать. Трудно передать сразу и мгновенно впечатление от какого-то, пусть даже мелкого, события, и глубоко взволновавшее переживание, и серьёзные духовные размышления». Это универсальная фраза, потому что какую бы духовную книгу ты не брал, чувствуется этот эффект недосказанности, который становится ещё более понятен, когда тебе надо что-то извлечь из себя самого. Пришел, увидел и… и… и… ну… в общем… Вы меня поняли:)

Тут с ребенком «Евгения Онегина» читаю, перевожу, точнее, с русского на русский:), и там есть эпизод, как-то раньше пролетавший мимо сознания, где Татьяна приходит в опустевший дом Онегина и перебирает его книги. Пытаясь понять внутренний мир Евгения, характер, устроение, она читает то, что читал он, не упуская ни малейшей карандашной пометочки в тексте, ни единой записи на полях страниц. Ей нужно вникнуть, «уж не пародия ли он? Ужель загадку разрешила? Ужели слово найдено?». Пушкин здесь гениально точен. Что за слово ищет Татиана? Почему оно так важно? Потому что определить, чётко проговорить значит понять, найти ключ, в данном случае, к человеку, к Онегину. Наречёшь имя, откроешь тайну личности. И Татьяна ищет.

Думается, можно перенести это на любое событие, описание, диалог, пейзажную зарисовку, размышление духовного порядка. Подбор слов важен. Слов адекватных, правдиво отображающих реальность. Но в переводе с небесного на земной мы сталкиваемся с проблемой перевода как такового — отсутствие в одном языке лексических единиц, стопроцентно соответствующих понятиям другого. Плюс, вспоминая афонское выражение «и случится с тобою неизреченное», понимаешь, что дергаться бесполезно. Не изречешь.

Так что, в принципе, площадь фигуры умолчания всегда будет больше площади фигуры речи. Но это не повод навеки замолчать. Наверное, это повод (всегда к одному и тому же) — молиться и стараться понять. Потом написать. И опять понять:)

Такой вот ребус Господень.

 

УСПЕНИЕ ХРИСТОВОЙ БАБУШКИ

— Ты в Православный центр сегодня пойдёшь? Будем ролики смотреть про отца Аркадия из Колодозера, — обратился ко мне Сергий Дмитриевич, человек с большим сердцем. Он правда всегда заботливый такой, участливый. Тепло рядом с ним.

Мы стояли в Екатерининской церкви на службе в память Успения праведной Анны, матери Пресвятой Богородицы. Я размышляла о том, что для мира мы, православные, точно юродивые в той или иной степени. Кто-то больше — вот как светлой памяти колодозерский отец Аркадий Шлыков, кто-то в меньшей… Зайди сейчас с улицы и спроси «А чё это вы тут празднуете?» — «Так мирную кончину бабушки Христовой»… Мхатовская пауза. Ну т. е. людям, не ведающим радости воскресения, наши эти «Величаем тя, святая праведная Анно прамати Христа Бога нашего, и всечестное славим успение твое» всё равно что отчётливый звук «ку-ку, ку-ку». Причём не на лесной опушке, а в наших своеобразных головах. И он усиливается, когда они начинают въезжать в вопрос дальше.

 «Святая Анна не совершила чуда, не понесла мученических и преподобнических подвигов. Внешние признаки не всегда сопутствуют святости. Она несла иные скорби. И те, которые несёт каждая женщина, строя свою семью. И скорбь бесплодного одиночества, и терпеливую надежду материнства, которую пришлось пронести до старости. Терпением и надеждой стяжала праведная Анна своё сокровище в земной жизни. Терпение и надежда увенчались радостью рождества и стали залогом вечной радости в Боге. И нам заповедует Христос Спаситель: «Терпением вашим спасайте души ваши» (Лк. 21:19)», — сказал ещё один человек «не от мира сего» во всех смыслах этого выражения протоиерей Павел Адельгейм.

И вопрос, значит, в задаче такой: найди хотя бы один повод для радости в данном абзаце? Думается, ответ напрашивается сам собой: абзац. Полный. У нас же childfree тут, ЭКО, трансгендеры, права на права и прочие милые сердцу штучки, среди которых «терпение» звучит примерно как «морковка» в меню волчьего ресторана. Странно звучит. Угу.

В праздники ни Господь, ни Матерь Божия, ни святые угодники никогда не оставляют нас без подарков. Но выглядят они тоже… непредсказуемо, что ли. Я пока стояла вдруг отчётливо услыхала фразу: «Яко к тебе, Господи, Господи, очи мои: на тя уповах, не отими душу мою: сохрани мя от сети, юже составиша ми, и от соблазн делающих беззаконие. Падут во мрежу свою грешницы: един есмь аз, дондеже прейду» (Пс. 140:8-10). Бывает так частенько. Слушаешь-слушаешь годами и вдруг слышишь. Как будто объёма, что ли, словам добавили или яркости.

Ну что тут? Во-первых, красиво звучит. Все эти наши потуги на русский язык, «чтоб всем понятно было», сразу терпят фиаско. Просто кому хочется понять, до него и на церковнославянском дойдёт, потому что внутри горит всё, любишь ты эти тексты. А любовь — штука такая, тяжкий труд делает лёгким. «Бремя Моё легко есть», — говорит нам Сама Любовь. И сложно заподозрить Её во вранье. А кому не хочется… Так хоть по слогам читайте и с дословным комментарием — сотрясение воздуха, не больше. Это с годами понимаешь. Я лет 15 псалмов не слышала в упор. Гонят там себе с клироса что-то и гонят. Ну да, что-то правильное. Уважаю, да. Верю и ценю. И некоторый смысл улавливаю. Но длинно и скучно местами. Это если честно. Но честно редко было, честно признаемся:)) А потом раз — и услышала. «Научилась от человека», как в притче из патерика. Один в один. Дима, ты это читаешь? Спаси тя Христос! Разул уши, раскрыл глаза, прочистил мозг и любовь в сердце заронил. А до этого… «Твоя моя понимал» с трудом.

Во-вторых, про мрежу эту зацепило. Не рой другому яму. Сам пророк Давид предупреждает. Всё равно себе выроешь. Хорошо, если не могилу. Изящно выразился. И в продолжении — «един есмь аз». В таком окружении (а его там Авессалом гонял) лучше одному, чем с кем попало. Как всегда. Как везде. Ладно. Остальное — фигура умолчания.

Такой вот подарок достался от бабушки Господа нашего Иисуса Христа…

 

ЧТОБ СТАЛО СТЫДНО

В Православном центре крутили пару роликов, известных мне до гайки, — «Монолог сельского священника» и «Батюшка-панк». Чего пошла, да? Опять же не объяснить. Просто иногда смотришь-смотришь-смотришь и вдруг — раз! — и увидел на большом экране то, что на мониторе компьютерном не разглядел. Или услышал опять-таки. Так оно и произошло.

— Чё, отче, алкашей-то да всякий мусор рода человеческого привечаете? (или что-то в этом духе)

— Так я их как Христа должен принять. Они блаженные, — говорит о. Аркадий Шлыков, не фальшивя ни на четверть тона. И продолжает пассажем о том, что не известно ещё, кто лучше — он или они, и вообще, он тяжкий грешник. Не рисовался ни разу.

Отвлекусь. Может показаться, что не по теме, но вот по ней самой. Читала тут три книги, одну за другой. И всё время звучала одна и та же тема, просто как по сговору: святой или святыня нужны для того, чтобы увидеть себя наконец-то тем, кто ты есть на самом деле, чтоб стыдно стало. Не для описаний этих традиционных трехкилометровых «ой, благодать-то какая! душа пела! а завтра ещё лучше станет! ля-ля-ля!». И розовые цветочки с ангелочками на картинках. Вот совсем для другого.

Отрывочки приведу. Коротенькие.

Отец Сергий Баранов, «Мой Афон».

«Перед своей первой поездкой на Афон я беседовал с духовником одного московского монастыря. Он говорил тогда:

– Очень хорошо, на Святой Горе много духовно опытных людей. Сможешь поспрашивать, разрешить свои вопросы.

На что я ответил:

– Батюшка, на Афоне, пожив среди праведных добрых людей, мне станет стыдно за себя. Этого будет достаточно.

– Наверное, так и есть, – подумав, ответил он.

Уже там, на Афоне, попав к духовнику в одном тихом скиту, мой друг разрешал свои недоумения, а я стоял и ждал своей очереди.

Освободившись, батюшка вышел ко мне и спросил:

– Ну, а у тебя какие вопросы? Задавай.

– Мне нужна исповедь и ваша молитва о моих грехах. Вопросов нет.

Он улыбнулся и сказал:

– Пойдем исповедоваться.

Рядом с такими людьми можно просто молчать, просто быть. Все недоумения разрешаются сами собой и, кстати, видишь часто, что большая часть этих недоумений надуманная, не стоящая внимания. Я бы даже ответил на вопрос такого праведника: «Чадо, ты что-то хотел, ты хотел спросить?». Я бы ответил: «Отец, нет, просто постоять возле вас».

Архиепископ Иона (Черепанов), «Мы созданы для рая. Как нам жить в Церкви».

«Святая гора Афон — это жизнь. Люди там живут Евангелием, сохраняют уклад, который сотни и тысячи афонских святых привел в Царствие Небесное. С ними хочется общаться, видеть их — прежде всего, для того, чтобы понять собственную духовную никчемность.

Ведь зачастую, если мы не имеем общения с теми, кто значительно выше нас в духовной жизни, то впадаем в некоторое духовное самоуспокоение. Начинаем мыслить о себе: вроде все неплохо, я не хуже других, все у меня нормально. Происходит застой в духовной жизни, а это всегда подразумевает последующую деградацию.

Но когда общаешься со святыми, живущими так, как положено монахам, понимаешь, что твой образ жизни весьма и весьма далек от идеалов монашества, что надо больше над собой работать, сильнее себя контролировать, стяжать добродетели, которых тебе не хватает. Вот эта нехватка добродетелей становится явной, ощутимой. Увидеть пример живых святых — для меня цель паломничества именно такая».

Митрополит Николай (Хаджиниколау). «Святая Гора — высочайшая точка Земли».

 «Но Гора существует не только для того, чтобы на неё любоваться издалека. Гора существует для того, чтобы на неё восходить. Когда я делал свои записи, то не ставил перед собой никаких задач. Но их публикация имеет перед собой определённую цель. Она не в том, чтобы донести до читателя информацию о некоторых событиях, лицах, и, конечно же, не в том, чтобы раскритиковать людей и положение вещей. Цель в том, чтобы у вас возникла необходимость духовного восхождения…

Это восхождение необходимо не только для святогорцев или монахов — оно необходимо каждому человеку, каждому христианину. В этом смысле Святая Гора не закрыта ни для кого! Мы все можем на нее подняться. Можем разглядеть ее, только надо отринуть логику привычных нам толкований и объяснений. Можем приблизиться к ней, только надо освободиться от психологии самооправдания. Можем жить ею, надо только, чтобы наблюдение за событиями и эпохой рождало в нас смирение и доброе беспокойство, прогоняющее беспечность. Можем подняться на нее, надо только осознать, что Святая Гора — это не то, что видят наши глаза, но то, что постигает наша душа!»

Ну вот, пока «кина» глядели, почти час мне было стыдно. И потом ещё крутило дней несколько. Не по-детски. Потому что вверх-то тянет, конечно, на восхождение это — туда к вершине, но как полезешь… Успевай поворачиваться с моим-то характером, конечно. Типа фронт. «Только пули свистят по степи…» По горе, точнее. Может, у кого проще и мягче дело обстоит. Не знаю. Но мне чё-то как-то… Без таблеток высоты не взять.

И ещё там в ролике одном такой трогательный момент был, когда батюшка говорит: «А у нас храм не закрывается, он без замка, чтобы люди, когда им тяжело на душе, могли зайти, помолиться…» То-то они к нему на край света вереницей и тянулись. Понимал отец опытно, что такое «тяжело на душе», загодя готовился. И там правда — то наркоман, то сирота, то алкаш, то дитя неприсмотренное. И для каждого — доброе слово, конфетка, улыбка, беседа. В общем, «приходи к нему лечиться и корова, и волчица, и жучок, и паучок…». Юродивый. Персонаж ребуса Господня, где логика обратная логике мира сего.

После роликов реплики в воздухе летали, что вот если бы каждый так… то ого-го! Ой, дорогие вы мои, золотые и бриллиантовые, каждый так не сможет. И не только потому, что тяжело или суетно. Просто каждого Господь на своё место поставил. Тут с дочкой архимандрита Андрея (Конаноса) читали, «Добрый день, Господи! Книга о радостной вере», и он там замечает: «Нет единственного пути. Нет единственного ответа на вопрос. Поэтому в Церкви мы никого не копируем. Мы прослеживаем аналогии и вырабатываем свои критерии в подходе к каждому человеку. Мы знаем о молитве, истине, любви, покаянии и смирении. Потом перемешиваем все это в своем сердце, приспосабливая к личным обстоятельствам. А сердце у всех разное. (…) Христос — один, но Его ответ — разный для всех».

Вот так. Ответ, в общем, прозвучал. На ребус Господень. С фигурой умолчания, правда. Ну да ничего. Нам привычно.

СЕВЕРНЫЙ ВИНОГРАД

(сказ про клюкву)

 

Твердь земную скребёт позёмка.

Здесь пейзаж, как нерайский сад.

Чёрно-белая фотосъёмка.

Осень. Северный виноград.

Уж набита оскомина. Кисло.

Или сладко — как повезёт.

Облака рваным пледом повисли.

Рёбра серых домов. Исход —

То ли сил, то ли жизни. Паперть

Деревянной церквушки. Погост.

Путь-дорожка черна. Тут наледь.

А на ней тропка белая звёзд

Отражается, словно блики

Мира горнего. Мягкий свет.

Это батюшка грядёт с ликом,

Для которого слов здесь нет.

А мы смотрим вослед. Брезжит утро.

Свет небесных горящих лампад.

И во рту так терпко, как будто

Ели северный виноград...

 

 

ЗЕМЛЯ ПРЕПОДОБНОГО ИОНЫ

 

ЗЕМЛЯ ПРЕПОДОБНОГО ИОНЫ

(времени нет)

 

Я здесь как будто душой родилась —

В этом сказочно тихом залесье.

Радость светлая, словно мечта сбылась,

И сердце вернулось на место,

Данное Богом. Замираю — вот Он,

Разбивающий толстые стены

Между нами. Разносится по небу звон,

Обещающий лишь перемены —

Колокола призывно поют

О горнем, о горнем, о горнем…

Где тут про покой, где про уют,

К чему я стремилась упорно?

Так страшно! Так радостно! Не передать.

Нет слов, чтоб вместить Божью милость.

Душа окрылилась, нырнув в благодать.

И время остановилось.