Чудо, разменявшее второе столетие

15 марта 2017 г. исполнилось 100 лет со дня явления

 иконы Божией Матери «Державная»

«Пресвятая Богородице, спаси нас!.. Усердно молим Тя, Владычице: да пребудет Божественная благодать на честней иконе Твоей Державней…» — разносилось сегодня по Шуйскому краю на разные голоса. 100-летие со дня явления иконы Божией Матери «Державная» хотелось встретить именно здесь — в храме Рождества Иоанна Предтечи поселка Шуя Прионежского района Республики Карелия рядом с почитаемым списком этой иконы.

Раньше Шуйский край по праву считался одним из духовных центров северной окраины России. Первые храмы появились здесь в XI — XII веках и сохранялись до безбожного лихолетья века XX, когда людям захотелось пожить, согласно лозунгу «да будет воля моя!». Попробовали так, что богатая область, объединявшая более ста процветающих деревень, ныне напоминает пейзаж после вражеского нашествия — заброшенные дома, покосившиеся строения, потихоньку спивающееся население. Это и понятно: на полях не сеют, скотину не разводят, отрада одна — телевизор и алкоголь, перед ним распитый. Прежних храмов нет и в помине — вместо них придорожные кабаки.

Храм Рождества Иоанна Предтечи отец Геннадий Кузькин построил из детского садика. Надо сказать, что у батюшки дар храмостроительства, потому что мы уже счет потеряли, сколько церквей и часовен он в Карелии поставил, причем «из ничего»: без «генеральных спонсоров» и твердой поддержки власть имущих. Чаще — вопреки всему, благодаря только чуду Божиему и каторжному труду.

Приезжая туда, из суеты Петрозаводска ты попадаешь в тихую сельскую местность, где все размеренно: речка течет под тающим льдом, ветер дует, кот по забору идет… В храм заходишь: народу человек 30, и почти все исповедуются. Сам он просторный, светлый. И в нём та же размеренность: в службе, в движениях людей, в пении. Размеренность присуща настоящей жизни. Или времени, плавно перетекающему в вечность. Это особенно чувствуется после городской атмосферы, где все аритмично, изломанно, где движения напоминают кардиограмму — резкие, нервные. От этого сильно устаешь. И направляешься в лечебницу духовную — в церковь.

В литургии было что-то первохристианское. Такое впечатление, что собрались знакомые люди, пришедшие послужить Богу и стремящиеся к Причастию. Для них другой цели в земном бытии нет. Сейчас редко видишь стремление к Причастию как основное стремление человека в жизни. Проснувшись, обычно думаешь о делах дня: работе, знакомых, кого чем накормить, с кем куда пойти, чего в Интернете посмотреть, кому чего написать, хорошо, если не осудишь кого семь раз по ходу дела… Засыпая, думаешь о том же, но применительно к завтрашнему дню. А потом удивляешься — чего устаешь? А Бог-то где? Берешь все мирские проблемы, которые погоды в жизни особой не делают, взваливаешь на себя и прешься, прикованный к земле, словно раб к галере. Как мне приятельница сказала: «Живу, как свинья: раз пятачок к небу задрала и увидела — ой, листики на деревьях распускаются, уже весна! И опять землю рыть. Второй раз задрала — солнце светит, листва шумит, цветы распустились. Ой, уже лето! И так далее». Плотская жизнь душе радости не принесет, исцеления также, поэтому и ходишь, как больной (можно без «как»). Какое Причастие! Дай Бог фамилию свою не забыть и то, что Бог — Троица.

В Шуе, слава Богу, как-то уходишь от всей этой суеты. Примагничиваешься взглядом к «юбилярше» — иконе Божией Матери «Державной» и вспоминаешь… Ведь по большому счету, с Господом, Божией Матерью, святыми, их иконами, храмами у нас в течение жизни возникают личные отношения. Поэтому всегда есть что вспомнить. Допустим, мне долгое время в жизни везло, и я в часовне три раза в неделю работала. Прихожу — а там атмосфера иная. За дверями то орут, то матерятся, а ты, словно на «островке безопасности» — среди Господа, Божией Матери и святых угодников Божиих. Однажды туда отец Геннадий перенес дивную икону Божией Матери «Державная», написанную для планировавшейся часовни на Соборной площади (это то, что у нас до сих пор площадью Кирова именуется). Я как её увидела впервые — остолбенела. Впервые не нашлась, что сказать. И даже, что подумать. Это была красота неземная, перед которой все меркнет. Ощутила себя Евдокией Адриановой, которой эта икона и явилась 100 лет тому назад.

Явление Державной иконы Божией Матери в 1917 году было обнаружением старой иконы в подвале церкви Вознесения в селе Коломенском. Отец Николай Лихачев по просьбе крестьянки Евдокии Адриановой занялся вместе с ней поисками иконы Божией Матери. Ей несколько раз во сне было указано идти в село Коломенское для обретения этой иконы. 2 марта (15 марта по новому стилю) 1917 года Адрианова нашла белую церковь, виденную ею во сне. Настоятель храма, к которому она обратилась, не возбранил ей осмотреть все иконы в церкви, сопровождая ее, но, вероятно, вначале доверия к ее сну не имел. Не найдя ничего похожего в храме, отец Николай предложил посмотреть иконы, находившиеся в подвале церкви, по разным причинам сложенные там. Среди тех икон выбрали самую большую, покрытую вековой пылью. Решили омыть эту запыленную икону, и к удивлению всех на ней ясно обрисовалось изображение Божией Матери, сидящей на троне. Евдокия Адрианова признала в этой иконе виденное ею во сне. Она упала на колени и поклонилась Владычице».

Через сто лет мы следуем её примеру и, приобщаясь к описанному выше чуду, с верой взываем: «Пресвятая Богородице, спаси нас!» И это тоже чудо, по сути разменявшее второе столетие.

 

 

ШУЯ. 20 МАРТА

(Память 40 мучеников Севастийских)

 

Утром была зима, днём весна в окно постучала.

Растревожил застывшую душу восторженный птичий глас.

Господи, как хорошо жизнь начинать сначала,

Когда Севастийские воины молят Тебя о нас!

 

За спиной такие цунами, что японцев объемлет трепет,

Такие безумные смерчи, что имени не подобрать.

А тут стоишь пред иконой, обращаешь к ней свой детский лепет

И слышишь — тебе отвечает небесная бравая рать.

 

Литургия летит стрелою, а цель — Причастная Чаша.

Конец тому, что не Божье, Начало всему, что Его.

Солнце слепит глаза... Как же прекрасна наша

Жизнь, Божьей Милостью данная... Что нужно ещё? Ничего.

 

ШУЙСКАЯ ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ

1. «Гордость». Аршинные черные буквы прямо вопили в пространство: «вот они — мы! глядите!». На фоне невзрачных, по большей части сероватых, старых книг, расположенных на полке приходской библиотеки Шуйского храма Рождества Иоанна Предтечи, корешок этой явно выделялся. Черным фломастером по розовому картону. С таким названием нужно было обязательно вылезти из ряда вон. Обрести исключительность. Оригинальность. Уникальность. Одиночество. Или как бишь это в переводе на современный путанный? О! Самореализацию!

А Господь наш Иисус Христос, смирившийся до смерти и смерти Крестной, пришел в мир совсем за другим — собрать расточенных, объединить рассеянных, скрепить несговорчивых, примирить строптивых, умиротворить бунтовщиков, призвав их на Свою Царскую Трапезу. Пришёл, сказал, сделал и победил. Поэтому таким, как книжка-«гордость» остаётся пылиться на полке, время от времени бросаясь в глаза: «Эй! Куда? Стадо овечье! Вы — не рабы! Рабы — не вы! Шаг из ряда… тьфу ты! — из стада вон!»

Переворачиваю книжку на полке корешком внутрь. «Ну что, «Гордость», где твоё жало?» Гы:)

 

2. На Христовой трапезе в антураже сельского храма народу было много, несмотря на рабочий день. Люди откликнулись на призыв Божий прийти и деятельно поучаствовать в Тайной Вечере, которую в Великий Четверток вспоминает Православная Церковь. На ней Спа­си­те­лем бы­ло уста­нов­ле­но глав­ное Та­ин­ство на­шей ве­ры — Та­ин­ство Ев­ха­ри­стии, во вре­мя ко­то­ро­го ве­ру­ю­щие вку­ша­ют ис­тин­ные Те­ло и Кровь Хри­сто­вы. То бишь жили-были Федя, Маша, Катя, Андрей, знать друг друга не знали, а стали единокровными братьями и сестрами! О! А тут ещё и деток с десяток. У истории явно будет оптимистическое продолжение.

 

3. Кстати, об истории. В магазине лежит автобиографическая книжка, в которой Эмир Кустурица (режиссер, музыкант, писатель, мыслитель, храмостроитель…), рассказывая «о самом себе», пытается определить, «где моё место в этой истории?», подразумевая историю своей семьи, народа, государства. И мне подумалось, что это замечательный вопрос для Страстной Седмицы, когда мы шествуем за Господом через Сионскую горницу и Гефсимань на Голгофу, а затем ко Гробу, дабы своими собственными глазами узреть Тайну из Тайн — Воскресение Христово. Печаль Креста сменяется радостью Пасхи. А окружают нас и апостолы в смятенных чувствах, и фарисеи, и простые граждане, у которых настроение от «Осанна!» до «Распни!» меняется быстрее ветра, и праздношатающиеся персонажи, которым плевать на всё происходящее, и мироносицы, явившие необоримое мужество трепетного женского сердца… И значит, вопрос в задаче такой: где здесь я? где моё место в этой истории? а?..

Алчба и жажда. Тело и Кровь. Рука об руку радость и горе.

Я всё пытаюсь найти своё место в этой вселенской истории,

Споткнувшись и сто тысяч раз упав, разодрав одежду о тернии…

Господи, рядом с Крестом Твоим я не вижу себя среди верных.

 

Я всё понимаю — молитвы, молебны, Твои Таинства чередою,

Миллиарды прочитанных умных слов о том, как нам жить с Тобою.

Но когда я смотрю на Голгофский Крест, всё наносное тает.

Я всё понимаю — рождённый ползать только Силой Твоей летает

 

И то, если хочет. Обычно ж нет. В мире столько забавных игрушек,

Что порой забываешь: эта бренная плоть вмещает живую душу…

Помоги мне стать нищим у ног Твоих, а я разживусь цепью, что ли,

Чтоб ни вправо, ни влево потом не сбежать от Любви Твоей, Боже, и Боли.

 

4. В какой-то статье столкнулась со вздохом одного батюшки: богословствовать бы нам, как молитвенникам, а не как профессорам. Это он к тому, что реально книг мы прочли на три тонны, фразы церковно-славянские заплетаем с выражением неподдельной благости на лицах, но это всё теория. А жизнь — это практика, действие. И не просто — самостийное, а за Руку с Богом, по Его благословению, чтобы не свои непричёсанные мысли рулили (в сторону ада, куда ж ещё?), а чтоб орудием Воли Его святой стать и дать место Ему для созидания нашей жизни.

И вот тут-то вспоминается молитва: «Благодарю Тя, Господи, Боже мой, яко не отринул мя еси грешнаго, но общника мя быти святынь Твоих сподобил еси (…) … Да во святыни Твоей теми сохраняем, Твою благодать поминаю всегда, и не ктому себе живу, но Тебе, нашему Владыце и Благодетелю; (…) Ты бо еси истинное желание, и неизреченное веселие любящих Тя, Христе Боже наш, и Тя поет вся тварь во веки. Аминь».

Аккурат после Тайной Вечери читается. Которая не заканчивается вот уже более 2000 лет. Чудо!

 

ПАСХАЛЬНОЕ

 

Ждет душа в эти дни восклицательных знаков на белом листе.

Все разговоры о писанках, пасхах да куличах.

А я думаю, где бы я был тогда, при голгофском Кресте,

Кричал бы «Распни!» или стыдливо молчал?

 

Верба вся в мишуре, цыплята сгрудились вокруг.

Хозяйки пошли на свой кулинарный ринг.

А я думаю, там, в Гефсимани, какова была мера мук,

И Лобное место — оно на века иль на миг?

 

После пасхальной ночи замыкается времени круг:

И на улицах вновь маски-шоу, а по ящику «Поле чудес».

А я думаю, стоп-голова! Отдохни, посмотри вокруг —

Видишь, снова свершилось: Христос воскрес!

 

О! РУССКИЙ ПАСХА! ОГОНЬ!!!

(повествование, имеющее к Пасхе отдалённое отношение)

 

Христос Воскресе!

Когда поздним воскресным утром муж выразил удивление, что вся моя одежка, включая куртку, полощется по ветру на лоджии, причём вместе с рюкзаком, и от всех вещей за версту несёт дымом, я вспомнила трогательную книжку про эстонского пионера Агу Сихвку, который начинал свои объяснительные записки примерно так: «Чтобы честно рассказать, как всё было, я должен начать с того момента, когда…»

х х х

— Скажите, а это не страшно, что я поста не соблюдала? И куда лучше пойти на Пасху? А мой молодой человек не хочет креститься, что мне делать? А моя мама впервые в этом году искупалась в проруби на Крещение, это обязательно? А как правильно детей в вере воспитывать?

Перед тем, как поехать за город на Пасху, зашла в парикмахерскую, а то волосы стали создавать помехи в прицеле глаз. Там вполне себе современная девочка-парикмахер, которую я видела впервые в своей жизни, ни с того, ни с сего стала мне задавать такие нетривиальные для нынешней молодежи вопросы. Ни с чего. Меня это искренне удивляет, правда. Я могу стоять на кассе с выражением лица, по слову моей дочери, «кто маму обидит, лес из багажника увидит», могу на троллейбусной остановке, зевая, цветочки в ларьках разглядывать, могу по книжному магазину средь полок со «С.Т.А.Л.К.Е.Р»ом каким-нибудь бесоподобным бесцельно шарахаться, в маршрутке в окошко глядеть и ворон считать, причем МОЛЧА, но обязательно из воздуха соткётся человек, который, судя по всему, только меня и ждал, чтобы поговорить о насущном. Это может быть панк, цитирующий Фроста, бомж-выпускник какого-то там университета Министерства обороны, тётя гламурная… И их всех интересует «вера наша, вера славна…». Рабочий момент жизни, к которому, несмотря на очевидность, никак нельзя привыкнуть. Так что в парикмахерской произошло очередное чудо под названием «камни разговорились».

Христос воскресал на глазах.

 

х х х

В Прионежский район мы приехали во множественном числе. «Контактно» выражаясь, друзья и друзья друзей. Тишина, покой, пасхальная служба в ярко выраженном рождественском пейзаже, на которую мы буквально, как с войны, просыпались. Страстная Седмица далась всем как никогда тяжело, поэтому малодушно хотелось сбросить уже гору с плеч на предпоследнем издыхании. Нет терпения, совсем нет. И будет ли? That is the question, как написал великий Шекспир, тоже человек военный, судя по переводу фамилии («потрясающий копьём»).

—… Да воскреснет Бог и расточатся врази Его! — запел батюшка перед дверьми храма, а на него в ответ вырвались клубы едкого дыма. Храм изнутри горел. «Ибо Господь, Бог твой, есть огнь поядающий…» (Втор. 4:24), — пронеслось в голове, когда мужики с моим другом Сашей бросились внутрь, чтобы потушить канун, заполыхавший от неудачно упавшей свечки. Горел линолеум и стена, к которой канун примыкал. Дышать было нечем (ну, меня ж тоже потянуло в центр события секунд на 30), видимость нулевая. Парни во главе с батюшкой голыми руками побеждали огонь.

Я, по-гумилёвски, вышла на воздух, «рассветные тени бродили так нежно по нежным снегам».

— Тётя Валя, а там папе плохо. Его мама откачивает, — говорит мне дочь Андрея, тоже друга моего. — Он там, в комнатке при храме… Песок из почек выходит. А лекарства он не взял с собой, мы собирались быстро.

Божья любовь границ не знает. Только осознаешь ты это не сразу, благодаря замедленной реакции окаменевшего сердца. А сначала… Правильно, «за что ему? нам? мне?». Жестяная банка вместо сердца, похоже, неистребима. У меня одно время кличка семейная была «фармацевт» — как-то включается, бывает, соображаловка, какую таблетку за щеку положить, и, главное, она часто оказывается с собой, поэтому Андрея удалось, с Божией помощью, в состояние стояния вернуть. Как и р. Б. Александру глаза реабилитировать, которые после пребывания в горящем храме обычное состояние не скоро приобрели.

Война продолжалась в режиме «госпиталь».

Христос тем временем воистину воскрес.

 

х х х

В клубах рассеивающегося дыма батюшка продолжал службу. Он вышел на солею и стал кадить храм.

— О! Русский Пасха! Русский культур! — залопотал рядом со мной неизвестно откуда взявшийся финский дед со смартфоном. Его потрясло, что даже на пожарищах мы дыму нагоняем. Сильный народ. Да. Я чуть было не откликнулась, что «show must go on» при любых раскладах, но удержалась, т. к. в последнее время поняла, что спасительнее молчать.

Честно скажу, не знаю слов, чтобы передать то, что я ощущаю на Пасху. Воскресение Христово — это термин из категориального аппарата науки о новой земле и новом небе, мне недоступной. Тем паче, что являюсь меланхоликом со слабым типом нервной системы, поэтому то, что чувствую, и то, что есть на самом деле, может абсолютно не совпадать. У меня обычно всё ярче, резче, острее. Ну вот стишок могу нацарапать, потому что он априори выше моей личности, соответственно, может дать разъяснение, что к чему. Типа «А всё ж Он воскрес — и ломается вычурный слог, / И зуб на зуб не попадает от счастья. / Он воскрес — это чувствует каждый эритроцит…»

Такой вот «русский Пасха» — 2017.

«Воскресение Твое, Христе Спасе, ангели поют на небесех, и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити».

Огонь!!!

ШУЯ. 1 МАЯ

 

Я понимаю, что в риторике небезупречна,

И вбиваю гвозди, где надо шептать елейно,

Но Брат наш Христос сегодня воскрес. Далеко не фигурой речи,

А реально — у нас на глазах. Звучит неблагоговейно.

 

Нет чтобы там «Превеликий Небесный Бог»

Или о тайнах тайн, к коим Адам непричастен…

А всё ж Он воскрес — и ломается вычурный слог,

И зуб на зуб не попадает от счастья.

 

Он воскрес — это чувствует каждый эритроцит,

Так, что с трудом в легкие воздух влетает,

Он воскрес! И для планеты, и для капли росы.

 

И все остальные слова в пасхальном возгласе тают.

 

ШУЯ. 6 ИЮНЯ. ВОЗНЕСЕНИЕ

(про умножение о Господе)

 

Одиннадцать шли в Галилею, одиннадцать шли на гору,

Глубина воздушной лазури открывалась их сердцу и взору.

Звавший имел власть на небе, на земле, над их кроем и строем.

Благословив их, Он скрылся в облачно-пенном прибое.

Так вознесся на небо Тот, Который вмещал в Себя небо...

А в храме из-за икон глядит по-домашнему верба.

А над храмом самое чистое в этих краях поднебесье.

Тихий карельский посёлок на речке за редколесьем.

Вектор движенья начерчен — «вверх и вперёд» навеки.

Мир ти, небо прозрачное! Мир и вам, человеки-калеки!

Теперь рук с ногами мало, надо отращивать крылья,

Чтоб вознестись ко Господу ангельской эскадрильей.

И сирень как будто кадит вслед нам, домой спешащим.

Рядом с аэродромом с самолётом, над ним кружащим.

Здесь есть чему поучиться — по воздуху ж можно плавать!

Нас теперь миллионы познавших, как Христос Бог вознесся во славе...

  «ДОСТОЙНО ВОСХВАЛИТИ ТЯ НЕДОУМЕЕМ МЫ…»

Серое давящее небо. Зависшие в воздухе дождинки, усиливающие промозглость атмосферы вокруг. Темная вода реки Шуи отражает осенний пейзаж… первой декады июля.

 — А в прошлые годы мы после трапезы, бывало, купались…

Звучит, как небывальщина, поросшая поражающим разнообразием карельским мхом.

— Что в душах людских, то и на дворе. Погода полностью повторяет наше душевное состояние. Не столько тех, кто собрался сегодня здесь, в храме, а сколько людей, бродящих бесцельно по улицам, — так сказал с амвона отец Иоанн Тереняк, в ту пору благочинный Центрального округа.

Он, как и многие из нас, приехал сегодня в храм Рождества Иоанна Предтечи в поселок Шуя на одноимённый праздник. Как около двадцати лет тому назад они с отцом Геннадием, бессменным настоятелем храма, вступили на порог тогдашнего детского сада, так с тех пор и идут, можно сказать, бок о бок в этой нередкой для России истории о бумажной волоките, чудесном строительстве, когда все против нас, кроме Бога, а также приходской жизни, напоминающей то водоворот, то партизанскую войну, то райские кущи. Собственно, как и любая семья. Малая Церковь, вливающаяся со всеми своими радостями и выкрутасами в Церковь Вселенскую.

Глас, вопиющий в пустыне

Замерзшего сердца —

Может, откроется в нем

Хоть одна заветная дверца

Для грядущего Царства Небесного,

Для Царя над царями мира…

Но пока в нем

Лишь черные дыры.

Это я на полтора десятка лет моложе в шуйском храме смотрю во все глаза на икону святого Иоанна Крестителя чуть ли ни впервые в жизни и пытаюсь там чего-то себе понять, а понимаю я обычно через зарифмованный текст, который ткётся из воздуха. Стоять лицом к лику с самым бОльшим из рожденных людей не по себе, потому что это не должно пройти мимо, как будто этого не было. Т. е. необходимо понять смысл, сконцентрированный в изображении. Типа: «Что Ты хочешь сказать, Господи, через пророка своего нам, сейчас, для вечности?» И здесь уже не мозги кипят, а сердце трепещет.

Святой Иоанн Предтеча — фигура, что называется, на все времена. Значит, нашему времени тоже как-то да служит. Например, предостережением от неверия в промысл Божий и недоверия Господу. Пророк Захария, отец Иоанна Крестителя, не поверил в его рождение, предсказанное ему лично Архистратигом Гавриилом, и надолго замолчал. Что может сказать священник Иерусалимского храма, усомнившийся во Всевышнем? Что могу сказать я, человек, прыгающий на стенки каждый Божий день от лукавых предсказаний природных катастроф, финансового кризиса, ядерной войны, коррупции и тарифов ЖКХ, оставивших полстраны без штанов и замахивающихся на скальпы? И толку-то от этих прыжков, когда дергайся-не дергайся, а попытки сделать черный волос белым и прирастить к себе плоти на локоть всё так же безуспешны, как и более двух тысяч лет назад. А сказать-то я могу! Например, «Помоги, Господи!». Для начала. Потом — по нарастающей — «И да будет воля Твоя!». И так, через Покаянный псалом — к славословию и благодарению узким путем изматывающей борьбы с гордостью. Через тернии — к звёздам на небосклоне горнего мира.

И ведь это был только крошечный эпизод из описания рождества Иоанна Предтечи. Светящаяся во тьме молекула с верхушки айсберга…

Праздник из храма плавно — сквозь хлебосольную трапезную — переходит на улицу. Серебристое небо, напоминающее крышу родного дома. Зависшие в воздухе дождинки, щедро дарящие бодрость. И тёмная вода реки Шуи запоминает наши радостные лица, чтобы воскресить их в следующем году, который, даст Бог, станет ещё одной зарубкой на память для жизни вечной.

Слава Богу за всё! И за это.

 

ШУЯ. 7 ИЮЛЯ

Предисловие должно быть, как в фильме «Ирония судьбы» про 31 декабря и баню. Так вот. Каждый год 7 июля мы с друзьями ездим в Шую в храм Рождества Иоанна Предтечи. И это такая радость! И чудо.

Сегодня отец Иоанн Тереняк, благочинный Центрального округа, проповедовал как раз о том, что мы чудесами окружены настолько плотно, что перестаем их замечать. Я в Шуе бываю регулярно в течение года. Плюс на храмовый праздник приезжаю полтора десятка лет подряд. И по сценарию глаз должен замылиться — предсказуемо же всё. Вот отец Геннадий, солнцеподобный, служит, как скала несокрушимая. Почти 77 лет ему, а если судить по активности, неутомимости и дерзновению — только 40. Вот матушка Татиана птицей порхает от клироса до кухни и назад. Успевает всё и всегда. Даже когда дел — тысяча, а времени нет. Вот знакомые прихожане — только сначала были с детьми, а теперь — с внуками. Деревья зелёные. Вода в Шуе мокрая. Храм деревянный. А всё равно — живо всё, свежо, дышит новизной. Почему так? Потому что Христос — Вечная Новость. А Он посреди нас. Как и верный Креститель его, чье рождество дарует нам праздник. Каждый год. Чудо.

 

А святой Иоанн Предтеча разогнал в небесах злые тучи.

И солнце в зените, и чудо — не слыхать привычного шума.

Мы жили вчера как-то так, а сегодня стали жить лучше,

Потому что сегодня была литургия в Шуе.

 

Каждый год седьмого июля в сельском нехитром храме

Мы празднуем день рождения большего из человеков.

Каждый год Бог дарует чудо исцеленья сердечной раны

У болящего и убогого, у сирого и калеки.

 

Потому как вид у нас глянцевый — прячем мы свои язвы под масками.

Стать годами натренирована — мы ж пускать пыль в глаза любители...

 

Шуя движется в сторону вечности, играя небесными красками.

А святой Иоанн Предтеча молит о нас Вседержителя.

 

КАК ИНТЕРЕСНО!

 

Вот укололи меня в сердце слова отца Димитрия Климова, прозвучавшие в интервью на «Правмире» (http://www.pravmir.ru/protoierey-dimitriy-klimov-chrezmernaya-ofitsioznost-tserkvi-ubivaet-ee-duh1/): «Потому, что это неинтересно, если некий отец Василий пошел и кому-то оказал помощь. Гораздо интереснее, когда этот же отец Василий едет на иномарке или идет в нетрезвом виде». Как же это верно и в то же время унизительно для нашей Церкви, хранящей Божественные сокровища в истинах, праздниках и, конечно же, в людях…

Люблю праздники церковные: ослепительную чистоту Рождества, искристость Крещения, трепетное Сретение, радостное Благовещение… Или, допустим, Преображение. Вслушайтесь: «С Преображением!» Вот выдыхаешь эти слова и прямо чувствуешь волну одухотворенного воздуха вокруг. И хочется в ней застрять да подольше, но… Жизнь течёт, брат. Да ладно, уже не течет, а мчится, как поезд с машинистом-психопатом. Уши закладывает. Глаза слезятся. Хотя не будем лишние слёзы по лицу размазывать: машиниста себе ты назначил сам. Так что терпи. Опять не о том! О Преображении надо, в том числе и проявлении преображения людского в мире, который и знать о нём ничего не хочет.

Страшный это праздник. Не потому, что Дэвид Линч нервно курит от зависти, а в смысле переживания величия Господа нашего, на горе Фавор Преобразившегося. Вот люблю его даже раньше Рождества и Пасхи. Пришла первый раз в храм — и всё понятно стало, одномоментно — без комментариев, проповедей, книжек, доказательств, комментариев к комментариям. А что понятно? А то, на что слов в языке не припасено. Ни стишка написать, ни рассказа, не пропеть, не просвистеть. Только молчать на языке Нового Иерусалима. И ведь вмещаем мы ЭТО как-то. Чудо!

Однажды занесло меня в Шую в храм Рождества Иоанна Предтечи на этот праздник. С лепшими друзьями и ещё с несколькими десятками человек, которых по именам, может, и не всех знаю, но что биографии наши переплелись — даже не вопрос. Что такое Шуя? Помимо того, что это слово из трех букв. Это моя старинная любовь. Вот о ней и скажу. Оскудевает она в мире, так пусть хоть в словах застопорится. У меня, начиная с Пасхи, всегда на шуйских службах сердце — вдребезги. Причем опять там что-то со временем происходит, нестыковки какие-то. Раз моргнул — Евангелие, два раза — Символ веры, три раза — Чашу вынесли и всё. Финита. Машинист, ты даже здесь гонишь?

После службы в Шуе при райских, точнее, шуйских кущах обычно чай пьют. Матушка Татиана — мастерица на эти дела. Как меня потрясают эти чаепития! Лет не помню уже сколько. Вот библейский кружок, честное слово. Говорят о едином на потребу. Понимаете, даже бабули и тетки-огородницы имеют ум, укорененный в Евангелии! Они выражаются, конечно, не как на телеканале «Спас», но «являют собой» то, что должно являть. Людей, для которых Бог в центре жизни. Это, наверное, именуется пастырской состоятельностью. Когда массово исповедуются, причащаются, читают Евангелие чаще сберкнижки, другу другу помогают.

По поводу помощи. Наша радость всегда со слезами на глазах. Потому что если она не глубока в такой степени, то это химера. Выступает прихожанка одна, хранительница шуйских религиозных очагов. Сначала про то, что отец Геннадий, 75-летний настоятель, построил 4 храма, 8 часовен и 11 поклонных крестов. Дал Бог дар. Потом от бревен перешла к рёбрам. На приходе тяжело заболела молодая женщина, мать 5 детей. Полгода мытарилась. Так что тогда, что сейчас — люди деньги на свечной ящик несут, чтобы «Р. было хорошо». Бабки рубли свои последние тащат! Стоит эта Р. уже на своих ногах, рыдает, и рыдают ещё пятьдесят человек, включая мужиков, с нею в унисон. От всеобщего счастья. От любви. Хотели преображения — пожалуйста. У Бога всего много.

И после увиденного и оплаканного я спрошу: что можно противопоставить нашей Православной Церкви? Какие драгоценности мира сего? Смартфоны, что ли, откуда нас антихрист уловит? Бриллианты? Бэху Х6М? Музей Сальвадора Дали на Монмартре? Да они ж хуже тины болотной по сравнению с ней. Какой закон ни прими, какую ересь затвердить ни заставь. Плоды лежмя лежать будут и глаза сомневающимся резать. Фаворским светом.

В общем, если хотим наконец-то Преображение понять и выразить в словах, то нужно хоть как-то начинать преображаться самим. Хоть по сантиметру в месяц. Потому что ЭТО ИНТЕРЕСНО НАМ, не знаю как миру. Помогай нам всем Господь!

СЛЁЗНОЕ ДЕЛАНИЕ VS ЦИФРОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

(праздник Успения Божией Матери в посёлке Шуя 28.08.2019 г. по Р. Х.)

 

 

… И Самой Ей пробило оружие чистую душу.

Слёзное сеянье в камни окрестностей душных

Вечного Города породило ростки блаженства.

Тихое слёзное деланье, материнское, женское,

В толпе неприметное, тайное, как и всё настоящее,

Святое, для мира сокрытое, о себе смиренно молчащее,

Приведшее к смерти, мирным успением ставшей.

Так вот и шла и предста Царица одесную Господа нашего.

 

Это вчера сидела я и чертила в тетрадке на очередном педагогическом форуме об инновациях (интересно, устареют ли когда-нибудь уже инновации эти, а?), где нас убеждали, что с появлением айфона произошла 2-я технологическая революция (1-ю Гуттенберг со станком своим печатным совершил), появилась новая реальность, населенная нашими детьми — цифровыми аборигенами, развилось новое мышление (клиповое), непонятное нам, цифровым эмигрантам, учителя нет — есть организатор деятельности с функцией эксперта, ученика нет — есть субъект учебной деятельности, ну и прочее в том же духе. Прямо сидишь и думаешь, памятуя Некрасова: жаль, что пришлось дожить до этой прекрасной поры:))) Хотя… Слышали мы уже и про общество спектакля аж полстолетия назад, и про новое мышление (оно, правда, тогда мЫшлением звалось), и что «будет одно сплошное телевидение», и про мосты хрустальные с машинами паровыми, и про роботов, что мир поработят… Суета сует, сказал Екклезиаст, суета сует, — всё суета!

Поэтому у одних цифровая якобы реальность, а у нас Успение Божией Матери — живой праздник, являющий смерть, ставшую, по словам архимандрита Кирилла (Павлова), величайшей радостью и светлейшей надеждой. «Предста Царица одесную Тебе, в ризах позлащенных одеяна преиспещрена» (Пс. 44:10). И вопрос в задаче такой: что реальнее и неизбывнее? Угу.

 

х х х

Сегодня были в Шуе, в храме Рождества Иоанна Предтечи у отца Геннадия Кузькина. Лет пятнадцать ничего не меняется. «Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит…». Люд вдохновенно молится, очень много одухотворенных детей с абсолютно «старорежимным» мышлением. Над ними орлом парит батюшка, всячески их опекая и назидая. Т. е., допустим, такая нетривиальная картина: на трапезе дети едят, а отец после службы им книгу читает о празднике Успения. Потом уже сам есть сел. Карельский патерик. Вокруг храма аналог райского сада — цветы, цветы, цветы… Река течёт и «возвращается, чтобы опять течь». Нет, может, где революция и прошла, но уверяю, многие из присутствующих айфона в глаза не видали. И живы до сих пор. Причём в реальной реальности, в которой чают и почить, чтоб потом воскреснуть. Пригодна ли для этого события цифра? Ответ не нужен, ибо банальность человека унижает.

 

Стоишь тут перед украшенной цветами Плащаницей с изображением Успения Пречистой Девы и думаешь о… Нет, понятно, что молишься. Думаешь позже, когда уже в город приехал, по улицам походил, свободных радикалов нужную порцию вдохнул. Так вот, думаешь о смирении Божией Матери. Никогда раньше не обращала внимания на слёзное делание Богородицы — на эти сокрытые миру слёзы, которые Она проливала, путешествуя после Вознесения Её Сына по местам, ознаменованным Его молитвой, страданием и смертью. Неоднократно посещала Она Голгофу, вертоград с Гробом Господним и Елеонскую гору, где молилась. Молилась о том, чтобы соединиться с Господом, дабы никогда более не разлучаться.

— Молимся ли так мы? — спросил на проповеди после литургии отец Геннадий. — Молимся ли, чтобы наконец-то Господь забрал нас из этой жизни? Святой Иоанн Кронштадский говорил, что люди делятся на три категории. Одни живут небесным и устремляются туда, для них смерть долгожданна. Другие ведут духовную жизнь, стараются соблюдать заповеди Божии, участвуют в таинствах церковных, но есть вещи, которые удерживают их на земле — дела, семья, работа… И они вроде как и нашим, и вашим. А третьи вообще о духовных предметах не задумываются и ужасаются смерти. Это, конечно, я пересказал весьма условно. Но тем не менее, можно задать себе вопрос: а к какой группе принадлежу я? чего хочу? как готовлюсь к последнему дню? станет ли мне гроб лествицей в небо, как он стал для Матери Божией?

 

х х х

На Елеонской горе, ставшей любимым местом для молитвы, за три дня до Своего блаженного успения Богородица встречает архангела Гавриила, который однажды благовествовал Ей рождение Христа. На сей раз он говорит Ей о том, что молитва Её исполнится, и пришло время для Её переселения от земли на небо и причастия благодатных утешений от Духа Святого. Круг земной замкнулся.

 Думается, что зачастую мы смотрим на жизнь Пресвятой Девы Марии да и святых угодников Божиих как на лубок: жили-были, светили миру, почили, всё хорошо. Вон на иконах — блаженствуют в лучах Славы Божией. Может, и нам что перепадёт в будущем. А пока мы тут лямку тянем и сказкой утешаемся про «прекрасное далёко».

А ведь Пресвятой Деве прямым текстом было сказано: И Тебе Самой оружие пройдёт душу. Безгрешная, тихая, кроткая, смиренная, Честнейшая Херувим и Славнейшая без сравнения Серафим будет жестоко страдать. И не только при Голгофе. А ещё — до, а потом — после. Вот этот путь смиренного страдания важен. Отношения безвинного к бреду окружающему, озверению повсеместному, когда душа рвётся, а терпеть надо. И Она терпела молитвенно. С Богом. И дошла до успения. И нам тропу проложила.

Великий урок праздника Успения Матери Божией.

 

х х х

Шуя продолжает течь. Солнце светить. Трава зеленеть. Нет ничего нового под небом. Кроме евангельской истории, которая всякий раз открывается для нас глубже и глубже. Открывается в нашей Церкви, которая стоит уже не одну тысячу лет…

И цифровые реальности не одолеют её:)))

Слава Богу!