Место социальной философии в системе философского знания

  Философия как наука задается проблемой целостности мира, стремится обнаружить всеобщие свойства, связи и состояния, присущие любым явлениям действительности: живой и неживой природе, а также сфере социокультурных взаимодействий, которые мы именуем "СОЦИУМОМ".                                                                                  

  Если философия есть наука о всеобщем, то она должна ограни- читься изучением "универсальных начал бытия", акцентируя сходства природного и социального и оставляя в стороне реальные различия, связанные с особенностями их внутренней организации. Понятно, что никто кроме философа не возьмется рассуждать о всеобщих свойствах движения как такового или об универсальных свойствах закономерной связи в мире, родовых признаках "причины вообще", "закона вообще", "случайности вообще" и пр.

  Но почему философию должна интересовать специфика общест­венных процессов – те свойства социального, которые присущи лишь ему, отличают его от досоциальных форм организации и, соот- ветственно, не распространяются на них? Почему философия должна опускать планку научной абстракции с уровня всеобщих свойств мира до уровня специфических признаков социального, сужать поле своего зрения с целостного универсума до одного из его "участков"? Зачем ей вмешиваться в конкретный анализ общества, противо- поставленного природе, а не интегрированного вместе с ней в единую мировую субстанцию?

Не логичнее было бы оставить анализ любой "социальной конк- ре­тики" нефилософскому обществознанию? Это приведет, конечно, к исчезновению "социальной" философии, но зато она обретет свою идентичность, освободится от не присущих ей функций. Она перес- танет вмешиваться в компетенцию конкретных наук, изучать законы общества, отличные от законов природы, и займется своим прямым делом – сопоставлением природного и социального, черпая сведения о них в "готовом виде" из рук специалистов – обществоведов и "естественников".

  Нужно сказать, что подобные сомнения распространены среди фи­лософов, уверенных в существовании единственной, "единой и неде­лимой" философии, в которой нет и не может быть никаких различий между "философией природы", "социальной философией", "филосо­фией сознания" и пр. Такую "подпредметную" диффе- ренциацию фи­лософского знания ее противники объясняют или недоразумением, проистекающим от неизжитой привычки дублировать отпочковав­шиеся от философии науки, или даже корыстным расчетом. И все же при всей распространенности таких сомнений, они едва ли обоснованы и свидетельствуют о непонимании тончайших связей между общим и отдельным, частью и целым, с которыми не может не считаться философское познание.

   Действительно, в отличие от конкретных наук, каждая из которых разрабатывает свою "делянку", у философии хватает дерзости попробовать осмыслить мир в его тотальности, универсаль­ности, всеобщности. Эта тотальность раскрывается ею в двух взаимосвязанных аспектах, которые условно можно назвать "суб­станциальным" и "функциональным".

  В первом случае речь идет о поиске существенных и неслу- чайных сходств между подсистемами целостного мира (примером которых может служить их подчиненность универсальным принци-пам кау­зально-функциональной связи, на существовании которых настаи­вают концепции философского детерминизма). Во втором случае речь идет о попытках объяснения подобных сходств путем раскры­тия существенных и неслучайных связей, реальных в опос- редовании между соотносимыми "царствами бытия" (примером таковых могут быть связь порождения низшими формами высших и связь включе­ния порождающего в порожденное, которую Гегель именовал "принципом снятия" простого в сложном).

  Анализ целостности и всеобщности мира становится невоз- можным при непродуманных попытках оторвать познание целого от познания его частей или познания всеобщего от анализа отдельного, в котором и через которое всеобщее существует.

Целостность системы всегда связана с наличием реальных суборди­национных и координационных связей между образующими ее частями. Анализ же подобных связей между подсистемами мира, образую­щими целостный универсум, должен начинаться с установления этих подсистем, умения отличить их друг от друга, зафиксировать качественную обособленность живого, неживого и социального.

  Возникает вопрос: какая из наук должна установить искомые части мира, зафиксировать их существование, отличив одну от другой на теоретическом, а не интуитивном основании?

  Надежда получить от естествоиспытателей и обществоведов гото­вый ответ на вопрос о специфической сути изучаемых ими "царств бытия", столь же напрасна, как и самонадеянное стремление философии разобраться во всем самостоятельно, без помощи современной науки. Как это ни парадоксально, но интересующий нас вопрос не укладывается "целиком и без остатка" в предметы физической, химической, биологической, социологической и прочих нефилософских наук.

В действительности в этом нет ничего удивительного, если учесть, что разделение научного труда вынуждает каждую из частных наук "субстанциализировать" свой предмет, замыкаться в его качественных рамках, ограничиваться его имманентными свойствами с целью углубленного их изучения. Нет ничего удиви­тельного в том, что профессионального физика интересует мир физических и только физических взаимодействий. Этот мир задает слишком много собственных загадок для того, чтобы у ученых оставалось время на "посторонние" проблемы: время помнить о том, что спонтанные преобразования вещества и энергии представляют собой лишь один из "участков" окружающей нас действительности, как-то связанный с иными ее сферами.

Именно философы способны представить и понять частное в мире как часть мира, чего не умеют нефилософские науки, которые не знают частей, ибо не ищут целого. Хотя конечной проблемой философии является функцио­нальная целостность мира, она не может изучать целое, не изучая его частей собственными методами и средствами. Это касается не только функционального, но и субстанциального анализа мира, когда философия ищет всеобщие свойства "царств бытия", свидетельствующие о их принадлежности единому универ­суму. Общее, как известно, неразрывно связано с конкретными формами своего бытия, именуемыми в философии отдельным.

   Понимание связи общего и отдельного, целого и части позволяет нам вполне гармонично совместить философскую установку на всеобщее в мире со "всеядностью" философии, которая не желает для себя никаких объектных ограничений, берется рассуждать и о "свободе воле" электрона, и о "способе существования белковых тел" и о законо­мерностях исторического процесса.

   В самом деле, в отличие от наук, предмет которых определяется взаимодействием специфизирующей объектной характеристики (ука- занием на то, какие конкретные явления действительности изуча- ются) и парадигмальной характеристики (указанием на то, как именно, под каким углом зрения они изучаются), философия не имеет никаких объектных ограничений. Любое явление окружаю­щей нас действительности – физическое, биологическое, социаль­ное –может стать объектом философской рефлексии, поскольку законы его строения, функционирования и развития представляют собой в конечном счете "частный случай" всеобщих свойств, состояний и связей целостного мира. Однако эта "объектная всеядность", как понятно из сказанного, не означает отсутствия у философии сколь-нибудь определенных предметных и категориальных границ, отличающих ее от конкретно-научных дисциплин, которые рассмат- ривают те же объекты. Безусловно, такое отличие существует и связано оно с описываемой нами парадигмальной установкой фило- софского знания, которое рассматривает любое отдельное явление как момент субстан­циальной всеобщности и через призму ее универсальных опреде­лений.

Отсюда философские постулаты – самые различные по уровню обобщения действительности – все же качественно отличаются от частнонаучных постулатов тем, что в них "просвечивает" мир как целое, концептуальный объект, составляющий монопольное достоя­ние философий. Нефилософское познание мира имеет принци- пиально противоположную установку: изучая отдельные фрагменты реаль­ности, оно настолько углубляется в имманентные законы их строения, функционирования и развития, что всеобщее постепенно "угасает" в них, их относительная самостоятельность субстан-циализируется, превращается в замкнутую систему, как бы выклю-ченную из цепи универсальных связей действитель­ности.

Это, естественно, не означает, что конкретно-научное иссле­дование теряет всякую связь с философией, категории которой, как уже отмечалось выше, служат методологическим ориентиром всяко­го научного познания. Именно философия обосновывает наиболее общие формы бытия и познания любых явления действительности – в том числе и таких, которые не становятся элементами предметного содержания философской науки, могут рассматри­ваться ею в связи с собственными проблемами, но не изучаться специально.

Итак, повторим еще раз: философский анализ всеобщности и целостности мира не может ни состояться, ни стать полноценным, если он не доведен до анализа "differentia specifica" его частей, без рассмотрения их в статусе подсистем, каждой из которых присущ свой особый способ существования в рамках целого, своя форма проявления его всеобщих свойств, связей и отно­шений.

Основная задача социальной философии – раскрыть сущность общества в широком понимании этого слова, охарактеризовать его как часть мира, отличную от иных его частей и связанную с ними в единый мировой универсум.

 

Вопрос № 4