Мессианское самосознание Иисуса

 

В свете данной дискуссии что мы можем сказать относительно того, как, по всей вероятности, воспринимал себя сам Иисус? Называл ли он себя Мессией? Если да, что он под этим подразумевал? И называл ли он себя Богом? Здесь я должен четко обозначить свою позицию: Мессией – да; Богом – нет.

По моему мнению, есть более чем достаточные причины думать, что Иисус представлял себя Мессией, причем в очень узком и специфическом смысле слова. Мессия, как предполагалось, станет будущим правителем народа Израиля. Но, будучи апокалиптиком, Иисус не думал, что это будущее царство может быть установлено путем политической борьбы или военных действий как таковых. Его должен был принести Сын Человеческий, грядущий, чтобы судить все и вся, противящееся Богу. Тогда и настанет царство Бога, и, судя по всему, Иисус верил, что он сам станет в этом царстве царем.

У меня есть несколько причин для подобного суждения. Во‑первых, позвольте мне вернуться к моему доводу выше относительно учеников. Они, очевидно, думали и говорили об Иисусе как о Мессии еще во время его земной жизни. Однако по сути он не сделал ничего, чтобы навести кого бы то ни было на мысль, что он и есть Мессия. Иисус, вполне вероятно, был пацифистом («любите врагов ваших», «кто ударит тебя в правую щеку, обрати к нему и другую», «блаженны миротворцы» и т. д.), что вряд ли делало его подходящей кандидатурой на роль командующего иудейской армией. Он не проповедовал насилие против римских оккупантов. И он говорил о ком‑то другом, а не о себе как о грядущем Сыне Человеческом.

Итак, если ни одно из активных действий Иисуса не могло вызвать ни у кого подозрений относительно его мессианских притязаний, почему его последователи почти наверняка считали и называли его Мессией во время его общественного служения? Самое простое объяснение – это то, что Иисус сам сказал им, что он – Мессия.

Но что именно он подразумевал под словом «Мессия», следует понимать в более широком контексте его апокалиптического провозвестия. Именно здесь вступает в действие речение, которое, как я показал выше, почти несомненно аутентичное. Как мы уже видели. Иисус сказал своим ученикам – и в том числе Иуде Искариоту – что в будущем царстве они сядут на двенадцати престолах, чтобы судить двенадцать колен Израилевых. Допустим. Но кто же будет царем над ними? Иисус был их наставником (= господином) сейчас. Не останется ли он их наставником (= Господом) и тогда? Именно он призвал их, учил их, поручил им миссию и обещал им престолы в будущем царстве. Кажется почти немыслимым, чтобы в его воображении ему самому не предстояло сыграть в этом царстве определенную роль, и если он был лидером группы учеников здесь и сейчас, то, безусловно, останется их лидером и в будущем. Иисус, должно быть, полагал, что сделается царем в грядущем царстве Бога, которое скоро принесет с собой Сын человеческий. А какое определение было самым типичным для будущего правителя Израиля? Мессия. Очевидно, именно в этом смысле Иисус говорил ученикам, что он – Мессия.

Два других соображения делают этот вывод еще более правдоподобным. Первое из них, опять‑таки, связано с Иудой Искариотом, еврейским «плохим парнем» евангельской истории, а второе – с Понтием Пилатом, римским «плохим парнем». Начнем с Иуды. Имели место бесконечные домыслы относительно того, кем был Иуда Искариот – вплоть до того, что означает само прозвище Искариот – и что заставило его предать Иисуса[46]. Как я отмечал, то, что Иуда действительно предал Иисуса, сомнений не вызывает (история с предательством отвечает всем перечисленным нами критериям), но вот почему он это сделал? На этот счет выдвигалось множество теорий, но, поскольку они не связаны с сутью моих рассуждений здесь, я предпочитаю остановиться на том, что именно предал Иуда.

Согласно евангелиям, дело обстояло очень просто. Когда в последнюю неделю своей жизни Иисус пришел в Иерусалим, чтобы совершить в столице ежегодную пасхальную трапезу, он произвел беспорядки в Храме, предсказывая в чисто апокалиптической манере его разрушение во время грядущего суда. Это привлекло к Иисусу внимание местных властей. Еврейские лидеры, отвечавшие как за Храм, так и за светскую жизнь в Иерусалиме, как известно, принадлежали к партии саддукеев. Это были богатые еврейские аристократы, по большей части священники, совершавшие жертвоприношения в Храме, во главе которых стоял первосвященник. Священники имели свой интерес в поддержании порядка в Храме, не в последнюю очередь потому, что римляне, которым принадлежала власть в стране, позволяли местным аристократам самим вести дела и поступать как им угодно до тех пор, пока это не приводило к локальным мятежам.

Во время Пасхи страсти обычно вспыхивали с особой силой, поскольку сам по себе праздник пробуждал националистические чувства и мысли об отмщении. Дело в том, что праздник Пасхи был установлен в честь того эпизода из Еврейской Библии, когда Бог вывел народ Израиля из египетского рабства под предводительством Моисея. Каждый год событие исхода широко отмечалось евреями всего мира, вспоминавшими о том, как сам Бог вступился за них, чтобы избавить от иноземных угнетателей. Этот праздник, кульминацией которого была особая ритуальная трапеза – позднее получившая название пасхального седера – отмечался не только из интереса к событиям древности. Многие евреи надеялись и даже предчувствовали: то, что Бог содеял для них однажды, в дни Моисея, он сделает снова, в свое время, под предводительством одного из их собственных лидеров. Всем было известно, что когда националистические страсти достигали наибольшего накала, это нередко могло привести к восстанию. Поэтому Пасха была единственным временем в году, когда римский правитель Иудеи (обычно живший в Кесарии Приморской) прибывал в Иерусалим в сопровождении войска, чтобы подавить в зародыше любые возможные выступления. Саддукеи, охотно сотрудничавшие с римлянами в обмен на дозволение совершать богослужения в соответствии с указаниями Бога, данными в Торе, также были заинтересованы в поддержании мира.

Что же в таком случае они должны были подумать об этом выскочке из Галилеи, Иисусе из Назарета, который появился в городе, выступил там с пламенной апокалиптической речью о грядущем уничтожении военной силы и предсказал, что столь любимый ими Храм будет разрушен в порыве гнева, как и все, что противится Богу? Разумеется, они не отнеслись благосклонно ни к самой вести, ни к вестнику, и решили не спускать с него глаз.

Согласно всем имеющимся у нас рассказам, Иисус провел неделю перед Пасхой в Иерусалиме, проповедуя апокалиптическую весть о грядущем разрушении (см. Мк 13, Мф 24–25). Похоже, он собирал вокруг себя все новые и новые толпы. Люди прислушивались к нему. Некоторые принимали его весть. Движение ширилось. Поэтому власти решили действовать.

И тут на сцену выходит Иуда Искариот. В евангелиях дело представлено так, будто власти наняли Иуду, чтобы он проводил их к Иисусу и они смогли его арестовать, когда рядом не будет толпы. У меня эти рассказы всегда вызывали подозрения. Если власти хотели без шума схватить Иисуса, почему они просто не выследили его? Зачем им понадобился человек из его внутреннего круга?

Есть основания полагать, что на самом деле Иуда Искариот выдал нечто другое. При этом нужно иметь в виду два обстоятельства. Первое – то, что (повторим еще раз) у нас нет никаких свидетельств того, что Иисус когда‑либо публично объявлял себя будущим царем Израиля, Его весть была не об этом, а о приближающемся царстве, которое принесет Сын Человеческий. Сам же Иисус всегда оставался как бы в стороне. Второе обстоятельство – когда власти арестовали Иисуса и передали его Понтию Пилату, все сообщения сходятся на том, что на суде ему было предъявлено обвинение в том, что он называл себя царем Иудейским. Если Иисус никогда не заявлял публично, будто он – будущий царь, однако во время процесса против него было выдвинуто именно такое обвинение, то каким образом посторонние могли об этом узнать?[47] Самый простой ответ заключается в том, что им об этом рассказал Иуда.

Иуда был одним из тех людей внутреннего круга, которым Иисус открыл свое видение будущего. Иуда и одиннадцать других учеников станут правителями в будущем царстве, а Иисус – их царем. Однако по какой‑то причине – мы никогда не узнаем, по какой, – Иуда стал ренегатом и предал как учителя, так и его дело. Он сообщил еврейским властям, чему учил их Иисус в приватной обстановке, и это было все, в чем они нуждались. Они арестовали Иисуса и передали его правителю – как человека, объявившего себя царем.

А теперь несколько слов о Понтии Пилате. Как правитель (префект) Иудеи, Пилат обладал властью над жизнью и смертью своих подданных. В Римской империи не существовало ничего похожего на единый уголовный кодекс, который сегодня можно встретить во многих странах. Губернаторы, назначавшиеся, чтобы управлять отдельными провинциями, должны были решать две основных задачи: собирать налоги для Рима и поддерживать мир. Добиваться этих целей они могли любыми необходимыми средствами. Так, например, если кто‑то объявлялся бунтовщиком, с ним обычно разделывались очень быстро и беспощадно. Правитель мог на месте вынести ему смертный приговор, который тут же приводился в исполнение. Не было ни справедливого разбирательства, ни суда присяжных, ни права подать апелляцию. В те непростые времена причинявшие беспокойство люди становились жертвами быстрого и решительного «правосудия», часто сопряженного с насилием.

Согласно нашим повествованиям, суд над Иисусом был скорым и «по существу». Пилат спросил его, он ли царь Иудейский. Почти наверняка это обвинение действительно было выдвинуто против Иисуса. Оно многократно подтверждается независимыми свидетелями – как по ходу самого процесса, так и в надписи на табличке, которая была прибита к его кресту (см., например, Мк 15:2, 26). Более того, это не то обвинение против Иисуса, которое могли выдумать христиане – по причине, которая, вероятно, покажется многим неожиданной. Хотя христиане и пришли к убеждению, что Иисус – Мессия, насколько нам известно, они никогда не прилагали к нему титул «царь Иудейский». И если бы христиане хотели изобрести обвинение, чтобы вложить в уста Пилата, оно скорее звучало бы как «Ты ли Мессия?». Но в евангелиях дело обстоит иначе. Иисуса обвиняют именно в том, что он называет себя «царем Иудейским».

Доказательство того, что Иисус считал себя царем Иудейским – сам факт, что он был за это распят. Когда Пилат спросил его, действительно ли он называл себя так, Иисус мог просто ответить отрицательно, заявив, что он не мятежник и что у него нет никаких ожиданий, надежд или намерений, связанных с царским титулом, – и это решило бы дело. Но когда против него выдвинули обвинение, что он называл себя царем Иудейским, Иисус либо прямо в том признался, либо не стал этого отрицать – и Пилат поступил так, как обычно поступали все правители в подобных случаях. Он приказал казнить Иисуса как возмутителя спокойствия и политического самозванца. Иисус был обвинен в подстрекательстве к мятежу, а политических мятежников обычно предавали распятию.

Причина, по которой Иисус не мог отрицать того, что он называл себя царем Иудейским, заключается в том, что он действительно так себя называл. Разумеется, он вкладывал в эти слова чисто апокалиптический смысл: когда наступит будущее царство, он сделается в нем царем. Однако Пилат не собирался вдаваться в богословские тонкости. Только римляне имели право назначить кого бы то ни было царем, и любой другой человек, желающий получить этот титул, тем самым становился виновным в мятеже против государства.

Итак, Пилат приказал распять Иисуса прямо на месте. Согласно нашим повествованиям, которые в данном случае выглядят абсолютно правдоподобно, солдаты обошлись с ним крайне грубо, насмехались над ним, бичевали, а потом повели на место распятия. По‑видимому, в то же утро были приняты решения по еще двум сходным делам – как и на следующий день, и еще через день. В данном случае Иисуса и двух других осужденных отвели на место публичной казни и привязали или пригвоздили к крестам. Согласно нашим самым ранним свидетельствам, Иисус умер через шесть часов после этого.