Начало и конец как ключ к середине

 

Сочетание всех аргументов, перечисленных мной выше, убедило большинство критически настроенных исследователей Нового Завета за последнее столетие в том, что исторический Иисус может быть лучше всего понят, как провозвестник наступающего апокалипсиса. Последний довод, который я приведу сейчас – самый убедительный из всех, на мой взгляд. В действительности он настолько хорош, что я сожалею о том, что не был первым, кто его выдвинул[43]. Суть этого довода в том, что мы знаем с относительной долей уверенности, с чего Иисус начинал свое служение, и – с той же долей уверенности – что случилось после него. Единственное, что связывает начало и конец, это середина – то есть служение и проповедь самого Иисуса.

Позвольте мне объяснить подробнее. Как я уже отмечал выше, у нас есть весомое доказательство – многократно подтвержденное и отвечающее критерию несходства – того, что общественное служение Иисуса началось с его крещения Иоанном Крестителем. А кем был Иоанн Креститель? Пламенным апокалиптическим пророком, возвещавшем о скором наступлении конца света, а также о необходимости для людей покаяться в преддверии Суда. Суть вести Иоанна лучше всего сохранена в его словах, обращенных к толпе и обнаруживаемых в источнике Ql «Кто указал вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойные плоды покаяния… Уже лежит и топор при корне деревьев: итак, всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубается, и бросается в огонь» (Лк 3:7–9). Это полностью апокалиптическая в своей основе весть. День гнева приближается. Люди должны к нему подготовиться, сотворив «достойные плоды покаяния». А если они этого не сделают, то будут срублены, как дерево, и брошены в огонь. И когда же это случится? В любой момент: топор уже лежит «при корне деревьев», которые вот‑вот будут срублены.

Иисус на заре своего служения был связан с Иоанном Крестителем. Многие исследователи полагают, что Иисус начинал как ученик или последователь Иоанна, прежде чем отколоться от него и начать действовать самостоятельно. Разумеется, в полном религиозных различий мире иудаизма I века н. э. перед Иисусом был открыт широкий выбор – он мог, например, присоединиться к фарисеям или же перебраться в Иерусалим, чтобы сосредоточиться на храмовом служении, или стать последователем какого‑нибудь другого религиозного лидера. Однако он оказался связанным с апокалиптическим проповедником грядущей катастрофы – вероятно, потому, что соглашался с его вестью. Иисус начал свое служение как апокалиптик.

Но что представляет собой ключевой фактор в пользу данного довода, так это то, что последователи Иисуса также придерживались апокалиптической ориентации. Что произошло сразу же после ухода из жизни Иисуса? Возникла христианская Церковь. Его ученики стали обращать других людей в свою веру. А во что верили первые христиане? Все сохранившиеся свидетельства согласны в том, что они также разделяли апокалиптические взгляды. Они думали, что Иисус в самом скором времени вернется с небес, чтобы судить землю. Самым ранним из известных нам христианских авторов, как я уже отмечал, стал Павел – а он был глубоко укоренен в апокалиптическом образе мышления. Он был до такой степени уверен в близости конца, что полагал, будто день Суда настанет еще при его жизни (так в 1 Фес 4:37, 1 Кор 15:51–53).

Иисус начал свое служение как последователь пламенного апокалиптического пророка, а после его смерти возникли общины его восторженных приверженцев, ожидавших скорого конца. Как начало, так и конец служения Иисуса были апокалиптическими – так могла ли середина быть чем‑то иным? Если бы только начало было апокалиптическим, можно было бы выдвинуть довод, что Иисус отошел от апокалиптической вести Иоанна Крестителя, и потому его последователи не разделяли этой точки зрения. Однако в действительности они ее разделяли, так что это объяснение не работает. Или, с другой стороны, если бы апокалиптическим был только конец, можно было бы предположить, что сам Иисус не придерживался подобных взглядов, однако его последователи спустя некоторое время приняли их и потому стали приписывать своему учителю еще при его жизни. Но на самом деле начало служения Иисуса было насквозь апокалиптическим, так что и это объяснение не работает. Поскольку Иисус в начале своего служения был связан с Иоанном Крестителем, а после его завершения стали возникать апокалиптические общины, то и само служение должно было характеризоваться апокалиптическим провозвестием близкого пришествия Сына человеческого, который будет судить землю и установит на ней благое царство Бога.

 

Кем считал себя Иисус?

 

До сих пор по ходу дискуссии я сосредотачивался на характере вести Иисуса. Я ни в коей мере не хочу сказать, что эта весть – все, что имело значение для него самого или же для исследователей, пытающихся понять его жизнь. Но можно выдвинуть довод, что различные деяния, совершенные Иисусом, различные споры, в которые он был вовлечен, различные события, которые привели его в конце концов к гибели, – все они обретают смысл в рамках вполне определенного апокалиптического образа мышления, как уже было показано в более полных исследованиях на эту тему[44]. Однако в данной книге предмет моего интереса – богословский вопрос, как и когда Иисуса стали считать Богом. И суть моей позиции в том, что сам Иисус во время своего общественного служения не проводил целые дни, провозглашая собственную божественность. Напротив, основной смысл в его проповеди приходился на апокалиптическое возвещение близкого разрушения и спасения: он заявлял, что Сын Человеческий грядет на облаках небесных, чтобы судить землю, и люди должны быть готовы к этому историческому катаклизму, ибо скоро явится новое царство, в котором праведники будут оправданы и вознаграждены за свою преданность Богу, даже если следование воле Бога вело их к страданиям.

Но как насчет самого вестника, Иисуса? Какой была его роль в наступающем царстве? Свои рассуждения на этот счет я хочу начать с вопроса, что нам известно о том, как воспринимали Иисуса его самые ранние последователи.

Титулом, наиболее часто прилагаемым к Иисусу в самые первые годы христианского движения, был термин Христос. Порой мне даже приходится объяснять моим студентам, что Христос – это не фамилия Иисуса. Большинство людей во времена жизни Иисуса, за исключением высокопоставленной римской элиты, не имели фамилий, так что он не был Иисусом Христом, рожденным в семье Иосифа и Марии Христос. «Христос» – это титул, представляющий собой греческий перевод еврейского слова «Мессия». Назвать Иисуса Христом значило назвать его Мессией.

Есть основания думать, что некоторые из последователей Иисуса считали его Мессией еще при жизни, а не позже. Кроме того, есть основания думать, что и сам Иисус называл себя Мессией. Но, чтобы понять эти основания, нам нужно рассмотреть вкратце, что именно термин Мессия значит для палестинских иудеев I века н. э.

 

Еврейский Мессия

 

Из различных Иудейских Писаний нам известно, что слово мессия могло пониматься многими способами[45]. Для начала я должен подчеркнуть еще раз то, о чем уже упоминал выше: слово мессия на еврейском языке означает «помазанник», что в данном контексте всегда подразумевает нечто вроде «человек, избранный Богом и пользующийся его особым благоволением» – избранный, как правило, для того, чтобы осуществлять цели Бога и служить посредником при исполнении Его воли на земле. Как мы уже видели, Первая книга Еноха говорит о Сыне человеческом как о помазаннике. Это несколько необычная интерпретация термина, поскольку здесь он прилагается к будущему космическому судье земли, однако в том, что некоторые евреи понимали его подобным образом, есть свой смысл. Кто больше подходит под определение особого избранника Божьего, как не божественное, возможно, ангельское существо, которое явится, чтобы уничтожить силы зла и установить царство Бога? Из Первой книги Еноха мы знаем, что некоторые евреи действительно думали об этом будущем судье – назывался ли он Сыном человеческим или иначе – как о Мессии Божьем.

Однако гораздо чаще этот термин прилагался не к божественному ангельскому существу, а к человеку. Например, из свитков Мертвого моря нам известно, что ряд евреев, в особенности те из них, кто был привержен соблюдению ритуальных законов Торы, воспринимали будущего правителя Израиля как великого и могущественного священника, и в свитках Мертвого моря этот правитель‑священник рассматривался как мессия. Он будет помазан Богом и станет авторитетным толкователем Писания, объясняющим людям законы Бога и при необходимости обеспечивающим их соблюдение. Эта священническая интерпретация термина мессия также имеет свой смысл, поскольку в Еврейской Библии о священниках иногда говорится как о помазанных Богом.

Но в обыденном сознании этот термин гораздо чаще употреблялся по отношению не к космическому судье или к влиятельному священнику, а к правителю иного рода. Опять же, как мы уже видели, не кто иной, как царь Израиля, воспринимался как «помазанник» Бога по преимуществу. Саул стал первым царем Израиля после ритуальной церемонии помазания (1 Цар 10:1), так же как и второй царь, прославленный Давид (1 Цар 16:13), и его преемники из династии Давида.

Ключ к этому широко распространенному пониманию слова «мессия» следует искать в обетовании, которое Бог, как сказано во 2 Цар 7 и о чем уже упоминалось раньше, дал Давиду: сам Бог станет «отцом» сыну Давида, Соломону. В этом смысле царь был «сыном Божьим». Но второе обетование, данное Богом, не менее примечательно. Он говорит Давиду: «И будет непоколебим дом твой и царство твое во веки пред лицем Моим, и престол твой устоит во веки» (2 Цар 7:16). Смысл здесь предельно ясен: у Давида всегда будет преемник на царском престоле. Сам Бог обещал ему это.

Как оказалось, потомки Давида действительно находились на троне довольно долго – около четырех столетий. Но иногда история идет вразрез с ожиданиями, и именно это произошло в 586 году до н. э. Как раз тогда набиравшая постепенно мощь Вавилонская держава разрушила царство Иуды – вместе с его столицей, Иерусалимом, и Храмом, первоначально построенным Соломоном, – и низложила царя из рода Давида с престола.

Евреи более поздних времен, оглядываясь на эту катастрофу, недоумевали, как такое вообще могло случиться. Ведь сам Бог обещал, что даже если сын Давида проявит непокорность, Бог не отнимет от него своей милости, и Израилем всегда будет править царь из династии Давида. Но царя больше не было. Неужели Бог отступился от своего слова? Некоторые еврейские мыслители пришли к убеждению, что обетование Божье по‑прежнему оставалось в полной силе, но что оно осуществится когда‑нибудь в будущем. Царь из рода Давида был временно низложен с престола, однако Бог обязательно вспомнит о своем обещании. Поэтому помазанник еще должен был прийти – будущий царь, один из потомков Давида, который восстановит царство своего предка и снова сделает Израиль независимым государством, великим и славным, предметом зависти для всех народов. Будущий помазанник – Мессия – будет во всем подобен своему великому предшественнику, могучим воином и искусным политиком. Он поразит угнетателей, захвативших Землю Обетованную, и восстановит народ и монархию. Это будет славное время.

Судя по всему, те евреи, которые разделяли подобные ожидания, видели будущего Мессию в политическом измерении – как величайшего и могущественного правителя, который восстановит царство благодаря военной силе, пуская в ход меч, чтобы поразить врагов. Другие евреи – в особенности склонные к апокалиптическим настроениям – представляли себе это грядущее событие как нечто еще более чудесное: как деяние Бога, когда он лично вмешается в ход мировой истории, чтобы снова сделать Израиль независимым царством, управляемым его Мессией. Те же, кто были особенно ревностными приверженцами подобных взглядов, верили, что это грядущее царство будет представлять собой не обычную заурядную политическую систему с присущими ей бюрократией и коррупцией, но станет, по сути, царством самого Бога – утопическим государством, в котором больше не будет ни зла, ни боли, ни страдания любого рода.

 

Иисус как Мессия

 

Есть все основания полагать, что последователи Иисуса уже при его жизни верили, что он, возможно, и есть грядущий помазанник. Чтобы увидеть всю силу этого аргумента, требуется рассмотреть два рода данных. Во‑первых, как уже упоминалось, титул «Христос» («помазанник», т. е. Мессия) был наиболее употребительным из всех, использовавшихся ранними христианами для описания Иисуса – вплоть до того, что они нередко называли его Христом, а не Иисусом. (Так что, несмотря на мою шутку выше, это слово действительно начало функционировать вместо фамилии.) Это тем более удивительно, что, насколько нам известно, Иисус при жизни не делал ничего такого, что могло бы навести их на мысль, что он и есть тот самый помазанник. Он не пришел на облаках небесных, чтобы судить живых и мертвых; он не был священником; он никогда не собирал армию, чтобы изгнать римлян с Земли Обетованной и восстановить Израиль в качестве независимого государства. Так почему же его последователи часто называли его титулом, предполагавшим, что он сделал одну из перечисленных вещей?

Ответ на этот вопрос связан с другой группой данных. Многие христиане сегодня полагают, будто самые ранние последователи Иисуса пришли к выводу, что он – Мессия благодаря его смерти и воскресению. Если Иисус умер за грехи мира и был воскрешен из мертвых, то он, наверное, и есть Мессия. Однако подобные рассуждения в корне неверны по причинам, о которых вы уже могли догадаться из сказанного мной ранее. Среди мессианских ожиданий древних иудеев не было ни одного – ни одного! – в котором будущий Мессия должен был умереть и затем воскреснуть из мертвых. Совсем не это ожидалось от Мессии. Каких бы конкретных идей тот или иной иудей не придерживался относительно Мессии (космический судья, великий священник, могучий воин), все они видели в нем фигуру, исполненную власти и величия, будущего правителя Израиля. Иисус же таковым, безусловно, не был: вместо того, чтобы уничтожить врагов, он сам был уничтожен врагами – арестован, подвергнут пыткам и распят на кресте, что в глазах римлян считалось самым мучительным и позорным способом казни. Коротко говоря, Иисус был полной противоположностью всему тому, что иудеи ожидали от любого мессии.

В более поздние времена христиане вели по этому поводу длительные и жаркие споры с иудеями, причем христиане утверждали, будто в Еврейской Библии в действительности предсказано, что будущий Мессия должен умереть и затем быть воскрешен из мертвых. При этом они указывали на пассажи в Библии, где говорилось о невинном страдальце, оправданном Богом, – пассажи вроде Ис 53 и Пс 21/22. Однако у иудеев имелся на это готовый ответ: в данных пассажах говорится не о Мессии. И действительно, как вы сами можете убедиться, прочитав эти тексты самостоятельно, слово «Мессия» в них ни разу не появляется.

Склонны ли вы сами понимать эти пассажи как имеющие отношение к Мессии, хотя прямо они нигде на него не ссылаются, в данном случае не имеет значения. Важно то, что до появления христианства ни один иудей никогда не интерпретировал данные тексты как мессианские. Мессия должен был являться могущественной личностью, которая поразит врагов и установит царство Бога, однако Иисус сам был раздавлен врагом. В глазах большинства иудеев это было решающим доводом: Иисус по определению не мог являться Мессией.

Однако это подводит нас к проблеме. Если верование в то, что Иисус умер за грехи мира и был воскрешен из мертвых, само по себе не могло заставить любого иудея признать его Мессией, то как мы объясним то обстоятельство, что сразу же после его смерти – и не несмотря на нее, а именно из‑за нее – христиане начали провозглашать его Мессией? Единственное правдоподобное объяснение тому, что они стали называть так Иисуса после его смерти, заключается в том, что они называли его так еще при жизни.

Вот сценарий, который большинством библеистов считается наиболее вероятным. При жизни Иисуса он вызвал надежды и ожидания, что он, возможно, и есть Мессия. Его ученики ожидали от него великих деяний. Может быть, он соберет армию или навлечет гнев Божий на врагов. Но что‑то он наверняка предпримет и станет будущим правителем Израиля. Распятие полностью опровергло эту мысль, показав ученикам, как сильно они ошибались. Иисус был убит врагами и, таким образом, никак не мог быть Мессией. Но затем они уверовали в то, что Иисус был воскрешен из мертвых, что заново укрепило их в их прежнем, как будто бы опровергнутом, убеждении. Он действительно Мессия – но совсем не в том смысле, в каком мы думали!

Я рассмотрю подробнее этот ход размышлений в последующих двух главах, анализируя веру в воскресение Иисуса. На данном этапе я просто хочу подчеркнуть главное. Последователи Иисуса, очевидно, считали его в некотором смысле Мессией до его смерти, поскольку ничто в его распятии и воскресении не могло заставить их выдвинуть эту идею позже. От Мессии не ожидалось, что он умрет или воскреснет снова.