Особенности политики Понтия Пилата

 

Третья причина, заставляющая меня поставить традицию погребения под сомнение, связана с личностью римского правителя в Иудее в то время. Один из главных предметов сожаления для любого историка раннего христианства состоит в том, что мы не располагаем большей – намного большей – информацией о Понтии Пилате, префекте Иудеи в 26–36 годах н. э., который помимо всего прочего, приговорил Иисуса к распятию. Однако все, что мы о нем знаем, указывает в одном направлении: он был жестоким, злобным и склонным к насилию правителем, который не проявлял никакого интереса к тому, чтобы выглядеть добрым и милосердным в глазах своих подданных и не выказывал никакого уважения к религиозным чувствам евреев.

Правление Пилата довольно скудно документировано в дошедших до нас материальных источниках – у нас есть несколько монет, отчеканенных во время его правления, и обнаруженная в наше время надпись в Кесарии Приморской, где упоминается его имя. Новозаветные свидетельства выглядят несколько непоследовательными по причинам, о которых уже упоминалось выше. С течением времени христианские авторы, включая и авторов евангелий, изображали Пилата все в большей степени симпатизирующим Иисусу – в противоположность непокорным евреям, требующим его смерти. Это прогрессирующее стремление оправдать Пилата служит явно антиеврейским целям, так что рассказы о процессе над Иисусом в более поздних евангелиях – от Матфея, Луки и Иоанна – следует воспринимать весьма и весьма осторожно. Из относительно ранней традиции, сохранившейся у Луки, мы получаем более полное представление о том, каким на самом деле был этот человек, – здесь мы находим довольно смутное упоминание о «Галилеянах, кровь которых Пилат смешал с их жертвами» (Лк 13:1). Судя по всему, Пилат приказал убить этих евреев во время отправления ими религиозных обрядов – весьма удручающая картина.

Однако она хорошо соотносится с тем, что нам известно о Пилате из других литературных источников – в частности, из трудов еврейского историка I века н. э. Иосифа Флавия. Иосиф Флавий повествует о двух эпизодах, имевших место, когда Понтий Пилат был префектом Иудеи. Первый из них произошел, когда Пилат только вступил в эту должность. Когда Пилат впервые прибыл в Иерусалим, он приказал под покровом ночи разместить по всему городу римские штандарты, украшенные изображениями императора. Когда на следующее утро иерусалимские евреи увидели эти штандарты, они пришли в ярость, ибо закон Моисея запрещал любые изображения в священном городе, а тем более – изображения чужеземного правителя, почитавшегося в других местах как божество. Еврейская толпа собралась перед дворцом Пилата в Кесарии Приморской с требованием убрать штандарты и не расходилась в течение пяти дней. Пилат отнюдь не собирался уступать требованиям евреев (по контрасту с описанием суда над Иисусом в евангелиях). Напротив, на исходе последнего, пятого, дня он приказал своим солдатам окружить тремя рядами протестующих евреев и изрубить их в куски. Но вместо того чтобы отступить, все евреи, как один, обнажили шеи и заявили солдатам, что предпочитают скорее умереть, чем допустить нарушение закона. Пилат понял, что он не может убить хладнокровно такое множество людей, «изумился их стойкости в соблюдении закона» и приказал убрать штандарты (Иудейские древности, 18.3.1)[65].

Другой подобный случай в действительности привел к насилию. Пилат пожелал построить акведук для снабжения Иерусалима водой. Начинание было хорошим, однако с этой целью он присвоил деньги из храмового святилища. Как храмовые власти, так и народ возмутились этим и принялись энергично протестовать. Пилат в ответ приказал своим переодетым солдатам смешаться с толпой, вооружившись на сей раз не мечами, а дубинками, и по его сигналу напасть на собравшийся народ. Те так и сделали, и в итоге «многие» иудеи были убиты или затоптаны насмерть во время последовавшей давки (Иудейские древности, 18.3.2).

Пилат вовсе не был милосердным префектом, великодушно прислушивавшимся к протестам управляемого им народа. Готов ли был такой правитель порвать с традициями и общепринятыми нормами, когда член еврейского Синедриона попросил его оказать любезность и предоставить казненной жертве достойное погребение? Насколько мы можем судить, нет. По пренебрежительному отзыву Кроссана, «[Пилат] был обычным второразрядным римским правителем, без малейшего уважения к религиозным чувствам иудеев, для которого обычным способом решения проблемы, даже если речь шла о безоружных протестующих или сопротивляющихся толпах, было насилие»[66]. Еще более выразительна жалоба Филона, который упоминает о «взятках, оскорблениях, лихоимстве, бесчинствах, злобе, беспрерывных казнях без суда, ужасной и бессмысленной жестокости», отличавших его правление (О посольстве к Таю, 302)[67].

Как я уже упоминал, в традициях, связанных с погребением Иисуса, есть факты, о которых мы в точности ничего знать не можем. Один из них подразумевается сам собой в повествовании о воскресении: Иисус получил достойное погребение – либо от Синедриона в целом, либо от одного из его членов, Иосифа из Аримафеи. Как историк, я не думаю, что мы можем сказать со всей определенностью, будто это предание ложное – хотя, на мой взгляд, было бы слишком утверждать, к примеру, что тело Иисуса было съедено собаками. В то же время мы, безусловно, не знаем и того, что это предание верно, и есть очень серьезные основания поставить под сомнение его достоверность. Если римляне следовали своей обычной практике, а Пилат был именно тем человеком, каким он предстает во всех наших источниках, то крайне маловероятно, что Иисус получил достойное погребение в день казни, в гробнице, которую впоследствии можно было опознать.

 

А была ли пустая гробница?

 

Обнаружение пустой гробницы предполагает с самого начала, что такая гробница действительно существовала, что ее местоположение было известно и, разумеется, что впоследствии она была обнаружена. Но если само существование гробницы ставится под сомнение, то точно так же сомнительны и рассказы об ее обнаружении. Христианские апологеты часто утверждают, будто открытие пустой гробницы принадлежит к числу наиболее надежных данных из истории раннехристианского движения. Когда‑то я и сам думал так. Однако это просто неверно. Принимая во внимание наши подозрения относительно традиции погребения, есть множество причин сомневаться в факте обнаружения пустой гробницы.

Помимо всего прочего, это означает, что историки, которые не верят в воскресение Иисуса из мертвых, не должны считать себя обязанными предъявлять альтернативные объяснения, почему гробница оказалась пустой. Апологеты обычно упиваются своим успехом, когда им предлагают такие объяснения. Любой, кто утверждает, что тело выкрали ученики, подвергается нападкам из‑за того, что считает столь высоконравственных, твердо приверженных своей вере людей способными на подобный поступок. Любого, кто полагает, что тело унесли римляне, заглушают криками, что, мол, у них не было никаких причин это делать, и если бы тело действительно было у римлян, то они бы непременно его представили. Любой, кто говорит, что гробница оказалась пустой потому, что женщины пришли не к той гробнице, осмеивается за непонимание того, что любому другому человеку – хотя бы и неверующему – могла прийти в голову мысль отправиться к настоящей гробнице и найти там тело. Любой, кто считает, что Иисус на самом деле не умер на кресте, а просто впал в кому, после чего пришел в себя и покинул гробницу, очерняется за то, что думает, будто человек, замученный пытками и находившийся на волосок от смерти, мог самостоятельно отодвинуть камень и явиться своим ученикам как Господь жизни – тогда как на самом деле он должен был выглядеть ходячим мертвецом.

Я не разделяю ни один из этих альтернативных взглядов, так как, по моему мнению, нам не известно, что именно произошло с телом Иисуса. Но если просто взглянуть на вопрос с исторической точки зрения, то любое из предложенных объяснений все же более вероятно, чем утверждение, будто Бог физически воскресил Иисуса из мертвых. Воскрешение явилось бы чудом и, как таковое, опровергало бы всякую «вероятность» – иначе оно не было бы чудом. Утверждение, будто событие, опровергающее всякую возможность, более вероятно, чем другое событие, которое просто крайне маловероятно, бросает вызов любой теории вероятности. Разумеется, маловероятно, чтобы кто‑нибудь без умысла перенес тело в другое место, но в этом нет ничего совершенно неправдоподобного. Точно так же едва ли возможно, чтобы один из последователей Иисуса выкрал тело и затем солгал об этом, но ведь люди часто совершают дурные поступки и лгут при этом – даже те из них, которые впоследствии становятся религиозными лидерами. И не следует позволять сбивать себя с толку заявлениями вроде: «Никто не стал бы умирать за то, что представляет собой заведомую ложь». Мы не знаем, что в итоге случилось с большей частью учеников. У нас нет никаких свидетельств, доказывающих, что все они пострадали за свою веру – напротив, почти наверняка многие из них избежали мученичества. Более того, у нас есть множество исторических примеров того, как люди умирали за ложь, полагая, что служат общему благу. Но это не тот случай: мы не знаем, как и когда умерло большинство учеников. Мой довод заключается в том, что можно придумать множество правдоподобных сценариев, почему гробница оказалась пустой, и любой из этих сценариев, строго говоря, более правдоподобен, чем вмешательство Бога.

Впрочем, это не имеет отношения к сути дела, а именно: мы не знаем, действительно ли гробница была обнаружена пустой, поскольку мы не знаем, а была ли гробница вообще.

В этой связи я должен подчеркнуть, что обнаружение пустой гробницы – это, судя по всему, поздняя традиция. Она впервые появляется у Марка, спустя 35–40 лет после смерти Иисуса. Наш самый ранний свидетель, Павел, ничего об этом не говорит.