Важность видений для веры в воскресение

 

Я должен подчеркнуть, что именно видения, и ничто другое, привели самых первых учеников к вере в воскресение. Часто утверждается, что к вере их привела совокупность нескольких факторов: обнаружение пустой гробницы и явления Иисуса. Но, на мой взгляд, пустая гробница не имеет к этому отношения. И не только потому, что, как я уже попытался доказать, сообщения о пустой гробнице весьма сомнительны, но и потому, что, как я попытаюсь продемонстрировать ниже, сама по себе пустая гробница не могла породить веру – и, что еще важнее, потому, что наши самые ранние свидетельства указывают на то, что пустая гробница никого не привела к вере.

Начну с наших самых ранних свидетельств. Древнейшая традиция, связанная с верой в воскресение, которой мы располагаем, – это возникший еще до Павла символ веры в 1 Кор 15:1–5, который мы рассмотрели в главе 4. Этот символ веры ничего не говорит о пустой гробнице и прямо указывает, что причиной, по которой ученики уверовали в воскресение, было явление им Иисуса. То же самое справедливо и относительно самого Павла: он поверил потому, что ему было видение, а вовсе не потому, что он видел пустую гробницу (Гал 1:15–16, 1 Кор 15:8).

Некоторые из евангельских рассказов, записанных позже, представляют ту же самую точку зрения. Первым идет Евангелие от Марка; оно отмечает как «факт», что гробница оказалась пустой, но, как ни удивительно, никто не пришел к вере в воскресение Иисуса по этой причине. Что еще удивительнее, у Луки сообщение о пустой гробнице было отвергнуто как «бред», и он ясно дает понять, что оно никого не заставило уверовать (Лк 24:11). Лишь когда сам Иисус является ученикам, они, наконец, приходят к вере (24:13–53).

То же мнение выдвигается и в Евангелии от Иоанна. Мария Магдалина обнаруживает пустую гробницу и приходит в замешательство, но не верит. Вместо этого она думает, что кто‑то перенес тело Иисуса в другое место (Ин 20:1‑13). И только когда Иисус является ей, она начинает верить (20:14–18).

Все эти истории показывают то, что и без них выглядело бы вполне логичным умозаключением: если кто‑то был похоронен в гробнице, а потом его тела там не оказалось, сам по себе этот факт не мог навести кого бы то ни было на предположение, что Бог воскресил этого человека из мертвых. Предположим, вы помещаете тело в высеченную в скале гробницу. Затем тело исчезает. Какова при этом ваша первая мысль? Безусловно, не о «воскресении». Скорее, о «расхитителях гробниц». Или «кто‑то перенес тело в другое место». Или «Ох, я, наверное, пришел не к той гробнице». Или что‑нибудь еще в том же духе. Но вы не думаете при этом: «О, Господи! Теперь этот человек вознесен на небо и усажен по правую руку Бога!»

Я должен особо подчеркнуть этот пункт в противовес мнению, высказанному Дейлом Аллисоном в книге, которая во всех прочих отношениях представляет собой превосходную дискуссию по поводу воскресения Иисуса[74]. Однако в этом вопросе (как, впрочем, и в некоторых других) я с ним не согласен. Аллисон хочет доказать, что если ученики Иисуса имели его видения после распятия – а в этом отношении Аллисон и я сходимся во мнениях – это не могло привести их к мысли, что Иисус был телесно воскрешен из мертвых, если только они не могли сами осмотреть пустую гробницу, чтобы в том убедиться. На поверхности эта точка зрения представляется вполне разумной, но проблема заключается в том, что она не учитывает, кем именно были ученики Иисуса и во что они верили до событий, которые привели к его смерти – со всем, что за нею последовало.

Как мы уже видели (и Аллисон с этим согласен), Иисус был иудейским апокалиптиком, который, помимо всего прочего, разделял с другими иудейскими апокалиптиками убеждение, что в конце нынешнего порочного века мертвые будут воскрешены и судимы. С точки зрения Иисуса, мертвые воскреснут, чтобы предстать перед судом и либо получить награду, если они были на стороне Бога, либо подвергнуться наказанию, если они служили силам зла. Эта «жизнь после жизни» в будущем Царстве подразумевает телесное воскресение.

А кем были ученики? Последователями Иисуса, которые, само собой разумеется, приняли его апокалиптическую весть и сами разделяли апокалиптические взгляды[75]. Если бы такой апокалиптически настроенный иудей пришел к мысли, что воскресение мертвых уже началось – например, с воскресения особого избранника Божьего, Мессии – что бы в таком случае предполагала эта вера в воскресение? Она бы естественно и автоматически предполагала веру в телесное воскресение. Именно такой смысл имело «воскресение» для этих людей. Оно вовсе не подразумевало, что дух продолжает жить при отсутствии тела. Оно подразумевало оживление и прославление тела. Если ученики пришли к вере в то, что Иисус восстал из мертвых, они сразу поняли бы это в том смысле, что его тело больше не было мертвым, но вернулось к жизни. И им не понадобилась бы пустая гробница, чтобы это доказать. Разумеется, для них гробница оказалась пуста, и тут не нужны были ни слова, ни зрение. Иисус снова жив, а это значит, что его тело было воскрешено.

Повествование о пустой гробнице возникло уже позже – после символа веры, цитируемого в 1 Кор 15:3–5, и после посланий Павла. Другими словами, оно не было частью ранней традиции, и даже когда его начали пересказывать и обсуждать, христиане сознавали, что сама по себе пустая гробница не могла породить веру – как сообщают нам Марк, Лука и Иоанн. Ее породило нечто другое. Некоторые из последователей Иисуса видели его живым после распятия.

 

Что такое видения: вопросы терминологии

 

Прежде чем продолжить, важно прояснить терминологию, которую я здесь использую. Когда я говорю, что некоторые из учеников почти наверняка имели «видения» Иисуса после его смерти, что я хочу этим сказать? Я не использую термин видение в каком‑либо узкоспециальном, техническом смысле слова. Под «видением» я просто имею в виду то, что можно «видеть», вне зависимости от того, существует ли это на самом деле или нет. Другими словами, я не принимаю ничью сторону в вопросе о том, стояла ли за тем, что видели ученики, какая‑то внешняя реальность или нет. Специалисты, изучающие «видения», выделяют среди них «достоверные», то есть отражающие реальные события, и «недостоверные» – то есть человек видит то, чего на самом деле не существует. Так, иногда вы видите ночью в спальне чью‑то фигуру в темноте потому, что там действительно кто‑то есть, а иногда потому, что вам это просто «померещилось».

Когда речь заходит о видениях Иисуса, которые пережили его ученики, верующие христиане обыкновенно утверждают, что за ними стоит внешняя реальность – то есть, что Иисус действительно явился этим людям. Любой, придерживающийся данной точки зрения, скорее всего назовет эти «достоверные» видения «явлениями» Иисуса. Нехристиане же скажут, что эти видения были «недостоверными», возможно, вызванными определенными психологическими или нейрофизиологическими факторами. Такие люди, скорее всего, назовут эти видения галлюцинациями. «Диагностический и статистический справочник по умственным расстройствам», изданный Американской психиатрической ассоциацией, определяет галлюцинацию как «сенсорное ощущение, которое обладает той же убедительностью, что и истинное восприятие реальности, но которое происходит без внешнего воздействия на соответствующий орган чувств»[76]. Следует отметить, что «сенсорное ощущение» здесь понимается как относящееся не только к «видению», но и к любому другому чувству: слуху, осязанию, запаху и даже вкусу.

Я не собираюсь принимать ничью сторону в вопросе о том, действительно ли Иисус являлся своим последователям, или же их видения были просто галлюцинациями, с тем, чтобы мой основной довод не был с ходу принят или отвергнут в зависимости от того, были ли эти видения достоверными или нет. Как агностик я лично не верю в то, что Иисус восстал из мертвых, и как следствие, не верю в то, что он «явился» кому бы то ни было. Но то, что я собираюсь сказать сейчас относительно видений учеников, я бы мог с той же легкостью сказать и в те дни, когда был убежденным верующим.

Многие дебаты по поводу воскресения сосредоточены именно на этом вопросе – были ли видения учеников достоверными или нет. Большинство исследователей Нового Завета – сами верующие христиане и потому, естественно, склонны принимать христианскую точку зрения на данный вопрос – то есть, что видения были подлинными явлениями Иисуса его последователям. Эту точку зрения, изложенную в весьма категоричной форме, можно встретить в немалом числе публикаций, включая недавно изданные (и большие по объему) книги христианского апологета Майка Дайкона и известного специалиста по Новому Завету Н.Т. Райта[77].

Но некоторые другие видные исследователи Нового Завета выступают столь же решительно с противоположной точкой зрения. Например, немецкий библеист‑скептик Герд Людеман считает, что видения Иисуса, которые пережил сначала Петр, а затем Павел, были вызваны психологическими факторами. По его мнению, когда Иисус умер, его тело разложилось, как всякое другое мертвое тело. Таким образом, утверждает Людеман, поскольку христианство укоренено в телесном воскресении, но Иисус в действительности не воскресал физически, «христианская вера так же мертва, как и сам Иисус»[78].

Кроме того, стоит упомянуть о ныне покойном британском исследователе Нового Завета, интеллектуале и острослове Майкле Гулдере, который полагал, что в прошлом люди часто давали сверхъестественные объяснения событиям, которые сегодня мы можем объяснить с помощью науки. Но как только тот или иной феномен получает естественное объяснение, мы больше не нуждаемся в сверхъестественном. Например, Гулдер указывает, что в Средние века внешние проявления того, что мы сегодня назвали бы истерией – паралич, судороги, нечувствительность к боли и др., – приписывались одержимости злыми духами. Ни одному врачу, занимающемуся сегодня лечением истерии, не придет в голову, что он вступает в схватку со злыми духами. Теперь у нас имеется естественное объяснение для явления, которое прежде требовало объяснения сверхъестественного. Другой его пример относится к 1588 году, когда англичане стреляли в испанскую Армаду и пушечные ядра поначалу не могли поразить находившиеся в отдалении корабли. Как заявил один английский капитан, это случилось «из‑за наших грехов». Но, как только испанские корабли подошли поближе, пушечные ядра англичан начали пробивать им борта. Таким образом, естественное объяснение (относительная близость) вытеснило религиозное («из‑за наших грехов»), так что последнее больше не требовалось. По мнению Гулдера, то же самое можно сказать и о видениях учеников. Если мы можем предложить им естественное объяснение – например галлюцинации, вызванные психологическими факторами, – то нужда в объяснениях сверхъестественных отпадает[79].

Я нахожу эти дебаты между верующими и неверующими занимательными, однако они не имеют отношения к моим целям. Вне зависимости от того, считает ли кто‑либо, что видения последователей Иисуса были достоверными или нет, результат, на мой взгляд, будет одним и тем же. Эти видения привели последователей Иисуса к вере в то, что Иисус воскрес из мертвых. И я склонен разделять точку зрения Дейла Аллисона, который утверждает следующее:

 

Ситуация, я полагаю, такова, что ничто не может помешать добросовестному историку отложить в сторону как богословские, так и антибогословские предпосылки, а также предубеждения как за, так и против сверхъестественного, просто применяя феноменологический подход к данным, которые сами по себе не требуют никакой специальной интерпретации. Будет ли грехом перед историей довольствоваться простым замечанием, что переживания учеников, были ли они галлюцинациями или нет, были подлинными переживаниями, которые – по крайней мере по их мнению – брали начало за пределами их субъективного восприятия?[80]

 

Я вовсе не думаю, что согрешу перед историей, оставив вопрос о внешних стимулах – то есть были ли видения достоверными или нет, – без ответа, так, чтобы и верующие, и неверующие могли прийти к общему мнению относительно значения этих переживаний. Это и есть главный предмет моей заботы.