Иисус как Бог на земле: ранние христологии воплощения

 

Сначала моей карьеры мне довелось работать преподавателем в двух ведущих исследовательских университетах США. В середине 1980‑х годов я в течении четырех лет преподавал в университете Ратджерса в Нью‑Джерси, а в 1988 году начал читать лекции в университете Северной Каролины в Чапел‑Хилл. Круг студентов, которых я учил, был широким во всех отношениях, в том числе и в религиозном: христиане, иудеи, мусульмане, буддисты, язычники, атеисты. Мои студенты‑христиане также были очень разными: от твердокаменных фундаменталистов до либеральных протестантов, от православных греков до римских католиков… назовите любую деноминацию. В течение многих лет меня не переставало поражать то, что хотя эти студенты‑христиане так различались по происхождению и воспитанию, когда дело доходило до их взглядов на Христа, они проявляли удивительную последовательность. Большинство из них считали Иисуса Богом.

В традиционном богословии, как мы в том убедимся из последующих глав, Христос стал рассматриваться одновременно как «совершенный» Бог и «совершенный» человек. Он не был лишь отчасти Богом и отчасти человеком. Мои студенты склонны воспринимать его в той части, которая касается Бога, но не в той, которая касается его человеческой стороны. Для многих из них Иисус был Богом, ходившим по земле, а раз он был Богом, то не мог быть «по‑настоящему» человеком, но лишь принял человеческий облик. В качестве Бога Иисус мог творить решительно все, что ему вздумается. Если бы он захотел, то мог бы заговорить с младенчества на суахили. Почему бы нет? Ведь он же – Бог!

Однако быть человеком означает иметь чисто человеческие слабости, ограничения, желания, страсти и недостатки. Были ли они у Иисуса? Был ли он «совершенным» человеком? Случалось ли ему отнестись к кому‑нибудь несправедливо? Отзывался ли он когда‑нибудь дурно о ком‑либо? Бывал ли он ревнивым или завистливым? Испытывал ли он когда‑нибудь страсть к женщине или к мужчине? И если нет, то в каком смысле он был «совершенным» человеком?

Безусловно, я не ожидаю, что мои студенты окажутся продвинутыми богословами – да и лекции мои посвящены отнюдь не богословию. Они – об истории раннего христианства и, в особенности, об историческом подходе к Новому Завету. Но даже в учебной обстановке интересно отметить, что христологические взгляды студентов заимствованы чаще из Евангелия от Иоанна, чем из трех других (и более ранних) евангелий. Именно в Евангелии от Иоанна, и только в нем, Иисус говорит о себе, что «прежде чем Авраам был, Я есмь» (8:58) и «Я и Отец – одно» (10:30). В этом же Евангелии Иисус заявляет: «Кто Меня увидел, увидел Отца» (14:9) – и рассуждает о славе, которую он разделял с Богом Отцом еще до того, как стал человеком (17:5). Это то, во что верит большинство моих студентов. Но по мере того как они продолжают изучение Нового Завета, они убеждаются, что подобные утверждения Иисуса о себе отсутствуют у Матфея, Марка или Луки. Так кто же прав?

Исследователи уже давно пришли к мнению, что взгляд на Христа в Евангелии от Иоанна отражает позднюю стадию развития христологической традиции. Это не то, чему учил сам Иисус, и не то, что можно найти в других евангелиях. У Иоанна Иисус – предвечное божественное существо, равное Богу. Самые первые христиане – например, ученики Иисуса – не разделяли этого верования. И для такого заключения есть очевидные исторические причины. Ранние христиане придерживались различных христологических концепций возвышения, в которых человек Иисус был сделан Сыном Божьим – к примеру, в момент воскресения или при крещении – которые мы уже рассмотрели в предыдущей главе. Иоанн придерживался совершенно иной христологии. С его точки зрения, Иисус – божественное существо, ставшее человеком. Я назову эту точку зрения христологией воплощения.