Типология структурно-функциональных элементов индивидуального познания

Большинство авторов рассматривает познание как систе- му субъект – объектных отношений, включающую в свой состав два элемента: первый – это субъект познания, а второй – объект. Этот взгляд в теории познания утвердился достаточно давно, он стал традиционным, классическим. Вместе с тем, как отмечалось выше, в ХХ веке сформировалась неклассическая эпистемология, пересматривающая и подвергающая критике традиционную си- стему познавательных взаимоотношений субъекта и объекта. На наш взгляд, в этой критической аргументации содержатся по- зитивные моменты. Они, например, касаются самой структуры познавательного процесса и его составляющих. Со своей сторо- ны, мы считаем явно недостаточным признание познавательной системы как двухэлементной, ибо в ней в качестве системообразу- ющего элемента не учитывается результат познавательного взаимо- действия субъекта и объекта. А ведь он, познавательный процесс, по большому счёту, складывается и существует для получения этого результата, для получения знания. Поэтому мы склонны считать получаемое знание третьим, наряду с субъектом и объек- том познания, обязательным структурным компонентом позна- вательного процесса.

Возникновение понятий «субъект» и «объект», становление

их имеет свою историю, меняется их смысл. Мы употребляем данные категории в современном их значении, где под субъектом познания понимается тот, кто познаёт, а под объектом – то, на что направлена познавательная деятельность субъекта. При анали- зе философских систем, которые эти понятия употребляют, мы берём во внимание представленный ими процесс познания и его структурные элементы.

 

У Гераклита, например, он включает два элемента: мир и чув- ственное его восприятие; Демокрит отличает то, что существует во «мнении» от того, что существует в действительности. Таким образом, в его теории познания тоже два основных элемента. Проблема посредника (языка, знака, имени) в познании, найден- ная софистами (Горгий), скептиками, проблема, с которой позже столкнутся номиналисты, не получила на наш взгляд, достаточ- ного внимания: знак здесь не был понят как системообразующий элемент познавательного процесса.

Античная традиция материалистической философии пред- ставлять гносеологическую ситуацию из двух элементов: мира и человека с его сознанием – переходит в Средние века. Большин- ство учёных Нового времени и более позднего периода, вплоть до возникновения марксистской философии, в структуре позна- вательного процесса выделяли также два элемента: человека с его сознанием и внешний мир.

Д. Локк, Р. Декарт, Л. Фейербах представляют дело именно таким образом. В плане наших исследований вызывает интерес позиция Т. Гоббса. Оба вопроса – вопрос о структурных эле- ментах познания и причинах заблуждений в нём – поставлены философом, но существуют в отрыве друг от друга. В его теории познания присутствует «знак» (наряду с объективным миром и познающим человеком). Люди, получив восприятия – «фанта- смы», по его терминологии, обозначают их знаками. Язык – это система «знаков». Эти «знаки» («метки», сигналы») являются репрезентантами воспринятых человеком предметов, способ- ствуют подмене вещей словами. Философ считает язык великим средством познания, но сам знак, репрезентант играет в его те- ории познания второстепенную роль, это то, без чего познание может обойтись, ведь не всегда в процессе познания мы пользу- емся словом, репрезентацией, а иногда это использование эли- минировано.

Вопрос о структурных элементах познавательного процес- са не обойдён ни системами объективного, ни системами субъ- ективного идеализма. Эти позиции, на наш взгляд, так же, как и позиции домарксовских материалистов, страдают известной ограниченностью. Если домарксовский материализм абсолю-

 

тизирует взаимосвязь, взаимодействие объекта и субъекта по- знания, то идеалистические построения – другую сторону их взаимоотношений: субъекта и объективированного знания. Вот почему в рамках данных концепций проблема гносеологической адекватности также не могла быть поставлена. Дело в том, что в системе объективного идеализма, у Платона, например, изна- чально совпадают субъект и объект (если воспользоваться нашей терминологией). Постановка вопроса о степени их гносеологи- ческого совпадения, о неполном соответствии, а стало быть, и о факторах, влияющих на степень этого соответствия, оказывается невозможной. Подобным образом гносеологическая ситуация представлена Г. В. Гегелем, И. Г. Лейбницем. Последний так же, как Т. Гоббс, отводит в нём слову, знаку второстепенную роль.

Гносеологическая ситуация в ряде систем субъективного иде- ализма тоже не выходит за рамки двухэлементной. У Канта есть

«вещи в себе» и «вещи для нас», между которыми непреодоли- мая пропасть, т.е. два элемента; у И. Г. Фихте есть субъект и объ- ект познания, но они существуют в сознании. У В. Ф. Шеллинга природа, лишённая сознания, предшествует возникновению со- знания в человеке – тоже два элемента.

В современной философии всё больший авторитет приоб- ретают новые методы исследования познавательного процесса, достаточно нетрадиционные. Речь идет, в частности, о методоло- гии постмодернизма. Это философское направление выступает коррелятом современной эпохи, указывает на существование определённого умонастроения и мироотношения, характеризу- ющее её как целое, и выражается в наличии устойчивых способов и форм мышления в различных сферах философии, политики, литературы. Дело в том, что в ХХ веке сфера деятельности лю- дей превысила сферу их привычной, повседневной жизни, воз- никли новые среды обитания человека и его разума – микро- и мегамиры, виртуальные реальности, где целостное существо- вание человека оказывается проблематичным. Постмодернизм есть специфическая культурная форма осознания этих миров, а постмодернистская модель мира в известном смысле является отражением экспансии информационно-компьютерных техно- логий.

 

В этой связи современный религиозный мыслитель Х. Кюнг отмечал, что «…постмодернизм – это не всеобъясняющее вол- шебное слово или слово-ярлык, не полемический девиз или ло- зунг, позволяющий уязвить противника в споре, а необходимое… эвристическое понятие, проблемно-структурирующий «поиско- вый термин», применяемый для анализа явлений, отличающих нашу эпоху от эпохи модернизма»¹.

В самом постмодернизме сегодня не существует абсолют- ного единства, поэтому исследователи выделяют, по меньшей мере, две его разновидности: деконструктивистский и конструк- тивистский постмодернизм. Первый направлен на глобальное разрушение, деконструкцию примата разума в культуре². Эту его характеристику разделяет Г. Рормозер: «Постструктурализм, деконструктивизм в лице своих представителей – Деррида, Фуко и других – с такой ненавистью атакуют разум, что перед нею по- бледнел бы радикализм Ницше»³.

Следуя за Ю. Хабермасом, Г. Рормозер выступает против по- стмодернизма деконструктивистского толка, считая, что это бо- лезнь культуры, которая поражает не только отдельных людей, сбившихся с пути, но даже является заболеванием объективного духа, коллективного организма, то есть болезнью коллективного характера. Аналогичную оценку этого философского направле- ния дают такие авторы, как Р. Дарендорф, О. Марквард, Эберхард Фромм, Д. Р. Гриффин. В работах данных авторов выражается не только надежда, но и содержится определённый прогноз того, что стадия декаданса, деконструкции неизбежно сменится новой, более прогрессивной стадией развития философии и культуры. Тогда постмодернизм как «неопределённое, хотя и распростра- ненное чувство» (М. Франк), как ослабление «творческого воо- душевления модернизма» (А. Буллок), как «философия этого мира» и как «экзотический наркотик» (В. Велш) в соответствии

¹ Кюнг Х. Религия на переломе эпох // Иностранная литература, 1990. № 11. С. 224.

² Бушмакина О. Н. Философия постмодернизма. Ижевск:, 2003. С. 38.

³ Рормозер Г. Ситуация христианства в эпоху постмодерна // Вопро- сы философии, 1991. № 5. С. 81.

 

с тем, что история следует по прогрессивному пути, подчиняясь объективной закономерности, будет закономерно преодолён¹.

Конструктивный постмодернизм стремится к построению современного мировоззрения посредством пересмотра предпо- сылок модернизма и концепций. «Нового века» (New Age). В от- личие от негативного или деконструктивистского постмодерниз- ма данное направление в лице своих последователей полагает, что современная эпоха имеет свои позитивные достижения, от которых не следует отказываться. Его сторонники желают сохра- нить позитивное значение не только за понятиями человеческого

«Я», исторического смысла, но и истины как соответствия реаль- ности. Новое движение иначе ещё именуется «Новый век» (New Age). Духовное содержание этого направления затрагивает кор- ни европейской культуры ровно постольку, поскольку она отхо- дит от принципов единства разума и субъективности.

Некоторые исследователи считают спорным существова- ние конструктивистского направления в постмодернизме. Так, П. Козловски оспаривает отождествление постмодернизма с те- чением «New Age». По его мнению, «постмодернизм не может быть «новым веком», так как New Age чужды понятия современ- ности и историчности, а потому оно не может развить понятия пост-современности»². По нашему мнению, проблематичность существования постмодернизма конструктивистского типа, ко- торую отмечают авторы, вызвана недостаточностью его развития, неразработанностью ряда философских проблем и аспектов.

В наиболее разработанном сегодня деконструктивистском на- правлении неприемлемой, с точки зрения нашего исследования, является элиминация познающего субъекта. Какие же основания предлагает для этого деконструктивистский постмодернизм? Ж. Батай считает, что бытие человека становится абсолютно недо- стоверным, стоит его подвергнуть хотя бы малейшему сомнению. Это связано с тем, что человеческое существование совершенно случайно, если рассматривать его как результат акта зачатия.

¹ Бушмакина О. Н. Философия постмодернизма. Ижевск, 2003. С. 39.

² Козловски П. Современность постмодерна // Вопросы философии.

1995. № 10. С. 87.

 

Безумная недостоверность существования, «…малейший сбой в цепи событий, крайним звеном которой я являюсь, – и вместо меня, жаждущего быть собой, было бы относительно меня лишь ничто, как если бы я был мертв»¹. Другими словами, здесь проис- ходит замена философского субъекта, то есть мыслящего «Я», на человеческое существование, где вместо мысленной конструкции

«Я» возникает маленькое, существующее в своей прямой телесно- сти «я».

Другой автор, М. Бланшо, утверждает, что «…никогда «я» не было субъектом опыта, «я» не добирается до него, не добирается до него «я» как индивид, эта пылинка, не добирается до него «я» всеобщности, которому отведено представлять абсолютное само- сознание, до него доходит только неведение»². «Ничто», небытие или «пустое» открывает зазор в замкнутом бытии себетожде- ственного «Я» и ставит под вопрос его существование. «Я» оказы- вается «пустым местом», «дырой».

В отсутствии субъекта, считает один из теоретиков постмо- дернизма Ж. Бодрийяр, «…невозможно провести различение между реальным и моделями, где всякая реальность есть лишь секреция симуляционных моделей»³. Неразличённость приво- дит к полной обратимости всех знаков и оппозиций, а на сме- ну реальности приходит видимость. Ещё более выразительно об элиминации субъекта высказался М. Фуко: «На местонахожде- нии говорящего субъекта философии, в очевидной и болтливой идентичности которого никто не сомневался со времён Платона вплоть до Ницше, оказывается пустота, в которой завязывается и развязывается, комбинируется и самоустраняется множествен- ность говорящих субъектов»⁴.

Г. П. Щедровицкий, утверждая идею бессубъектности, писал, что «…эта идея состоит в том, чтобы развивать мышление и де- ятельность как субстанции особого рода и описывать их без че- ловека, или, иначе, без субъекта действия. И, продолжая эту ли-

¹ Батай Ж. Из «Внутреннего опыта» // Танатография эроса. СПб, 1994. С. 225.

² Бланшо М. Опыт-предел // Танатография эроса. СПб, 1994. С. 75.

³ Бодрийяр Ж. Соблазн. М., 2000. С. 63.

⁴ Фуко М. О трансгрессии // Танатография эроса. СПб, 1994. С. 116.

 

нию, я бы сказал, что главное мошенничество – это идея человека с его психикой, а второе мошенничество – это идея субъекта, оп- позиция «субъект – объект». И пока эта категориальная схема не преодолена и вы продолжаете мыслить в ней, вы ничего не смо- жете сделать. Поэтому я бы сказал, что эта схема есть величайшее мошенничество последних 800 лет европейской культуры»¹.

У Ж. Делёза в «Логике смысла» происходит известное отож- дествление субъекта и объекта, вместо них остаются «…безлич- ное и доиндивидуальное – это свободные номадические сущно- сти»². Отождествление субъекта и объекта ярко проявило себя в таком понятии постмодернистской философии как «концепт»», который реален без актуальности, идеален без абстрактности… У него нет референции; он автореферентен, будучи творим, но од- новременно сам полагает себя и свой объект. В его конструирова- нии объединяются относительное и абсолютное»³. Концепт – это

«…конфигурация, констелляция некоторого будущего события. Всякий раз выделять событие из живых существ – такова задача философии, когда она создаёт концепты и целостности»⁴.

Утрата субъектности по-разному оценивается исследователя- ми постмодернизма. Так, И. Карцев пишет: «Современные авто- ры, которые ещё при жизни начинают принадлежать истории, становясь «вневременными», представляют собой важный пункт трансформации философской мысли, означающий (как контра- пункт в музыке) точку опоры, позволяющую перевернуть усто- явшиеся представления о философии и её назначении в жизни общества. Таков Делёз. Вывод Делёза о том, что существование не является чем-то личностным, имеет и герменевтический подтекст, так как человек обретает пространство свободы посредством де- завуирования себя как объекта суждения и восприятия власти; утративший субъектность индивид превращается в «отсутствую- щую мишень». А его жизнь выводится из-под контроля власти»⁵.

¹ Щедровицкий Г. П. Философия. Наука. Методология. М., 1997. С. 570.

² Делёз Ж. Логика смысла. М, 1995. С. 190.

³ Там же. С. 33–34.

⁴ Делёз Ж. Указ. соч. С. 46.

⁵ Карцев И. Е. Жиль Делёз. Введение в постмодернизм. М., 2005. С. 9.

 

Существуют и отрицательные оценки утраты субъектности. Подобные новации постмодерна фактически означают «…низ- ведение субъекта до статуса объекта, только особого рода и со- стояния. В контексте «территориальной» системно-структурной методологии субъект как субъектность предстаёт функцией си- стемы, модусом или складкой структуры. О «складке», складыва- нии и складчатости, о «сгибах и карманах» как о том, что остаётся после субъекта, больше всего писал М. Фуко. У Ж. Делёза вместо субъекта сингулярность, у Ж. Дерриды подпись, у М. Фуко склад- ка. Они, однако, не противопостоят друг другу. За небольшими различиями эти понятия открывают дорогу топологическому описанию явлений информационоой реальности, их графиче- скому выражению. Субъектное, наконец, становится гомогенным природе Сети, её топологической конфигурации. Теперь «Бытие» действительно Едино. Оно стало количеством и информацией» ¹.

Расширение границ субъекта, втягивание им в себя объекта ведёт к исчезновению самого объекта, происходит «…дереализа- ция реальности, её превращение в симулякр и гиперреальность, что есть, по существу, отказ от реальности, который приводит к принципу её непрезентности, непредставимости, а значит, к от- сутствию. Уничтожение принципа реальности соответствует от- сутствию объекта репрезентации и его принципиальной нерефе- ренциальности.

Нигилизация реальности как объекта референции понима- ется как смерть объекта, его исчезновение. Этот процесс «исто- щения» объекта завершается его прозрачностью для взгляда субъекта. Взаимное отношение субъекта и объекта, которое явля- ется основной характеристикой процесса познания, становится односторонним с исчезновением объекта как стороны этого от- ношения. Процесс познания оказывается существенно субъекти- вированным. Субъект познания теряет свой объект и становится замкнутым на самого себя. Он понимается исключительно как мыслящий субъект. Это состояние вполне соответствует фило- софскому модернизму»².

¹ Кутырев В. А. Философия постмодернизма. Нижний Новгород, 2006. С. 50.

² Бушмакина О. Н. Философия постмодернизма. Ижевск, 2003. С. 80.

 

В теории познания в этом случае наступает момент, когда снимается всякая определённость и возможность определения. Понятия исчезают и вместе с ними умолкает понятийный язык. Как пишет П. Клоссовски: «Поскольку язык (понятийный) делает бессмысленными изучение и поиск моментов суверенности, не- досягаемых в их внезапных явлениях, там, где язык уступает без- молвию, – там же понятие уступает симулякру»¹.

Вместе с реальностью исчезают знание, смысл, единство и це- лостность существования. Понятия отвергаются, дискурсивность становится невозможной. Мышление заменяется медитацией.

Отмеченные выше особенности постмодернистской мето- дологии познания говорят, скорее, о её недостаточной разра- ботанности. К тому же, мы считаем, что в поиске истины субъ- ект-объектная парадигма анализа познавательного процесса не исчерпала своих возможностей, поэтому, помня о новациях по- стмодернистской методологии анализа познавательного процес- са, своё исследование мы проводим в рамках субъект-объектной парадигмы.

В российской философии сохранилась и развивается мето- дология структурно-функционального анализа познавательного процесса, понимаемого как гносеологическое взаимодействие субъекта и объекта. На определённом этапе человеческого по- знания знание приобретает относительно самостоятельное, неза- висимое от конкретного познающего индивида и познаваемого объекта существование.

В диалектическом материализме линию, выделяющую само- стоятельно существующее знание, в своё время наметил К. Маркс. Он называет его «овеществлённой силой знания» и понимает под ним «продукты человеческого труда», то есть «...машины и ору- дия, здания и сооружения, книги и картины и т.п. – словом, всё то, что создано трудом человека, физическим или умственным»². В «Тезисах о Фейербахе» К. Маркс подчёркивает, что чувствен- ные объекты действительно отличны от мысленных объектов³, а в

¹ Клоссовски П. Симулякры Жоржа Батая // Танатография эроса. СПб., 1994. С. 87.

² Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. М., 1969. Т. 46. Ч. 2. С. 213.

³ Там же. Т. 3. С. 1.

 

«Капитале» пишет, что в конце труда получается результат, кото- рый уже в начале этого процесса имелся в представлении челове- ка, то есть идеально.

Таким образом, К. Маркс в процессах познания различает следующие структурные элементы: чувственные объекты – пред- меты и явления объективной реальности – «овеществлённую силу знания», «мысленные объекты» или то, что имеется в чело- веческом представлении, то есть три элемента.

Маркс ведёт речь о знании, которое вынесено человеком за пределы его мозга и воплощено в той или иной материальной форме, то есть объективировано и посредством человеческого труда соединено с материальными объектами; тем самым приоб- рело самостоятельное существование.

В ряде работ российских философов в процессе познания также выделяются три элемента структуры. Анализируя эту структуру, В. А. Лекторский пишет: «Очевиден... факт существо- вания субъективного мира собственного сознания, являющегося неотъемлемой принадлежностью субъекта и отличного не толь- ко от мира реальных: объектов, но и внешних, предметных, объ- ективно выраженных действий субъекта. Речь не может идти об отрицании этих бесспорных фактов»¹. Ясно, что речь здесь ведёт- ся о: 1) мире реальных объектов, выступающем в качестве объек- та познания, 2) субъективном мире сознания – сюда мы относим и субъективированное знание, 3) объективно выраженных дей- ствий субъекта – объективированном знании.

Несколько ранее этот автор отмечал, что созданные челове- ком предметные средства выступают в качестве объективных, вне данного индивида существующих форм выражения познаватель- ных норм, эталонов, объект-гипотез. Усвоение индивидом этих норм, имеющих социальное происхождение, делает возможным их функционирование в качестве структурообразующих компо- нентов познания ² (курсив наш – Ф. П.).

Попытка исследователей представить познание как про- цесс приводит к включению в гносеологическую модель новых структурных элементов. В первой половине 60-х годов ХХ века

¹ Лекторский В. А. Субъект, объект, познание. М. 1980. С. 169.

² Там же. С.160.

 

Б. М. Кедров видел таким общий путь познания: от субъекта (S) к объекту (О) через практику, с учетом «механизма» обратного воздействия субъекта на объект, он выглядит так:

S ↔ (P – T – P*) ↔ O

Здесь «... первоначально материальная практика (Р) порожда- ет теорию (Т), а теория находит приложение своих результатов в практике, обогащает практику, удовлетворяет её потребности и тем самым возвращается к практике на новой более высокой базе»¹. И. Я. Лойфман разрабатывает эту концепцию дальше и вво-

дит в неё в качестве структурного компонента образ познаваемо- го объекта².

Гносеологическая модель приобретает следующий вид (см. рис. 3):

 

Рис. 3. Гносеологическая модель познания

 

Эти взгляды разделяет и М. Н. Руткевич. Решение проблемы в таком общем виде не вызывает сомнений, но вместе с тем требу- ет более пристального её рассмотрения, что вполне естественно и являет собой, по сути дела, дальнейшую разработку названных концепций, не противоречащих, а, скорее, дополняющих друг друга.

¹ Кедров Б. М. Единство диалектики, логики и теории познания. М., 1977. С. 295.

² Лойфман И. Я. Отражение как высший принцип марксистской гносеологии. Свердловск, 1987. С. 18.

 

В плане гносеологического анализа индивидуального позна- ния требует уточнения понятие «образ», какой образ имеется в виду, объективированный, субъективированный? Достаточно из- вестна многозначность понятия «практика». А какую практику нужно иметь в виду, анализируя гносеологические взаимоотно- шения субъекта и объекта – вопрос, ждущий ответа. То есть про- блема структурных элементов познания и их гносеологической взаимосвязи, по нашему мнению, в ряде вопросов ещё остаётся неразработанной.

Содержание других категорий, вводимых нами в текст, та- ких, например, как уровень когеренции, познавательный цикл, субстратные и рефлексивные элементы познания и т.д. объясня- ется в ходе изложения нашей проблемы. Ввод их оправдывается обнаружением и описанием вполне определённых реалий по- знавательного процесса.

Считаем необходимым отметить, что к проблеме гносеологи- ческого соответствия объекта познания и его субъективированно- го образа обращаются и другие авторы. Например, П. В. Копнин считал, что отношение между объектом и идеей носит сложный характер. В своём содержании, по его мнению, идея совпадает с объектом, поскольку является самой полной и глубокой исти- ной, которая возможна на данном уровне развития человеческой цивилизации, но всё же полностью по содержанию не совпадает с ним. И это противоречие между ними не является результатом неспособности познания на данном уровне исчерпать объект, его неспособности выйти за пределы действительности, создать иде- альный объект, который в настоящее время реально не существу- ет. Как видим, автор считает расхождение (противоречие, по его терминологии) между идеей и объектом одной из закономерно- стей функционирования человеческого сознания, он совершает попытку выявить причины, порождающие эту закономерность.

П. В. Копнин отмечает и существование противоречия «... между реальным и идеальным объектом, между тем, каким сейчас существует и тем, каким он должен быть для удовлетво- рения человеческих потребностей»¹. Если бы идеальный объект

¹ Копнин П. В. Гносеологические и логические основы науки. М., 1974. С. 72.

 

был точной копией реально существующего, он был бы излиш- ним. Аналогичные мысли высказывают и другие авторы. Так, В. В Ким считает, что в «в... образе запечатлено содержание объ- екта, но содержание образа не может целиком совпадать с мате- риальной действительностью, являющейся объектом познания»¹. И. Я. Лойфман, анализируя гносеологический образ, выделяет такие функциональные его характеристики: объектную, объект- субъектную и субъектную.

На наш взгляд, эти характеристики следует детализировать. Так субъект-объектная включает в себя два типа отношений: а) когда субъект воспринимает образ и б) когда субъект его объ- ективирует, то есть у образа появляются объект-субъектные и субъект-объектные характеристики. Кроме того, объект позна- ния и его объективированный образ связаны гносеологическими отношениями, а потому образ приобретает ещё одну характери- стику – объект-объектную.

Констатацией данных фактов нельзя ограничиваться, ибо возникает вопрос о взаимосвязи структурно-функциональных элементов познания, её характере и организации. Необходимо разобраться в том, с чего она начинается.

В основе теории познания лежит теория отражения. Отра- жение человеком предметов и явлений – это не пассивный акт, не односторонне направленный процесс. Для отражающего инди- вида вовсе не безразлично, какой эффект произвело, например, первичное раздражение. Процесс отражения с окончанием фор- мирования в мозгу познающего первичных результатов отраже- ния не заканчивается. Познавательная активность индивида вновь направлена на отражаемый объект – следует вторичное восприя- тие. Результаты его уточняют первичные результаты отражения. Затем следует новая аналогичная волна, уточняющая, координи- рующая уже имеющийся результат и т.д. Этот процесс взаимо- действия субстратных компонентов познания, осуществляемый познающим индивидом в константных условиях восприятия и изменяющий степень их гносеологической взаимоадекватности, мы называем познавательным (или гносеологическим) циклом.

¹ Ким В. В. Семиотические аспекты системы научного знания. Крас- ноярск, 1987. С. 25.

 

Он охватывает все уровни гносеологических взаимоотношений структурных элементов индивидуального познания; его можно проследить у познающего субъекта с любой структурной орга- низацией (коллектив, группа, общество, человечество в целом).

То, что при чувственном восприятии окружающего мира возникают ошибки и они потом исправляются, подмечено ещё Аристотелем¹. По мнению философа, способностью к исправле- нию ошибок обладает ум. Иными словами, существует уточнение восприятия. По сути дела, о процессах уточнения, повторения в познании, но на другом уровне, пишет И. Кант, когда отмечает, что «... выделение объективности опыта и отличие фиксируемых в нём процессов от субъективных ассоциаций, от случайного те- чения представлений и т.д. означает постоянное (актуальное и потенциальное) соотнесение мира объектов и процессов созна- ния»².

Идея развития познания по этапам, диалектического по- вторения этих этапов на новых, более высоких ступенях позна- вательного процесса, идея цикличности процесса познания раз- деляется многими российскими авторами. Наша повседневная практика довольно часто ставит нас в такое положение, когда мы, видя ложность наших представлений о чём-либо, отказываемся от них, заменяя их другими, более соответствующими предмету нашего познания. Это совершается на базе следующего познава- тельного цикла.

Таким образом, познавательный цикл, уточнение воспринятого, наших знаний о мире – всегда является составной частью процесса человеческого познания. Если в процессе восприятия может возни- кать несоответствие наших представлений воспринимаемому, то познавательный цикл это несоответствие, эту гносеологическую неадекватность реального познаваемого объекта и его образа снимает. В этом его функциональное назначение.

Гносеологический цикл складывается из серии познаватель- ных актов, поэтому логично начать анализ его структуры с выяв- ления структурных элементов отдельного акта познания, который выступает в первом приближении как наименьшее целостное от-

¹ См.: Аристотель. О душе. Метафизика. Соч. в 4 т. Т. 1. М., 1975.

² Кант И. Пролегомены. М.-Л., 1934. С. 228.

 

носительно завершённое образование процесса индивидуально- го познания, обеспечивающее его нормальное течение.

В отдельном акте познания обязательными элементами ока- зываются объект познания, субъект познания, гносеологическая взаимосвязь между ними. Вместе с тем, любой познавательный акт совершается с целью достижения какого-либо знания. Поэто- му при анализе структуры этого явления необходимо учитывать тот факт, что знания являются своеобразным итогом, продуктом познавательного взаимодействия объекта и субъекта и должны рассматриваться в комплексе с этими элементами. Таким об- разом, результат гносеологического взаимодействия субъекта и объекта познания – знание – основной и обязательный струк- турный элемент познавательного акта. Данные элементы мы называем субстратными (термин образован от лат. sub – под и stratum – кладка, постройка, сооружение. Substrat – основа един- ства, однородности различных предметов и различных свойств отдельного единичного предмета, вещи и их совокупности). На наш взгляд, вводимый в научное употребление термин даёт воз- можность не только дифференцировать структурные элементы познавательного процесса, но и выявляет их функциональную специфику, а потому имеет право на существование.

Субстратные структурные элементы познавательного процес- са – это объект познания, субъект познания и результат их гносе- ологического взаимодействия – знание или гносеологический об- раз (образы). Именно они в их системном единстве и взаимосвязи обеспечивают возможность процесса познания. При отсутствии хотя бы одного из этих элементов процесс познания становится невозможным, перестаёт существовать как таковой. Как взаимос- вязаны данные элементы в процессах познания? Решению этого вопроса посвящена следующая часть нашей работы.