Цурадзима — Янайбара — Сеноо

Утром, в семь часов, отправились из Цурадзима. Прощаясь с крайне гостеприимными Матфеем Ябе и женой его, я только и мог предложить в благодарность крестик золоченый, эмалевый, икону Божией Матери, которую они уже имеют, и виды храма, которые тоже приобрели раньше. Почувствовалась настоятельная нужда выписать из России образков, приличных для благословления в таких случаях — что и нужно сделать.

Заехали в Янайбаре, селение из двухсот домов, в двух ри от Цурадзи- ма; там четыре дома христиан, главный — Корнилия Морита, отставно­го офицера с женой, шестью детьми и матерью; он крестился, состоя на службе в Мацуе, и, недавно вышедши в отставку, поселился здесь на своей родине и уже успел обратить с помощью катихизатора Якова Фудзии, приходящего из Окаяма, три дома своих братьев и родных; всего, с детьми, там двадцать христиан. Старшего сына — Моисея, три­надцати лет, Корнилий просит принять в Семинарию, но, кажется, мал для нынешнего приема; других тоже собирается воспитывать по-духов­ному. Мы отслужили в его доме обедницу, причем жена Корнилия изрядно пела вместе с катихизатором; поучение сказано на слова: «Да святится имя Твое»,—возвещайте здесь имя Божие своим братиям. Корнилий угостил обедом из фазана, своей охоты, после чего мы отправились дальше, проехали чрез большой город Курасики, где домов тысячи три, населения семь тысяч, и в одном ри от него заехали в селение Касуяма к христианину Никанору, у которого целый дом — семь человек — крещен; есть там и другой христианский дом; проповедывать сюда иногда прихо­дит катихизатор из Цурадзима — Исайя Мидзусима. Поговорившим с Никанором, отправились дальше и в пятом часу прибыли обратно в Сеноо.

Будучи в доме Корнилия, почувствовал неловкость оттого, что не всегда в Токио принимаю приходящих в Миссию христиан — конечно, по неимению досуга, а иногда и просто по нерасположению. Корнилий вместе с старухой матерью был в Токио на Пасху; его то я принял, а мать и не видал; вероятно, тоже хотела быть у меня — но или я сказал, что некогда, или прислуга не доложила — под тем же предлогом. Нехорошо. Вперед всех нужно принимать; если очень некогда, то хотя бы несколь­ко слов сказать и чаем угостить и этим будут довольны,— сам же не будешь ощущать неловкость потом при встрече.

В восемь вечера в Сеноо доселе начиналась вечерняя служба пред воскресеньем; а сегодня началась еще позднее, так что проповедь после службы пришлось начать в половине десятого; стал говорить о том, где христианин должен все дела свои посвящать Богу и во всяком звании служить Ему, тогда он, исполняя земное, будет в тоже время готовить себе воздаяние на Небе; по слову «Аще чашу студены воды»... Но с тече­нием проповеди глаза слушателей соловели и у многих смыкались, не­смотря на то, что старался говорить как можно проще, и они видимо все понимали, только спать приходила пора. Наказал о. Никите и катихиза- торам тут же вперед везде начинать всенощную никак не позже семи часов.

Пели сначала и потом нечто двуголосно — правильно, прочее разно- голосили — и не диво: учились всего четыре дня, и у заправляющей даже камертон ныне в руках, отчего постоянно теряли тон и забирались вверх. У одной девочки, лет тринадцати, здесь такой чудный альт, какого и в миссийском большом хоре нет.

У Анания Фукусима, моего гостеприимного хозяина, жена бывшая протестантка. Однако и протестантство всасывается глубоко, хоть и поверхностное учение; до сих пор молится по-протестантски, и в Цер­кви вот ни разу я ее не видел; вероятно, со временем, этот зловонный дух пройдет.

Мая 1892. Воскресенье.

Сеноо

С восьми часов обедница, ибо обедни, за неимением просфор, о. Ни­кита служить не мог. После — объяснение читанного Евангелия и поучение о христианском усердии. С одиннадцати часов, в доме Анания Фукусима, открылось женское собрание; было шестнадцать женщин с девочками, которые и начали собрание чтением глав из Священного Писания, именно дочь хозяина Елена, одиннадцати лет, первая прочитала главу. Большие говорили историю Иосифа (христианка, сестра семинариста Якова Сато). Житие Святого Иоакима и Анны (Манефа — старуха, мать Якова Сато) и прочие. По окончании было угощение обедом всех; мы с о. Никитой обедали тут же; видно, что Ананий — щедр для братии.

В два часа открылось в молитвенной комнате собрание Церквей всего здешнего округа; здесь уже четыре года производятся эти брат­ские собрания Церквей: Окаяма, Сеноо, Кодзима и Цурадзима (си-квай), ныне же еще Хиби и Янайбара. На собрании были: священник о. Никита, четыре катихизатора: Павел Окамура, Яков Фудзии, Исайя Мидзусима и Авраам Енеяма, и человек двадцать представителей вышеупомянутых Церквей. Собственно собрания эти не имеют другой определенной цели, кроме поддержания и дальнейшего развития дружеских отношений между Церквами, а также катихизаторам сказать вместе проповедь язычникам. Потому и ныне, когда пропели молитву и я поблагодарил представителей за ласковый прием по Церквам и отодвинулся потом в сторону, чтобы дать место обычному ходу собрания, ни у кого не на­шлось что-либо сказать или предложить; наконец, Павел Окамура заго­ворил о необходимости открыть проповедь в Чаямаци, два ри от Сеноо; так как у меня тоже было приготовлено предложение, касающееся рас­пространения здесь проповеди, то и я принял участие в речи и указывал на Курасики и Тамасима, как два большие города, удобные по части сообщений; начались прения, и решено открыть вновь проповедь в Курасики, поручив это Исайи Мидзусима, катихизатору Цурадзима, и в Чаямаци, поручив это Аврааму Ёнеяма, катихизатору Сеноо. Таким об­разом, у каждого из четырех здешних катихизаторов будет по два места: у Павла Окамура — прежния Огава с Ариномура и Хиби (также Кими), у Якова Фудзии — Окаяма и Янайбара (и, если возможно, Тамасима), у Исайи Мидзусима — Цурадзима и Курасики, у Авраама Ёнеяма — Сеноо и Чаямаци; все нашли, что это немного для катихизаторов. На квартиру для новых мест я обещал давать до двух ен в месяц, не больше, по письму священника, и при обстоятельном извещении, что катихизатор остано­вится в месте на столько, чтобы сказать новым слушателям ряд проповедей, по крайней мере, на первую часть Осиено — кангами. Где начинается проповедь для язычников, там никак нельзя довольствоваться хождени­ем на два — три дня в месяц, это значит терять даром труд, или готовить почву для инославных; к христианам можно ходить так, со слушателями же язычниками непременно нужно быть неразлучно, пока им преподано будет все главное вероучение.

Потом я предложил, чтобы катихизаторами, кроме того, что они учат вере христианских детей, к чему они обязаны проповедническими правилами, и школьными учителями-христианами заводимы были вос­кресение школы для языческих детей. Если объяснить родителям, как нехорошо, что ныне все школы в Японии — без всякого вероучения, и как опасно оставлять детей расти атеистами, то, конечно, многие из них охотно будут по воскресеньям посылать своих детей в христианскую школу.— Принято к сведению это предложение, и только,— что весьма жаль — значит, ничего и не будет сделано. Исайя Мидзусима по поводу сего предложения говорил, что нужны православные книжки с картин­ками да нужно лучше издавать их — кана-де неудачна, или книги трудно читаются; я отослал его толковать о сем с Саввой Хорие и Павлом Накаи; со своей стороны тоже всегда стою за возможную простоту и понятность книг.— Потом прочитали адрес мне — благодарность за по­сещение, как будто это не прямая моя обязанность,— В заключение все снялись группой, для чего фотограф нарочно выписан был из Окаяма.

Вечером, с восьми часов, говорились проповеди для язычников; го­ворили пятеро: о. Никита, Павел Окамура, Яков Фудзии, Исайя Мидзусима и я. О. Никита на слова: «Прииди и виждь»,— о разных видах идолопо­клонства и прочее — малопонятное для язычников; Павел Окамура — кратко очертил все христианское вероучение — говорил мастерски, только очень скоро; Фудзии на слова «Собирайте для себя сокровище на небеси», ибо земное гибнет — скучновато говорил; лучше всех сказал Исайя Мидзусима, на слова: «Все испытующе доброе держите»; говорил против клевещущих на христианство, будто оно «махоо цукай», или вредно для государства, или не учит почитать родителей и прочее; после каждого пункта прибавлял «коре мина атамано маруии сенсей юу» (бонзы),—«хана-но сита сабисику наруо [?] кора»,—переходя этим к опровержению, в котором говорил, что сам изучил и нашел совсем наоборот... Я говорил вторую проповедь к язычникам — о трех служени­ях Спасителя, о Церкви, в которой он положил учение и таинства, о том, что Церковь одна, и о таинстве крещения. По окончании проповеди к оставшимся говорил, что без христианства Япония, несомненно, скоро разбогатевши, погибнет от роскоши и других пороков, не сдерживаемая религией, каковою ни одна из досельнишних религий уже не может быть, как [...] Японией.

Мая 1892. Понедельник.

Сеноо — Цуяма

Утром, простившись с приветливою Церковью в Сеноо, отправи­лись мы с о. Никитой дальше, заехали на полчаса в церковный дом в Окаяма, который был на дороге,— и вечером в пятом часу были в Цуяма, четырнадцать ри от Окаяма; Иоанн и Ирина Фукасе, христиане Оосака, имеющие здесь торговые дела, Давид Симояма и еще несколько вместе с катихизатором Фомой Такеока встретили за два ри от Цуяма. В Цуяма остановились в гостинице и долго ждали, пока собралось несколько христиан к вечерне; часов в восемь отслужили вечерню и стали по метрике знакомиться с Церковью. Всех крещеных по метрике сто пять; из них тридцать семь теперь здесь в Церкви, тридцать восемь совсем охладели, или обратились в язычество; семнадцать переселились в дру­гие места и принадлежат к тамошним Церквам, одиннадцать померло, один в Америке работает. Нигде до сих пор я не встречал такого процен­та христиан, переставших быть христианами; это, во-первых, оттого, что здесь старик Дамиан Камей, бывши катихизатором, подвел разом к крещению человек пятьдесят, как видно, совсем не позаботившись о том, чтобы они наперед хорошо узнали христианство; во-вторых, Мат­фей Юкава, бывши потом здесь катихизатором, не позаботился о сохра­нении плохо собранного стада; так и выходит, что некоторые теперь молятся даже «инаре»; между тем Церковь должна бы быть хорошею, основательною: христиане все коренные местные жители. Нынешний катихизатор Фома Такеока совсем плох — уже год здесь, а как будто только вчера прибыл — ничего не знает и ни о чем не заботится, совсем лентяй и, кажется, совсем неспособен к катихизаторству. Сказал я о. Ни­ките, чтобы когда осмотрим его приход, он вновь прибыл в Цуяма, прожил здесь с месяц и постарался, на сколько Богу угодно, собрать разбредшееся стадо; это — пока единственное средство несколько по­править Церковь,— Сицудзи один — Давид Симояма. Новых слушателей ни одного. За церковный дом платится 1 ^J/2 ены, а получается из Мис­сии два; значит, 50 сен Фома скрадывает, хотя и употребляет на Цер­ковь; просил даже не говорить христианам, что две ены получается, мол, «не станут давать на Церковь»; давать же они обещали семьдесят сен в месяц, каковое обещание, однако, не строго исполняется.

Поют в Церкви четверо, заправляет пением Анна Ока, вдова бывше­го некогда в катихизаторской школе Иоанна Ока, умершего дома от какке,— пребойкая женщина тридцати четырех лет; на руках у нее двое детей и отец — иначе она могла бы быть приглашена в Миссийскую школу в Токио для приготовления из нее проповедницы женщинам; для поправки же своего пения приедет месяца на два в Токио, для чего я ей и деньги на дорогу туда и обратно обещал. Пение здесь совсем самопро­извольное; Фома мог бы поучить, но сам, по-видимому, забыл — возобно­вить же лень, и потому тащится за Анной, которая то отважно взовьется вверх, то бросится в самый низ — как ей вздумается, хоть и держит в руках ноты.

Мая 1892. Вторник.