Хацивоодзи. Ицукаици. Гундоо

В семь часов утра отправились из Хацивоодзи в Ицукаици. Дорога идет среди плантаций тутовицы. Шелковичный червь и здесь господст­вует не меньше, чем в Маебаси. Зато Хацивоодзи славится производст­вом шелка и для вывоза, и для внутреннего потребления. В Хацивоодзи шесть раз в месяц бывает базар шелка: приезжие купцы и комиссионеры сидят, а пред ними проходят производчики и продавцы шелковых мате­рий, и всякий покупает у них то, что нужно. В бойкое базарное время в один день, говорят, продается здесь тысяч на триста ен. В Хацивоодзи ткутся шелковые материи всех сортов, но для внутреннего потребле­ния; за границу идет только шелк-сырец, который также производится здесь в изобилии, как из местных коконов, так и из присылаемых с окрестностей. Сейчас за городом, по дороге в Ицукаици, завод для раз­матывания коконов, где колеса приводятся в движение паровой маши­ной, а работают до 400 разматывательниц.— Дорога была примерзкая от вчерашнего дождя. Занимали возчики своим разговором дорогой.— Скоро все японцы будут христианами,— уведомляет передний возчик заднего, по-видимому, из новичков.— Что так? Чем же берет христианст­во? — А тем, что по смерти будет «раку» (блаженство).— Стало быть, у христиан уважаются «хотоке» (покойники)? — Очень уважаются... Вон у христиан Николай на Суругадае десять лет строился,— переходит опытный возница к более частному предмету.— А ты был на Суругадае? — спраши­ваю я.— Как не быть! Я двенадцать лет был извозчиком в Токио.— Николая- то видел? — Видел — Какой же он? — Пониже тебя будет ростом.— Фигу- рой-то какой? — Совсем на тебя не похож,— уклончиво ответил он,— Добрый или недобрый? — Я не возил его, с этой стороны не знаю.

И, видимо, увлеченный своими воспоминаниями о Токио, начинает перечислять, где какие посольства в Токио; между прочим, Ликийское (риукиу) поместил у Кудан-сака (тогда как такого посланника и быть не может — Ликийские острова входят в состав Японии). Далее стал на­ставлять своего малосведующего собрата, что военные инструкторы в Токио все иностранцы. И что у одного из высших лиц сего рода одна нога каучуковая, так искусно, однако, приделанная, что нельзя заме­тить, что это не своя нога, и прочее, и прочее.

7 1/2 ри от Хацивоодзи до Ицукаици. но в продолжение четырех часов едва одолели сей путь; с полдороги начинается перевал, да такой, что нужно было отпустить дзинрикися совсем, кроме одной тележки для чемоданов, и идти пешком. Ицукаици — город, в котором 400 домов; производит больше всего древесный уголь. При входе в него зашли в молодому врачу — христианину, но совсем охладевшему. Дальше дошли до дома Моисея Хангивара, главного здешнего христианина, но и он оказался совсем холодным. Имеет он в своем доме почту, которою был занят в то время, когда мы пришли. Крещены еще в доме дочь его брата, лет восемнадцати, и ее младший брат. Указали нам второй этаж, куда мы по узкой лестнице взобрались и нашли печальное зрелище. На стене висит икона Спасителя с разбитым и запыленным стеклом; другая мо­лельная икона — Святителя Николая, прекраснейшего письма, на золо­том резном фоне, в киоте, данная потому, что здесь Церковь названа именем Святителя Николая,— лежит внизу, на разломанном японском столике; четыре домовые иконы и молитвенные книги в беспорядке навалены на столе. Так как хозяин не являлся, и не было никого из сей Церкви с нами, а было несколько пришедших встречать из Гундоо, то мы не могли начать богослужение, а стали рассматривать метрику. По ней крещеных в Ицукаици 23, из коих умерло 3, в другие места пересе­лилось 6, охладел 1 (следовало бы сказать, что все охладели) — на месте ныне 13. Но попусту мы ждали кого-либо из сих 13. Наконец, появилась девица Кирина — сего дома; несколько раз посылали звать Моисея — хозяина; взошел и он, ио. Фаддей отслужил краткий молебен за живых сей Церкви, потом литию за Анну, жену Моисея. Пели я и катихизатор Стефан Тадзима. Хотели мы потом отправиться в гостиницу пообедать, ибо был уже первый час на исходе; но Моисей уже распорядился приго­товить обед, от которого мы не могли отказаться. Из прочих членов сей Церкви во время нашего обеда заявилась какая-то Кириакия с младен­цем, больше не дождались и не видали никого; врач обещался прийти на молитву, не пришел. Единственное благочестивое лицо в сей Церкви — старик Марк Хирацука — встретил нас еще дорогой, потом не раз появ­лялся на втором этаже, но всегда на минутку, ибо служит по поставленному делу и тогда тоже был занят; под конец ушел к себе домой, чтобы при­нять нас у себя, когда мы, следуя дальше в Гундоо, по дороге зайдем к нему.

Хотел я отобрать здесь икону Святителя Николая и увезти в Токио, оставив здесь для общей молитвы икону Спасителя, но побоялся, что это окончательно расстроит Моисея Хангивара и сделает его непопра­вимым неверующим, тем более, что он — горд и своенравен. Устроили мы икону Святителя Николая на стене у иконы Спасителя, и заповедал я Моисею собирать, елико можно, по праздникам здешних христиан и молиться с ними; «хей-хей»,— отвечал он голосом, заранее не обещаю­щим исполнения. Катихизатора здесь нужно поставить — единственное средство не дать совсем уничтожиться сей Церкви, уже тринадцать лет существующей; этот катихизатор заведывал бы и Церковью в Гундоо, всего 1 1/2 ри от Ицукаици. Катихизатор же Хацивоодзи не может быть полезным Ицукаици, особенно такой слабый, сам опустившийся, как нынешний Стефан Тадзима. Поддерживала здесь христиан Анна, жена Моисея, усердная и твердая, но в июле она померла, к сожалению, и Моисей не имел достаточной твердости, чтобы отстоять от родных ее христианское погребение; ее похоронили по-буддийски.

Дорогой в Гундоо, на выезде из Ицукайици, мы зашли в дом Марка хирацука, который радостно принял нас и угостил каки.

От Ицукаици до Гундоо 1 ¹ /2 ри; шли пешком, ибо ехать невозможно — дорога в гору по узким тропинкам над пропастью. Поднимались выше и выше в Гундоо, прошли, в 20 чё от него, деревню Оциай, где христиан­ский дом учителя Икетани Исаий [?], за которым замужем Кириакия, вдова Висссариона Авано, дочь Павла Курибара, воспитанница Миссий- ской женской школы. Учитель был на службе; Кириакия с своими двумя детьми, одним за спиной, другим — шесть лет — за руку встретила далеко за деревней вместе с отцом своим Павлом и другими.

В Гундоо 40 домов — все земледельцы, только риса почти не возделы­вают, ибо деревня разбросана по горе, а производят пшеницу, кукурузу, табак, чай, тутовицу, картофель, дерево, из коры которого делают бума­гу, каковым производством занимаются все здесь. Отрасль эта, однако, немного дает; например, Павел Курибара производит дестей десять; десть — 48 листов писчей бумаги — прочной большеформатной, прода­ется за 5 сен; стало быть, с намалым трудом добывает 50 сен всего. До большой высоты поднявшись, мы зашли в дом Павла Курибара; видно, что зажиточный дом; жива еще у него мать, восьмидесятивосьмилетняя старуха; сам Павел преждевременно состарился; семь лет подпольного жития где-то сделали это; заведомо краденое купил он, за что осужден был на семь лет тюремного заключения, от которого и скрывался, живя где-то секретно. Еще выше поднявшись, достигли дома Гамалиила Куриба­ра, зажиточного крестьянина, в доме которого молельная икона и куда собираются по субботам вечером на общую молитву. Здесь просмотрели

метрику, общую у Гундоо с Ицукаици. Крещеных здесь 39, из них умерли 5, охладели 2, 32 налицо, в 10 домах. Напившись чаю, сходили посетить христиан — 4 дома, живущих еще выше; 4 дома ниже посетили, идя к Гамалиилу. Два дома рекомендовали как охладевшие, но в первом — безграмотная крестьянка с сопливым еще сыном; икона — на столе, мо­литвенника нет, да и прочитать его некому, почти извинительное охлаж­дение; второй дом, самый верхний на горе, идет в гору и по житейскому положению богатеет, пристраивает хорошую веранду, оттого, вероятно, и веру теряет; хозяина Захарию не видали — в горах; мать его приняла благосклонно.

Вернувшись и, в ожидании пока соберутся к вечерне, поужинав мест­ными продуктами, мы в шесть с половиною часов начали служить вечер­ню, после которой я сказал первоначальное поучение к язычникам; пришли слушать два бонзы из деревни Оциай, местный врач и еще несколько язычников; христиан было, правда, гораздо больше, но и для них не бесполезно было слово, в смысле повторения.

Христиане Гундоо, видимо, хорошие усердные христиане, так как здесь нет еще церковных книг, ни богослужебных, ни для чтения, то из Токио немедленно будут присланы все наиболее нужные и приличные здесь. На молитву христиане по воскресеньям здесь, к сожалению, не собираются, только по субботам вечером — приходят человек 6 посто­ронних, кроме семьи Гамалиила; и поют здесь очень изрядно: Юлия, дочь Гамалиила, Павел Курибара и христианин Савва.