Утром сеноо. Вечером кодзима

В восемь часов, простившись с собравшимися в молитвенном доме христианами, выехали мы с о. Никитой в Кодзима. Ананию в благодар­ность за прием я дал образок Спасителя в серебряной ризе, для путеше­ствий, и крестик в две ены. В Кодзима прибыли в половине одиннадца­того, на полчаса раньше, чем обещали. Ка, отец семинариста Стефана, дальше всех встретил; потом отец Фомы Такеока и прочие. В Церкви нужно было ждать с полчаса пока придет дочь Такеока, девица лет сем­надцати, заправляющая пением. О. Никита отслужил литию; поют четы­ре девочки хорошо, но бедно; христиан собралось с детьми человек тридцать. Проповедь сказана о христианском усердии. Потом проследи­ли по метрике состояние христиан; отпадших почти ни одного; есть охладевшие, есть отлучившиеся в разные места... Сицудзи два; в Цер­ковь на богослужение приходит человек двадцать пять — новых слуша­телей ныне ни одного. Богачи здешние Николай Нозаки, Яков и Иоанн Огино [все] на Церковь дают, но в Церковь не ходят; одного Якова Огина я видел между христианами. Церковь здесь построена отдельным зданием, и большая, на гранитном фундаменте (обычном, впрочем, здесь для всех зданий). Но иконы в ней без рам; стоит постройка ен триста; кроме того куплен для катихизатора тут же находящийся у Церкви дом, стоящий с оградой ен сто; все это дано местными христианами (только двадцать ен прислано мною). Церковные здания стоят на земле, принад­лежащей Николаю Нозаки, купленной им за 80 ен. Дети, по испытании, все оказались знающими молитвы, и потому награждены иконками.

Часа в три отправились посещать христиан; богачи Огино, видно, совсем мало знают веру и нисколько не усердны в ней — в доме у обоих, кроме их, никто не крещен; советовал им, между прочим, выписать из России хорошие иконы в серебряных окладах для своих домов.

Николай Нозаки заявлял намерение выплатить мне за воспитание Даниила Кониси, так как постыдно, вопреки его обещанью, задержано им. Я сказал о. Никите и катихизатору Павлу Окамура, что если он заплатит 1200 ен за четыре года воспитания (ибо за пятый — первый — заплатил прежде), то я пожертвую двести ен на покупку земли, что под Церковью здесь, в Кодзима, и тысячу ен на покупку земли и постройку Церкви в Окаяма. (С дорожными оттуда 450 рублей — для Кониси, Нозаки должен еще больше). Катихизатор Павел Окамура получает здесь от христиан в год 60 ен; христиане вносят эти деньги, обыкновенно за раз, что удоб­нее, ибо не надоедает частым клянчаньем денег.

В восемь часов отслужили вечерню, и было слово для христиан безы­скусное: 1) о необходимости соблюдать день Господень; 2) о необходи­мости воспитывать детей в христианской вере (против Иоанна Огино и других, оставляющих свои семейства в язычестве); 3) о служении жен­щин делу распространения веры и необходимости сего служения здесь, также об устройстве женского симбокквай здесь; кончено выбором гово­рящих на будущее собрание, имеющее произойти здесь через две недели. В половине одиннадцатого часа Церковь распущена.

Здешний катихизатор Павел Окамура хочет в другое место на пропо­ведь — надоело ему здесь сидеть почти совсем бесплодно для умножения Церкви; тем не менее переменить его трудно: его любят и для содержа­ния его жертвуют; взять его прямо было бы против правила — не восхи­щать у Церкви избранного катехизатора, когда Церковь содержит его; здесь же дают ему в месяц по пять ен; а сам он, по слабости, не решится сказать, что он желает в другое место; да и не легко было бы ему передви­жение; у него четверо детей, притом же обжился он здесь так, что все в местности знают его. Сегодня, когда посещали христиан, он на минуту куда-то отлучился, и о. Никита прямо спрашивает у проходящих чужих детей: «Не прошел ли вперед Окамура?» — «Они-то почем же знают Ока­мура?» — спрашиваю я, удивленный.— «Его все знают здесь по бороде»,— говорит о. Никита.

Мая 1892. Среда.

Кодзима

Утром стал испытывать нескольких собравшихся детей в знании Свя­щенной Истории; никто и понятия о ней не имеет; рассказал им историю пророка Илии, и наказал катихизатору Окамура вперед учить детей. В половине восьмого утра началась обедница, за ней панихида; собра­лось человек пятнадцать с детьми; после службы рассказал значение молитв за умерших и панихидной кутьи. Потом посетили несколько христианских домов, между прочим — Иоанна Такеока, отца катихиза­тора Фомы; человек еще не старый, но, по словам священника, реши­тельно ничего не делает; питают его и всю семью жена и старшая дочь, восемнадцати лет, Марина, заправляющая пением в Церкви; Иоанн же ленится и иной раз целые дни валяется под одеялом; впрочем, эта ле­ность, как говорит о. Никита, не от «воо яку», а от «синкей» — значит, нервная болезнь своего рода; живут тканьем поясов и крашеньем мате­рии; детей — три дочери, маленький, восьми лет, сын, сын Моисей — бродит где-то, и Фома — катихизатор; так как Фома просил помощи на семью, то я предложил чрез о, Никиту отдать маленькую дочь, двенадца­ти лет, в Миссийскую школу в Токио; но мать отозвалась, что дочь слаба характером — и Господь с ними! Деньгами же помогать ленивому хозяину не следует, тем более, что и Фома на проповеди ленится.

После обеда опять посещали дома христиан; между прочим, были в доме Григория Камой, отца семинариста Стефана; здесь в доме девять человек: баба, отец, мать и шесть детей (кроме Стефана); старшему пятнадцать лет, и он начинает помогать отцу; питает же всех отец своей работой — тоже красильной: красит холот в синий цвет для носков; дети все здоровые; дом цветет здоровьем и свежестью, хотя и не богатый; Григорий с женой, видимо, благочестивые люди.

До четырех часов кончили обход христиан и с тем все церковные дела; между тем можно выехать только завтра утром, ибо вечером про­поведь для язычников, а она, кажется, совсем бесполезна, ибо — что же можно сказать и что узнать в один раз только! Только и пользы, что по этой проповеди можно узнать, как народ относится к христианству: мало соберутся или много, спокойно слушают, или шумят — все это по­казывает разное настроение народа в разных местностях...

В половине девятого часа вечера началась проповедь для язычников. Говорил сначала о. Никита о том, что христианство нужно здесь, что оно не причиняет вреда государству, как иные думают, и прочее. Слуша­телей собралось довольно. Но во время моей проповеди почти все языч­ники ушли — осталось человек тридцать; впрочем, народа серьезного — учителей и чиновников; ушедшие же были частию дети, частию люди, видимо, приходившие только поглядеть на иностранца; неприязни ни­кто никакой не обнаружили. Оставшиеся же слушали так серьезно, что, кончивши проповедь, я пожалел, что не продолжил, ибо слушатели долго оставались неподвижно на месте.

О. Никита Мори гораздо серьезнее и лучше священник, чем я об нем думал; он только болен желудком, и вообще слабого здоровья, но трудя­щийся; у него масса проповедей, написанных им самим на всякие слу­чаи; он очень внимателен к внушению: поправишь в чем раз, другой не нужно поправлять; усердно ли заботится о душах верующих, не знаю, но знает он свой приход отлично.

7 / 19 мая 1892. Четверг.

Хиби — Цурадзима

Утром отправились в Хиби, три ри от Кодзима; там пять христиан­ских домов; лучший Иосифа Синомия (сын Симеон); всех христиан, с детьми, ныне девятнадцать; кроме того, двое померли; из последних — жена Иосифа, забеременевшая под старость и незадолго до родов умер­шая от какой-то болезни; Иосиф и поныне не утешился в своей потери, что, нужно сказать, не незамечательно в Японии, где люди так легко находят утешение в наложницах; уж это показывает, что он хороший верующий. Встретили все мужчины, одетые в лучшие платья, далеко от селения; христиане собрались также все разодетые; видно, что с усерди­ем встречают. У Иосифа собрались; отслужили литию, причем пели мы сами: о. Никита, Павел Окамура и я —там еще петь некому; сказано поучение; потом побывали в домах христиан; учителю Павлу Ясуи я сильно внушал завести воскресную школу для языческих детей — он на­чальник учебной части здесь и может. Потом у Иосифа пообедали, после чего опять было поучение, причем я внушал христианкам, которых уже семь больших, начать женское Симбокквай; советовал также прислать в Женскую школу одну из девиц, которых две, поучиться пению церковно­му, чтобы потом водворить его здесь. Катихизатору говорено, чтобы он оставался здесь дольше, приходя сюда, научать желающих слушать, что­бы скорее увеличить Церковь; здешние христиане уже жертвуют на его содержание.

В два часа отправились из Хиби; в шесть были в Кодзима, откуда захватив остававшийся чемодан и простившись с приветливой хозяй­кой — женой катихизатора, старшую дочь которых обещано в будущем году принять в Женскую школу, помолившись на храмик, над входом которого так внушительно начертано: «Тенкокува цикаси»,— поспеши­ли дальше; заехали в деревню Кими, где есть больной христианин Ника­нор, очень он утешен был и нашим посещением, и оставленными ему видами нашего храма в Токио. В восемь часов прибыли в Цурадзима. На перевозе узнали, что в двенадцать часов дня человек двести приходили на реку, за целую милю, встречать нас; хорошо, если бы это были хрис­тиане; но это просто была школа учеников, пришедших с учителем хрис­тианином. Встречатели такие — народ очень неудобный; когда о. Ники­та отслужил вечерню, и я стал говорить христианам поучение, шум собравшихся у входа школяров-язычников был такой неугомонный и громкий, что я принужден был сократить слово. Потом узнано было состояние Церкви. Катихизатор здесь Исайя Мидзусима; старосты (си- цудзи) Матфей Ябе (он же и старшина в деревне) и Симеон Ното — старик; оба бывшие христианами еще десять лет тому назад, когда я в первый раз был здесь. Крещено 73; из них 38 ныне здесь налицо; два­дцать разошедшиеся по другим местам, девять умерло, четыре охладели до того, что никогда не бывают в Церкви, двое ушло в город. На богослу­жениях бывает человек пятнадцать; новых слушателей шесть — семь. Земля под домом и дом — церковные; земли 100 цубо. Куплено все это за 180 ен, из которых 100 — подаренные мною десять лет назад. Дом для церковных собраний на первый взгляд неудобный — молитвенная ком­ната очень мала.— На Церковь в ход христиане тратят ен сорок; сбором и расходами заведует Матфей Ябе. У Матфея Ябе приготовлено помеще­ние для нас с о. Никитой. Матфей — толстяк сорока двух лет — усердный христианин; всегда принимает у себя священника и катихизатора. Ныне он так захлопотался (и запыхался) и такой великолепный прием устроил, что просто совестно; принимаешь все это только потому, что делается не для тебя лично, а для Христа, иначе тягостно было бы очень, ибо оплачивать этим людям, всегда, конечно, довольно богатым, решительно нечем, кроме малых иконок и крестиков.

Мая 1892. Пятница.

Цурадзима

Утром, в девятом часу, стали служить обедницу и панихиду, после которой слово на слово «Смертию смерть поправ», в утешение плачу­щей Марфы Мураками по своем недавно умершем муже Луке — и дальше о поминовении умерших и о кутье и прочее. До обеда и после его посе­тили дома христиан. Пришло на мысль взять плачущую Марфу в Токио и образовать из нее диакониссу; характер и поведение ее хвалят в Жен­ской школе; больше у нее никого нет. Есть здесь и другая вдова — Ольга Икува, почти тех же лет; быть может, и она годилась бы в диакониссы; у нее уже ровно никого нет в сем мире; вдова чиновника, характер тоже хвалят. Но испытать сначала первую; ей уже поручил Матфею Ябе пере­дать мою мысль; ответ будет после.

Матфей Ябе, к сожалению, оказывается имеющим на стороне налож­ницу, так он высматривает виноватым; если бы знал, конечно, нельзя бы останавливаться у него; но, к несчастию, о. Никита сказал только се­годня, в объявление моего вопроса, отчего Матфей не исповедался; теперь нечего делать — так и приходится остаться до конца не знающим; но о. Никита должен усовестить его бросить наложницу.

Вечером было женское собрание: две маленьких девочки прочитали по главе из Священного Писания, две побольше, приготовленные для осмотра катихизатором чтение; одна большая — тоже должна быть им же приготовленной — все читали отлично. После был чай и сембей — конфеты. На следующее собрание избраны чтицы.

С восьми часов вечера началась проповедь для язычников. Исайя Мидзусима опровергал предубеждение против России и православия; говорил очень хорошо; умно и прямо — лучше, чем я ждал от него.— Я — обычную проповедь начинающим. Слушатели были большею частию школьники и уличные ребята, порядочно шумевшие, а потом разбред­шиеся полусонными: оставшиеся большие, человек девяносто, хорошо и долго слушали. Кончилась проповедь в одиннадцать часов,— Из Цурад­зима родом катихизатор Иоанн Мияке, имеющий здесь дом и землю.

Мая 1892. Суббота.