Работа режиссера с конферансье

Конферанс — искусство живого, импровизированного общения со зрительным залом.

Имея принадлежность к речевым жанрам, конферанс, тем не менее, всегда стоял особняком. Даже на проводящихся конкур­сах артистов эстрады конферанс всегда выделялся в отдельную номинацию, по нему присуждались отдельные звания, премии и дипломы. Конечно, конферансье проводит большую подготови­тельную работу: это «домашние заготовки» монологов, фраз, реприз. Но и они во время исполнения пронизываются импро­визационными блестками.

«Я убежден, что конферанс это искусство, — писал А. Райкин. — Сегодня оно в упадке, его критерии во многом утеряны.

Мы так привыкли к безликому ведению концерта, что часто не видим, а только слышим ведущего. Современные ведущие, ме­ханически объявляющие номера, боятся установить какой бы то ни было контакт с публикой. Они просто докладывают фамилии выступающих артистов.

Искусство быть, а не казаться естественным — основа основ конфе­ранса»¹.

Конферансье и режиссер

Поскольку в основе этого жанра лежит импровизация, на первый взгляд, кажется, что ставить рядом слова «конферансье» и «эстрадный автор», «конферансье» и «режиссер» бессмыслен­но. Какой смысл писать для конферансье текст, делать режиссер­скую разработку его выступления, если все это может в момент концерта оказаться ненужным, невостребованным. Можно ли вообще репетировать импровизацию?

Конечно, нельзя.

Однако можно и нужно готовить артиста-конферансье таким образом, чтобы он был готов импровизировать. Как и любой дру­гой навык, навык импровизации поддается тренингу. Естествен­но, если существует талант импровизации, если есть природная предрасположенность к проявлению этого качества.

Работа режиссера с конферансье — это в основном работа режис­сера-педагога.

В. И. Немирович-Данченко выделил несколько главных со­ставляющих в профессии режиссера, и одна из них — режиссер-педагог.² То есть — такой режиссер, который в репетиционном процессе (в данном случае во многом сходным с процессом пе­дагогическим) умеет добиться проявления нужных психофизи­ческих качеств и навыков актерского мастерства. Но важно за­метить не только эту грань работы: в процессе репетиции идет обучение актера, совершенствование его мастерства.

Для эстрадного режиссера, работающего с артистом-конфе­рансье, этот аспект является ведущим.

И здесь нужно особенно подчеркнуть необходимость такой режиссерско-педагогической работы с конферансом.

Именно по причине импровизационной основы искусства конферанса многие, в особенности молодые, артисты отказыва­ются от работы с режиссером-педагогом. А между тем такая ра­бота есть залог и мощный рычаг повышения профессионального мастерства в жанре конферанса. Конечно, можно целиком поло­житься на интуицию и собственные природные способности к импровизации. Но не это ли является одной из причин сниже­ния художественного качества конферанса, которое отмечают практически все современные критики и исследователи эстрад­ного искусства?

Режиссер-педагог посвящает артиста (особенно молодого, неопытного) в законы конферанса и импровизации вообще (а они существуют!), рассказывает ему об опыте выдающихся мастеров жанра, раскрывает секреты ремесла. Наконец, именно он гово­рит артисту: «Извините, ваша шутка несколько дурного тона».

Репетировать впрямую конферанс нельзя, но режиссерско-педагогическая работа с таким артистом необходима.

Кроме того, часто артист-конферансье оказывается в положе­нии «сам себе режиссер». Артисты этого жанра должны владеть режиссерскими навыками для подготовки своих выступлений.

Конферанс как доверительная беседа

В основе французского слова конферанс лежит глагол сопferer — беседовать, совещаться.

Конферансье не вообще общается с публикой, не вещает, не дек­ламирует, не выступает, подобно трибуну, с митинговой речью, не читает лекцию — он беседует и даже о чем-то совещается со зри­телями.

И точнее глаголов, пожалуй, не подобрать. В такой манере выступал, например, знаменитый конферансье П. Муравский.

«Петр Лукич Муравский... У него редкий дар свободной, не­принужденной беседы, откровенного разговора с любой аудитори­ей в любой обстановке. Слушая его, не ощущаешь холодной офи­циальности выступления, никогда не думаешь о, возможно, зара­нее подготовленном тексте. Он выходит на эстраду, как радушный и гостеприимный хозяин сцены. Неискушенной публике, если она даже есть, кажется, что этот обаятельнейший, удивительно милый собеседник импровизирует, грустит и смеется вот здесь, вместе с ними, впервые и только для них вспоминает о чем-то, раздумыва­ет о жизни, призывая себе в помощники гитару...»³

Беседа — дело достаточно интимное или, скорее, доверитель­ное. Действительно, когда мы беседуем, то не кричим (это уже скандал); в беседе речь наша разговорна, перемешана междоме­тиями, восклицаниями, она не столь литературно выверена, как если бы была написана; мы используем особые, присущие толь­ко разговору обороты и отдельные слова. Разговорная речь мо­жет быть очень правильной и грамотной речью образованного и культурного человека. Но даже в этом — сегодня, к великому сожалению, — редком случае разговорная речь будет отличаться от литературной.

Люди, в большинстве своем, говорят не так, как пишут. Все это является основной причиной того, почему авторам так труд­но писать для конферансье, а последним очень сложно исполь­зовать написанное на практике.

Все знаменитые конферансье умели сохранить в общении с боль­шим количеством людей, с целым зрительным залом доверитель­ную интонацию разговора, стиль легкой и непринужденной бе­седы.

«Балиев не стал бы конферировать на стадионах или во двор­цах спорта. Может быть, он смог бы „взять" и такую необъятную аудиторию. Но зачем? Конферанс — искусство камерное. Когда вы не в состоянии даже как следует вглядеться в лицо человека, который обращается к вам с эстрады, о каком естественном об­щении может идти речь?! Конферансье в подобных условиях лишается главного своего козыря. Что бы он там ни шептал в микрофон, какими бы мощными ни были усилители, он ведь, как и его зрители, не видит, не чувствует, с кем имеет дело.

Конферансье — прежде всего доверенное лицо публики и вместе с тем — доверенное лицо артистов. Человек, имеющий право иметь свое суждение»⁴.

У известных конферансье разнились манера, выбор тем, спо­соб подачи, темперамент, имидж — неизменным всегда остава­лось ощущение беседы. Именно этот фактор создает у публики впечатление, что конферансье разговаривает не с залом вообще, не с толпой, не с массой, — а с каждым зрителем в отдельности.

«Я по крайней мере, — писал Г. Дудник, — не знал ни одного зрителя, которому не нравился бы Гаркави. Он умел очаровать любую аудиторию. Открывался занавес и на сцену легко „выпар­хивал" Михаил Наумович. А там было чему „выпархивать". Вес 135 килограммов и рост 190 сантиметров. На лице широкая улыбка. Он как бы говорил зрителям: „Сейчас мы с вами подружимся". И на­чинал вести концерт. Все его шутки, репризы, объявления номе­ров рождались тут же, он ничего заранее не готовил, только инте­ресовался — кто сегодня в зале. Для него главное — контакт со зри­телем, а все остальное получалось как-то само собой. Все это Удавалось Гаркави благодаря огромной фантазии и выдумке»⁵.

Отличие конферансье от ведущего

Если не происходит доверительного импровизированного разговора со зрительным залом, — конферанса нет. Есть ведущий, который хорошо поставленным голосом просто объявляет назва­ния номеров, фамилии и звания авторов и исполнителей. Часто он даже не учит такие объявления наизусть, а читает их по бу­мажке. Это разделение — конферанс и ведение — существовало всегда. Если в первом случае это должен быть артист с большой буквы, то во втором может быть и журналист, и телеведущий, какая-то известная личность, наконец, просто интеллигентный человек. Собственно актерской профессии в ведении практичес­ки нет (нужны всего лишь техника и культура речи).

Ведущий, в отличие от конферансье, не вступает в акт общения с публикой, или общение это носит весьма формальный, поверхно­стный характер.

Ведущему не нужно общение со зрителем, его ответные ре­акции на сказанное, не требуется отвечать на неожиданную реп­лику из зала, не надо импровизировать; главное — четко произ­нести объявление до или после номера и не перепутать фамилии исполнителей. Это, кстати, происходит сплошь и рядом, на что в свое время обратил внимание А. Райкин, который весьма едко и иронично высказался по этому поводу в своих «Воспоминаниях»:

«Однажды пригласили меня в Дом печати на обычный сбор­ный концерт. Почему-то администрация поскупилась на гонорар профессиональному конферансье, и объявлять артистов должен был кто-то из работников Дома. За кулисами рядом со мной стоял Михаил Шифман.

— Что вы будете делать? — спрашивает его „конферансье".

— Я буду читать „Палату номер шесть" Чехова.

— Как вас объявлять?

— Объявите меня: заслуженный артист республики, лауреат конкурса чтецов Михаил Шифман.

Через какое-то время наш „конферансье" снова обращается к Шифману:

— Простите, какое у вас звание? Деятель? Как сказать?

— Скажите, что я заслуженный артист республики. Впрочем, знаете что, просто объявите: „Палата номер шесть" Чехова, читает Михаил Шифман.

Проходит несколько минут, и он опять — с вопросом:

— Простите, какая палата? Какой номер?

— Знаете что, не надо объявлять, я сам скажу. Просто назови­те мою фамилию: Михаил Шифман.

И вдруг мы слышим:

— Выступает Антон Шварц»⁶

Ведущий, в отличие от конферансье, вполне может работать, и часто работает, что называется, «за четвертой стеной», а то и просто объявляет номера в микрофон из-за кулис.

Специфика импровизации в конферансе

У конферансье импровизация отталкивается от общения со зрителями. Недаром почти все известные артисты-конферансье требовали, чтобы во время их выступления в зале зажигали свет, так как им необходимо было видеть лица и глаза зрителей. Ведь нужно моментально отреагировать на брошенное из зала заме­чание или оценку, на изменение настроения, на какой-то казус, призвать к порядку не в меру «разгоряченного» человека из зала, встретить опаздывающего зрителя и проводить шутливой реп­ликой уходящего...

Когда мы говорим, что искусство конферанса зиждется на импровизации, надо понимать, что это импровизация не просто сама по себе. Можно, например, прекрасно импровизировать сти­хи на заданную тему в условиях публичного выступления, но в другом случае растеряться, когда из публики задают какой-то неожиданный вопрос.

Словесная импровизация вне контакта артиста с публикой к кон­ферансу не имеет никакого отношения.

Отсюда практический вывод: не всякий артист-импровиза­тор может стать конферансье. Нужна импровизация в общении, в ответе, в реакции на создавшуюся ситуацию. Да плюс к этому чувство юмора, да высокий культурный уровень, да осознание от­ветственности, да интересные внешние данные, да неординарный имидж, то есть — все те качества, которые дают артисту право Импровизировать в общении с публикой.

Гражданская и нравственная позиция

Каждый артист эстрады настаивает на том, что его жанр са­мый трудный. Однако объективно требуется признать:

Ни один другой жанр эстрады не требует от артиста наличия столь большого и важного набора не только профессиональных, но и морально-нравственных качеств, глубокой эрудиции, как конфе­ранс.

Не будем безапелляционно утверждать, что это самый слож­ный эстрадный жанр, но то, что он является одним из трудней­ших, — несомненно.

Наверное, эта одна из причин того, что хороших конферан­сье мало. Более того, мало конферансье вообще. Вероятно, не всякому ноша по плечу.

И дело здесь не только в редком таланте импровизации, в профессиональных качествах. Без преувеличения, — нравствен­ные категории здесь очень часто выступают на первый план.

Конферансье всегда высказывает залу какую-то свою позицию — политическую, нравственную, моральную. В его словах всегда при­сутствует, за что и против чего он выступает.

Он, как никакой Другой артист эстрады остальных жанров, занимает место на кафедре, «с которой о многом можно сказать миру». Причем позиция эта не схоластически-абстрактная, она подается зрителю от первого лица, она облекается в форму лич­ной позиции человека, отчего убедительность аргументации воз­растает, что называется, по определению. Конферансье — это все­гда в какой-то степени и проповедник, и учитель, и политичес­кий трибун.

Вместе с тем, когда конферансье слишком уж откровенно встает на дидактические позиции, сразу возникает ощущение снобизма, снисходительности по отношению к залу. Такое, по сути, пренебрежительное отношение к зрителю плохо согласует­ся с манерой доверительной беседы. Зритель с большей охотой прочтет политическую передовицу в газете, чем будет выслуши­вать во время концерта (куда он пришел — не в последнюю оче­редь — отдохнуть) навязчивые поучения.

Итак, можно сказать: жестко что-то декларировать с эстра­ды конферансье не должен. Все дело в форме подачи и в чувстве меры. Ведь любая, казалось бы, незатейливая шутка все равно будет содержать в себе элементы личностной позиции конферан­сье, отношение к тому или иному случаю, историческому факту, политической ситуации и т. д.

В любой, даже самой незатейливой шутке, проявляется, как минимум, уровень вкуса конферансье, даже, если это: «Прихо­дит муж домой...». Поэтому даже проходная реприза обязатель­но несет в себе элемент воспитания вкуса.

Конечно, не всякий концерт происходит в Академии наук или перед научными сотрудниками- Пушкинского дома. Ясно, что культурный уровень этого зрителя будет отличаться от рабочей или сельской аудитории. Однако, приспосабливаясь каждый раз к новой аудитории, конферансье не имеет права опускать план­ку ниже определенного уровня, за которым только одно — по­шлость.

Приспособляемость к аудитории

Теперь — о приспособляемости конферансье к новой ауди­тории в каждом концерте.

В принципе, артист эстрады любого жанра в той или иной мере импровизатор. Даже в самых жестко организованных, с точ­ки зрения техники исполнения, номерах на каждом новом кон­церте артист вносит более или менее значительные коррективы в свое выступление.

Наиболее всего приспособляемость в каждом новом концерте к новой аудитории, пространству зала и сцены, городу и стране, вре­мени года и погоде, социальному, возрастному, профессионально­му составу публики и т. п. — проявляется в жанре конферанса. Бо­лее того, реакция на весь спектр этой динамики — обязанность кон­ферансье.

В связи с этим нужно заметить, что предлагаемые обстоя­тельства в искусстве эстрады порой означают совсем не то, что под этим термином подразумевают в драматическом театре. Ог­ромное значение имеет и реакция зрительного зала, которая может заставить пойти концерт но не выстроенному заранее руслу, поменять местами номера, изъять какие-то из них, заставить конферансье импровизировать, сократить или удлинить кон­церт... Конечно, и в драматическом театре зал может быть непред­сказуем в своих реакциях, однако непредвиденные реакции не могут внести радикальные изменения в выстроенный спектакль в момент его исполнения.

Нужно обратить внимание на двойственную природу предлагае­мых обстоятельств в искусстве эстрады вообще, и в конферансе в особенности.

Для артиста эстрады, особенно в жанре конферанса, предлагаемы­ми обстоятельствами часто становятся реальные обстоятельства концерта.

И здесь нет никакого противоречия.

Зрительный зал реален, но то, как он поведет себя во время концерта, есть уже обстоятельство, которое для артиста стано­вится предлагаемым.

В то же время обратим внимание на другой аспект. Рассмот­рим, к примеру, выступление эстрадного рассказчика, артиста разговорного жанра с монологом или фельетоном, артиста-кон­ферансье, — то есть те жанры, которые более других предполага­ют прямое общение со зрительным залом и, следовательно, ре­альность предлагаемых обстоятельств. Ведь речь идет не о бы­товом разговоре, а о художественном общении. Даже самая небольшая реприза конферансье, случай, описанный в моноло­ге, короткий анекдот, возникающий импровизационно, не гово­ря уже об эстрадном рассказе, — все это содержит ситуационные аспекты. По сути, даже самая небольшая реприза, анекдот — это маленький рассказ, где есть действующие лица, характеры, ме­няющиеся ситуации, завязка, кульминация, развязка. И, — что очень важно, — во всем этом есть свои предлагаемые обстоятель­ства.

И рассказчик, фельетонист, конферансье должен верить в об­стоятельства этого рассказа, репризы, анекдота и, таким образом, погружать в эти обстоятельства зрителя.

Даже если играется эстрадный скетч (маленькая пьеска) или сюжетный эстрадный номер, где эстрадные предлагаемые обстоятельства по структуре наиболее схожи с театральными, — даже я этом случае необходимость общения со зрительным залом, обусловленная природой эстрады, не позволяет артисту до кон­ца погрузиться в предлагаемые обстоятельства, выстроить «чет­вертую стену», забыть о публике.

Таким образом, в режиссуре эстрады существует специфи­ческое и усложненное понимание термина «предлагаемые обсто­ятельства».

Смена позиции рассказчика и собеседника

Если, играя роль, драматический артист может погрузиться в предлагаемые обстоятельства на довольно продолжительный период времени, действительно прожить фрагмент жизни свое­го героя, то на эстраде это не всегда так.

Происходит примерно следующее: конферансье произносит репризу — он в предлагаемых обстоятельствах рассказа; через 10 секунд идет реакция зала, иногда даже реплика зрителя — и кон­ферансье уже находится в реальных обстоятельствах концерта, реагируя импровизационно на реакцию публики; еще через 10 се­кунд он произносит новую шутку (опять маленький рассказ) — и снова он в предлагаемых обстоятельствах этого рассказа. И так далее, и так далее...

Происходит чередование рассказа залу и беседы с залом, постоянно переключается способ существования, или, можно сказать, идет смена позиции исполнителя, обусловленная двойственной приро­дой предлагаемых обстоятельств в искусстве эстрады: поведение зрительного зала и собственно предлагаемые обстоятельства рас­сказа.

Это постоянное переключение, постоянная смена предлага­емых обстоятельств рассказа на обстоятельства концерта, необ­ходимость мгновенного перехода от одного к другому и состав­ляет одну из главных трудностей в психотехнике конферансье.

Конферансье нужна не просто максимально развитая способность ^к вере в предлагаемые обстоятельства — необходим навык мгно­венного и многократного вхождения в них.

Конферансье как посредник между артистами и публикой

Конферансье является посредником между артистами и зрительным залом. Это он перекидывает мостик между высту­пающими и публикой. В чем же проявляется эта роль посред­ника?

Во-первых, — в создании праздничной атмосферы. Это яв­ляется одним из важнейших законов искусства эстрады, неспро­ста слова «эстрада» и «праздник» очень часто стоят рядом.

Во-вторых, — в подготовке зрителя к восприятию каждого следующего номера. Эстрадный концерт — это чаще всего чере­да сменяемых артистов, музыки, костюмов, темпо-ритмов, тем и сюжетов, жанров, трюков, эффектов. Ведь само слово «концерт» (concerto) означает «соревнование». В музыке — это соревнова­ние инструментов и музыкальных тем, на эстраде — соревнова­ние номеров и артистов. А там, где соревнование, — там борьба, противостояние. Зритель эстрадного концерта изначально на­строен на частую смену впечатлений. Но номер номеру — рознь: один — веселый и эксцентричный, другой — лирический; тре­тий — легковесный и незатейливый, в четвертом — глубокая со­циальная или нравственная тема, и так далее.

И конферансье готовит к этим переменам зрителя. Играть лирический номер после эксцентричной клоунады для артиста очень сложно. Да и зрителю очень сложно мгновенно перестро­иться на новую волну восприятия. И чрезвычайно плохо, когда эта перестройка происходит уже во время исполняемого номе­ра. Это может поначалу грозить даже неадекватной реакцией зрителя, и, к примеру, реприза, рассчитанная на какой-то глу­бокий душевный отклик со стороны зала, вдруг может вызвать смех, который возникает по закону инерции восприятия. Это «выбивает артиста из седла», часто возникает внутренняя па­ника, растерянность... То есть страдает художественный ре­зультат.

Конферансье обязан переменить настроение зала, погрузить его в атмосферу нового номера, подготовить его к новому восприятию. Особенно это необходимо, когда в концерте соседствуют контраст­ные номера по жанрам и глубине тем.

Конферансье как режиссер концерта

Обычно конферансье ведет концерт в русле заранее установ­ленной режиссером (или редактором) последовательности номе­ров. Но довольно часто случаются разные нестыковки, иногда даже артисты опаздывают. И здесь конферансье выступает как своеобразный дежурный режиссер программы, который должен неожиданную перестановку номеров сделать незаметной для зрителя, провести это так, чтобы сохранить целостное впечатле­ние от концерта^*.

Конферансье должен вести свое выступление в контексте об­щей цели концерта, а цели эти изменчивы. Наиболее ясно это видно на примере так называемых тематических, юбилейных кон­цертов. Юбилей артиста, организации — одно, юбилейная дата в истории

* См. подробно об этом: Клитин С. Режиссер на концертной эстраде. М, 1971.

страны — другое; тематический концерт по случаю Дня работника сельского хозяйства и тематический концерт, посвя­щенный Дню снятия блокады Ленинграда в Великой Отечествен­ной войне, — очень различны. Нельзя столь разные концерты ве­сти в одинаковой манере: разная мера юмора, подбор реприз, тон.

Конферансье обязан реагировать на всякие неожиданности и казусы, происходящие во время концерта. Он должен обыграть случайное падение микрофона, не вовремя закрытый или откры­тый занавес, оговорку артиста и так далее. Артисты-конферан­сье буквально расцветают, когда случается что-нибудь подобное. Этот сиюминутный отклик на казусную ситуацию позволяет в полной мере проявиться таланту импровизатора. И зритель очень любит и ценит такие моменты.

«Провокация» зала

Опытные конферансье довольно часто прибегают даже к приему провокации, чтобы создать неординарную ситуацию и блеснуть «неожиданной» репризой. Конечно, речь в этом случае идет не о подлинной импровизации, а об импровизации сделан­ной, подготовленной; это своего рода домашняя заготовка. Од­нако, если эта заготовка сделана умело, если в ней присутствует Действительный элемент провокации зрительного зала, то неважно, что ответ конферансье на реакцию публики, созданную им са­мим, своей же провокацией, — заранее заготовлен. Важно другое:

Заготовленный ответ должен производить впечатление импрови­зации.

Режиссер может помочь конферансье подготовить такую провока­цию и через нее перестроить настроение зрительного зала для вос­приятия контрастного номера.

На VII Всесоюзном конкурсе артистов эстрады победителем в жанре конферанса стал Е. Альпер, тогда студент кафедры эстрады ЛГИТМиК. На втором туре конкурса, по традиции, каждому прошед­шему в этот этап соревнования конферансье дается блок из пяти-шести номеров, который он должен провести, проконферировать. Последовательность номеров жестко установлена, перестановка но­меров недопустима. И рядом оказались два совершенно контрастных номера: вслед за выступлением певицы шел номер острого полити­ческого содержания. Перед молодым конферансье встала задача со­чинить не только интересную «подводку» к этому номеру, но самое главное — перенастроить восприятие зрителя с одного жанра на дру­гой, с одной темы на другую. И ночью перед вторым туром была под­готовлена реприза, которая как раз строилась на приеме провокации.

Надо заметить, что политсатира как жанр к середине 80-х го­дов прошлого столетия себя изжила. От политсатирических разоб­лачений оставалось лишь ощущение невыносимой фальши.

Вместе с тем, инерция политического мышления еще существо­вала, еще появлялись в газетах разоблачительные скандалы «из жиз­ни Запада». На этом противоречии и была построена провокация.

Как раз в это время сын премьер-министра Великобритании М. Тетчер был уличен в каких-то неблаговидных финансовых ма­хинациях. Тема была на слуху.

Конферансье подошел к микрофону и коротко выразил сожа­ление по поводу того, что жанр политсатиры исчезает. «А между тем, — обратил он внимание публики, — посмотрите, что происхо­дит в Англии...» И дальше шло четверостишие:

Маргарет Тетчер в кругах высшей знати

Железною леди слывет, но, кстати,

Знают все нации, знают народы,

В этой семейке — не без урода.

Банальность, пошлость, «нафталинность» этого стишка была очевидна. У нормального зрителя она не могла вызвать ничего, кроме чувства стыда за молодого артиста.

И вот молодой конферансье произносит этот стишок. В зале повисает угнетающая тишина, зрителя в буквальном смысле берет оторопь: как мог молодой современный человек, который так хо­рошо выступил на первом туре, проявивший там и высокий вкус, и чувство юмора, и способность к импровизации, — как он мог опу­ститься до такого! Справедливости ради надо отметить, что в зале раздался один смешок, который повис в воздухе...

Конферансье держит паузу. Тишина становится гнетущей. И тогда он говорит: «Конечно, сегодня другие времена, и полити­ческая сатира на эстраде должна быть другой. И если мы касаемся серьезных тем, то выражать их должны языком достойным. Так как это делает артист...» (и далее он объявлял номер).

Раздались аплодисменты. Никто в зале не догадался, что его обманули этим «сатирическим» стишком. Но зритель оценил, как конферансье подчеркнул важность темы следующего номера, как перенастроил зал от ощущения развлекательности предыдущего номера к серьезности темы следующего.

Когда Е. Альпер вел заключительный концерт конкурса, мно­гие артисты подходили к нему (а это были и И. Отиева, и Е. Шифрин) и просили объявить их также хорошо, как он сделал это на втором туре...

В этой репризе конферансье провокация зрительного зала помогла артисту создать ощущение импровизационное.

Режиссер должен понимать, что использование приема провока­ции всегда связано с большим риском. Надо так рассчитать прово­кацию, чтобы реакция зала могла быть единственно возможной и ожидаемой.

Этот пример позволяет нам коснуться еще одной важной темы искусства конферанса. Речь пойдет о сочетании подготов­ленных заранее текстов, реприз, провокаций и собственно имп­ровизации. Здесь роль режиссера весьма существенна.

Заготовка и импровизация

В конферансе очень важно соблюдение меры в соотношении предварительной заготовки и импровизации. «Природное остро­умие, обаяние, находчивость — качества, необходимые для насто­ящего конферансье. К сожалению, они часто подменяются на эстраде заученными остротами, пошловатыми анекдотами, не свя­занными с программой интермедиями, текстами, лишенными и тени живой импровизации»⁷.

Конечно, всякий конферансье имеет обширные «домашние-заготовки». И импровизация состоит еще и в том, что из своего обширного «багажа» он произнесет в тот или иной момент свое­го выступления. В строгом смысле, может показаться, что это не импровизация как таковая. Можно назвать это умением вовре­мя и к месту использовать заготовку, отталкиваясь от обстоя­тельств идущего концерта.

Нужно не только оценить неожиданное происшествие, вопрос из зала, непредвиденную реакцию публики, — но и мгновенно найти в собственном арсенале заготовок ту единственно в данный момент необходимую реплику, афористичную фразу, репризу. Для этого нужна хорошая внутренняя реакция, никакая пауза для поиска в воспоминаниях необходимой репризы недопустима.

Для этого нужны специфические способности, отличная па­мять, но в большей степени — опыт. Никакая домашняя заготовка не спасет растерявшегося артиста. «Структура конферанса, -пишет Н. Мороз, — складывается всегда индивидуально. Рас­смотрим лишь один вариант. Есть целый ряд так называемых „внутренних" тем, которые возникают по ходу концерта. Вот некоторые из них: удобство или неудобство места и времени концерта, погода, умение людей смеяться, умение людей апло­дировать, внешний вид актера, отношение человека к песне, к танцу, разговор о вежливости, разговор об эстраде. Кроме того, что любая тема интересна зрителю, она дает возможность про явить свои актерские качества, продемонстрировать умение им­провизировать, что является вершиной актерского мастерства Любая такая тема органически вплетается в ведение концерта»⁸.

Безусловно, предварительная подготовка материала выступ­ления является мощным подспорьем. Здесь можно сослаться на мнение Цицерона, который говорил, что, хотя часто и полезно говорить без приготовления, важнее другое — как можно больше писать. Это вырабатывает способность даже без подготовки говорить как по писаному⁹. Великий оратор древности обращал эти слова к ученикам, занимавшимся риторикой. Думается, их в полной мере можно отнести и к современному конферансу в только что приведенном высказывании хотелось бы выделить следующее:

Подготовительная работа конферансье не только позволяет в нуж­ный момент использовать заготовку, но и помогает выработать навык импровизационного выступления.

Даже исполнение заранее заготовленной репризы требует импровизации, так как необходимо подвести к ней публику и выйти затем в дальнейшее ведение концерта. А заготовить такое дома невозможно.

Вступительный фельетон

Установление контакта со зрителями конферансье начинает со всту­пительного слова. В искусстве эстрады эта часть концерта опре­деляется как вступительный фельетон (иногда — вступительный монолог, что не так точно).

«Огромное значение я придаю вступлению, — писал конфе­рансье О. Милявский. — Здесь есть возможность поднять акту­альные темы, сегодня, сейчас волнующие зрителей.

Во вступлении четко проявится позиция актера, она долж­на быть взволнованной и активной. Я отдаю предпочтение тем артистам, которые ведут концерт атакующе, влияют на него, а не находятся „при концерте", когда концерт идет сам по себе, а кон­ферансье сам по себе»¹⁰.

Вступление — очень важный и ответственный момент. При­чем не только для конферансье, но и для остальных участников представления. От того, насколько точно конферансье определит, какая публика собралась в зале, ее настроение, от того, насколь­ко он сразу же установит контакт, — зависит успех выступления не только самого конферансье, но успех всех остальных номеров.

Прежде всего, как уже говорилось, он должен создать праз­дничную атмосферу, как бы отвлечь зрителя от повседневных забот. Ничто так не создает атмосферу праздника, как хорошая шутка. Поэтому во вступительном фельетоне всегда присутству­ют элементы юмора, иронии, сатиры. Даже говоря о самых серьезных вещах, конферансье не должен «засушить» вступительный фельетон; подать эти серьезные вещи нужно легко и непринуж­денно.

Вообще в установлении контакта со зрителями в начале кон­церта нельзя забывать о таком элементе общения, как компли­мент. В обиходе мы привыкли, что комплимент — это похваль­ные слова даме. Но в психологии общения комплимент это со­знательное преувеличение тех или иных достоинств человека. В этом смысле комплимент — могучее средство налаживания доб­рожелательного контакта. Ведь давно известно, что люди не любят, когда их поучают, указывают им на их ошибки, когда им говорят правду. Больше всего люди любят, когда им говорят приятные вещи, то есть комплименты.

Поэтому во вступительном фельетоне никогда не лишним будет похвалить зрителей (надо только, чтобы похвала была кон­кретной — красивая прическа, элегантная одежда, приятная улыбка и т. д.). Нужно учитывать, что наиболее эффективный, с точки зрения установления доверительного контакта, и наибо­лее эффектный — комплимент на фоне антикомплимента само­му себе: всегда приятно, когда тебя не только похвалили, но еще и поставили тебя выше собеседника. Такое ироничное сравнение себя и зрителя в его пользу сразу вносит атмосферу непосред­ственности. Этим приемом весьма успешно пользуется, к примеру, современный петербургский конферансье, артист театра «Буфф» М. Смирнов, на нем он построил вступительный фельетон во время ведения заключительного тура Открытого Российского конкурса артистов эстрады «Антре-96», где стал победителем в жанре конферанса. Люди вообще очень ценят в собеседнике са­моиронию. И конферансье должен учитывать эти элементы пси­хологии общения.

Во вступительном фельетоне обыгрывается и обосновывается тема концерта (если она есть). Чаще всего это к месту не во время сбор­ного концерта, а когда конферансье ведет театрализованный кон­церт, обозрение, ревю. Эстрадное искусство лаконично в вырази­тельных средствах, в том числе в использовании декораций, кото­рые могли бы погрузить зрителя в предлагаемые обстоятельства, обозначить место действия: путешествие на пароходе, поезде, по странам и континентам и т. д.; эстрадный отель, Павловский вок­зал, наш двор и т. д. Именно во вступительном фельетоне при помощи текста конферансье задает предлагаемые обстоятельства, место действия, тему концерта.

Сложность здесь в том, что это вступление не должно быть растянуто. Сказать надо о многом — и быстро, лаконично.

Если идет эстрадное обозрение (ревю) с установленным сквозным сюжетом, то, естественно, текст вступления пишется автором. Однако и в таком авторском вступлении конферансье обязан импровизировать, откликаться на реакции и всего зала, и отдельных зрителей.

Конечно, если концерт посвящен какой-либо знаменатель­ной дате, юбилею, профессиональному празднику, то во вступи­тельном слове должно звучать соответствующее поздравление.

Но прежде всего во вступительном фельетоне должно зву­чать приветствие. К сожалению, чаще всего это ограничивается банальной фразой: «Добрый вечер, дорогие друзья!». Хотя сама по себе она не так уж плоха, однако в последнее время стала штампом.

Во время вступительного фельетона конферансье должен увидеть лица зрителей хотя бы в первых рядах, чтобы вступить в конкретное общение с конкретными людьми. Для молодых артистов это наиболее сложный момент, так как появляется сра­зу несколько объектов внимания.

Собственный номер конферансье

Конферансье обязательно должен иметь свой собственный номер. И такая необходимость вызвана не только чисто техни­ческими причинами, когда надо заполнить довольно длинную паузу, возникающую, чтобы приготовить сложный реквизит для следующего номера (это случается на эстраде редко, но бывает). К тому же, иногда возникают «накладки», и только конферансье может «взять огонь на себя». Важнее другое:

Отношение публики к артисту, который способен не только объяв­лять номера и заполнять короткие паузы, а может еще и показать собственный законченный номер, — неизмеримо уважительнее.

Роль режиссера в подготовке собственного номера конферансье заметно возрастает.