Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Ю. М. Лотман о семиотике культурыСодержание книги
Похожие статьи вашей тематики
Поиск на нашем сайте
Истоки исследований семиотики Семиотика культуры — новое направление в культурологии. Первоначально оно возникло на основе лингвистики и литературоведения в России в 1960-е гг. и получило название тартуско-московской школы. В 1962 г. в Москве был организован симпозиум по структурному изучению знаковых систем. Он объединил специалистов по структурной лингвистике, кибернетике, семиотике языка, информатике, машинному переводу. К этому времени на Западе уже сложилась семиотика, был очерчен круг проблем и методы исследования. Были опубликованы труды американских философов Ч. Пирса и Ч. Морриса, швейцарского лингвиста Ф. де Соссюра. В них была обоснована идея исследования языка как семиотической системы. Однако в России этот подход подвергался критике за формализм и не получал идеологической поддержки и одобрения. Нужна была немалая научная смелость, чтобы развивать это направление. Даже сам термин «семиотика» вызывал негативную реакцию и часто заменялся понятием «вторичные моделирующие системы». У истоков семиотики стояли ученые П. Г. Богатырев, В. Вс. Иванов, В. Н. Топоров, Л. Ф. Жегин, А. А. Зализняк, Б. А. Успенский и др. Необходимо также отметить, что эти исследования опирались на фундаментальную литературоведческую традицию в трудах филологов В. Я. Проппа, В. М. Жирмунского, Ю. Н. Тынянова, Г. А. Гуков-ского, М. М. Бахтина. Их работы положили начало семиотическим исследованиям на основе соединения лингвистики, литературоведения и информатики. В эти же 1960-е гг. в Тартуском университете (Эстония) на кафедре русской литературы сложился очень активный и интеллектуально мощный центр по изучению знаковых систем в культуре. Среди энтузиастов были Б. Ф. Егоров, Ю. М. Лотман, 3. Г. Минц, И. А. Чернов, Р. О. Якобсон, тогда еще совсем молодые ученые. Так возникло научное сотрудничество Москвы, Ленинграда и Тарту. И поскольку Тарту находился дальше от идеологического контроля, то центр переместился в Эстонию. Там с 1964 г. началось издание «Трудов по знаковым системам», проводились научные конференции, которые способствовали становлению научной школы. Особую популярность имели летние школы, проходившие на спортивной базе в местечке Кяэрику на юге Эстонии. Весть об этих школах быстро разнеслась среди научной интеллигенции, особенно среди молодых ученых, даже само слово «Кяэрику» приобрело знаковый смысл, ибо означало приобщение к научному сообществу, отличавшемуся смелостью идей, высоким профессионализмом, а также необычайной дружеской атмосферой общения. Именно тогда в лексиконе российских участников появилось и слово «сауна». Тартуско-московская школа выражала интеллектуальные интересы и духовные ориентации научной интеллигенции периода «оттепели». Огромная заслуга в ее организации и завоевании научного авторитета принадлежит Ю. М. Лотману (1922-1993). Теперь следует рассказать о жизненном пути этого выдающегося ученого XX в. Жизненный путь Многие помнят автора цикла передач по телевидению «Беседы о русской культуре». В их основу был положен лекционный курс, прочитанный Ю. М. Лотманом студентам Тартуского университета, и поэтому он сохранил интонацию обращения к слушателям. Ю. М. Лотман обладал удивительным даром общения, сохраняя при этом все особенности живой речи. Его манера говорить с легким заиканием, как будто подыскивая слова, действовала почти магнетически и была всегда узнаваемой. Это впечатление усиливалось фоном рабочего кабинета ученого в его доме, где попутно можно было рассмотреть рукописи на столе, книги на полках, деревья за окном и даже услышать звонки в дверь и лай собаки. Эти передачи бесценны и необычайно интересны. Но главное достоинство общения Ю. М. Лотмана со зрителем заключалось в атмосфере любви и глубоком знании русской культуры. Впо- следствии эти лекции были опубликованы под общим названием «Беседы о русской культуре»1. Эта книга сохранила живое слово Лотма-на, обращенное к многомиллионной аудитории. Но об этом позже. Для воспроизведения жизненного пути Лот-мана можно использовать его автобиографические заметки, воспоминания друзей и коллег, интервью в прессе и на телевидении. Но исходной позицией следует считать слова самого Юрия Михайловича: История проходит через Дом человека, через его частную жизнь. Не титулы, ордена или царская милость, а «самостоянье человека» превращает его в историческую личность2. И несколько слов о его внешнем облике. Если взглянуть на его портрет, то почти каждый обнаружит сходство с великим физиком А. Эйнштейном. Об этом вспоминают многие его коллеги. Сам он нередко иронизировал по этому поводу, а когда ему предстояла встреча с незнакомым человеком, он предлагал ему «узнать его по усам». Эта чисто внешняя похожесть совпадала в основных чертах и с внутренним обликом. Его отличали гуманизм, мужество, активное внимание к людям, стремление оказать помощь, добрая ирония, многообразие интересов, творческая интенсивность и профессиональная глубина, оригинальность подхода к проблемам, уникальная память, гостеприимство и доброжелательность, общительность и преданность своим друзьям и близким. Лотман не оставил воспоминаний. Однако за две недели до смерти он дал интервью для радиостанции Би-Би-Си, которое не вышло в эфир, но впоследствии было опубликовано под заголовком «Просматривая жизнь с ее начала...»3 Он касается достаточно бегло лишь первых этапов своей жизни. Но это описание ценно своей достоверностью. Последуем за ним. Юрий Михайлович Лотман родился 28 февраля 1922 г. в Петрограде. Отец получил юридическое образование, был известным адвокатом, затем юрисконсультом в издательстве. Мать работала врачом. ' Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства. М., 1994. 2 Там же. С. 4. 3 Ю. М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994. С. 465. В семье он был младшим, кроме него были три сестры. Как вспоминает сам Лотман, все жили дружно, очень небогато, но весело. Он окончил с отличием известную в Петрограде Peterschule, которая отличалась высоким уровнем гуманитарного образования. В 1930-е гг. в Ленинграде и других городах происходили массовые репрессии, которые подвели черту безмятежному детству. Особенно тяжелыми были 1936-1938 гг., когда шли повальные аресты, стало плохо со снабжением, везде искали «вредительство». Эти трагические события его память сохранила на всю жизнь. В 1939 г. Лотман поступил в Ленинградский университет на филологический факультет. Он слушал лекции блистательных ученых, оказавших влияние на его научные интересы. Достаточно назвать специалистов по русскому фольклору В. Я. Проппа и В. А. Азадовского, литературоведов Г. А. Гуковского, Б. М. Эйхенбаума, лекции которых всегда воспринимались как событие. Особенно большое впечатление на студента Лотмана произвели лекции Г. А. Гуковского, кото-' рые отличались необыкновенным артистизмом и нередко заканчивались взрывом восторженных аплодисментов. Живость изложения, импровизация, научная глубина и оригинальность, прекрасная память и чтение наизусть стихотворений классиков мировой культуры — таковы были традиции университетского преподавания, и Лотман являлся их продолжателем. Важно также отметить атмосферу совместной работы профессора и студента, благожелательных отношений между учеником и учителем. Университетские занятия находили логическое продолжение в Публичной библиотеке, и это заложило основы колоссальной трудоспособности Лотмана. Кроме того, были студенческие приработки, погрузочные работы в порту, бесплатные шефские лекции на предприятиях, свидания и вечеринки. До начала войны он провел в университете один год и два месяца. Затем призыв в армию и отправка на фронт. На этом кончаются его личные воспоминания. Дальнейшие события помогают восстановить его друзья и коллеги. Лотман провел все четыре года Великой Отечественной войны (что называется «от звонка до звонка») на передовой простым сержантом, но вся грудь — в орденах. После ее окончания он вернулся в Ленинградский университет. С 1950 по 1954 г. работал в Тартуском учительском институте, а с 1954 г. и до конца жизни — в Тартуском университете. В 1951 г. защитил кандидатскую, а в 1961 г. — докторскую диссертацию. Как вспоминает Б. Ф. Егоров1, он никогда не был ни в аспирантуре, ни в докторантуре, не получал творческих отпусков и достигал высоких научных результатов за счет своей невероятной работоспособности. В 1960-1977 гг. он заведовал кафедрой русской литературы в Тартуском государственном университете. Основная его научная и педагогическая деятельность связана с Тартуским университетом. Там происходили важнейшие события в его жизни. Известный литературовед Зара Григорьевна Минц стала его женой, родились дети, появились домашние заботы. Лотман отличался невероятной работоспособностью, он успевал все: руководить кафедрой, изучать эстонский язык, готовить новые спецкурсы, читать лекции, писать научные труды, организовывать конференции. Лотман — автор более 800 научных работ, в том числе многих фундаментальных монографий. Он был всемирно известным ученым, лауреатом Пушкинской премии Российской академии наук, член-корреспондентом Британской академии, академиком Норвежской, Шведской, Эстонской академий, вице-президентом Всемирной ассоциации семиотики. Юрий Михайлович Лотман был великим тружеником, талантливым ученым, одаренным исследователем, вдохновенным педагогом, доброжелательным и чутким человеком. Он обладал удивительным даром привлекать людей, и многие устремлялись в Тарту «к Лотману». Он обладал энциклопедической эрудицией в сочетании с глубиной профессионального знания. Литература и история, культурология и семиотика — лишь самое краткое обозначение тех обширных пространств, к которым были приложены труд, энергия, способности, ум и чувства этого замечательного исследователя и удивительного человека. Умер Ю. М. Лотман 28 октября 1993 г. и похоронен в Тарту. Семиотический подход к истории русской культуры Ю. М. Лотман внес большой вклад в исследование истории русской культуры. По его книгам о А. С. Пушкине, М. Ю. Лермонтове, Н. В. Гоголе, Н. М. Карамзине учились многие поколения студентов. Каждая из этих книг представляет собой значительное событие в истории культуры, ибо отличается от обычных трудов по литературо- . Ф. Жизнь и творчество Ю. М. Лотмана. М., 1999. ведению оригинальным подходом и глубиной анализа, соединением истории культуры и истории души. Несомненный интерес представляют «Беседы о русской культуре», посвященные изучению быта и традиций русского дворянства XVIII — начала XIX в. Лотман погружает читателя в повседневную жизнь этого сословия, позволяя увидеть людей той эпохи на службе и в военных походах, воспроизвести ритуалы сватовства и брака, проникнуть в особенности женского мира и личных отношений, понять значение маскарадов и карточной игры, правил дуэли и понятия чести. Долгое время дворянская культура оставалась вне научного исследования, была «ничейной землей», или в ней подчеркивались лишь ее классовые черты. Лотман стремился восстановить историческую правду о значении дворянской культуры, подарившей Фонвизина и Державина, Радищева и Новикова, Пушкина и декабристов, Лермонтова и Чаадаева, Толстого и Тютчева. «Из истории нельзя вычеркивать ничего. Слишком дорого это обходится», — пишет Лотман1. Не вдаваясь в дискуссии по поводу многочисленных определений «культуры», он ограничивается теми признаками, которые важны для описания повседневной жизни дворянства. Как отмечает Лотман, культура прежде всего понятие коллективное. Это означает, что культура объединяет группу людей, живущих одновременно и связанных между собой общением. Эти отношения современников называются синхронными. Для организации общения в культуре вырабатываются определенные правила, системы знаков, наделенные смыслом и значением, которые усваиваются членами группы и передаются последующим поколениям. Следовательно, культура имеет коммуникационную и символическую природу, заключает Лотман. Принадлежность к дворянству имела «зримые» черты в культуре: обязательность правил поведения, принципов чести, покроя одежды, служебных и домашних занятий, праздников и развлечений. Повседневная, служебная и праздничная жизнь дворянства пронизаны символами и знаками, которые воспринимаются человеком данной культуры как текст, своеобразный и понятный язык культуры. Как правило, символы редко возникают в синхронном срезе, а приходят из глубины истории, ибо культура исторична по своей природе. Егоров Б. Ф. Жизнь и творчество Ю. М. Лотмана. С. 494. Данные исторические связи культуры называют диахронными. Переплетение историзма и современности, синхронных и диахрон-ных связей, образуют живую ткань культуры. Чтобы понять культуру народа, сословия, страны, необходимо воспроизвести эти связи во всем объеме. Надо представить себе, как жили люди, какой мир их окружал, почему поступали так, а не иначе, каковы были их обычаи и привычки, распорядок труда и отдыха. Иначе говоря, надо понять повседневную жизнь человека в ее реально-практических формах. Это образует тот быт, который считается «просто жизнью», и мы склонны его замечать тогда, когда он нарушается. Но именно в нем существует человек, в нем «творится» культура. В доме и за его порогом, на улице и в общественном здании, в общении с людьми разных возрастов и сословий, в отношении к природе и окружающему миру проявляется культура. Пространство повседневного быта наполнено огромным числом предметов, которыми пользуется человек. Именно они определяют его умения и навыки, жесты и манеру одеваться, ритм жизни и символику общения. В них мы различаем исторически глубинные формы, унаследованную старину, хранящую тепло прежней жизни и напоминающую о предках. Так, часто упоминаемая «связь времен» существует именно в повседневности. Как писал А. Блок, «случайно на ноже карманном найди пылинку дальних стран...» Бытовые детали, вещи повседневного существования могут многое рассказать о культуре человека, его принадлежности к сословию. Представления о дворянском этикете, нормах поведения неотделимы от истории вещей. Недаром в музеях столь большое внимание придается интерьеру, кругу предметов, соответствующих духу эпохи. Вещи помогают увидеть историю в зеркале быта. Удивительно интересный анализ бытовой культуры предпринят Ю. М. Лотманом и Е. А. Погосян в книге «Великосветские обеды»1. В ней представлена гастрономическая культура русской аристократии середины XIX в. Подробно исследуются последовательность блюд, повседневное и праздничное меню, застольный ритуал и возможные темы бесед, сервировка и украшение стола, летопись событий, упоминаемых в прессе. Роспись обедов в доме П. П. Дурново хранилась в семейном архиве и дала возможность воссоздать не только мир русской и европейской кухни, труд искусных кулинаров, но и круг приглашенных гос- Лотман Ю. М., Погосян Е. А. Великосветские обеды. СПб., 1996. тей, их положение в обществе, кареты для выезда и костюм, прически, украшения и наряды дам. Особый интерес представляет «книга расхода и прихода», по которой можно судить о продуктах и ценах того времени. Письма и дневники свидетельствуют об отношениях отца и сына Дурново, манере обращения друг к другу, обсуждаемых событиях. Приведенные рисунки и портреты дают представление о жизни Санкт-Петербурга тех времен. Мир идей неотделим от мира людей, а идеи — от каждодневной реальности, отмечает Лотман. Символическая сторона быта органично связана с культурой, существуя в контексте своего времени, выражая определенный стиль и общность языка. Даже в том случае, если предметы собраны случайно, они отражают умонастроения и возможности человека. Вещи способны менять поведение и сознание, влиять на стиль жизни, отношения между людьми, способы выражения эмоций. Так называемые «мелочи жизни» могут многое рассказать о каждой эпохе. Рассмотрим более подробно некоторые стороны дворянского быта. Известно, что жизнь русского дворянина разделялась на две половины: военная или статская служба верноподданного государю и домашняя жизнь, посвященная семейным и хозяйственным заботам, самообразованию и просвещению. Но существовал еще один важный аспект жизни, область обязательного и вместе с тем непринужденного общения, где поддерживались семейные традиции и завязывались новые знакомства, демонстрировались моды и танцы. Это был «бал» как форма дворянского общения, место встреч, отдыха и развлечений, бесед и обсуждений1. Бал достаточно полно иллюстрирует положение Лотмана о коммуникативной и символической природе культуры. Уже со времени петровских ассамблей бал как званый вечер стал одной из форм общественной и культурной жизни дворянства. Описание торжественной атмосферы бала, ритуала и церемоний общения кавалеров и дам, темы возможных бесед и учтивых реплик, пределы «бальных вольностей», непринужденность осанки и изящество движений — все это было многократно отражено в художественной литературе в произведениях Пушкина, Лермонтова, Толстого. Основой всей композиции бала были танцы. Их последовательность, музыкальное сопровождение, приглашение дам были строго 1 Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. М., 1994. С. 100. регламентированы, и установленный порядок не нарушался. Бал в начале XIX в. начинался полонезом, впоследствии его сменил менуэт. Затем следовал вальс — танец страстный, интимный, даже «безумный» и романтический. Кульминацию бала знаменовала мазурка с многочисленными фигурами и бравурными импровизациями. Завершался бал котильоном, танцем непринужденным и шаловливым. Обучение танцам было обязательной частью дворянского воспитания, в домах детей обучали танцам специальные учителя, проводились детские балы. Каждый должен был уметь танцевать, знать правила поведения. Существовала «грамматика» бала как театрализованного представления, когда ритуал предписывал определенные эмоции и стиль поведения — от входа в зал до разъезда. Бал следовал строгим канонам и обладал стройной композицией. Это и составляло его семиотику как совокупность знаков, значений и символов. Нужно было в совершенстве владеть этим «языком», чтобы не чувствовать скованности и быть свободным. Бал был не единственным развлечением дворянства. Уже с XVIII в. в России появляются маскарады как заимствование из европейской традиции. Но переодевание в народной культуре всегда было связано с язычеством и означало изгнание бесов. Поэтому маскарад принимал иногда зловещий оттенок непристойности, коварства. Петербургский маскарад в доме Энгельгардта на углу Невского и Мойки был описан Лермонтовым как трагическое событие. В отличие от бала маскарад имел большую степень свободы, приглушал строгую иерархию чинов и званий, расширял рамки дозволенного поведения. Посещение маскарадов хотя и не было запрещено, но воспринималось в обществе на грани приличного поведения и сопровождалось скандальными слухами. Поэтому, как поясняет Лотман, европейская традиция маскарада проникала в дворянский быт XVIII в. с трудом или же сливалась с фольклорным ряженьем. Военный парад, бал и маскарад представляли блистательную картину праздничной жизни дворянства. N>- Семиотический анализ истории русской культуры позволяет выделить знаковые системы и символические доминанты, характерные для эпохи, понять их смысл и функциональное назначение, представить эмоциональные состояния и настроения, которые они вызывали. Вне этого веши становятся бездушными предметами, никому не нужным «старым барахлом».. И наоборот, раскрывая свою символическую природу, вещь вступает в диалог с современностью, обнаруживает свои связи с истори- ей и становится бесценной. История культуры обязательно должна быть соединена с чувствами, быть зримой, осязаемой и слышимой, тогда ее ценности входят в мир человека и закрепляются в нем надолго. Недаром культуру называют памятью. Семиотика как метод исследования культуры Заслуга Лотмана заключается в раскрытии знаково-символической природы культуры и механизмов ее трансляции на основе применения семиотического метода и теории информации. Теперь следует вернуться к началу и пояснить наиболее важные термины и понятия семиотики как науки о знаковых системах. Понятие «семиотика» образовано от греческого слова semeion, что означает «знак». Науку называют семиологией — общей теорией или •комплексом научных теорий, исследующих свойства систем знаков и их значений. К числу знаковых систем относятся: • Естественные знаки, или знаки-признаки. Они сообщают информацию для ориентировки в природе, для определения погоды, времени суток, созревания урожая и т. д. • Функциональные знаки тоже относятся к категории знаков-признаков. Но этими свойствами их наделяют люди определенной культуры. Военная форма — функциональный знак принадлежности к армии, паспорт — знак гражданства. Эти знаки могут иметь первичные и вторичные значения. Например, приметы и суеверия основаны на придании значений предметам, которые сами по себе нейтральны: пустые ведра навстречу, подкова на дверях. • Условные знаки (конвенциональные) — это сигналы извещения или предупреждения: индексы, условные обозначения в текстах, на картах; знаки-образы и знаки-рисунки, похожие на оригинал; знаки-символы, в наглядной форме передающие идеи и понятия. К ним относятся эмблемы, гербы, ордена, знамена, крест, денежные знаки. Это наиболее многочисленные знаки для изучения которых возникают особые отрасли знаний: геральдика, нумизматика, религиозная семантика, этикет. • Вербальные знаковые системы — естественные языки. Это те многочисленные национально-этнические языки общения, на которых говорят люди. Их насчитывается от 2500 до 5000, включая «мертвые» языки и диалекты. Достоинством языка является на- дежность как средства хранения и передачи информации. Это достигается за счет избыточности и специфической структурной организации. Фонетика, лексика, грамматика, стилистика — такова полиструктурная, разветвленная, иерархическая, многоуровневая система знаков естественного языка. • Искусственные знаковые системы — языки науки, формулы, условные обозначения химических элементов, графики, таблицы, программы и алгоритмы в системе человек—машина. • Знаковые системы записи — пиктография, иероглифы, алфавит, нотная запись, кинетография (запись движений), цифровые коды, запись на различных носителях. • Знаково-символические языки искусства — живопись, скульптура, танец, театр, кино, фотография, архитектура, музыка и другие виды и жанры. К числу вторичных моделирующих систем относятся символические системы мифов, ритуалов, запретов и предписаний. Приведенная классификация знаковых систем не является исчерпывающей и может стать предметом самостоятельного исследования. Она лишь подтверждает положение о том, что человек живет в огромном мире знаков, значений и символов, которые он осваивает в течении всей жизни. Это позволило немецкому философу Э. Кас-сиреру назвать культуру «Символической Вселенной», а человека — полиглотом, владеющим множеством языков1. Для семиотического подхода характерно выделение трех уровней исследования знаковых систем: 1) синтактика — структура сочетаний знаков и правил их образования безотносительно к их значениям и функциям; 2) семантика — определение смысла и интерпретация знаков; 3) прагматика — отношения между знаками и теми, кто их использует. Эта терминология необходима для понимания семиотики культуры, которая активно развивается в России и в других странах. Среди семиотических школ и направлений в Европе наиболее известными являются: польская, представленная работами А. Тарско-го, К. Айдукевича, Т. Котарбиньского, а также чешская, связанная 1 См. подробнее: Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М., 1998; Кармин А. С. Основы культурологии. СПб., 1997; Каган М. С. Философия культуры. СПб., 1996; Культурология. Словарь. М., 1997. Т. I; Махлина С. Т. Семиотика культуры и искусства. Словарь-справочник. Книги 1-2. СПб., 2003. с традицией Пражского лингвистического кружка и работами Я. Му-каржовского. Во Франции семиотику культуры развивал Р. Барт на основе мифологии, Ж. Деррида исследовал взаимодействие устной и письменной речи, М. Фуко анализировал семиотический дискурс и археологию знания. Интересные аспекты семиотики культуры представлены в трудах Ж. Бодрийяра, Ж. Делеза, М. Мерло-Понти и многих других. Все это подчеркивает значимость семиотического анализа мировой культуры. История семиотики культуры как отрасли гуманитарной науки может стать предметом многих исследований. Но вернемся к тем идеям и достижениям, которые связаны с трудами Лотмана. В последние годы изданы многие из его научных трудов. Кроме тех, что уже упоминались, необходимо отметить мо-.нографию «Внутри мыслящих миров»1, в которой рассматриваются проблемы соотношения текста, семиосферы и памяти культуры. Динамика культурно-исторического процесса представлена в книге «Культура и взрыв», где отмечается разная скорость распространения культурных перемен в социальном пространстве, проницаемость культурных миров, выясняются источники многообразия тенденций, соотношения стабильности и изменчивости. Изданы «Избранные статьи» в трех томах, в которых собраны научные труды разных лет по семиотике и типологии культуры, о тексте как семиотической проблеме, о культуре и программах поведения, семиотике пространства, семиотике различных видов искусств, семиотическом механизме трансляции культуры. Публикация теоретического наследия Ю. М. Лотмана дает возможность обращения исследователей к его обстоятельному изучению. Семиосфера и символическое ядро культуры Обратим внимание на наиболее важные, ключевые понятия семиотики культуры в концепции Ю. М. Лотмана. В самом широком смысле культура может быть представлена как «спектр текстов», заполняющих социальное пространство. Для того чтобы прочитать эти тексты, нужно знать языки, на которых они написаны, уметь раскрывать смыслы и значения. Текст 1 Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров. М., 1996; Его же. Культура и взрыв. М., 1992; Его же. Избранные статьи: В 3 т. Таллин, 1992-1993; Его же. Карамзин. М., 1997. культуры — конденсатор исторической памяти, благодаря этому прошлое сохраняется и создает вокруг себя «семантическую ауру», связанную общей традицией. Без этого до нас бы доходили разрозненные «обломки» текстов, лишенные смысла. Казалось бы, как пишет Лотман, текст культуры, проходя через века, должен стираться, терять информацию и интерес для современника. Однако это не так. Тексты, сохраняющие «культурную активность», а иначе говоря, постоянно воспроизводимые в истории, обладают способностью накапливать новые значения. Примером может быть «Гамлет» Шекспира, сценические интерпретации которого приобретают новые смыслы. Исторический опыт показывает, что наиболее жизнестойкими оказываются те культуры, которые способны развивать большую духовную активность. Важным механизмом культурной памяти является символ. Наборы символов пронизывают исторические пласты культуры, связывая между собой эпохи. Крест, круг, пентаграмма образуют символическое ядро культуры. Символы представляют собой наиболее устойчивый элемент культурного пространства. В нем информация предельно сжата, сохраняется в свернутом виде, тем самым расширяя возможности ее интерпретации. Основной набор доминирующих символов и длительность их культурной жизни определяют пространственные и хронологические границы цивилизаций. Символ напоминает о древних основах культуры, представляет «вечную» ценность и в этом проявляется его сущность. Вместе с тем он тоже подвержен переменам, присоединяя к себе новые смыслы и значения. Эта трансформация образует тот смысловой резерв, с помощью которого символ может вступить в неожиданные связи с реальностью и стать знаковым симптомом новых отношений. «Этим увеличивается то внутреннее разнообразие, которое является законом развития культуры», — заключает Лотман1. Динамизм семиотических компонентов культуры отражает изменения в социальной жизни общества, а иногда предшествует переменам. Показательно, что смена духовных ориентиров и ценностей сопровождается резким обострением интереса к символике государственной и общественной жизни: возвращению к прежним орденам, флагу и гербу, переименованию улиц и городов, возрождению ритуалов. Новая знаковая система становится символом причастности к модернизации общества. В эпоху Петра Великого таковыми были ино- 1 Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров. С. 148. странный покрой одежды, бритье бороды, обучение заморским танцам, заимствование форм бытовой культуры. Повышение роли символов характерно и для современной России. Культура является открытой системой, в центре которой находятся наиболее значимые ценности, а на периферии по инерции продолжают функционировать архаичные культурные образования. Динамизм культурной жизни сопровождается процессами изменения иерархии ценностей, выдвижением одних и стиранием, забвением других. Социальный закат системы сопровождается ограничением объема культурной памяти, стремлением разорвать культурные связи с прошлым. Однако потребность в постоянном самообновлении и творчестве изменяет отношения стабильности и изменчивости, усиливает напряженность в системе культуры, вызывает столкновение позиций и ценностей. Это приводит к повышению структурного и ценностного многообразия культуры. Но при этом важно иметь в виду, что культура не является универсальным множеством и никогда не включает в себя «все», созданное человеком. Поскольку культура имеет ценностную природу, то в ней всегда существует граница, отделяющая истинное от ложного, доброе от злого, божественное от сатанинского. В более широком смысле — это отделение культуры от не-культуры, своего от чужого. Это противостояние может приобретать идеологическую остроту, стать основой конфликта. Но оно может иметь тенденцию к сглаживанию, согласованию, толерантности, способствовать взаимопониманию. ^ Таким образом, культура погружена в сложное семиотическое про- ■ странство, которое отличается многообразием и динамизмом. •................................................................................................../ Данное пространство Лотман предложил назвать «семиосферой» как пространство развития культуры. Это название связано с понятием «биосфера», разработанным в трудах В. И. Вернадского для определения роли интеллектуальной деятельности в масштабе Вселенной. Семиосфера характеризуется рядом признаков. Перечислим наиболее важные. • Во-первых, семиосфера отличается неоднородностью. Это означает, что множество языков культуры, оригинальны и не всегда взаимно переводимы. Например, язык танца можно перевести на язык жестов или язык скульптуры, но его трудно выразить средствами архитектуры. • Во-вторых, внутри семиосферы имеются границы распространения субкультур, обладающих особой знаково-символической системой общения. Каждая из культур маркирует себя как особую и отличную от других. Чтобы понять культуру, надо владеть ее языком и уметь разгадывать ее смыслы, ценности и функции. Но языки культур действуют не повсюду, а в ограниченных пределах, вне которых их применение будет неуместным. Правила дипломатического этикета необходимы на приемах, но мало приемлемы при дружеской встрече. • В-третьих, разные языки культуры имеют различные скорости обращения. Семиосфера обладает асинхронностью. Мода в одежде меняется быстрее, чем архитектурные стили. Модернизация захватывает в первую очередь городское пространство и лишь спустя десятилетия приходит на периферию, в которой продолжают существовать архаические структуры. Все элементы семиосферы находятся не в статическом, а в динамичном соотношении друг с другом, изменяя скорости распространения. Языки литературы и искусства могут иметь неизмеримо долгую жизнь и представлять интерес независимо от времени создания. Они поддерживают вечность произведений искусства и культуры, могут уходить в небытие и вновь возвращаться. • В-четвертых, семиосфера асимметрична. В ней различают центр и периферию, основное ядро культуры и прилегающие регионы; это определяет «пульсацию» активности, распространение волн культурных влияний. Центр семиосферы образуют наиболее развитые и структурно-организованные языки. При этом естественный язык является стержнем, а иные языки способны выполнять лишь частные функции. Это необходимо для самопознания всей системы культуры, без которой она может потерять единство и «расползтись». • В-пятых, семиосфера предполагает способность культуры к диалогу и пониманию. Это означает, что семиосфера выполняет функцию передачи информации и коммуникации. Она должна быть открыта для общения. Таким образом, в семиотической реальности «кипят» разнообразные тенденции. Если карта верхнего слоя закрашена в одинаковый ровный цвет, то нижняя пестрит красками и множеством пересекающихся границ. Смысловые токи текут не только по горизонтальным пластам семиосферы, но и действуют по вертикали, образуя сложные диалоги между разными ее пластами', — заключает Лотман. ** Семиосфера является фундаментальным понятием для описания картины мира той или иной культуры, создания пространственной модели универсума. j. Примером подобной модели мира может быть город как замкнутое пространство, «огражденное» или «огороженное» от остального мира. Лотман выделяет две основные сферы городской семиотики: город как Пространство и город как Миф. В первом аспекте город может находиться в двояком отношении: олицетворять государство, «быть им», или же представлять его противоположность, быть антитезой. Москва, Рим, Иерусалим представляют первую модель. Они занимают центральное положение, являются зримым образом государства, выполняют функцию объединения земель. Для этого типа характерно концентрическое расположение структур, выделение из окружающего мира, замкнутость пространства. Это «вечный» город, посредник между Землей и Небом, расположенный на возвышенности. Другой тип города представляет Петербург. Это эксцентрический город, расположенный «на краю» культурного пространства вопреки природе и в борьбе со стихиями. Вокруг его имени складывается множество мифов, легенд, предсказаний и пророчеств. Город представляется то как «Парадиз», воплощение воли и разума человека, то как зловещий маскарад Антихриста. Искусственность города подчеркивалась отсутствием исторического прошлого, предшествующего его основанию. «Миф восполнял семиотическую пустоту»2, — отмечает Лотман. Городская мифология Петербурга отразилась как в произведениях Пушкина, Гоголя, Достоевского, так и в городском фольклоре. В петербургской картине мира отмечают призрачность и театральность. «Медный всадник» и множество его интерпретаций подтверждают эту характеристику. Театральность проявляется в ансамбле архитектурной застройки, выдержанности стиля. Городское пространство отчетливо делится на «сценическую» и «закулисную» части, каждая из них имела свои территории. Петербург имеет немало образов: Северная Пальмира, Русский Амстердам, Русская Венеция, столица Российской империи, «колыбель» революции и пр. 1 Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров. С. 173-174. 2 Там же. С. 283. Уже к 1830 г. Петербург стал городом «кул
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-04-07; просмотров: 416; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.133.148.76 (0.018 с.) |