Этапы жизни и научной деятельности

Возвращение имен и идей истории русской культуры — одна из при­мет нашего времени.

Николай Яковлевич Данилевский (1822-1885) — русский уче­ный, судьба культурного наследия которого весьма драматична. В культурологии он всегда упоминается в ряду таких мыслителей, как О. Шпенглер, А. Тойнби, П. Сорокин. Их объединяет концеп­ция культурно-исторической типологии, в основу которой положен принцип многообразия локальных цивилизаций, циклического раз­вития культуры. При этом важно отметить, что Данилевский первым обосновал такой подход к истории мировой культуры.

В силу различных идеологических причин его теория мало иссле­довалась в России, хотя приобрела известность за рубежом: его труд «Россия и Европа» переводился на иностранные языки, а многочис­ленные публикации о нем содействовали утверждению его концеп­ции в научном мире.

В нашей стране труды Н. Я. Данилевского долгое время не пере­издавались, стали библиографической редкостью, и только в 1991 г. книга «Россия и Европа» была вновь представлена читателю.

Чем же было вызвано столь длительное забвение? Какие идеи ка­зались опасными? Что было ценным в его теории? Для того чтобы ответить на эти вопросы, обратимся к исследованию его главного труда «Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические от­ношения Славянского мира к Германо-романскому».

Предварительно важно проследить некоторые вехи жизненного пути Н. Я. Данилевского, на котором было немало драматических со­бытий.

Николай Яковлевич Данилевский родился 10 декабря 1822 г. в се­ле Оберец Орловской губернии, в дворянской семье заслуженного генерала, ветерана войны 1812 г. Он получил образование в Царско-

сельском лицее, затем поступил в Петербург­ский университет и специализировался по во­просам ботаники, климатологии, водным ре­сурсам России. В 1849 г. защитил магистер­скую диссертацию, посвященную описанию флоры Орловской губернии. Но этот год был роковым в его судьбе.

За участие в кружке М. В. Буташевича-Петрашевского он был арестован и в течение 100 дней отбывал заключение в Петропавлов­ской крепости. В движении петрашевцев уча­ствовали многие, в том числе Ф. М. Достоев­ский, В. Н. Майков, Н. А. Спешнев. Увлечение социал-утопическими идеями Ш. Фурье о переустройстве общества мирным путем, раз­мышления о будущем России были восприняты как опасные «бро­жения мыслей» разночинной русской интеллигенции. По делу петра­шевцев было привлечено 123 человека, из них 21 приговорен к смерт­ной казни, замененной ссылкой на каторгу, в арестантские роты.

Суд не нашел достаточных данных для осуждения Н. Я. Данилев­ского, и он был выслан в Вологду. В ссылке он участвовал в научных экспедициях и за научный труд «Климат Вологодской губернии» по­лучил премию Русского географического общества. В течение жизни он участвовал в девяти экспедициях по исследованию рыбных про­мыслов на Волге, Каспийском, Белом, Черном и Азовском морях, в Северном Ледовитом океане. Его научные исследования получили признание, он был включен в Совет министерства государственных имуществ России по выработке законов о рыбных богатствах. Но данная деятельность лишь одна сторона биографии Данилевского. Наряду с естественнонаучными занятиями он изучает историю мировой культуры, политические и культурные взаимоотношения России и Европы.

В 1864 г. Н. Я. Данилевский переехал в Крым, купил небольшую усадьбу неподалеку от Байдар, в Мшатке, и поселился там. Он про­должал заниматься ботаникой, в течение ряда лет работал директо­ром Никитского ботанического сада, написал двухтомный труд «Дар­винизм», в котором подверг критике учение о естественном отборе. В эти годы возник замысел книги «Россия и Европа», которая принесла ему мировую известность.

В Крыму он встречался с Л. Н. Толстым, обсуждал с ним мно­гие проблемы истории России. Его посещали писатель-славяно-

фил И. С. Аксаков, друг студенческих лет философ и публицист Н. Н. Страхов.

Первые главы «России и Европы» были опубликованы в 1869 г. в журнале «Заря», а отдельное издание вышло в 1871 г.

В дальнейшем (1888-1895) книга выходила еще три раза при ак­тивном содействии Н. Н. Страхова, который отмечал выдающиеся стороны этого произведения.

Н. Я. Данилевский не успел полностью завершить свой труд, мно­гое он хотел написать о взаимоотношениях России и Европы. Бо­лезнь сердца настигла его во время научной поездки, он умер 19 нояб­ря 1885 г. в Тифлисе. Его тело было перевезено в Крым и похоронено в Мшатке, где он провел 20 напряженных и творческих лет.

Спектр отношений России и Европы

В чем же заключались основные идеи Данилевского о развитии культуры? Для начала определим контуры главных позиций. В кни­ге «Россия и Европа» 17 глав, весьма насыщенных исторической ин­формацией и полемикой по различным проблемам взаимоотноше­ний славянского и германо-романского мира. Н. Я. Данилевский ставит необычайно острые и до сих пор дискуссионные вопросы: «Европа ли Россия?», «Гниет ли Запад?», «Цивилизация европей­ская тождественна ли с общечеловеческой?», «Почему Европа враж­дебна России?», «Европейничанье — болезнь русской жизни?» Уже одно перечисление названий глав свидетельствует о том, что Дани­левский предостерегал об опасности вестернизации культуры, потери самобытности, утраты российских национальных корней и истоков.

Второй круг проблем связан с теоретическим обоснованием кон­цепции культурно-исторических типов, законов их движения и раз­вития. Он возражает против однолинейной схемы истории культуры, утверждая идею многообразия культур всех народов, когда каждый этнос вносит значительный вклад в общее богатство культурного на­следия.

Третья проблема — будущее славянского культурно-историче­ского типа, характер славянской религиозности, способность к госу­дарственности, отношение к свободе, наукам и искусству, внутрен­ние источники сил России, условия возникновения Всеславянской федерации.

Идеи Данилевского были восприняты неоднозначно. Особенно острая дискуссия развернулась по поводу первого и третьего круга проблем. Его позиции критиковали философ В. С. Соловьев, публицист В. П. Безобразов. Они обвиняли Данилевского в «панславиз­ме». Упрек в славянофильстве высказывали впоследствии историк П. Н. Милюков, социолог Н. К. Михайловский. В советский период идеи Н. Я. Данилевского подвергались особенно жесткой критике. Историк М. Н. Покровский, философы А. М. Деборин и Е. Б. Рашковский обвиняли Н. Я. Данилевского в монархизме, консерватизме, великодержавном шовинизме и национализме. Это совпадало с госу­дарственно-идеологической политикой программы русского нацио­нального самоотречения во имя идеалов интернационализма и миро­вой революции. В советских энциклопедических словарях Данилев­ский упоминался как реакционер. К счастью, эти времена ушли в прошлое и можно с полным правом восстановить научный авторитет учёного и патриота.

В истории общественной мысли нашей страны одним из важ­нейших вопросов, волновавших умы в течение столетий, был во­прос взаимоотношения России и Европы. Именно к нему обраща­ется Данилевский в первых главах своего труда. Он анализирует исторические события, дипломатические и экономические отноше­ния, различия в образе жизни, культуре, вероисповедании, соци­ально-психологические особенности национального характера, раз­личные предрассудки.

Отвечая на вопрос, почему Европа враждебна России, он после­довательно опровергает различные предубеждения, распространён­ные в массовом сознании в странах Европы. Среди них такие, как «воинственность» русского государства, якобы угрожающая спокой­ствию и независимости Европы, враждебность свободе и прогрессу. Эти предрассудки не имеют под собой реальных оснований. В дейст­вительности Россия не честолюбивая, не завоевательная держава, она нередко выступала спасительным щитом Европы, жертвуя соб­ственными интересами.

Возникает и второй вопрос: Европа ли Россия? Насколько законно стремление России быть европейской державой? И что такое «Евро­па» — географическое понятие или культурно-исторический тип? Тождественна ли европейская цивилизация общечеловеческой?

Обратимся сперва к тем предшественникам Данилевского, кото­рые также освещали эту тему.

Проблема «Восток — Запад» в философско-историческом контек­сте была поставлена Гегелем (1770-1831) в «Лекциях по филосо­фии». Отмечая специфику восточного и западного культурного ми­ра, он искал пути их «примирения» во всемирной истории. В его концепции Россия не была включена во всемирно-исторический процесс в силу того, что она принадлежала к числу стран, которые поздно обрели государственность. Гегель возлагал большие надежды на русский народ, считая, что «русская идея» как выражение нацио­нального самосознания может раскрыть «небывалые возможности развития своей интенсивной природы»¹ в будущем.

В истории русской общественной мысли неоднократно возникала проблема «Восток — Запад — Россия». П. Я. Чаадаев (1794-1856) в «Философических письмах» (1836) рассматривал различия меж­ду Россией и Европой в зависимости от отношения к христианству. Религия явилась той духовной основой, которая сплотила народы Европы, нравственно обогатила человеческий ум и способствова­ла установлению более совершенного образа жизни. Христианством в его католической форме пронизана вся история Запада.

Чаадаев с сожалением пишет о том, что Россия «по воле роковой судьбы» обратилась за нравственным учением к «растленной Визан­тии», отпавшей от общей семьи народов Европы. Наиболее полно идея христианства, по мнению Чаадаева, воплощена в католицизме, и поэтому для России ещё существует возможность вернуться в ис­тинную веру и войти в сообщество европейских народов.

Но судьба России иная. Одна из особенностей российской циви­лизации заключается в том, что «мы никогда не шли вместе с други­ми народами, мы не принадлежим ни к одному из известных се­мейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, и не имеем традиций ни того, ни другого», — пишет Чаадаев. Географически Россия расположилась между Западом и Востоком:

...Опираясь одним локтем на Китай, другим на Германию, мы должны бы­ли сочетать в себе два великих начала духовной природы — воображение и разум, и объединить в нашей цивилизации историю всего земного шара².

Но не эту роль предоставило нам Провидение. Оно предоставило нас самим себе, не пожелало ни в чем вмешиваться в наши дела, не пожелало ничему нас учить.

...Мы жили и сейчас ещё живём для того, чтобы преподать какой-то вели­кий урок отдалённым потомкам, которые поймут его³.

Конечно, продолжает Чаадаев, не пройдёт без следа и то настав­ление, которое нам суждено дать, но «кто знает день, когда мы вновь

¹ Гегель Г. Письма. Работы разных лет. М., 1971. Т. 2. С. 98.

² ЧаадаевП. Я. Философические письма //Поли. собр. соч.: В 2т. М, 1991.Т. 1.С.329.

³ Там же. С. 330.

обретём себя среди человечества и сколько бед испытаем мы до свер­шения наших судеб?»¹ Чаадаев стоит у истоков идеи русской судь­бы, самобытности России, выбора пути исторического развития. Он выдвигает и отстаивает концепцию о «двух возрастах» историческо­го развития народов. Согласно этой теории, все народы проходят в истории два этапа: эпоху юности и эпоху зрелого возраста. Юность — это период бурных волнений, страстного беспокойства, деятельно­сти без обдуманных намерений, колеблющихся убеждений, неупоря­доченности повседневной жизни. Однако хаотическое брожение не препятствует великим свершениям, когда возникают новые идеи, за­кладываются основы общественной жизни. Россия находится имен­но в этом возрасте. Русская культурно-историческая традиция ещё не устоялась, и в этом смысле период возмужания еще впереди и должен принести благоустроенную жизнь, устойчивость сознания и традиций.

Идеи Чаадаева о месте России в историческом процессе вызвали острую дискуссию, настолько необычны были его высказывания. Он даже был объявлен высочайшим повелением сошедшим с ума. Но это мнение разделяли лишь некоторые. Многие историки и общест­венные деятели считали его идеи пророческими. Во всяком случае, Чаадаев никого не оставлял равнодушным, а его идеи оказали значи­тельное влияние как на западников, так и на славянофилов при обсуж­дении перспектив развития российской и славянской цивилизации.

Уместно напомнить, что проблема «Запад — Восток — Россия» возродилась среди деятелей русского зарубежья в 20-е гг. XX в., по­лучив название Евразийского движения. Оно возникло в эмиграции, объединив философов, экономистов, этнографов, лингвистов, исто­риков, географов, богословов, юристов. Главные идеи евразийства были опубликованы в книге Н. С. Трубецкого «Европа и человечест­во» (София, 1920) и в программном манифесте ряда авторов в сбор­нике «Исход к Востоку» (София, 1921). Идеи евразийства разделяли Л. Карсавин, Г. Флоровский, П. Савицкий, П. Сувчинский, Д. Святополк-Мирский, С. Эфрон, которые объединились вокруг журнала «Евразия». Основные идеи этого движения заключались в том, что­бы обосновать необходимость объединения России и Азии — «за­хлопнуть окно» в Европу, противопоставив «европоцентризму» вос­точную самобытность. Евразийцы выступали за пересмотр взглядов на монголо-татарское нашествие, считая, что оно оказало большое

Чаадаев П. Я. Философические письма. Т. 1. С. 326.

влияние на культуру России. Контакты с Востоком оставили нема­ло «следов» в языке, быте, государственном устройстве. Будущее России не в подражании Западу, а в объединении с народами Азии. Движение евразийства было крайне неоднородным и уже в 1930-е гг. практически исчезло. Но, как пишет современный немецкий фило­соф Л. Люкс, «судя по некоторым признакам, евразийские идеи ожи­вают»¹. Всё это свидетельствует об актуальности проблемы отноше­ния России и Европы, которую рассматривал Данилевский. Обра­тимся вновь к его идеям.

«Европа» — понятие не столько географическое, сколько куль­турно-историческое. Европа есть поприще германо-романской ци­вилизации, и в этом отношении Россия не принадлежит к Европе, считает Н. Я. Данилевский. Россия не питалась корнями германо-ро­манской цивилизации, не всасывала ее благотворные или вредонос­ные соки. Она не принадлежит к Европе по праву рождения, ибо ни­когда не входила ни в одно из государств, не участвовала в борьбе с феодальным насилием, не имела нужды в протестантизме или като­лицизме, не разделяла европейских научных и художественных по­исков. Ни истинная скромность, ни истинная гордость не позволяют России считаться Европой.

Но, может быть, Россия принадлежит к Европе «по праву усы­новления»? Как прилежная ученица, усвоившая ее культуру? Или на долю России выпала участь распространения европейской циви­лизации на своих просторах? Если в этом состоит предназначение России, то становится понятной позиция тех, кто стремится к ослаб­лению русского народного начала. Те, кто являются сторонниками данной позиции, признают «превосходство во всём европейского пе­ред русским и непоколебимо веруют в единую спасительную евро­пейскую цивилизацию».² Н. Я. Данилевский с горечью называет это «внешним политическим патриотизмом». За этим кроется сомнение в ценности русской культуры и сознание жалкого банкротства: «Я ни­чего не стою; в меня надобно вложить силу и вдунуть дух извне, с За­пада; меня надо притянуть к нему, насильно в него втиснуть — авось выйдет что-нибудь вылепленное по той форме, которая одна достой­на человечества»³, — заключает он. Однако признание того, что только европейская цивилизация является единственно возможной, достиг-

1 Люкс Л. Евразийство // Вопросы философии. 1993. № 6. С. 105. Данилевский Н..

² Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М., 1991. С. 66.

³ Там же. С. 164.

шеи наивысшего уровня развития и остальным народам предстоит только распространять ее плоды, является заблуждением, утвержда­ет Данилевский.

Он подвергает сомнению плодотворность исторической деятель­ности Петра I, который хотел сделать Россию подобной Европе. Да­нилевский отдает должное государственным преобразованиям Пет­ра Великого, его военным, флотским, административным, промыш­ленным нововведениям. Эта деятельность, несомненно, заслуживает вечной признательной, благоговейной памяти и благодарности по­томства.

Но вместе с тем он считает, что реформы привели к искажению народного быта, когда «русская жизнь была насильственно перевер­нута на иностранный лад»¹.

«К чему было, — отмечает Данилевский, — брить бороды, надевать немец­кие кафтаны, загонять в ассамблеи, заставлять курить табак, учреждать попойки (в которых даже пороки и распутство должны были принимать немецкую форму), искажать язык, вводить в жизнь придворную и высше­го общества иностранный этикет, менять летосчисление, стеснять свобо­ду духовенства?»²

Это привело к распространению сначала в высших слоях, а затем и в народном сознании болезни «европейничанья», когда иностран­ные формы жизни ставились на первое, почетное место, а на все рус­ское накладывалась печать низкого и подлого. Так же непримиримо он относится к заимствованию форм разных иностранных учреж­дений и «пересадке» их на русскую почву; будто бы то, что хорошо в одном месте, должно быть везде таковым.

Подражание наносит вред искусству, народным промыслам, хра­мовой архитектуре. Просвещение следует не насаждать, а развивать изнутри. Ход его был бы медленнее, но зато вернее и плодотворнее. Иначе оно ведет к унижению народного духа, к подавлению чувства национального достоинства. Болезнь эта в целом препятствует осу­ществлению великой судьбы русского народа и может иссушить род­ник народного духа, лишить историческую жизнь русского народа его внутренней, созидательной силы.

Как же излечить общество от этого недуга? Здесь недостаточны прямые действия власти. Исцеление во многом зависит от общест­венного настроения, от возбуждения и поднятия духа, которые за-

1 Данилевский Н. Я. Россия и Европа. С. 226.

² Там же. С. 266.

ставили бы встрепенуться все слои русского общества и объеди­нить свои силы.

 

Хотя европейская цивилизация обладает значительными достоинства­ми, но вовсе не обязательно для других народов следовать за нею. Культура каждого народа самоценна, и мнимая привилегия прогрес­сивности вовсе не составляет какой-либо особенности Европы..

Данилевский опровергает предрассудок, будто только Европа идет по пути прогресса, неустанного усовершенствования и движе­ния вперед, а Восток — воплощение застоя и косности. Если бы это соответствовало действительности, то было бы оправданным стрем­ление России быть причисленной к Западу: «Ведь если не Запад, так Восток, ибо средины нет, как нет Европо-Азии или Западо-Вос­тока»¹.

Он подчеркивает, что эти понятия имеют не географический, а культурно-исторический смысл.

Народу одряхлевшему, отжившему, свое дело сделавшему и которому пришла пора со сцены долой, ничто не поможет, совершенно независимо от того, где он живет — на Востоке или на Западе².

Например, в Китае задолго до Европы были созданы изделия из фарфора, умели ткать шелк и окрашивать ткани. Восток славился лаковыми изделиями, рациональным земледелием и садоводством, искусственным рыбоводством, изобретением пороха, компаса, кни­гопечатания, писчей бумаги, своеобразной философией и литерату­рой, астрономией и наукой. Все эти достижения были результатом постоянно накапливаемого, самостоятельного труда поколений и име­ли не меньшее значение для мировой культуры, чем европейские.

 

Многообразие локальных цивилизаций

 

В историческом процессе изменения человечества можно обнаружить культурно-исторические типы, или самостоятельные своеобразные системы религиозного, социального, бытового, промышленного, по­литического, научного, художественного развития. Эти культурно-исторические типы, или самобытные цивилизации, расположенные в хронологическом порядке, таковы:

1) египетский, 2) китайский, 3) ассирийско-вавилоно-финикийский, хал­дейский, или древнесемитический, 4) индийский, 5) иранский, 6) еврей-

¹ Там же. С. 71.

² Там же. С. 74.

1 36 Глава 3. Н. Я. Данилевский о типологии культур

ский, 7) греческий, 8) римский, 9) новосемитический, или аравийский, и 10) германо-романский, или европейский. К ним можно еще причис­лить два американских типа: мексиканский и перуанский, погибшие на­сильственной смертью и не успевшие совершить своего развития¹.

Эти культурно-исторические типы внесли значительный вклад в общую сокровищницу мировой культуры. Данилевский выделяет среди них типы «уединённые», жившие одинокой и изолированной жизнью, и «преемственные», плоды деятельности которых передава­лись от одного к другому. Но каждый из них содействовал многосто­ронности проявлений человеческого духа, и потому все типы могут быть названы «положительными деятелями» в истории человечества.

Кроме них были еще гунны, монголы, турки, которые разрушили древние цивилизации. Данилевский считает их «отрицательными деятелями» человечества.

Есть ещё племена, составляющие лишь этнографический матери­ал, которые хотя и входят в состав культурно-исторических типов, увеличивая их разнообразие и богатство, но сами не достигают исто­рической индивидуальности, не обладая ни особой созидательной, ни разрушительной силой. В будущем, возможно, они ещё и разо­вьют в себе живительные силы.

На стадию этнографического материала могут опуститься и те на­роды, которые некогда были самостоятельными, но уже «умерли и разложились» и находятся в ожидании, пока новый формационный принцип опять их не соединит.

Каждый культурно-исторический тип проходит эволюционные фазы развития. Они соответствуют делению на древний, средний и новый периоды. Всем культурам дается определённый срок жизни, по истечении которого наступает смерть. Как в развитии человека можно различать возрастные периоды — детство, отрочество, моло­дость, зрелость, старость, дряхлость, так и в жизни народов обнару­живаются эти этапы. Если в начале для них была характерна жи­вость и энергичность, то затем они дряхлеют, в них остывает огонь юности, они еще сохраняют жизненность, но уже не способны к но­вым свершениям.

Н. Я. Данилевский формулирует пять законов движения и разви­тия культурно-исторических типов, которые одновременно означа­ют и необходимые условия их возникновения и развития. Обратим­ся к тексту.

Закон 1. Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдель­ным языком или группой языков, довольно близких между собою, — для того чтобы сродство их ощущалось непосредственно, без глубоких фило­логических изысканий, — составляет самобытный культурно-историче­ский тип, если оно вообще по своим духовным задаткам способно к исто­рическому развитию и вышло уже из младенчества¹.

Этот закон определяет значение языка в развитии культуры. Имен­но язык становится средством сплочения народа, открывает возмож­ность общения, передачи культурного наследия через устную и/или письменную традицию.

Закон 2. Дабы цивилизация, свойственная самобытному культурно-ис­торическому типу, могла зародиться и развиваться, необходимо, чтобы народы, к нему принадлежащие, пользовались политической независи­мостью.

Она необходима для поддержания самобытности культуры, пред­отвращения ассимиляции, поглощения другими народами, обраще­ния их в орудие для достижения чужих целей.

Закон 3. Начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа. Каждый тип вырабатывает ее для себя при большем или меньшем влиянии чуждых, ему предшествовавших или современных цивилизаций.

В этом законе отмечается уникальность культуры, ее индивидуаль­ная неповторимость, составляющая истинную ценность. Эти черты культуры образуют ее духовный облик. Их утрата, искажение, унич­тожение лишают культурно-исторический тип внутреннего ядра. Но означает ли это, что цивилизации не оказывают влияния друг на дру­га, остаются замкнутыми и изолированными от мира? Нет, не озна­чает, утверждает Данилевский. Народы лишь самостоятельно «выра­батывают» культуру, но это не исключает взаимодействия культур.

Данилевский называет несколько способов распространения ци­вилизации. Простейший — «пересадка» с одного места на другое по­средством «колонизации». Так греки передали свою культуру Юж­ной Италии и Сицилии, англичане — Северной Америке и Австра­лии. Другая форма передачи цивилизации — «прививка». Таким гре­ческим «черенком» была Александрия на египетском дереве, но при этом культура Египта не утратила своей самобытности. Еще один способ — «улучшенное питание», когда собственное развитие допол­няется внешней помощью. Однако во всех случаях влияние одной

Там же. С. 91-92.

культуры на другую можно считать плодотворным, если соблюдается принцип сотрудничества, использования новых технических прие­мов, обмена опытом, но при сохранении собственной уникальности.

Закон 4. Цивилизация, свойственная каждому культурно-историческо­му типу, тогда только достигает полноты, разнообразия и богатства, ко­гда разнообразны этнографические элементы, его составляющие, — когда они, не будучи поглощены одним политическим целым, пользуясь неза­висимостью, составляют федерацию или политическую систему госу­дарств.

Богатство и полнота культурно-исторического типа определяют­ся не унификацией, единообразием «монокультуры», но находятся в прямой зависимости от разнообразия составляющих его народов, су­ществующих в благоприятной для поддержания культурной само­бытности политической системе федерации.

. Закон 5. Ход развития культурно-исторических типов всего ближе упо­добляется тем многолетним одноплодным растениям, у которых период роста бывает неопределенно продолжителен, но период цветения и пло­доношения — относительно короток и истощает раз и навсегда их жиз­ненную силу.

Культурно-исторический тип существует не вечно, его время огра­ничено рамками жизненного цикла, во время которого культура на­бирает силу, проявляется в различных формах духовности и практи­ческой деятельности, общественного благоустройства и личного благосостояния. Особенно длительным бывает подготовительный этап, или этнографический период. Он может измеряться тысячеле­тиями. Но этот этап чрезвычайно важен, ибо в это время собирается запас для будущей созидательной деятельности, закладываются те особенности в складе ума, чувства, воли, которые составляют ориги­нальность и самобытность людей будущего культурно-историческо­го типа. Они выражаются в языке, мифологии, эпических преданиях, основных формах быта, отношении к природе, хозяйственном укладе, источниках материального существования, нормах и правилах взаи­моотношений между людьми. Все особенности жизни этноса оказы­вают влияние на национальный характер народа.

Затем формируется цивилизация, и она проходит все периоды от зарождения к расцвету и финишу. Это время растраты жизненных сил во имя плодотворной созидательной деятельности. Оканчивает­ся жизнь, когда иссякает творчество и цивилизация дряхлеет.

Данилевский называет два симптома старения — апатию самодо­вольства, когда народы успокаиваются на достигнутом, и апатию отчаяния, когда наступает разочарование в избранном пути, а идеалы и цели представляются ложными.

Таковы пять законов развития культурно-исторического типа. Каждый тип отличается достижениями в какой-либо определенной сфере. Греция известна искусством и философией, Рим — успехами в законодательстве. Но при этом невозможно сравнивать цивилиза­ции и исторические периоды, оценивать их по шкале «выше-ниже». Никто не скажет, пишет Данилевский, что ум Кювье лучше устроен, чем ум Аристотеля, или что Лаплас был проницательнее Архимеда, или Кант мыслил лучше Платона, или понимание красоты было вы­ше у Каковы и Торвальдсена, нежели у Фидия и Праксителя. Ни од­на цивилизация не может гордиться тем, что именно она представля­ет высшую точку развития в сравнении с ее предшественницами или современницами:

Прогресс состоит не в том, чтобы идти всем в одном направлении (в та­ком случает он скоро бы прекратился), а в том, чтобы исходить всё поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, во всех направлениях¹.

Не все культурно-исторические типы проходят указанные этапы одинаково. Одни подвергаются внешним воздействиям и разруша­ются; другие истощают запасы своих сил и не могут продолжать су­ществование; третьи оказываются слишком односторонними, когда остальные формы культуры не получают достаточного развития. Но и закончив свой путь, они продолжают оставаться как «реликты» в памяти народов, ибо внесли свой достойный вклад в сокровищницу мировой культуры. Жизнь одного культурно-исторического типа ко­нечна, а вся культура бесконечна, и поступательное движение чело­вечества не прекращается.

Данилевский отмечает, что локальная цивилизация, образующая культурно-исторический тип, состоит преимущественно из четырех видов культурной деятельности:

• первая — деятельность религиозная, объемлющая собою отно­шения человека к Богу, наличие твердой веры, понятия о судьбе, определяющая нравственность народа;

• вторая — деятельность культурная в тесном значении этого сло­ва, включающая отношения теоретические, научные, эстетические, художественные, технические, промышленные;

¹ Данилевский Н. Я. Россия и Европа. С. 109.

• третья — деятельность политическая, определяющая отношения людей между собой и к другим народам;

• четвертая — деятельность общественно-экономическая, связан­ная с отношениями людей к условиям пользования предметами внешнего мира, добывания и их обработки.

Многие культуры были слитны, синкретичны, в них не было чет­кого разделения этих видов деятельности. Данилевский называет их «первичными, или автохтонными»¹. К ним он относит цивилизации: египетскую, китайскую, вавилонскую, индийскую и иранскую.

Последующие цивилизации развивали преимущественно одну из сторон деятельности: еврейская — религиозную, греческая — собст­венно культурную, а римская — политическую. Их он именует «од­ноосновными». Германо-романский, или европейский, тип развивал разные виды деятельности, но имел особые достижения в науке и промышленности. Это «двуосновный» культурно-исторический тип.

Главное назначение культуры состоит в максимальном развитии творческой самобытности народов. Любая самобытная цивилизация вовсе не похожа на «тесный дворик», а скорее напоминает огромный город с проспектами и улицами, каждая из которых полна своеобра­зия и необычайной привлекательности.

На историческом поприще постоянно появляются новые народы, которые своей деятельностью вносят вклад в развитие культуры.

 

Будущее славянской культуры

 

Этому Н. Я. Данилевский посвящает ряд глав своего труда. В чем же заключаются особенности славянской цивилизации, если она пой­дет по пути самобытного развития? Славянство, согласно взглядам Данилевского, — это общий термин, объединяющий народы России, Болгарии, Сербии, Словакии, Словении. По смыслу он может быть сравнен с эллинизмом, латинством, европеизмом.

Центр славянской культуры принадлежит России, имеющей огромную территорию, язык и письменность, православие и политическую само­стоятельность, литературу и искусство, хозяйственный уклад и быт, традиции и обычаи, особенности национального характера.

Религия занимает главное место в духовной жизни славян. Пра­вославие соответствует народному характеру русских, ибо исполне-

¹ Данилевский Н. Я. Россия и Европа. С. 472.

но веротерпимости, мягкости, почтительности, покорности. Оно яв­ляется основой практической нравственности, поддерживая в народе убеждение в безусловности религиозного авторитета церкви, необ­ходимости сохранения традиций, соборности и общинного характера жизни. По мнению Данилевского, религиозная сторона культурной деятельности составляет духовную основу славянского культурного типа, особенно в России. Она

есть неотъемлемое его достояние как по психологическому строю состав­ляющих его народов, так и потому, что им досталось хранение религиоз­ной истины¹.

Православие является основной чертой славянского культурно-исторического типа.

Другим условием для определения самобытности цивилизации является наличие политической независимости. В этом отношении Россия представляет обширное государство, имеющее устойчивую политическую структуру и организацию. В нем общественное здание зиждется на стабильности крестьянского надела и общинного земле­владения. Эта особенность общественно-экономического строя Рос­сии определяет перспективы славянской цивилизации. Кроме того, в национальном характере русских и других славян отмечены такие черты, как верность и преданность государственным интересам, не­притязательность, умеренность в пользовании свободой, благоразу­мие и повиновение власти.

Несмотря на то что в состав Российского государства входит око­ло сотни иных народов,

они не выделяют себя из русского народа, но продолжают считать его ин­терес своим интересом, они образуют не новые центры русской жизни, а только расширяют единый, нераздельный круг ее².

Эти отношения способствуют благоприятному единству и цель­ности Русского государства.

Как отмечает Данилевский, указанные свойства и качества рус­ского народа составляют внутреннюю причину того, что в России никогда не было (и, по всей вероятности, никогда не будет) полити­ческой революции. Как известно, этот прогноз не оправдался, и Рос­сию постигли политические катастрофы.

Большие надежды возлагал Данилевский на организацию Все­славянского союза на основе федерации, который будет способство-

¹ Там же. С. 482.

² Там же. С. 486.

вать «возрастанию» самобытной славянской культуры. Подобный союз не означал бы каких-либо претензий на «мировое владычест­во», не был бы угрозой другим народам, но имел бы оборонительное значение не только в интересах славянства, но и всей Земли.

Всемирное господство одного культурно-исторического типа, ка­ково бы ни было его внутреннее политическое устройство, опасно и вредно для прогрессивного хода истории. Для того чтобы «культуро-родная» сила не иссякла, необходим постоянный процесс обновле­ния, дабы ее носителями были новые народы, с иным психическим строем, иными просветительными началами, иным историческим воспитанием:

Всемирное владычество должно страшить не столько своими политиче­скими последствиями, сколько культурными¹.

Господство одной культуры, одной цивилизации было бы гибель­ным для человечества, ибо человеческий род лишился бы разнообразия как необходимого условия совершенствования и развития.

Всеславянская федерация объединит общие усилия для достиже­ния независимости и сохранения самобытности культур, но при этом никогда не допустит патриотического фанатизма. Духовное единст­во — главное в этом союзе, оно будет содействовать культурному об­щению и взаимодействию народов для утверждения общего вели­чия, славы и благоденствия.

1 Данилевский Н. Я. Россия и Европа. С. 426.

 

Глава 4