Восстановление патриаршества.

Новая эпоха в истории русского патриаршества началась в 1917. После Февральской революции Св. Синод обратился к архипастырям и пастырям России с посланием, в котором говорилось, что при изменившемся государственном строе «Российская православная Церковь не может уже оставаться при тех порядках, которые отжили свое время». В намеченной реорганизации главным был вопрос о восстановлении древней формы управления церковью. Решением Синода был созван Поместный собор 1917–1918, восстановивший патриаршество. Собор открылся в праздник Успения Богородицы и был наиболее продолжительным в истории Русской церкви.

Тихон (1917–1925). 31 октября 1917 были проведены выборы трех кандидатов на патриарший престол: архиепископа Харьковского Антония (Храповицкого), архиепископа Новгородского Арсения (Стадницкого) и митрополита Московского Тихона (Белавина). 5 ноября 1917 в храме Христа Спасителя после Божественной литургии и молебна старец Зосимовской пустыни Алексий вынул жребий, и было оглашено имя нового патриарха, которым стал митрополит Московский Тихон.

В соответствии с церковными канонами Поместный собор 1917–1918 предоставил патриарху право

- созывать церковные соборы и председательствовать на них

- сноситься с другими автокефальными церквами по вопросам церковной жизни

- заботиться о своевременном замещении епископских кафедр

- привлекать виновных епископов к церковному суду.

Патриарх Тихон занимал святительскую кафедру в тяжелый для Русской православной церкви период. Основным направлением его деятельности стал поиск пути к установлению отношений между церковью и большевистским государством. Тихон отстаивал право церкви оставаться Единой Соборной и Апостольской Церковью, подчеркивая, что она не должна быть ни «белой», ни «красной». Важнейшим документом, направленным на нормализацию положения Русской церкви, стало Воззвание патриарха Тихона от 25 марта 1925, в котором он призвал паству понять, что «судьбы народов от Господа устрояются», и принять приход советской власти как выражение воли Божией.

Несмотря на все усилия патриарха, на церковную иерархию и верующий народ обрушилась невиданная волна репрессий. К началу Второй мировой войны церковная структура по всей стране была почти уничтожена. После смерти Тихона не могло быть и речи о созыве собора для избрания нового патриарха, поскольку церковь существовала на полулегальном положении, а большинство иерархов находилось в ссылках и заключениях.

Восстановление патриаршества в Русской Православной Церкви стало главным деянием Поместного Собора 1917-1918 годов. Опубликовано большое количество источников и исследований, посвященных данной теме. Между тем, не только в церковной среде, но и в церковно-исторической литературе по-прежнему встречается упрощенная оценка той горячей дискуссии, которая возникла на Соборе между сторонниками и противниками восстановления патриаршества. Нередко все без исключения противники патриаршества, выступавшие на Соборе, представляются как люди, находившиеся в духовном ослеплении. В действительности же многие из тех, кто выступал на Соборе против патриаршества, впоследствии доказали свою преданность Церкви исповедническим подвигом. И наоборот, целый ряд архиереев-«патриархистов» впоследствии признали обновленческое ВЦУ и, таким образом, оказались среди местных руководителей раскола.

Поместный Собор 1917-1918 годов был Собором новомучеников. Среди участников Собора, выступавших против патриаршества, в лике священномучеников ныне прославлен протоиерей Николай Добронравов - наиболее яркий представитель противников патриаршества, который позднее станет одним из верных последователей и сподвижников Патриарха Тихона.

Против патриаршества выступал на Соборе профессор И.М. Громогласов - впоследствии священномученик Илия (†1937). Протоиерей Н.В. Цветков, также выступавший против патриаршества, в 1921-1922 гг. станет представителем Патриарха в Помголе и соавтором патриарших воззваний к верующим по поводу изъятия церковных ценностей. Профессор П.П. Кудрявцев - один из наиболее активных критиков патриаршества, оказавший существенное влияние на принятие соборных решений.

Состав участников Поместного Собора 1917-1918 годов представлял собой цвет русской богословской и церковно-исторической науки, находившейся на пике своего развития. Соборной дискуссии предшествовала серьезная научная проработка и всецерковное обсуждение вопросов и проблем, которые предстояло решать на Соборе. Вопросы о высшем церковном управлении на самом компетентном уровне предварительно были рассмотрены в рамках работы Предсоборного

Всероссийский Церковный Собор проходил в трагические для России дни разрастающегося революционного вихря, стремительного распада Российского государства, однако в то же самое время Русская Церковь оказалась в уникальной ситуации абсолютной свободы. Это позволило Собору, восстановить в Русской Церкви исконные канонические основы церковного строя, свободные от преходящих исторических форм и явлений.

На Соборе, всем участникам - представителям иерархии, священнослужителям и мирянам - была предоставлена возможность вести продолжительный творческий диалог. При этом далеко не все доводы и опасения, высказанные противниками патриаршества, были отброшены Собором. Представляется важным вывод одного из современных исследователей Поместного Собора 1917-1918 годов священника Илии Соловьева о том, что само по себе восстановление патриаршества не являлось главным событием в деяниях Собора, поскольку не было его самоцелью. Главным деянием Собора было «восстановление канонически верного, строя церковного управления».

Участников Собора, высказывавшихся против восстановления патриаршества, можно условно разделить на две группы:

К первой можно отнести тех членов Собора, кто был против института патриаршества в принципе, считая его несовместимым с началами соборности. Единоличная власть патриарха, по их мнению, противоречила церковным канонам. Будущее Российской Церкви эти деятели связывали исключительно с коллегиальными формами управления. Представители данной группы, профессора Б.В. Титлинов, Н.Г. Попов, и после Собора не смирились с восстановлением патриаршества и стали видными идеологами обновленчества.

Вторая группа приводила аргументы противников патриаршества, которые в действительности не были противниками патриаршества как такового. Многие из них признавали, что патриаршество необходимо, и его восстановление полностью отвечает церковным канонам, однако опасались, что поспешное восстановление патриаршества без точного определения прав и обязанностей патриарха может причинить Русской Церкви больше вреда, чем пользы.

11/24 октября 1917 г., на первой сессии Собора, епископ Астраханский Митрофан (Краснопольский, сщмч., † 1919) выступил с докладом от Отдела о высшем церковном управлении по поводу так называемой «формулы перехода к очередным делам», принятой Отделом по окончании проходивших в нем прений о высшем управлении. В своем обширном выступлении преосвященный Митрофан изложил краткую предысторию обсуждения вопроса о патриаршестве в Отделе:

1) Поместному Собору принадлежит высшая власть в Российской Церкви.

2) Восстановляется патриаршество, которым возглавляется управление церковными делами Российской Православной Церкви.

3) Патриарх является первым между равными ему Епископами.

4) Патриарх вместе с органами церковного управления подотчетен Собору...»

 

Согласно Уставу Собора Отдел должен выносить на Собор по каждому делу письменный доклад и текст предполагаемого постановления Собора, а не «неопределенное пожелание» по столь важным и спорным вопросам. «Ни один Член Собора не может ни принять, ни отвергнуть предлагаемой формулы о патриархе и Соборе..., прежде чем не будут ясно определены как права и обязанности патриарха, так и организация проектируемого Собора».

Председателем также было зачитано заявление 32-х членов Собора, в котором содержалось предложение не обсуждать на пленарных заседаниях доклад Отдела о «формуле перехода», вернув его в Отдел для дальнейшей разработки. В заявлении, в частности, говорилось: «В состав формулы доклада входят такие понятия, которые в Отделе частью совсем не разрабатывались, частью не закончены разработкой. Равным образом и само понятие о патриархе в Отделе еще не выяснено, и во всяком случае смысл формулы "первый между равными" не уяснялся в Отделе».

С 14/27 октября дискуссия о патриаршестве начинает вестись на пленарных заседаниях, благодаря чему в выработке и обсуждении наиважнейших соборных определений о высшем церковном управлении участвовал весь Поместный Собор. Это придает и самой дискуссии, и принятым в итоге сборным решениям особую ценность.

Для всех без исключения членов Собора - как противников, так и сторонников патриаршества - самым важным деянием, ожидаемым от Собора, представлялось утверждение соборности на всех уровнях церковного бытия. Именно с соборностью связывали участники Собора будущее Русской Церкви. И если сторонники патриаршества видели в фигуре патриарха гарант и средоточие соборного единства, то противники, напротив, опасались, что власть патриарха, не уравновешенная в достаточной мере деятельностью соответствующих соборных институтов, постепенно подавит соборное начало и умертвит церковную жизнь.

Более всего противники патриаршества боялись, что патриарх со временем превратится в абсолютного автократора, поместного папу, а его деспотизм и самоуправство в конечном итоге уничтожат соборность.

Отдельными членами Собора высказывались опасения, что властный, с деспотическими наклонностями патриарх вскоре подчинит себе Синод (Д.И. Волков), а Синод, в свою очередь, будет постепенно превращен просто в совещательный орган при патриархе, (Н.Д. Кузнецов). При таком положении дел вся реальная власть может оказаться в руках патриарших любимцев, которые станут злоупотреблять своим влиянием на патриарха (Д.И. Волков).

Некоторые члены Собора высказывались в защиту Патриарха Никона, считая главной виновницей раскола царскую власть. Защитник патриаршества единоверческий протоиерей С.И. Шлеев (будущий священномученик, епископ Уфимский Симон, †1921) говорил, ссылаясь на данные научных исследований, что «царь Алексей Михайлович, а не патриарх Никон был увлечен мессианскими надеждами - объединить все православные народы в одной монархии... Чтобы объединить нас с греками, он, а не патриарх, и произвел ломку церковного обряда».

Сторонники патриаршества были единодушно уверены в том, что патриарх явится вдохновителем центростремительных сил внутри Церкви, будет служить объединяющим началом. Об упрощенности этого взгляда говорил на Соборе протоиерей Н.П. Добронравов, выступление которого считается самой яркой речью противников восстановления патриаршества. Многие «патриархисты» выражали надежду на то, что введение патриаршества поможет в разрешении всех проблем церковной жизни, накопившихся за период синодального управления, станет своего рода панацеей, «волшебной палочкой». Между тем, многие члены Собора подчеркивали, что внешние формы церковной организации относительны и сами по себе не могут исправить всех недостатков церковной жизни. Сторонники патриаршества видели в фигуре патриарха спасение от той мертвящей бюрократической системы, которая сложилась в Русской Церкви в синодальный период. О бюрократизме как главном враге церковной жизни говорили почти все выступавшие - и противники, и сторонники патриаршества. И.Н. Сперанский (будущий епископ Иоанникий), сторонник патриаршества, говорил об этом так: «Управление церковное приняло светский бюрократический характер, ни для кого, кроме подведомственных лиц, не авторитетный... Голос Церкви удален был из государства, а в самой Церкви заглушен бюрократией...».

Противники патриаршества опасались, что при патриархе епископат вновь оттеснит клириков и мирян от участия в церковном управлении, начнет борьбу за свои привилегии (князь А.Г. Чагадаев). А это, в свою очередь, приведет к вредной централизации и бюрократизации церковной жизни, убивающей всякое живое дело. «Патриаршество прежде всего не есть патриарх: это - целая система патриаршего управления, имеющая яркое бюрократическое начало, - говорил член Собора В.В. Радзимовский.

Многие члены Собора - не только противники патриаршества, но и сторонники - не рассматривали перечисленные опасности как заведомо невозможные, но настаивали на том, что их можно и нужно предотвращать, соединяя власть патриарха с четкими механизмами осуществления соборности. Об опасности бюрократизации церковной жизни даже при формально правильной соборно-патриаршей форме управления говорили и многие выдающиеся богословы ХХ века.

Участники соборной дискуссии о патриаршестве опасались не только возможных папистических устремлений со стороны будущего патриарха, но и того, что слабовольный, но притязательный патриарх, напротив, может вскоре подчиниться Синоду и тем обезличить, унизить свое патриаршее звание (Д.И. Волков). Некоторые выступавшие, среди которых были и противники патриаршества, высказывались о том, что если и следует восстанавливать патриарха, то имеющего реальную власть, снабженного всеми полномочиями восточных патриархов, а не ограниченного конституциями наподобие английского монарха.

Собор должен определить границы патриаршей власти, говорил епископ Астраханский Митрофан: «Вся церковная жизнь построена на органическом слиянии соборности с единоличной властью... Восстановляя патриарха, мы даем ему конституцию, которой не знали прежние патриархи. Эта конституция устанавливает такие основы, которые предопределяют, что большой власти он не может получить, он будет исполнительным органом Собора и будет силен своей связью с Собором».

28 октября/10 ноября 1917 года Собор завершил прения по вопросу о патриаршестве. По результатам голосования было решено принять разработанные Отделом о Высшем Церковном Управлении 2-е, 3-е и 4-е общие положения о патриархе без изменений, в редакции, предложенной Отделом. Первое положение о высшей церковной власти Поместного Собора - «Поместному Собору принадлежит высшая власть в Российской Церкви» - было принято с поправкой, предложенной П.П. Кудрявцевым: «В Православной Российской Церкви высшая власть - законодательная, административная, судебная и контролирующая - принадлежит Поместному Собору, периодически, в определенные сроки созываемому, в составе епископов, клириков и мирян».

Как можно видеть, Собор счел принципиально важным уточнить, что высшая власть в Российской Церкви принадлежит Поместному Собору, который

а) должен собираться периодически, в определенные сроки,

б) должен состоять из епископов, клириков и мирян. Очевидно, что в этой формулировке были учтены доводы тех членов Собора, которые опасались, что при определенных условиях патриаршая власть сможет подавить соборное начало, а клирики и миряне вновь будут оттеснены от активного участия в церковной жизни со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями.

На Поместном Соборе 1917-1918 годов, представляется очевидным, что тенденция передачи права решения практически всех общецерковных вопросов Архиерейскому Собору может иметь три главных негативных последствия:

1. превращение Поместного Собора в ненужный, декоративный орган, реально не влияющий на жизнь Русской Православной Церкви (наподобие Верховного Совета в советские времена);

2. отстранение прочих членов Церкви от реального участия в обсуждении вопросов и проблем, стоящих перед церковной жизнью, лишение их права быть услышанными епископатом при принятии тех или иных соборных решений, рост пассивного отношения к церковной жизни среди клириков и мирян;

3. бюрократизация церковной жизни, отдаление епископата от реальной жизни Церкви, рост отчуждения и недоверия к иерархии со стороны церковного народа.

Безусловно, право решающего голоса при принятии окончательных решений должно принадлежать епископату. Однако это не означает, что священники и миряне не могут являться членами высшего органа церковной власти - Поместного Собора. Как известно, согласно Уставу Поместного Собора 1917-1918 годов, клирики и миряне на пленарных заседаниях голосовали наравне с епископами, однако каждый законопроект, принятый на пленарных заседаниях, подлежал утверждению на епископском совещании, что обеспечивало решающую роль епископата в принятии окончательных решений. Сохраняющийся поныне высокий авторитет Поместного Собора 1917-1918 годов во многом объясняется тем, что в его работе, как и в предсоборной дискуссии, активно участвовали священники, миряне, видные богословы, церковные и общественные деятели того времени. Иными словами: раз стоят подписи только архиереев, то зачем вообще нужно слушать мнение священников и мирян.

Своих святых прославляет и почитает весь народ Божий, поэтому представляется несправедливым отстранение членов Церкви, не имеющих архиерейского сана, от процесса соборной канонизации. Было бы правильнее оставить вопрос прославления святых в компетенции Поместного Собора при условии сохранения решающего голоса за епископатом.

Отчужденность епископа и паствы, свойственная синодальному периоду, и поныне остается одной из актуальных проблем церковной жизни. Поэтому в современных условиях участие клириков и мирян в Поместном Соборе Русской Церкви должно быть продиктовано церковной целесообразностью. Член Поместного Собора 1917-1918 годов А.В. Карташев в своей работе «На путях к Вселенскому Собору», вышедшей в Париже в 1932 году, дает исторический очерк состава Соборов различных уровней и делает вывод о «подвижности этого состава, соответственно удельному весу и степени живости отдельных элементов Церкви». О том, что исторические формы соборно-патриаршей системы высшего церковного управления могут меняться в зависимости от обстоятельств места и времени, говорил на Всероссийском Церковном Соборе и священномученик Иларион.

В проекте документа «Процедура и критерии избрания Патриарха Московского и всея Руси», предложенном для обсуждения Межсоборным присутствием, в одной из схем предлагается предоставить избрание Патриарха исключительно Архиерейскому Собору. Очевидно, что избрание Патриарха без участия клириков и мирян при прочих недостатках будет являться разрывом с канонической традицией предыдущих Поместных Соборов, начиная с Поместного Собора 1917-1918 годов, восстановившего Патриаршество. Целесообразным представляется избрание кандидатов на патриарший престол Архиерейским Собором, что обеспечит решающее значение роли епископата в управлении Церковью. Окончательное же избрание Патриарха из числа кандидатов следует предоставить Поместному Собору.

Противоречия в действующем Уставе, о которых говорится в документах Межсоборного присутствия, в действительности являются следствием попытки постепенной замены Поместного Собора как высшего органа власти в Русской Церкви Собором Архиерейским. Думается, что разграничение полномочий Поместного и Архиерейского Соборов, реализованное на основе предложенных выше принципов, снимет указанные противоречия. Необходимо лишь провести детальную церковно-правовую проработку соборных механизмов и процедур, призванных обеспечить баланс иерархического и соборного начал при проведении Поместных и Архиерейских Соборов. При этом крайне важно не отбрасывать, а напротив, максимально полно учесть опыт Поместного Собора 1917-1918 годов.

Изучение решений Поместного Собора 1917-1918 годов и главное - самих оснований, по которым эти решения были приняты, является сегодня чрезвычайно актуальной задачей.

Многие решения Всероссийского Церковного Собора 1917-1918 годов в силу известных исторических причин остались нереализованными. Сегодня настало время, когда эти решения, по-новому осмысленные, могут воплотиться в жизнь.

Важность более внимательного изучения полемики, возникшей на Всероссийском Церковном Соборе по вопросу восстановления патриаршества, сегодня трудно переоценить. Многие вопросы и проблемы, о которых говорили на Соборе как защитники, так и противники восстановления патриаршества остаются актуальными в Русской Церкви до сих пор. В сбалансированных итоговых решениях Собором были учтены аргументы обеих сторон; подходы и принципы, лежащие в основе этой аргументации, представляют собой поистине бесценный материал для изучения и современного осмысления.

Выступая на заседаниях Собора, священномученик Сергий (Шеин) говорил: «Вопрос о патриаршестве настолько велик, что должен перейти в сознание Церкви, в сознание потомства в полном, точном, всестороннем освещении. Деяния Собора, которые будут содержать наши прения, не суть только наше достояние, а достояние всей Церкви, и должны перейти в потомство с богатым содержанием». Сегодня эти слова священномученика звучат для нас как духовное завещание.