Голод 1921–1922 гг. И изъятие церковных ценностей.

Голод в Поволжье 1921—1922 годов — массовый голод в советских республиках РСФСР. Известен как голод в Поволжье, в связи с тем, что регионы Южного Урала и Поволжья пострадали наиболее длительно и массово.

Причины: отсталость сельского хозяйства, последствия войны и продразверстка.

Второстепенные: засуха и исчезновение помещичьих и крупных крестьянских хозяйств. У крестьян изымался весь хлеб и даже семена на засев. Действовавшая с весны1917 хлебная монополия и продразверстка приводили к сокращению производства крестьянами продуктов только до уровня текущего собственного потребления. Так же отсутствие легального частного рынка, разруха на транспорте и только начавшие свою деятельность новые институты власти также послужили причиной голода.

Летом 1921 г жестокая засуха выжгла посевы в Поволжье и Предуралье, на юге Украины и на Кавказе. К концу 1921 г. число голодающих достигло 20 миллионов человек.
В ряде губерний доходило до каннибализма. Конкретные примеры приводятся в обзорно-статистической работе С. Ингулова «Голод в цифрах»; подобные факты попали и на страницы романа «Циники» писателя-имажиниста А. Мариенгофа. Зафиксированы были случаи каннибализма и в Чувашии. Пресса тех лет писала о попытках и случаях людоедства в уездах Чувашской автономной области: в Убеевской волости Ядринского уезда «отец хотел зарезать и съесть своего ребенка», «в деревне Шихирданах у гражданки Софии Ялальдиковой померла дочь, труп которой мать попыталась скрыть, чтобы потом употребить в пищу, но соседи, узнав об этом, принудили труп предать земле»6, «в селе Катергино Чебоксарского уезда крестьянин Иванов Игнатий в состоянии голода зарезал свою десятилетнюю дочь и съел. В селе Чуратчиках Цивильского уезда муж с женой убили трехлетнюю дочь с тем же намерением».
Патриарх Тихон обратился к российской пастве, к Восточным Патриархам, к Папе Римскому и архиепископу Кентерберийскому с посланиями, в которых во имя христианской любви призывал провести сбор продовольствия и денежных средств для вымирающего Поволжья.

Под председательством самого Патриарха был образован «Всероссийский комитет помощи голодающим» (Помгол), в который вошли известные общественные деятели, большей частью бывшие кадеты — Прокопович, Кускова, Кишкин.

Однако уже 27 августа 1921 г. ВЦИК распустил Помгол, образовав «Центральную комиссию помощи голодающим». Суровую оценку дает этому факту протоиерей Владислав Цыпин, считающий, что «большевистское правительство в действительности заинтересовано было не в средствах для помощи голодающим, а в использовании голода для разгрома Церкви». По мнению А.И. Солженицына, «гениальность политика в том, чтоб извлечь успех и из народной беды. Это озарением приходит — ведь три шара ложатся в лузы одним ударом: пусть попы и накормят теперь Поволжье! ведь они — христиане, они — добренькие! Откажут — и весь голод переложим на них, и церковь разгромим; согласятся — выметем храмы; и во всех случаях пополним валютный запас».

Началась подготовка властных органов к активным мероприятиям по насильственному изъятию у Церкви ценных предметов культа. 27 декабря 1921 г. появился декрет ВЦИК «О ценностях, находящихся в церквах и монастырях». Декрет касался судьбы «колоссальных ценностей, находящихся в церквах и монастырях, как историко-художественного, так и чисто материального значения».

Все указанное имущество было распределено по трем категориям:

1.Имущество, имеющее историко-художественное значение» (подлежало исключительному ведению Отдела по делам музеев и охране памятников искусства и старины Народного комиссариата просвещения),

2.Имущество материальной ценности» (должно было выделяться в Государственное хранилище ценностей РСФСР)

3.Имущество обиходного характера» («где оно еще сохранилось», то оставалось в церквах и монастырях).

Тем самым была создана предварительная законодательная база для изъятия ценностей. Надо отметить, что апробированы эти действия были еще в 1919 г. (по свидетельству М.В. Шкаровского, «только в Петрограде за вторую половину 1919 г. вывезли в государственные хранилища церковных ценностей на 1915 тыс. руб.»).
14 января 1922 г. Л.Д. Троцкий, заместитель наркома внутренних дел А.Г. Белобородов и зампред ВЧК И.С. Уншлихт разослали по губерниям телеграмму о создании в каждой из них «троек» для изъятия ценностей. Особая работа велась по линии ВЧК, органы которой на местах начали проводить мероприятия по выявлению и вербовке «лояльного духовенства».

Эта комиссия обратилась к Патриарху с настоятельным призывом к пожертвованиям, и 19 февраля Патриарх Тихон издал воззвание, в котором призывал приходские советы жертвовать драгоценные церковные украшения, если они не имеют богослужебного употребления.

В последовавшем чуть позже Указе Патриарха конкретизировалось, что «мы разрешаем отдавать только лом и подвески с образов». Между тем в отправленном на места под грифом «Секретно. Срочно» циркуляре ГПУ отмечалось, что «низшее духовенство под влиянием потрясающих размеров голода и давлением более сознательной массы верующих проявляет готовность помочь голодающим путем выдачи церковного золота и серебра государству. Высшее духовенство идет за патриархом Тихоном».

Местная пресса помещает одну за другой пропагандистские публикации. Так, газета «Чувашский край» в феврале-марте 1922 г. сообщает, что «религиозные общины Чувашобласти до сих пор мало сделали для помощи голодающим. Эта ошибка должна быть исправлена. Служители культа и религиозные общины должны немедленно поднять вопрос о передаче церковных драгоценностей на покупку хлеба для голодающих»; «православные христиане так же, как и прежде, молятся на позолоченные и серебряные иконы в тот момент, когда население умирает от голода. Необходимо, с согласия самих общин, церковные драгоценности реализовать на хлеб, оставляя в церквах образа и предметы богослужения без драгоценностей: золота и серебра.

23 февраля 1922 г. ВЦИК издал декрет об изъятии церковных ценностей на нужды голодающих. По мнению исследователей, этот декрет имел «явно антицерковную направленность». Патриарх отреагировал на декрет новым посланием, в котором заявил о недопустимости изъятия священных предметов, «употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается ею как святотатство».

Оценки советской историографией отношения Церкви к мероприятиям по изъятию ценностей довольно однобоки. Е. Ярославский вывел формулу «страшное бедствие Поволжья и некоторых мест Сибири не вызвало со стороны сибирского духовенства ни малейших попыток помочь голодным». По мнению И.А. Чемерисского, «большинство трудящихся, включая верующих, одобрило этот декрет», но «реакционная часть духовенства отказалась подчиниться советскому правительству и попыталась поднять верующих против Советской власти».

По логике Ю.А. Полякова, «поскольку закупка продовольствия за границей была связана с затратами большого количества золота, в среде народных масс возникла идея использовать на эти цели церковные ценности», но «антисоветски настроенная верхушка Церкви отрицательно отнеслась к этому предложению».

С точки зрения Г.Е. Кудряшова, «религиозные организации не тревожило, что люди умирали с голода. Священнослужители встретили в штыки декрет Советского правительства об изъятии церковных ценностей и обмене их на хлеб для голодающих».

И.Я. Трифонов говорит, что «изъятие церковных ценностей на нужды голодающих по решению ВЦИК от 16 февраля 1922 г. вызвало у «князей Церкви» очередной взрыв ненависти к Советской власти».

В оценках В.Д. Димитриев, отмечая, что в фонд помощи голодающим поступили «некоторые церковные ценности, изъятые по инициативе населения и разрешению Советского правительства, а также с согласия церковных властей».

Между тем духовенство противилось не факту передачи части церковного имущества в фонд помощи голодающим, а методам, какими производилось изъятие церковных ценностей: по сути, из храмов и церквей изымалось все самое ценное. Проведение в Чувашии кампании по изъятию церковных ценностей может служить наглядным свидетельством политики органов Советской власти.

Декретом ВЦИК от 23 февраля 1922 г. местным советам предложено было «в месячный срок изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий», «драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа». Изъятие церковных ценностей происходило из самых богатых храмов!

Для претворения в жизнь этого декрета в Чувашской автономной области была образована специальная комиссия под председательством С.А. Коричева, появились аналогичные комиссии при уездных и волостных исполкомах. Перед ними стояла задача в сжатые сроки провести изъятие церковных ценностей и передачу их в фонд помощи голодающим.

Решением Комиссии по изъятию церковных ценностей при облисполкоме ЧАО от 13 апреля 1922 г. изъятию из храмов подлежали практически все предметы богослужения — оставлялось только по одному предмету, а изъятые частью шли в спецфонд Гохрана, а частью ими заменялись ценные предметы других церквей. В газетных публикациях констатировалось, что «церковных ценностей по Чувашобласти, видимо, наберется порядочное количество. Так, в одной только Вознесенской церкви набралось серебра 1 пуд 32 фунта 79 зол., в Христорождественской церкви — 8 фунтов 66 зол. Есть церкви, где количество ценностей дойдет до 5 п.»36 Особую роль в проведении кампании по изъятию церковных ценностей сыграл комсомол: при непосредственном участии комсомольцев «из церквей было изъято более 38 пудов золотых и серебряных изделий».

Трудно установить, какое количество церковной утвари было изъято из всех церквей Чувашии, поскольку архивный материал разбросан, некоторые церкви были настолько бедны, что изымать там было нечего (например, изъятие не проводилось в Троицко-Инвалидной церкви г. Алатыря, где «серебряных вещей имеется слишком малое количество, и они необходимы для богослужения»).

Тем не менее, собранный материал (прежде всего, описи изъятых предметов с указанием их веса, акты об изъятии, квитанции о принятии областным казначейством церковных ценностей в Фонд помощи голодающим позволяет дать примерную оценку: всего к лету 1922 г. из 223 церквей и 5 монастырей было изъято изделий из золота и серебра и драгоценностей общим весом 82 пуда 3 фунта 48 золотников 32 доли, за них Чувашия получила 16159 пудов хлеба, 2002 пуда муки, 4432 пуда овощей42. Однако, как показывают рассекреченные в последние годы документы, основной целью всей кампании по изъятию ценностей была не столько помощь голодающему населению, сколько глубоко прагматичная цель разгрома Церкви.

В целом по стране «имели место серьезные столкновения с реакционной частью духовенства, поддержанной другими контрреволюционными силами», в Петрограде, Москве, Смоленске, Шуе, Калуге, Киеве, Нежине, Вологде, Симбирске и некоторых других городах дело дошло до «нападений со стороны фанатиков и антисоветских элементов на представителей местных властей, осуществлявших декрет».

Наиболее показательными стали события в Шуе. Когда, приводя в исполнение декрет, начали изымать церковные святыни из собора, к паперти собрались местные жители, и милиция безуспешно пыталась разогнать их. Тогда появились красноармейцы, открывшие стрельбу: ранены были десятки человек, пятеро погибли.

19 марта 1922 г. появилось секретное письмо В.И. Ленина, в котором давалась оценка событий в Шуе и предлагался план дальнейших действий. По мнению вождя, «один умный писатель по государственным вопросам справедливо сказал, что если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществить их самым энергичным способом и в самый кратчайший срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут».

Ленин характеризовал ситуацию как «единственный момент, когда мы можем 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий.

Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо во всяком случае будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету».

Это письмо, опубликованное только в 1990 г., является наглядным примером и лучшей демонстрацией главной цели кампании по изъятию церковных ценностей. На наш взгляд, Ленина волновала не столько проблема помощи голодающим, сколько возможность «обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей.

Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание своей позиции в Генуе — в особенности, совершенно немыслимы».

Изъятие церковных ценностей может быть трактовано не иначе, как политика первоначального накопления капитала советским правительством и основание для начала репрессий против священнослужителей и активных прихожан. 30 марта заседало Политбюро, на котором по рекомендации Ленина был принят план разгрома церковной организации, начиная с «ареста Синода и Патриарха». Начались судебные процессы по обвинению в сопротивлении исполнению декрета об изъятии ценностей. Были такие процессы и в Чувашии. Однако в связи с относительно спокойным характером изъятия церковных ценностей в Чувашии не было ни «громких» процессов, ни их массового количества. Так, за агитацию против изъятия церковных ценностей был осужден «крестьянин д. Кошкиной Чебоксарского уезда и волости» Тимофей Иванович Старостин.

Таким образом, за официальной причиной изъятия ценностей в пользу голодающих Поволжья скрывалась глубоко прагматичная цель — практические мероприятия были использованы для определенной консолидации местных партийных организаций, средства шли на насыщение государственной казны золотовалютным резервом, а в целом кампания была направлена на ослабление и дезорганизацию Русской Православной Церкви.