I. Мелани Кляйн: параноидно-шизоидная и депрессивная позиции

Как вы помните, когда Фрейд предложил свою теорию, которую мы сейчас называем теорией дуальных драйвов, большинство аналитиков критически отнеслись к идее влечения к смерти, они нашли ее слишком проблемной, слишком отвлеченной и ограниченно применимой практически.

Но один аналитик не только поддержал эту концепцию, но и нашел ей клиническое применение – это была Мелани Клайн. По концепции Мелани Клайн будет читаться отдельный курс, мы же ограничимся самым общим рассмотрением ее основных идей.

М.Клайн рассматривала очень раннее детское развитие – от рождения до 6-месячного возраста. Она предполагала, что именно в это время происходят все важнейшие психические процессы и переструктурирования и в дальнейшем развитии возможны только какие-то отдельные доработки.

В частности, она предполагала, что уже к 6-месячному возрасту ребенок обладает уже сформированным Супер-Эго (которое Фрейд относил к эдиповой фазе). М.Клайн, как правило, не использовала понятия стадий и этапов развития, она использовала понятие позиций.

Позиция – это особый способ, которым младенец строит отношения с материнской грудью как с первым объектом, и развитие до полугодовалого возраста представляет собой последовательную смену позиций.

М. Клайн предложила положение, согласно которому еще не психика, а то, что является эмбрионом, предтечей будущей психики ребенка, когда он появляется на свет и возможно, когда еще находится в утробе, зародыш этой психики состоит из двух инстинктов: жизни и смерти. Инстинкт жизни притягивает к себе все то, что у ребенка ассоциируется с переживанием благополучия, безопасности, приятных ощущений. С инстинктом смерти связывается все то, что связано с переживанием неблагополучия.

Проблема заключается в том, что инстинкт смерти угрожает инстинкту жизни: переживание неблагополучия и тревоги грозит «поглотить» переживание благополучия. Это приводит к тому, что в защитных целях психика ребенка оказывается в расщепленном состоянии.

 

С точки зрения М.Клайн, расщепление – это самый ранний, самый примитивный и архаичный защитный механизм, которым ребенок пытается защитить ядро своего Я от полного распада.

 

В качестве защиты от своего собственного инстинкта смерти ребенок использует расщепление и проекцию. Он расщепляет ядро своего Я на «плохую» и «хорошую» часть («плохая» часть Я связана с инстинктом смерти, с неблагополучием) и затем проецирует плохую часть во внешний мир.

Т.о. его первичные отношения с окружающим миром, единственным представителем которого является пока материнская грудь, оказываются следующими: абсолютно хороший ребенок оказывается в окружении абсолютно плохого мира, мира, который тотально заполнен проекцией его «плохости». Для этого мира Клайн предложила термин «параноидно-шизоидный мир», т.е. мир преследующий.

Отношения с ним состоят в том, что все, что дарит ребенку удовольствие, спокойствие, безопасность, например, грудь, дающая хорошее кормление, воспринимаются им как продолжение себя, продолжения своего абсолютно хорошего Я. А все, что связано с неблагополучием – это не есть часть моего Я, это часть параноидно-шизоидного мира, даже если неудовольствие исходит из самого ребенка (например, колики) – это то, что мной не является, это исходит из параноидного мира.

Эти отношения с грудью Клайн называет «параноидно-шизоидная позиция» – самый ранний способ отношений.

«Шизоидная» - потому, что расщеплено не только Я ребенка, расщеплена и материнская грудь как первый объект: «хорошая» и «плохая» материнская грудь[1].

Эта позиция может выглядеть странной для того, кто пытается ее представить: как ребенок может чувствовать себя защищенным в окружении такого плохого мира? Принципиальное отличие маленького ребенка от взрослого человека заключается в том, что для ребенка три понятия – «мне хорошо», «я хороший» и «я в безопасности» - являются тождественными, одним и тем же. Для новорожденного младенца «я – хороший» означает чувство «мне хорошо» и если мне хорошо, то уже поэтому я нахожусь в безопасности (аналогия: от того, что за стенами феодального замка находится враждебный мир, уют внутри замка и ощущение безопасности только подчеркивается).

Следует отметить вот что. М. Клайн (да и мы сейчас в свое время) пытаемся с помощью грубых, но доступных сознанию средств как-то описать, возможно, вообще не вербализуемые процессы, которые происходят в психике ребенка. Эти модели и схемы – единственное средство, которым мы располагаем. Оно очень несовершенно, но другого нет. Модель М. Клайн – это ее интерпретация огромного материала собственных наблюдений за детьми, их реакциями, за тем, как они строят отношения с матерью и т.п.

Когда мы говорим «грудь» или «мать» - это всего лишь психоаналитические термины, а не конкретные объекты.

Грудь – это первый объект взаимодействия (будь то реально бутылочка или материнская грудь).

Мать – это наиболее ранний объект в жизни ребенка, обеспечивающий развитие основных функций Эго до 3-х летнего возраста.

 

Итак, в концепции М.Клайн младенец, вступающий во взаимодействие с грудью, в своих глубочайших бессознательных фантазиях[2] актом сосания одновременно выражает любовь к «хорошей» груди и уничтожает грудь «плохую».

Если мать не дает ребенку адекватного кормления, то он чувствует, что перед ним плохая грудь, и тогда для него акт кормления превращается в акт уничтожения груди, орального поглощения или инкорпорации[3].

Если же мать способна обеспечить ребенку преимущественно хороший уход и кормление, тогда развитие продолжается и происходит уход с параноидно-шизоидной позиции.

 

Если «хорошая» грудь доминирует, тогда, по мере постепенного прогресса психики младенца, он начинает ощущать, что хорошая грудь, которую он любит и плохая грудь, которую он ненавидит – это на самом деле одна и та же грудь.

 

Т.о. он делает травмирующее открытие – когда он нападает на плохую грудь, он рискует причинить вред груди хорошей. Тогда изначальное расщепление начинает сниматься, и плохая и хорошая грудь постепенно соединяются в одну, которая в одних случаях наделена плохими, а в других – хорошими качествами.

 

Примерно к 3-месячному возрасту ребенок совершает переход на следующую позицию, которая называется «депрессивная»: ребенок начинает испытывать тревожные чувства, не причинил ли он вред хорошей груди своей агрессией. В частности, М. Клайн отмечает, что на этой стадии у ребенка начинают появляться новые жесты. Например, в процессе сосания ребенок трогает материнскую грудь рукой, как будто то ли гладя ее, делая ей приятное, то ли проверяя, не кажется ли она ему, существует ли она на самом деле. М. Клайн назвала это проявление ребенка репарационным жестом, т.о. ребенок пытается компенсировать объекту тот вред, который он мог ему нанести. С точки зрения М.Клайн, именно в этом процессе, на этой стадии зарождается будущее Супер-Эго и появляется чувство вины за агрессивные действия в отношении объекта.

Процесс соединения плохой и хорошей груди в одну имеет еще и то следствие, что ребенок получает опыт того, что объект, который приносит ему благо, который приносит удовольствие, может быть частью внешнего мира, значит этот мир не такой уж параноидный, как казалось сначала, значит с ним можно иметь дело.