Теперь перейдем к принципам психотерапии Балинта, которые основаны на этой модели.

Итак, мы начали с того, что основным понятием терапии Балинта стало понятие нового начала.

Новое начало – достигаемое в терапии состояние отношений, которое повторяет младенческое состояние, предшествовавшее травме. Т.е. речь идет о воскрешении в терапии той атмосферы, которая была присущая состоянию первичной любви. Достигая нового начала, пациент может с этой точки начать развитие заново, развитие в отношениях с аналитиком. С этого момента он обретает опыт, которого ему не хватало всю жизнь, и нехватка которого заставляет его страдать. Поэтому с точки зрения Балинта то, что мы называем переносом, ни в коем случае нельзя рассматривать как простое повторение прошлого. Перенос – это качественно новый тип отношений, содержащих то, чего в реальном опыте пациента не было.

В одной из своих работ Балинт приводит пример. На втором или третьем году работы с пациенткой Балинт дал ей интерпретацию: похоже пациентка всю жизнь чувствовала себя в безопасности только тогда, когда ноги ее твердо стояли на земле, а над головой было небо или крыша. В ответ пациентка с удивлением заметила, что, хотя она об этом сейчас не помнила, но она почему-то всегда, с детских лет мечтала перекувырнуться через голову, но ей было страшно. Балинт спросил: а как теперь? И пациентка соскочила с кушетки и продемонстрировала великолепный кульбит. Это маленький, но емкий пример того, что такое стадия нового начала: когда человек начинает позволять себе то, чего никогда в жизни позволить не мог.

Новое начало в терапии достигается регрессивным путем – терапевтическая регрессия, регрессия ради прогресса.

Регрессии предшествует установление рабочих отношений – той необходимой атмосферы доверия и безопасности, в которой пациент сможет позволить себе все более проявлять эти архаичные, примитивные потребности в удовлетворении его окнофилических и филобатических притязаний. Балинт особо подчеркивает, что эти примитивные формы отношений должны устанавливаться между пациентом и аналитиком не раньше, чем будут установлены зрелые формы. В противном случае возможна злокачественная регрессия – она не будет иметь терапевтического результата, а будет приводить к разрушению личности и отношений.

Балинт критиковал ортодоксальную модель Фрейда, которая рассматривала пациента как носителя исключительно внутрипсихического конфликта. И если Фрейд рассматривал регрессию как интрапсихический феномен, то Балинт, напротив, утверждал, что регрессия возникает всегда в поле интерсубъективности, т.е. в поле отношений между пациентом и аналитиком, и поэтому они оба несут за регрессию ответственность. В частности от аналитика зависит постоянное отслеживание того, чтобы регрессия не приняла злокачественных форм.

Для того чтобы все проходило нормально, Балинт подчеркивал важность атмосферы, причем подразумевалась не только атмосфера отношений, но вся атмосфера психоаналитического кабинета, которая становится для пациента тем же, чем для младенца до появления его на свет была окружающая среда. Принципы создания атмосферы.

Аналитик должен быть:

1) безопасен (ему можно говорить все, что угодно, и за это не будет наказания);

2) предсказуем (что бы ни происходило в отношениях, пациент уверен, что в следующий определенный день и час аналитик будет ждать его в кабинете);

3) неразрушим (пациент знает, что он может уничтожать его своей агрессией, если это ему требуется, но разрушить отношения это все равно не сможет – аналитик все равно готов продолжать с ним отношения);

4) не навязывает пациенту своего Я (просто присутствует рядом с ним).

Балинт говорит, что лучше всего, если аналитику удается стать для пациента незаметным, как незаметен для нас воздух, которым дышим. В этом состоит его окружающая и поддерживающая функция, которая позволит пациенту постепенно приближаться ко все более примитивным формам отношений.

В связи с разговором о примитивных потребностях, Балинт выдвинул революционную по тем временам для психоанализа идею.

Если Фрейд говорил, что выражаемые пациентом потребности надо только анализировать, то Балинт сказал, что эти примитивные потребности надо удовлетворять не анализируя.

Надо чувствовать, когда пациент хочет остаться один. Бывают периоды, когда не только интерпретации, но и вопросы аналитика неуместны, они грозят разрушить что-то происходящее. Бывают моменты, когда пациент отчаянно нуждается в том, чтобы аналитик что-то сказал, неважно что, важно услышать голос аналитика. Важно чувствовать эти вещи, потому что они в принципе невербализуемы, поскольку принадлежат наиболее ранним областям опыта. Балинт особо подчеркивал, что когда происходит регрессия, терапевту следует воздерживаться от любых интерпретаций происходящего. Регрессия принимается без интерпретаций, которые могут сыграть свою роль потом, когда стадия нового начала будет достигнута и пойдет новый процесс развития, который будет постепенно приближаться к эдипальным отношениям. В этом процессе зависимость пациента от первичных объектов постепенно ослабевает (т.е. та зависимость, которая заставляет пациента страдать – от объектов ранних, ненадежных, неблагополучных, фрустрирующих).

В отношении избавления от последствий базисного дефекта, Балинт говорил, что он не может быть ликвидирован без остатка, но если раньше базисный дефект был кровоточащей раной, то теперь он превращается в заживший рубец. И в этом будет терапевтический эффект.

Так в общих чертах выглядят теоретические представления Балинта, и та терапевтическая модель, которая была на них основана.

Теоретическая концепция и терапия Балинта, несомненно, интегрировала в себя все лучшее, что было в классическом психоанализе, но в определенных аспектах это был кардинальный шаг в сторону от классической модели. Хотя бы в том, что Балинт стал впервые обращать внимание на то, что происходит во взаимодействии аналитика с пациентом, а не только в душе пациента. Он показал неразрывность внутрипсихических и интерсубъективных (межличностных) отношений. И Томэ и Кэхеле справедливо писали в книге «Современный психоанализ», что, по-видимому, именно балинтовская модель взаимодействия двух и трех персон впервые позволила дать объемное, почти всеобъемлющее описание того, что происходит в отношениях аналитика и пациента.

Вообще сторонники Британской школы независимых (Балинт, Винникотт и др.) придерживались позиции, согласно которой аналитик в определенном смысле действительно создает «материнскую» атмосферу отношений, где может начаться терапия не как процесс построения интеллектуальных схем, а именно как процесс развития, который подразумевает эмоциональные взаимоотношения.

Классическая терапевтическая модель изначально концептуально базировалась на представлениях об эдиповом комплексе и на триадных отношениях. Теория объектных отношений сама по себе появилась собственно тогда, когда стали обращать внимание на все более ранние стадии развития.

 

Вопрос: в случае удовлетворения потребностей пациента в терапии, не возникает ли у пациента зависимости от аналитика? И как решается эта проблема?

Ответ: если у пациента не возникает зависимости от аналитика, это значит, что терапия стоит на месте. Эта зависимость поддерживающая (а не разрушающая, как в случае алкогольной или наркотической) и она преодолевается… Мой ответ на вопрос, когда можно считать терапию завершенной, следующий: когда обе стороны отношений синхронно и спокойно начинают чувствовать, что теперь они друг без друга могут обойтись. Т.е. у пациента появляется стойкое ощущение, что он может функционировать без поддержки аналитика, а у аналитика – что он может расстаться с этим пациентом и не испытать нарциссического укола самолюбия. Это переход к качественно новому типу отношений. В клиническом психоанализе существует точка зрения, которая восходит к Ференци, что после терапии пациент и аналитик не должны больше никогда встречаться. Но после появилась Психология Самости Х. Когута с совершенно уникальной техникой, которая единственная сейчас может работать с глубокими нарциссическими расстройствами. И Х. Когут говорит, что если терапия подразумевает развитие пациента, развитие отношений, тогда после терапии аналитик и пациент могут оставаться друзьями или хорошими знакомыми.