III. Микаэль Балинт: базисный дефект

Созданная Балинтом психология двух и трех персон – это концепция, которая позволяет наиболее полным, наиболее многомерным образом описать все то, что происходит между аналитиком и пациентом.

Я думаю, что Балинт был наиболее тонко чувствующий человек в истории психоанализа в XX веке. Он описывал вещи, которые в принципе очень трудно описать языком, вещи, которые нельзя вывести теоретически, их можно только почувствовать. Например, такое понятие как базисный дефект. Кроме того, именно балинтовская модель предварительного психоаналитического интервью является наиболее распространенной сейчас. Эта модель была разработана во время работы в Тавистокской клинике, в Лондоне (подробнее о ней на пятом курсе в рамках дисциплины «Техника предварительного интервью и начало терапии»).

Мне кажется, я уже упоминал имя Балинта в связи с той критикой, которой стала с определенного времени подвергаться фрейдовская модель интрапсихического конфликта.

Итак, что это была за модель и какую психотерапевтическую технику она подразумевала.

Фрейд рассматривал субъекта как носителя некоего двухполюсного внутреннего конфликта, который создает невроз.

Условно допустим, что один полюс этого конфликта – собственное Я пациента, а второй полюс – это внутренний интернализованный отец, внутренний отцовский образ. В детстве у пациента были конфликты с отцом, затем они оказались интернализованными, но не разрешенными, возникает внутренний невротический конфликт.

В идеальной психоаналитической модели аналитик занимает сугубо исследовательскую позицию, его задача – никак не вмешиваясь в этот внутренний конфликт, в его протекание, дать пациенту всего лишь осознание конфликта. Именно на это были нацелены все базовые принципы психоанализа: принцип зеркала (терапевт должен только отражать пациента и никак не вносить свое Я в происходящее), принцип абстиненции, который предписывал терапевту не удовлетворять выражаемые пациентом желания, а только анализировать их, принцип нейтральности, который подразумевает абсолютно отстраненную и безоценочную позицию терапевта. Терапевт ни во что не вмешивается, он служит только зеркалом или только инструментом для анализа и сообщения интерпретаций.

Если бы такая идеальная модель работала, то процесс анализа заключался бы следующем:

пациент формирует перенос, т.е. проецирует в аналитика своего внутреннего отца, и т.о. конфликт, который до начала анализа переживался как внутренний, начинает переживаться как конфликт внешний. Детский конфликт с отцом переживается как конфликт с аналитиком. Допустим, пациент испытывал к отцу сильное недоверие, которое заставляло его хранить секреты, что-то в себе прятать, не открываться... Подразумевается, что он начинает так же вести себя с аналитиком. Неоднократно отмечалось, что когда человек начинает проходить анализ, часто то, что он отмечал в себе как не дающее покоя и болезненное, охладевает или вообще исчезает. А вместо этого он начинает испытывать трудности в отношениях с терапевтом. Эта ситуация довольно двусмысленная, т.к. зачастую пациент делает вывод: у меня в душе уже все нормально, а с моим аналитиком что-то не складывается, значит, нужно прекратить, и все будет нормально. Он прекращает терапию, и конфликт вспыхивает с новой силой.

Итак, пациент проецирует внутреннего отца в аналитика и задача аналитика, поняв это, разрешить перенос с помощью интерпретации. Допустим, интерпретации «Вы не доверяете мне, как в детстве не доверяли своему отцу». Иными словами, вы как будто ставите сейчас фигуру своего отца на мое место. В классической модели подразумевается, что такая интерпретация вызовет у пациента реакцию следующего свойства: «Да, действительно странно, что я испытываю такое недоверие, ведь у меня нет никаких оснований не доверять своему аналитику. Это действительно выглядит так, как будто на его месте я вижу кого-то другого. Это действительно похоже на чувства к отцу, которые я испытывал в детстве».

Подразумевается, что при этом перенос оказывается разрешенным, конфликт вновь интернализуется, но теперь он уже осознается как источник испытываемого страдания.

Процедура классического анализа т.о. состоит из двух компонентов:

1) максимально полное развитие трансферного невроза (невроза переноса);

2) его максимально полное разрешение с помощью интерпретации.

Так, как мы описали, происходит только в идеальной модели. Нам часто приходится встречать пациентов, которые на ту же самую интерпретацию аналитика реагируют совершенно другим образом, которые не слышат того, что аналитик вложил в свою интерпретацию, они воспринимают смысл слов искаженно. Ответом такого пациента на данную интерпретацию может быть следующая его мысль: «Надо быть еще более осторожным, он хитрит, чтобы я перед ним раскрылся».

Балинт же сказал, что фрейдовская классическая модель рассчитана на совершенно определенную категорию пациентов – пациентов с развитой способностью к интернализации конфликта, т.е. с практически здоровым, ненарушенным Я.

Но часто приходится встречать пациентов, у которых эта способность не развита, которые, спроецировав в аналитика какой-то свой внутренний объект, уже от этой проекции не отказываются, и воспринимают интерпретации совершенно иным образом, чем аналитик их сформулировал, например, как обвинение, или как нападение со стороны аналитика, и принимают соответствующие защитные меры.

В первом случае, как мы видим, шел диалог между тремя персонами: пациентом, его отцом и аналитиком. В этом случае разговор ведется на эдиповом языке, т.е. на языке взрослых людей, где слова имеют тот смысл, который в них вложен.

Во взаимодействии двух персон смысл слов искажается, или вообще пропадает. Часто случается, что такие пациенты росли в семьях, где в слова вкладывался иной смысл, не тот, что им принадлежат исходно (произнесенное уничижительно-ледяное: ну, ты и молодец!). Закладывается т.о. недоверие к словам, искажение их смысла.

Взаимодействие двух персон принципиально отличается от триадного взаимодействия тем, что в этом случае субъект принимает в расчет только себя, желания объекта не учитываются, у него только одно назначение – он должен удовлетворять выражаемые субъектом потребности.

Забегая немного вперед, я скажу вам, что в любом диалоге любых двух людей всегда есть оба этих уровня взаимодействия. Т.е. есть взаимодействие трех персон, где разговор ведется на взрослом, понятном обеим сторонам языке, и взаимодействие двух персон, которое осуществляется в основном невербальными средствами (мимикой, взглядом, интонацией, жестами, которые зачастую противоречат смыслу произносимых слов).

Итак, Балинт сказал, когда мы взаимодействуем с пациентом, который ведет диалог на языке трех персон, мы видим, что в этом пациенте присутствует некий внутренний конфликт – пациент страдает оттого, что в нем борются две динамические силы.

Если же мы взаимодействуем с пациентом, выстраивающим взаимодействие двух персон, мы чувствуем, что в этом человеке нет конфликта – в нем есть какой-то глубокий изъян или дефицит чего-то необходимого.

Природа изъяна не имеет с природой конфликта ничего общего. В нем ощущается болезненный недостаток чего-то жизненно значимого. Это и есть в концепции Балинта базисный дефект, который, по представлениям Балинта, может распространяться на всю психофизиологическую структуру человека и может проявляться не только в сфере психики, но и в сфере телесности.

Таких людей легко отличить даже на первых стадиях анализа. Они приносят некое страдание, от которого хотят избавиться, но они не выражают интереса к тому, каким путем их избавят от страдания, они, как правило, не заинтересованы в исследовании своего внутреннего мира.

С точки зрения Балинта этот дефект является основой всех психопатологий вообще, в том числе и тех патологий, которые подразумевают в своей основе конфликт (например, невроз – конфликт между желанием и страхом его исполнения). Почему конфликт возникает – в основе тот же базисный дефект. Балинт говорит, что базисный дефект является универсальной причиной любого психического расстройства: от самых тяжелых (шизофрении и психосоматозов) до легких невротических расстройств. Отличие только в том, что при шизофрении этот дефект глобален, а при неврозе он мало заметен. Но при любой психопатологии он есть всегда.

В чем суть этого дефекта? Балинт говорит, что невозможно дать этому внятное, четкое определение, и все, что можно про него сказать, это то, что базисный дефект является продуктом расхождения между тем количеством любви и заботы, в которых ребенок нуждался и тем, которое он реально получил.

 

Балинт выделяет в психике две области – эдипова область, где существует триада, существуют три персоны – ребенок и два родителя (субъект и два объекта), и доэдипова, или область базисного дефекта, в которой существует ребенок и мать (две персоны). В этой области ребенок озабочен только удовлетворением своих потребностей, он видит задачу матери только в том, чтобы она его потребности удовлетворяла, ее потребности его не интересуют. Именно эта драма развертывается в отношениях пациент-аналитик.

Далее все еще более усложняется, т.к. Балинт выделяет еще одну область психического, в которой действует только одна персона – сам субъект. Эта область названа Балинтом областью созидания. Это безобъектная область, в которой субъект предоставлен сам себе.

Если в эдиповой области задача субъекта – построить отношения, учитывая интересы двух объектов, в области базисного дефекта – создать отношения с одним объектом без учета его интересов, то в области созидания, где субъект предоставлен сам себе, он должен создать нечто новое, что сделает реальность более гармоничной и доброй. Балинт писал, что область созидания – это та область, о существовании которой мы можем только догадываться, т.к. она не выдает в отношения никаких производных (в отличие от других областей). Мы не можем наблюдать ее производные в аналитической ситуации, например, в переносе, потому что объекта в этой области нет. Но в этой области рождается произведение искусства творца или научная теория ученого. Но главная задача субъекта в области созидания – сотворить более человечный и более добрый объект, чем те, с которыми он имел дело в реальности.

Задача терапевта – активизировать процессы в области созидания. Но, возможно, что в этой области существует какая-то предтеча будущего объекта – протообъект. Можно попытаться перевести это понятие на язык Юнга и сказать, что может быть то, что Балинт называл протообъектом – это то, что Юнг называл архетипом. В моем понимании архетип – это возможность. Архетип – как силовые линии магнитного поля – структурирует наш жизненный, онтогенетический опыт. В этом же смысле – в смысле возможности формирования чего-то нового – я и понимаю то, что Балинт называл протообъектом.

Вопрос о хронологическом соотношении трех областей Балинт оставляет открытым. Он говорит только о том, что есть все основания предполагать, что область базисного дефекта более ранняя, чем область эдипова конфликта, что же касается области созидания, она может не иметь хронологической привязки и может хронологически присутствовать как в области базисного дефекта, так и в области эдипова комплекса.

 

Лекция 3.