Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Зарубежные детские писатели второй половины XIX—XX веков

Поиск

 

Начиная со второй половины XIX века в истории мировой дет­ской литературы появляются тенденции к расширению стилевых и жанровых возможностей. Какое-либо одно литературное направ­ление уже не может обозначить собой эпоху.

Детская книга нередко становится творческой лабораторией, в которой вырабатываются формы, приемы, ставятся смелые линг­вистические, логические и психологические опыты. Активно форми­руются национальные детские литературы, особенно заметно свое­образие традиций в детских литературах Англии, Франции, немецко­язычных, скандинавских и западнославянских стран. Так, своеобра­зие английской детской литературы проявляется в богатой традиции литературной игры, основанной на свойствах языка и фольклора.

Для всех национальных литератур характерно широкое распро­странение нравоучительных произведений, среди них есть свои достижения (например, роман англичанки Ф. Бёрнет «Малень­кий лорд Фонтлерой»). Однако в современном детском чтении в России более актуальны произведения зарубежных авторов, в ко­торых важен «иной» взгляд на мир.

Эдвард Лир (1812—1888) «прославил себя чепухой», как он писал в стихотворении «Как мило знать мистера Лира...». Буду­щий поэт-юморист родился в многодетной семье, не получил систематического образования, всю жизнь страшно нуждался, но без конца путешествовал: Греция, Мальта, Индия, Албания, Ита­лия, Франция, Швейцария... Он был вечным странником — при этом с кучей хронических болезней, из-за чего врачи прописыва­ли ему «абсолютный покой».

Лир посвящал стихи детям и внукам графа Дерби (своих у него не было). Сборники Лира «Книга абсурда» (1846), «Чепуховые песенки, истории, ботаника и алфавиты» (1871), «Смехотворная лирика» (1877), «Еще более чепуховые песенки» (1882) завоевали большую популярность и выдержали множество изданий еще при жизни поэта. После его смерти они многие годы ежегодно переиз­давались. Прекрасный рисовальщик, Лир сам иллюстрировал свои книги. Альбомы его зарисовок, сделанных во время странствий, известны во всем мире.

Эдвард Лир — один из предшественников направления абсур­да в современной английской литературе. Он ввел в литературу жанр «лимерик». Вот два образца этого жанра:

 

У одной юной леди из Чили

Мать за сутки прошла сто две мили,

Сиганув без разбора

Через сто три забора,

К удивленью той леди из Чили.

* * *

Престарелая леди из Халла

Покупала для кур опахало

И, чтоб в жаркие дни

Не потели они,

Опахалом над ними махала.

(Перевод М.Фрейдкина)

 

Лимерики — малая форма народного творчества, издавна из­вестная в Англии. Первоначально она появилась в Ирландии; ме­сто ее возникновения — городок Лимерики, где подобные стихи распевали во время празднеств. Тогда же сложилась их форма, пред­полагающая обязательное указание в начале и в конце лимерика местности, в которой происходит действие, и описание какой-нибудь странности, присущей жителю этой местности.

Льюис Кэрролл — псевдоним знаменитого английского ска­зочника. Его настоящее имя — Чарлз Латуидж Доджсон (1832— 1898). Он известен как ученый, сделавший ряд крупных открытий в математике.

Четвертое июля 1862 года памятно для истории английской литературы тем, что в этот день Кэрролл и его друг отправились с тремя дочерями ректора Оксфордского университета на лодочную прогулку по Темзе. Одна из девочек — десятилетняя Алиса — и стала прототипом главной героини сказок Кэрролла. Общение с обаятельной, умной и воспитанной девочкой вдохновило Кэр­ролла на множество фантастических выдумок, которые сплелись сначала в одну книгу — «Алиса в Стране Чудес» (1865), а затем и в другую — «Алиса в Зазеркалье» (1872).

О творчестве Льюиса Кэрролла говорят как об «интеллектуаль­ных каникулах», которые разрешил себе солидный ученый, а его «Алису...» называют «самой неисчерпаемой сказкой мира». Лаби­ринты Страны Чудес и Зазеркалья бесконечны, как и сознание автора, развитое интеллектуальным трудом и фантазией. Не следу­ет искать в его сказках аллегорий, прямых связей с фольклорными сказками и нравственно-дидактического подтекста. Автор писал свои веселые книжки для развлечения маленькой подруги и себя самого. Кэрролл, как и «король бессмыслицы» Эдвард Лир, был незави­сим от правил викторианской литературы, требующих воспитатель­ной цели, респектабельных героев и логичных сюжетов.

Вопреки общему закону, по которому «взрослые» книги порой становятся «детскими», сказки Кэрролла, написанные для детей, с интересом читаются и взрослыми и оказывают влияние на «боль­шую» литературу и даже науку. «Алису...» скрупулезно изучают не только литературоведы, лингвисты и историки, но и математи­ки, физики, шахматисты. Кэрролл сделался «писателем для писа­телей», а его шуточные произведения — настольной книгой мно­гих литераторов. Сочетание фантазии с честной «математической» логикой породило совершенно новый тип литературы.

В детской литературе сказки Кэрролла сыграли роль мощного катализатора. Парадокс, игра с логическими понятиями и фразео­логическими сочетаниями стали непременной частью новейшей детской поэзии и прозы.

Русских литераторов сказки Кэрролла привлекли в XX веке. Одна из первых попыток перевести «Алису...» была сделана поэтессой Серебряного века П. Соловьевой-Allegro — для журнала «Тропин­ка» (1909). Это она нашла стиль перевода особо трудных мест кэрролловской сказки, ныне общепринятый, — средствами пародии на русские лирические стихи (например, «Вечерний суп, вечер­ний суп, когда я был и мал и глуп...»). Сказка «Аня в Стране Чудес», переведенная В. Набоковым, в значительной степени адап­тирована и русифицирована. Новый перевод английских стихов осуществил С. Маршак. Вслед за ним стихи Кэрролла переводили Д. Орловская, О. Седакова. Классический перевод книг об Алисе был сделан Н. Демуровой; ее перевод предназначен для взрослых и подростков. Маленьким детям адресовали свои переводы-пере­ложения Б. Заходер и Л. Яхнин.

В малышовых русских вариантах «Алисы...» акцент сделан, в частности, на парадоксах английского и русского языков. Заходер вслед за Набоковым создавал шутливую стилизацию хрестома­тийных строк русской лирики. Например, четыре начальные строки известного стихотворения А.К. Толстого «Колокольчики мои, / Цветики степные! / Что глядите на меня, / Темно-голубые?..» превратились у Заходера в четверостишие:

 

Крокодильчики мои,

Цветики речные!

Что глядите на меня,

Прямо как родные?

 

Время от времени по ходу повествования Заходер дает свои пояснения, — впрочем, совершенно в духе Кэрролла.

Ситуация, когда идеальный герой вдруг оказывается в среде, полной незнакомых ему правил, условностей и конфликтов, была хорошо разработана еще в русской классике XIX века (вспомним хотя бы роман Достоевского «Идиот»). Может быть, поэтому «Али­са...» легко прижилась в России.

Особенность Страны Чудес или Зазеркалья состоит в том, что все правила, условности и конфликты меняются там на ходу, и Алиса не в состоянии понять этот «порядок». Будучи девочкой рассудительной, она всякий раз пытается логическим путем ре­шить задачку. Например: как выбраться из слезного моря? Плавая в этом зазеркальном море, Алиса размышляет: «Вот глупо будет, если я утону в собственных слезах! В таком случае, — подумала она, — можно уехать по железной дороге». Абсурд спасительного вывода продиктован логикой ее опыта: «Алиса всего раз в жизни была на взморье, и потому ей казалось, что все там одинаково: в море — кабинки для купания, на берегу — малыши с деревян­ными лопатками строят замки из песка; потом — пансионы, а за ними — железнодорожная станция» (перевод Н.Демуровой). Если к морю можно приехать на поезде, то почему нельзя вернуться тем же путем?

Вежливость (высшая добродетель английских девочек викто­рианской эпохи) то и дело подводит Алису, а любопытство вы­зывает невероятные последствия. Почти ни одно ее умозаключе­ние не проходит проверку жесточайшей логикой встреченных ею странных героев. Мышь, Белый Кролик, Синяя Гусеница, Королева, Шалтай-Болтай, Чеширский Кот, Мартовский Заяц, Болванщик, Черепаха Квази и другие персонажи — каждый строго спрашивает девочку по поводу малейшей обмолвки, языковой неточности. Они заставляют девочку понять буквальный смысл каждой фразы. Можно, например, «терять время», «убивать вре­мя», а можно с ним подружиться, и тогда после девяти часов утра, когда нужно идти на занятия, наступает сразу полвторого — обед. Однако при столь логично построенных умозаключениях все герои Страны Чудес и Зазеркалья — безумцы и чудаки; сво­им поведением и речами они и создают антимир чепухи и небы­ли, в котором блуждает Алиса. Она иногда пытается призвать к порядку безумных героев, но сами ее попытки лишь усугубляют нелепости в этом перевернутом мире.

Главный герой сказки Кэрролла — английский язык. Игра со словом лежит в основе его творческого метода. Герои — ожив­шие метафоры, алогизмы, фразеологические обороты, послови­цы и поговорки — окружают Алису, тормошат ее, задают стран­ные вопросы, отвечают ей невпопад — в соответствии с логикой самого языка. Безумцы и чудаки Кэрролла состоят в прямом род­стве с персонажами английского фольклора, восходящими к народной культуре балагана, карнавала, кукольного представ­ления.

Динамичность и остросюжетность действию придают в основ­ном диалоги. Кэрролл почти не описывает героев, пейзажи, об­становку. Весь этот алогичный мир и образы его героев создаются в диалогах, похожих на дуэль. Выигрывает тот, кто умеет обвести вокруг пальца соперника-собеседника. Вот диалог Алисы с Че­ширским Котом:

 

— Скажите, а кто тут кругом живет? — спросила она.

— В этой стороне, — Кот помахал в воздухе правой лапой, — живет некто Шляпа. Форменная Шляпа! А в этой стороне, — и он помахал в воздухе левой лапой, — живет Очумелый Заяц. Очумел в марте. Навести кого хочешь. Оба ненормальные.

— Зачем это я пойду к ненормальным? — пролепетала Алиса. — Я их... Я лучше к ним не пойду...

— Видишь ли, этого все равно не избежать, — сказал Кот, — ведь мы тут все ненормальные. Я ненормальный. Ты ненормальная.

— А почему вы знаете, что я ненормальная? — спросила Алиса.

— Потому что ты тут, — просто сказал Кот. — Иначе бы ты сюда не попала.

(Перевод Б.Заходера)

 

Кэрролл создал мир игры «в нонсенс» — в чепуху, вздор, бес­смыслицу. Игра состоит в противоборстве двух тенденций — упо­рядочения и разупорядочения действительности, одинаково при­сущих человеку. Алиса воплощает своим поведением и рассужде­ниями тенденцию упорядочения, а обитатели Зазеркалья — про­тивоположную тенденцию. Иногда верх одерживает Алиса — и тогда собеседники тут же переводят разговор на другую тему, начиная новый раунд игры. Чаще же всего Алиса проигрывает. Но ее «вы­игрыш» состоит в том, что она продвигается в своем фантасти­ческом путешествии шаг за шагом, от одной ловушки к другой. При этом Алиса вроде бы не делается умнее и не набирается на­стоящего опыта, зато читатель благодаря ее победам и поражени­ям оттачивает свой интеллект.

Джозеф Редьярд Киплинг (1865—1936) провел детские годы в Индии, где служил чиновником его отец-англичанин, и навсегда полюбил эту страну, ее природу, ее людей и культуру. Родился он в год, когда вышла в свет «Алиса в Стране Чудес» Кэрролла; очень рано познакомился с этой книгой и знал ее чуть ли не наизусть. Как и Кэрролл, Киплинг любил развеивать въевшиеся в обыден­ное сознание ложные представления и понятия.

Творчество Киплинга — одно из самых ярких явлений неоро­мантического направления в английской литературе. В его произ­ведениях показан суровый быт и экзотика колоний. В своей по­эзии и прозе писатель утверждал идеал силы и мудрости. Приме­ром такого идеала для него были люди, выросшие вне разлагаю­щего влияния цивилизации, и дикие звери. Он развеял расхожий миф о волшебном, роскошном Востоке и создал свою сказку — о Востоке суровом, жестоком по отношению к слабым; он рас­сказал европейцам о могучей природе, требующей от каждого су­щества напряжения всех физических и духовных сил.

В течение восемнадцати лет Киплинг писал сказки, новеллы, баллады для своих детей и племянников. Мировую известность получили два его цикла: двухтомная «Книга джунглей» (1894— 1895) и сборник «Просто так» (1902). Произведения Киплинга зовут маленьких читателей к размышлениям и самовоспитанию. До сих пор английские мальчики заучивают наизусть его стихотворение «Если...» — заповедь мужества.

В названии «Книги джунглей» отразилось стремление автора создать жанр, близкий древнейшим памятникам литературы. Фи­лософская идея двух «Книг джунглей» сводится к утверждению, что жизнь дикой природы и человека подчиняется общему зако­ну — борьбе за жизнь. Великий Закон джунглей определяет Добро и Зло, Любовь и Ненависть, Веру и Неверие. Сама природа, а не человек, является творцом нравственных заповедей (именно по­этому в произведениях Киплинга нет и намека на христианскую мораль). Главные слова в джунглях: «Мы с тобой одной крови...».

Единственная правда, существующая для писателя, — живая жизнь, не скованная условностями и ложью цивилизации. При­рода имеет в глазах писателя уже то преимущество, что она бес­смертна, тогда как даже прекраснейшие человеческие творения рано или поздно обращаются в прах (на развалинах некогда рос­кошного города резвятся обезьяны и ползают змеи). Только огонь и оружие могут сделать Маугли сильнее всех в джунглях.

Писателю были известны реальные случаи, когда дети взращи­вались в стае волков или обезьян: эти дети уже не могли стать на­стоящими людьми. И все-таки он создает литературный миф о Маугли — приемном сыне волков, который живет по законам джун­глей и остается при этом человеком. Повзрослев и возмужав, Мауг­ли уходит из джунглей, потому что ему, человеку, вооруженному звериной мудростью и огнем, уже нет равных, а в джунглях этика охоты предполагает честную борьбу достойных противников.

Двухтомная «Книга джунглей» представляет собой цикл но­велл, перемежающихся стихотворными вставками. Не все новел­лы повествуют о Маугли, часть из них имеет самостоятельные сюжеты, например новелла-сказка «Рикки-Тикки-Тави».

Своих многочисленных героев Киплинг поселил в дебрях Цент­ральной Индии. Авторский вымысел опирается на множество до­стоверных научных фактов, изучению которых писатель посвятил много времени. Реализм изображения природы согласуется с ее романтической идеализацией.

Другая «детская» книга писателя, получившая широкую изве­стность, — сборник сказок, названный им «Просто так» (можно перевести и «Просто сказки», «Простые истории»). Киплинга ув­лекало народное искусство Индии, и в его сказках органично со­четаются литературное мастерство «белого» писателя и мощная выразительность индийского фольклора. В этих сказках есть нечто от древних легенд — от тех сказаний, в которые верили и взрос­лые на заре человечества. Основные герои — животные, со свои­ми характерами, причудами, слабостями и достоинствами; они похожи не на людей, а на самих себя — еще не прирученных, не расписанных по классам и видам.

«В самые первые годы, давно-давно, вся земля была новенькая, только что сделанная» (здесь и далее перевод К. Чуковского). В перво­зданном мире звери, как и люди, делают первые шаги, от которых всегда будет зависеть их дальнейшая жизнь. Правила поведения толь­ко-только устанавливаются; добро и зло, разум и глупость только определяют свои полюса, а звери и люди уже живут на свете. Каж­дое живое существо вынуждено находить собственное место в не устроенном пока мире, искать свой образ жизни и свою этику. На­пример, Лошадь, Собака, Кошка, Женщина и Мужчина имеют разные представления о добре. Мудрость человека состоит в том, чтобы «договориться» на веки вечные со зверями.

В ходе повествования автор не раз обращается к ребенку («Раз как-то жил, мой бесценный, в море Кит, который поедал рыб»), чтобы сложно заплетенная нить сюжета не была утеряна. В дей­ствии всегда много неожиданного — такого, что разгадывается лишь в финале. Герои демонстрируют чудеса находчивости и изоб­ретательности, выбираясь из сложных ситуаций. Маленькому чи­тателю как будто предлагается подумать, что еще можно было бы предпринять, чтобы избежать дурных последствий. Слоненок из-за своего любопытства навсегда остался с длинным носом. У Но­сорога шкура оказалась в складках — из-за того, что он съел пи­рог человека. За маленькой оплошностью или виной — непопра­вимое большое следствие. Впрочем, оно не портит жизнь в даль­нейшем, если не унывать.

Каждый зверь и человек существуют в сказках в единствен­ном числе (ведь они еще не представители видов), поэтому их поведение объясняется особенностями личности каждого. А иерар­хия зверей и людей выстраивается согласно их сообразительно­сти и уму.

Сказочник повествует о древних временах с юмором. Нет-нет да и появляются на его первобытной земле детали современности. Так, глава первобытной семьи делает замечание дочке: «Сколько раз я тебе говорил, что нельзя говорить простонародным языком! "Ужасть" — нехорошее слово...» Сами сюжеты остроумно-поучи­тельны.

Представить мир иным, чем его знаешь, — уже одно это тре­бует от читателя яркого воображения и свободы мысли. Верблюд без горба, Носорог с гладкой шкурой, застегнутой на три пугови­цы, Слоненок с коротким носом, Леопард без пятен на шкуре, Черепаха в панцире на шнурках. Неизвестная география и неисчисляемая годами история: «В те дни, бесценный мой, когда все жили счастливо, Леопард обитал в одном месте, которое называ­лось Высокой Степью. Это была не Нижняя Степь, не Кустистая и не Глинистая Степь, а голая, знойная, солнечная Высокая Степь...» В системе этих неопределенных координат, на фоне го­лого ландшафта особенно выпукло, контрастно выделяются свое­образные герои. В этом мире еще все можно переделать, внести поправки в созданное Творцом. Сказочная земля Киплинга по­добна детской игре своей живой подвижностью.

Киплинг был талантливым рисовальщиком, и самые лучшие иллюстрации к собственным сказкам нарисовал он сам.

Творчество Редьярда Киплинга пользовалось особенно боль­шой популярностью в России в начале XX века. Его ценили И. Бу­нин, М. Горький, А. Луначарский и др. А. Куприн писал о нем: «Волшебная увлекательность фабулы, необычайная правдоподоб­ность рассказа, поразительная наблюдательность, остроумие, блеск диалога, сцены гордого и простого героизма, тонкий стиль или, вернее, десятки точных стилей, экзотичность тем, бездна знаний и опыта и многое другое составляют художественные данные Кип­линга, которыми он властвует с неслыханной силой над умом и воображением читателя».

В начале 20-х годов сказки и стихи Р. Киплинга были переведе­ны К. Чуковским и С. Маршаком. Эти переводы и составляют боль­шую часть его произведений, издаваемых у нас для детей.

Алан Александр Милн (1882—1956) был математиком по об­разованию и писателем по призванию. Его произведения для взрос­лых сейчас забыты, а сказки и стихи для детей продолжают жить.

Однажды Милн подарил жене стихотворение, которое затем не раз перепечатывалось: это был его первый шаг к детской лите­ратуре (жене он посвятил и своего знаменитого «Винни-Пуха»). Их сын Кристофер Робин, родившийся в 1920 году, и станет глав­ным героем и первым читателем историй о себе самом и своих друзьях-игрушках.

В 1924 году появился в печати сборник детских стихов «Когда мы были совсем маленькими», а три года спустя вышел еще один сборник под названием «Теперь нам уже 6» (1927). Милн посвятил много стихов медвежонку, названному в честь медведицы Винни из Лондонского зоопарка (ей воздвигнут даже памятник) и лебе­дя по имени Пух.

«Винни-Пух» представляет собой две самостоятельные книги: «Винни-Пух» (1926) и «Дом в Медвежьем Углу» (1929; другой пе­ревод названия — «Дом на Пуховой опушке»).

Плюшевый медведь появился в доме Милнов на первом году жизни мальчика. Затем там поселились осел, поросенок. Папа для расширения компании придумал Сыча, Кролика и купил Тигру и Кенгу с малышом Ру. Местом обитания героев будущих книг стала Кочфордская ферма, приобретенная семьей в 1925 году, и окрестный лес.

Русским читателям хорошо известен перевод Б.Заходера под названием «Винни-Пух и все-все-все». Этот перевод был специ­ально сделан для детей: усилена инфантильность героев, добавле­ны некоторые детали (например, опилки в голове медвежонка), произведены сокращения и изменения (так, вместо Сыча появи­лась Сова), а также написаны свои варианты песенок. Благодаря переводу Заходера, а также мультфильму Ф. Хитрука Винни-Пух прочно вошел в речевое сознание детей и взрослых, стал частью отечественной культуры детства. Новый перевод «Винни-Пуха», сделанный Т. Михайловой и В. Рудневым, вышел в свет в 1994 году. Однако далее речь пойдет об «узаконенном» в детской литературе переводе Заходера.

А. А. Милн построил свое произведение как сказки, рассказан­ные отцом сыну, — прием, использованный и Р. Киплингом. По­началу сказки прерываются «реальными» отступлениями. Так, в «действительности» Кристофер Робин спускается по лестнице и тащит за ногу плюшевого медведя, и тот «бумкает» головой по ступенькам: это бумканье мешает медведю как следует сосредото­читься. В папиной сказке мальчик попадает из помпового ружья в Винни-Пуха, повисшего под воздушным шариком, а после вто­рого выстрела Пух наконец падает, считая головой ветки дерева и при этом на ходу пытаясь думать. Тонкое папино замечание оста­ется для сына так и непонятым: добрый и любящий мальчик бес­покоится о том, не причинил ли выстрел (вымышленный!) Вин­ни-Пуху боль, однако минутой позже папа снова слышит, как бумкает головой медведь, поднимающийся по лестнице вслед за Кристофером Робином.

Писатель поселил мальчика и его медведя вместе с другими героями-игрушками в сказочном Лесу. Там есть своя топография: Пуховая опушка, Дремучий лес, Шесть Сосен, Унылое место, Зачарованное место, где растет то ли 63, то ли 64 дерева. Лес пересекает Река и течет во Внешний Мир; она — скрытый от понимания маленького читателя символ времени, жизненного пути, стержня Вселенной. Мост, с которого герои бросают пало­чки в воду, символизирует детство.

Лес — психологическое пространство детской игры и фанта­зии. Все, что совершается там, есть миф, рожденный воображе­нием Милна-старшего, детским сознанием и... логикой героев-игрушек: дело в том, что по мере повествования герои выходят из подчинения автора и начинают жить своей жизнью.

Время в этом Лесу также психологично и мифологично: оно движется только в пределах отдельных историй, ничего не меняя в целом. «Давным-давно — кажется, в прошлую пятницу...» — так начинается одна из историй. Герои знают дни недели, часы опреде­ляют по солнцу. Это цикличное, замкнутое время раннего детства.

Герои не взрослеют, хотя возраст каждого определен — по хро­нологии появления рядом с мальчиком. Кристоферу Робину шесть лет, его самому старому другу медвежонку — пять, Пятачку ка­жется, что ему «ужасно много лет: может быть, три года, а может быть, даже четыре!», а самый крошечный Родственник и Знако­мый Кролика настолько мал, что только однажды видел ногу Кристофера Робина и то сомневается в этом. Вместе с тем в по­следних главах намечается некоторая эволюция героев, связанная с началом учебы Кристофера Робина: Винни-Пух начинает здра­во рассуждать, Пятачок совершает Великий Подвиг и Благород­ный Поступок, а Иа-Иа решает чаще бывать в обществе.

Система героев строится по принципу психологических отра­жений «я» мальчика, слушающего сказки о своем собственном мире. Герой сказок Кристофер Робин — самый умный и храбрый (хотя он далеко не все знает); он — объект всеобщего уважения и трепетного восторга. Его лучшие друзья — медведь и поросенок.

Поросенок воплощает в себе вчерашнее, почти младенческое «я» мальчика — его былые страхи и сомнения (главный страх — быть съеденным, а главное сомнение — любят ли его близкие?). Вин­ни-Пух же — воплощение «я» нынешнего, на которое мальчик может переносить свое неумение сосредоточенно думать («Ах ты, глупенький мишка!» — то и дело ласково произносит Кристофер Робин). Вообще проблемы ума и образования наиболее значимы для всех героев.

Сова, Кролик, Иа-Иа — это варианты взрослого «я» ребенка, в них отражаются и какие-то реальные взрослые. Эти герои смеш­ны своей игрушечной «солидностью». И для них Кристофер Ро­бин является кумиром, однако в его отсутствие они всячески пы­таются укрепить свой интеллектуальный авторитет. Так, Сова го­ворит длинные слова и делает вид, что умеет писать. Кролик под­черкивает свой ум и воспитанность, однако он не умен, а просто хитер (Пух, завидующий его «настоящим Мозгам», в итоге верно замечает: «Наверно, поэтому-то он никогда ничего не понимает!»). Умнее прочих ослик Иа-Иа, но его ум занят только «душеразди­рающим» зрелищем мировых несовершенств; его взрослой мудро­сти не хватает детской веры в счастье.

Время от времени в Лесу появляются чужаки: реальные (Кенга с малышом Ру, Тигра) или выдуманные самими героями (Бука, Слонопотам и др.). Чужаки поначалу воспринимаются болезнен­но, со страхом: такова психология раннего детства. Их появление окутано непостижимой для героев-игрушек тайной, ведомой толь­ко Кристоферу Робину. Фантомы детского сознания разоблачают­ся и исчезают. Реальные же пришельцы поселяются в Лесу навсег­да, образуя отдельную семью (остальные герои живут поодиноч­ке): мама Кенга с малышом Ру и взятым на воспитание Тигрой.

Кенга — единственная настоящая взрослая среди всех, потому что она — мама. Крошка Ру отличается от маленького Пятачка тем, что ему нечего бояться и не в чем сомневаться, так как мама и ее карман всегда рядом.

Тигра — воплощение абсолютного незнания: он даже не видел раньше своего отражения в зеркале... Тигра учится по ходу, чаще всего — на ошибках, доставляя другим множество хлопот. Этот герой нужен в книге для окончательного утверждения пользы Знаний (закономерно, что Тигра появляется в Лесу, когда Крис­тофер Робин начинает свое систематическое образование). В отли­чие от Винни-Пуха, который помнит, что у него в голове опил­ки, и потому скромно оценивает свои возможности, Тигра ни на миг не сомневается в себе. Винни-Пух делает что-либо лишь после серьезных размышлений; Тигра же вовсе не думает, предпочитая сразу действовать.

Таким образом, подружившиеся Тигра и Ру представляют со­бой пару героев, противоположную паре Винни-Пух и Пятачок.

Кенга же с ее хозяйственно-материнским практицизмом — свое­го рода антитеза образу папы-сказочника.

Все герои лишены чувства юмора; напротив, они с крайней серьезностью подходят к любому вопросу (это делает их еще смеш­нее и инфантильнее). Они добры; им важно чувствовать себя лю­бимыми, они ждут сочувствия и похвалы. Логика героев (кроме Кенги) по-детски эгоцентрична, поступки, совершаемые на ее основе, нелепы. Вот Винни-Пух делает ряд умозаключений: дере­во само жужжать не может, а жужжат пчелы, которые делают мед, а мед существует для того, чтобы он его ел... Далее медведя, притворившегося тучей и взлетевшего к пчелиному гнезду, ждет в буквальном смысле серия сокрушительных ударов.

Зло существует только в воображении, оно расплывчато и не­определенно: Слонопотам, Буки и Бяка... Важно, что и оно в конце концов рассеивается и оборачивается очередным смешным недоразумением. Традиционный сказочный конфликт добра и зла отсутствует; его заменяют противоречия между знанием и незна­нием, воспитанностью и невоспитанностью. Лес и его обитатели сказочны потому, что существуют в условиях больших тайн и ма­леньких загадок.

Освоение мира играющим ребенком — таков главный мотив всех историй, всех «Очень Умных Разговоров», разных «Искпедиций» и т.п. Интересно, что сказочные герои никогда не играют, а между тем их жизнь — это большая игра мальчика.

Стихия детской игры невозможна без детской же поэзии. Вин­ни-Пух сочиняет Шумелки, Кричалки, Ворчалки, Пыхтелки, Сопелки, Хвалебные песни и даже теоретизирует: «Кричалки — это не такие вещи, которые вы находите, когда хотите, это вещи, которые находят вас». Его песни — истинно детское стихотворче­ство в отличие от последнего в книге стихотворения, сочиненно­го Иа-Иа; Пух искренне считает, что оно лучше его стихов, а между тем это неумелое подражание ослика взрослым поэтам.

«Винни-Пух» признан во всем мире как один из лучших образ­цов книги для семейного чтения. В книге есть все то, что привле­кает детей, но есть и то, что заставляет переживать и размышлять взрослых читателей. Недаром автор посвятил сказку свой жене и матери Кристофера Робина. Однажды он объяснил свое решение жениться именно на ней: «Она смеялась моим шуткам».

Астрид Линдгрен (1907 — 2002) — общепризнанный классик дет­ской литературы. Шведская писательница дважды удостоена Меж­дународной премии имени X. К. Андерсена. Первая же книга — «ПеппиДлинныйчулок», вышедшая в 1945 году, — принесла ей мировую славу. Написанная, как и «Пеппи...», в 1944 году книга «Бритт-Мари изливает душу» была свидетельством того, что мо­лодая писательница обладала уникальным даром по-своему ви­деть жизнь детей и взрослых.

Девочка по прозвищу Пеппи — Длинныйчулок известна детям всего мира. Она, как и Карлсон, — ребенок без взрослых и потому свободна от опеки, критики, запретов. Это и дает ей возможность совершать необыкновенные чудеса, начиная с восстановления справедливости и заканчивая богатырскими подвигами. Линдгрен противопоставляет энергичность, здравомыслие, раско­ванность своей героини скучной обыденности патриархального шведского городка. Изобразив духовно сильного ребенка, да еще и девочку, в мещанской обстановке, писательница утвердила но­вый идеал ребенка, способного самостоятельно решать любые проблемы.

Обыкновенная жизнь обыкновенной семьи — фон для разви­тия событий в большинстве книг Линдгрен. Превращение обы­чного мира в необычный, веселый, непредсказуемый — вот меч­та любого ребенка, осуществленная сказочницей.

«Три повести о Карлсоне, который живет на крыше» (1965 — 1968) — вершина творчества Астрид Линдгрен.

Писательница сделала важное открытие в области детства: ока­зывается, ребенку мало тех радостей, которые могут доставить ему даже самые любящие взрослые; он не просто осваивает взрос­лый мир, а пересоздает его, «улучшает», дополняет тем, что не­обходимо именно ему, ребенку. Взрослые же почти никогда до конца не понимают детей, не вникают в своеобразные тонкости детской системы ценностей. С их точки зрения, Карлсон — персо­наж отрицательный: ведь он то и дело нарушает правила хороше­го тона, этику товарищества. Малышу приходится отвечать за то, что натворил его друг, и даже самому сожалеть об испорченных игрушках, съеденном варенье и т.п. Однако он охотно прощает Карлсона, потому что тот нарушает запреты, внушаемые взрос­лыми, но непонятные ребенку. Нельзя ломать игрушки, нельзя драться, нельзя питаться одними сладостями... Эти и другие взрос­лые истины — совершенная чепуха для Карлсона и Малыша. «Муж­чина в самом расцвете сил» излучает здоровье, самоуверенность, энергию именно потому, что признает лишь собственные законы, к тому же и их легко отменяет. Малыш, конечно же, вынужден считаться со множеством условностей и запретов, придуманных взрослыми, и, только играя с Карлсоном, становится самим со­бой, т.е. свободным. Время от времени он вспоминает о родитель­ских запретах, но тем не менее восхищен проделками Карлсона.

В портрете Карлсона подчеркнуты полнота и пропеллер с кноп­кой; и то и другое — предмет гордости героя. Полнота ассоцииру­ется у ребенка с добротой (у мамы Малыша — полная рука), а уж способность летать при помощи простого и безотказного приспо­собления — воплощение детской мечты о полнейшей свободе.

Карлсон обладает здоровым эгоизмом, тогда как родители, проповедующие заботу о других, в сущности, скрытые эгоисты.

Они предпочитают подарить Малышу игрушечного щенка, а не настоящего: им так удобнее. Их волнуют лишь внешние стороны жизни Малыша; их любви мало для того, чтобы Малыш был дей­ствительно счастлив. Ему нужен настоящий друг, избавляющий от одиночества и непонимания. Внутренняя система ценностей Малыша гораздо ближе к устройству жизни Карлсона, чем к цен­ностям взрослых.

Книги Линдгрен с удовольствием читают и взрослые, потому что писательница разрушает многие стереотипы в представлении об идеальных детях. Она показывает реального ребенка, который намного сложнее, противоречивее и загадочнее, чем принято ду­мать.

В сказке «Пеппи—Длинныйчулок» героиня — «сверхсильная», «сверхдевочка» — поднимает живую лошадь. Этот фантастический образ подсмотрела писательница у играющего ребенка. Поднимая свою игрушечную лошадь и перенося ее с террасы в сад, ребенок воображает, что несет настоящую живую лошадь, а значит — такой он сильный!

Перу Линдгрен принадлежат и другие книги для детей, в том числе младшего и среднего школьного возраста: «Знаменитый сыщик Калле Блюмквист» (1946), «Мио, мой Мио» (1954), «Рас­мус-бродяга» (1956), «Эмиль из Лённеберги» (1963), «Мы на ост­рове Сальтрока» (1964), «Братья Львиное Сердце» (1973), «Рони, дочь разбойника» (1981). В 1981 году Линдгрен выпустила в свет также новую большую сказку — свою вариацию на сюжет «Ромео и Джульетты».

Марсель Эме (1902—1967) — младший ребенок в многодет­ной семье кузнеца из Жуаньи, далекой французской провинции. Когда ему было два года, умерла мать, и ребенка принялся вос­питывать дед по матери, черепичный мастер. Однако на долю ре­бенка выпало остаться вскоре сиротой вторично. Какое-то время ему пришлось жить в интернате. Он хотел стать инженером, но из-за болезни вынужден был прекратить учебу. Затем была служба в армии, в занятой французами части побежденной Германии. Не складывалась вначале и жизнь в Париже, куда Эме устремился с намерением стать профессиональным литератором. Пришлось по­бывать и каменщиком, и продавцом, и статистом в кино, и мел­ким газетным репортером. В 1925 году все же вышел его первый роман, замеченный критикой.

А в 1933 году — уже первый успех: Эме стал лауреатом одной из крупнейших литературных наград страны — Гонкуровской пре­мии за роман «Зеленая кобыла», произведение, принесшее авто­ру не только национальную, но и мировую славу. С этих пор он начал зарабатывать на жизнь только своим пером. Кроме расска­зов и повестей он пишет пьесы и киносценарии, а также детские сказки. Впервые он собрал их вместе в одну книгу в 1939 году и назвал ее «Сказки кота на деревне» (в русском переводе — «Сказ­ки кота-мурлыки»).

Приключения героинь этих сказок — Дельфины и Маринетты — столь же невероятны и неожиданны, сколь и неимоверно смешны. Причем часто юмористическая окрашенность усиливает­ся в них благодаря элементам чудесного, волшебного. Для этого писатель использует фольклорные мотивы, в частности легенды, услышанные в детстве от бабушки. Благодаря занимательным сю­жетам и юмору, а также прекрасному прозрачному стилю сказки Эме, моралистические по своей направленности, воспринимают­ся прежде всего как великолепные высокохудожественные произ­ведения. Построенные на иронии и юморе, они лишены герои­ческих или лирических мотивов традиционных сказок. Сказочная в них только атмосфера, в которой происходит действие, живут герои — дети и звери. И тут же существует вполне обычный, без волшебных происшествий мир взрослых. При этом оба мира оби­тают раздельно, даже как бы противопоставлены друг другу. Это помогает писателю выбирать для своих сказок счастливые кон­цовки; ведь сказочное у него четко отделено от действительности, где счастливый исход какой-то ситуации часто бывает просто не­реален.

Исследователи неизменно отмечают отсутствие в сказках Эме какой-либо мизантропии, порой свойственной его «взрослым» произведениям. Пожалуй, лишь в отношении родителей своих ге­роинь-девочек писатель позволяет себе нек



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-12-26; просмотров: 2325; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 52.15.111.109 (0.016 с.)