Наталья Петровна Кончаловская

Н.П. Кончаловская (1903—1988) — прозаик, поэт, перевод­чик и публицист — в детскую литературу вошла стихотворной книгой «Наша древняя столица». Книга эта долгое время играла роль художественного «учебного пособия» по истории Москвы.

Работа над книгой заняла у поэтессы более пятнадцати лет. Первая часть «Нашей древней столицы» вышла в год восьмисот­летия Москвы (1947), а третья — в 1953 году. Для цельного второ­го издания писательница значительно переработала текст.

История Москвы охвачена Кончаловской от первого летопи­сного упоминания (1147 год) до казни Степана Разина в 1671 году. Рассказы в стихах основаны на знании старины, воображение лишь оживляет картины, нигде не переходя за грань истори­ческой достоверности. Речевой стиль, выработанный для эпи­ческой поэмы о средневековой Москве, образуется строгим от­бором русской лексики, избеганием заимствованных слов и до­пущением современной грамматики.

Художественные установки поэтессы соответствовали прин­ципам детского восприятия. «Надо из живой, нетронутой приро­ды выхватить ту нить, которая приводит к подлинной компози­ции, — писала Наталья Петровна. — Надо приучать свой глаз при первом же взгляде брать только то, что нужно, из всей гру­ды случайностей». Такие уроки вынесла Кончаловская-поэтесса из мастерской своего отца — известного художника П. Кончаловского.

Построение книги о Москве отличается глубокой продуманно­стью и своего рода «обрядностью»: каждой из трех частей пред­послан эпиграф-обращение, смысл которого — уважение к исто­рии Отечества; все рассказы датированы и озаглавлены; обозна­чена точка зрения — из современности в прошлое; строй стихов напоминает то народную эпическую песнь, то размеры класси­ческой русской поэзии.

Обращение Кончаловской к творчеству для детей состоялось гораздо раньше — во второй половине 30-х годов, с переводов английской детской поэзии. Ее собственные стихи собраны в книж­ки «Сосчитай-ка!» (1944), «Нотная азбука» (1945). Кроме того, выходили книжки-ширмы, книжки-игрушки, в том числе книга о путешествии по современному Китаю «Чжунго, Нинь Хао!» (1959, совместно с Ю. Семеновым). Ею были переведены стихи украин­ских, грузинских, кабардинских, балкарских поэтов.

Успех сопутствовал и прозаическим книгам Н. Кончаловской Для детей среднего школьного возраста — о творческой жизни людей, чья судьба неотделима от национальной культуры: «Сури-ково детство» (1977; о художнике В.И. Сурикове), «Деревянные сказки» (1982; о скульпторе С.Т. Конёнкове).

Валентин Петрович Катаев

В.П. Катаев (1897—1986), прозаик реалистического направле­ния, не раз обращался к литературе для детей. Дошкольникам ад­ресованы вышедшие в 1925 году книжки-картинки «Радио-жи­раф», «Бабочки», веселая сказка «Приключение спичек», неболь­шая повесть «Приключения паровоза». Необычайный успех у под­ростков имела повесть «Белеет парус одинокий» (1936): в ней со­единены реальность революционных событий и мальчишеская ро­мантика приключений.

В круге чтения младших детей до сих пор остаются сказки Катаева «Цветик-семицветик» (1940), «Дудочка и кувшинчик» (1940), «Пень» (1945), «Жемчужина» (1945), «Голубок» (1949). Эти сказки дидактичны; назидание выражается в них через иносказание, близ­кое к аллегории. Волшебное чудо используется Катаевым как ху­дожественный прием, позволяющий раскрыть назидательную идею. Сказочный вымысел помогает иносказательно и тактично объяс­нить маленькому читателю его возможные недостатки и показать верный пример отношения к окружающему миру.

Уроки правильного самоопределения человека в жизни следу­ют один за другим. Первый урок очень прост: нельзя получить все сразу и без труда. Девочке Жене лень собирать по одной ягодке в кувшинчик, к тому же она хочет иметь и волшебную дудочку, предложенную в обмен на кувшинчик стариком-боровиком. Можно менять то кувшинчик на дудочку, то дудочку на кувшинчик, но нельзя иметь и то и другое. В итоге Женя, поняв свою ошибку, принимается за дело — собирает ягоды как все, нагибаясь и за­глядывая под каждый листок («Дудочка и кувшинчик»).

В «Цветике-семицветике» — урок посложнее. Та же девочка Женя по дороге из булочной неожиданно получает волшебный цветок. В фольклорных сказках герой в таких случаях имеет возможность исполнить свои самые заветные желания. Такая же возможность предоставляется Жене. Но она растрачивает почти все лепестки волшебного цветка попусту. Лишь последний лепесток отрывает она ради счастья другого человека, исполняя, таким образом, на­стоящее свое заветное желание — помочь человеку в беде. Такова важная «подсказка» писателя детям: помнить самую большую свою мечту и не размениваться на пустяки.

Сказки В. Катаева «Пень» и «Жемчужина» близки к сатире. Их уроки сводятся к тому, что надо правильно оценивать себя и свое место в мире. Пень возомнил себя царем, а между тем вокруг него растут прекрасные деревья. Рыбка Каролинка гордится тем, что у нее под плавником растет жемчужина, — на поверку же оказы­вается, что это просто бородавка. И пока пень и рыбка кичатся своей мнимой особенностью, их жизнь проходит без пользы и смысла.

В целом сказки Катаева соответствуют принципу детской лите­ратуры, согласно которому наставление оказывается действенным, когда облечено в форму художественного вымысла.

Л. Пантелеев

Л.Пантелеев — литературный псевдоним Алексея Ивановича Еремеева (1908—1987). В литературу он вошел вместе с Григорием Григориевичем Белых (1906— 1938) как соавтор повести «Респуб­лика Шкид» (1927) — о школе-коммуне для беспризорников.

В повести сочетаются элементы мемуарных записей, очерков, рассказов, литературного портрета. Разнородный материал скла­дывается в цикл (и в дальнейшем творчестве Л.Пантелеев будет придерживаться принципа циклизации своих произведений). Важ­ное значение имеет иронический тон повествования: с его помо­щью передается дистанция между прошлым и настоящим, когда герои-шкидовцы выросли и стали нормальными людьми, а «дефек­тивность» осталась не более чем забавным воспоминанием дет­ства. Идея преодоления, перевоспитания, социологизации лич­ности питает все повествование. Голоса повествователей — быв­ших героев этой «педагогической поэмы» — звучат живо и заинте­ресованно; личностный, но вместе с тем объективный взгляд на реалии трудного детства убеждает читателя полностью довериться свидетельствам и оценкам авторов.

Основное отличие «Республики Шкид» от «Педагогической поэмы» (1925—1935) А.С. Макаренко определяется иной точкой зрения на процесс перевоспитания «дефективных»: в одном слу­чае это взгляд педагога-экспериментатора, новатора, в другом — взгляд самих воспитуемых на «халдеев», на разные «методы» вос­питания, на весь процесс переформирования сложившихся уже личностей. Макаренко не принял «Республику Шкид», точнее, систему В. Н.Сороки-Росинского — известного педагога (15 лет стажа, печатные труды по педагогике), возглавлявшего Школу социально-индивидуального воспитания им. Ф.М. Достоевского. Максим Горький же с радостью поддержал молодых писателей, оценил их книгу как большую удачу.

Пантелееву и Белых были интересны самые разные люди; в жадном интересе ко всякому человеку проявляется их любовь к жизни вообще. Каждый из героев — воспитанников и воспи­тателей — мог бы стать центральным персонажем своего рома­на. Кажется, что даже некоторая сумбурность в следовании глав происходит из этого жадного интереса, обилия воспоминаний. Своеобразие композиции книги сразу отмечается читателем. Записи еще свежих воспоминаний выстраиваются в хронологи­ческой последовательности, но между отдельными событиями часто нет связок, образуются «пустоты» в биографическом вре­мени. Соавторы сумели ухватить «нерв» каждого эпизода, что подчеркивается и перечнем маленьких подзаголовков в каждой главе. Скрученная пружина действия обозначена в преддверии глав, каждая история обладает законченностью, каждая глава содержит вывод-урок. Сложенные в одно, эти истории переда­ют непростой, запутанный путь бывших воров и беспризорни­ков «в люди».

В первой половине повести преобладают портреты воспитан­ников и педагогов. Читатель узнает кое-что из прошлого героев, здесь обозначаются конфликты личных судеб. Можно, перефра­зируя Льва Толстого, сказать, что счастливые судьбы похожи одна на другую, а несчастен каждый по-своему: у каждого из юных героев свой конфликт не только с обществом, но и — шире — со временем, когда дети остаются наедине со своими проблемами и когда у педагогов нет возможности тщательно вникать в мотивы бродяжничества и преступлений. Знаменатель­но, что при большом уважении к Виктору Николаевичу Сороке-Росинскому авторы все же посвятили свое произведение товари­щам по школе.

Во второй половине книги преобладают рассказы о разных этап­ных событиях в жизни школы, тесно связанной с жизнью стра­ны, с преодолением анархии, разрухи, с переходом в более бла­гополучный этап истории.

Тема детства стала ведущей в творчестве Л. Пантелеева. Его рас­сказы, созданные в 1928 году, посвящены психологии детства («Карлушкин фокус», «Портрет», «Часы»). Уже на раннем этапе творчества Пантелеев показал себя мастером портретных характе­ристик и ярких сцен.

В рассказах для самых маленьких Пантелеев прибегал к веселой игре, перемежал прозу и стихи, искал форму, похожую на на­родный раешный театр («Карусели», «Веселый трамвай», «Свин­ка», «Раскидай», «Как поросенок говорить научился» и др.).

В 30-х годах в двух циклах определяются важнейшие темы писа­теля — «Рассказы о подвиге» и «Рассказы о детях». Воспитатель­ное начало становится ведущим в его творчестве. Тема социально­го и этического самоопределения детей-беспризорников посте­пенно сменяется темой детского героизма. Самый первый из рас­сказов о детском героизме — «Ночка» (1940) — написан в манере сказа, в интонациях устной повествовательной речи.

Программной стала статья Пантелеева «Юмор и героика в дет­ской книге» (1937). По его убеждению, смешное и героическое нужно изображать как часть повседневной жизни — так, как это принято в устном народном творчестве. Примером такого подхода может служить рассказ «Честное слово» (1941). Интересна история его создания.

В начале 1941 года редколлегия журнала «Костер» обратилась к нескольким писателям с просьбой ответить детям на важные во­просы, связанные с представлениями о долге, чести и других эти­ческих понятиях. Рассказ Пантелеева был опубликован в шестом номере журнала, который вышел в самые первые дни войны. Па­фос рассказа оказался созвучен суровому времени. «Честное сло­во» надолго вошло в школьную программу.

История маленького часового, забытого старшими товарища­ми по игре, и смешна, и серьезна. Обычно в произведениях дет­ских писателей взрослый поучает ребенка, в этом же рассказе ре­бенок показывает взрослому пример истинной стойкости. Особенно примечательна тональность повествования. Не умиление или на­смешка, а уважение к малышу звучит в словах автора: «Еще не известно, кем он будет, когда вырастет, но кем бы он ни был, можно ручаться, что это будет настоящий человек». Игру писатель обращает в подлинную жизнь, тем самым возвращая честному слову его высокое значение.

Ленинградская блокада, которую пережил Пантелеев, запечат­лена в его воспоминаниях и дневниковых записях «В осажденном городе» (1966). Автор воспроизводит реальную картину осажден­ного города, обращая особое внимание на маленьких детей — этих мучеников и героев войны.

В блокадном Ленинграде писатель продолжал создавать свои «Рассказы о подвиге», стремясь показать и объяснить внутрен­нюю природу стойкости, мужества ленинградцев. Как и «Честное слово», рассказы о детях военного поколения — «На ялике», «Маринка», «Долорес», «Главный инженер» — написаны от лица взрослого. Проблема, таящаяся в подтексте рассказов (особенно таких, как «На ялике» и «Долорес»), поставлена по-взрослому остро: если ребенок способен на подвиг и самопожертвование, если он готов умереть во имя победы, то готов ли взрослый к детской гибели, пусть даже и героической? Может ли быть изме­рена победа ценою детских жизней? Однозначного ответа писа­тель не предлагает, но в самой постановке проблемы чувствуется его поворот к народно-христианской этике. Недаром к концу жизни Пантелеев стал глубоко верующим христианином.

В 40-х годах писатель создает цикл из четырех рассказов о двух маленьких девочках — сестрах Белочке и Тамарочке: «В лесу», «На море», «Испанские шапочки» и «Большая стирка». Приключе­ния сестер служат толчком к познанию детьми самих себя. Драма­тические и комические ситуации рассказов обусловлены поляр­ными характерами героинь (Белочка простодушна, а Тамарочка коварна и предприимчива). Рассказы о Белочке и Тамарочке на­писаны в масштабе детского восприятия и в манере детской речи. Героини всерьез разгоняют тучи, могут нарочно потеряться в лесу и считают невероятным событием встречу с теленком. Любовь писателя к своим героиням искренна, но далека от умиления, потому что в смешных детских чертах уже проглядывают взрослые характеры.

Образы маленьких детей — в центре рассказов «Буква ТЫ», «Настенька». Взрослый повествователь и наблюдает за маленьким ребенком, и спорит с ним, и учится у него. Взрослый и ребе­нок — две полноценные личности, каждый со своим видением мира и своей речью. Можно приказать правильно называть букву «я», но как трудно объяснить разницу между «я» и «ты».

Педагогические принципы, которыми руководствовался Л. Пан­телеев, воспитывая маленькую дочь, нашли отражение в книге для родителей «Наша Маша» (1966). Это отцовский дневник, в котором отмечены и победы, и ошибки в воспитании крошечно­го ребенка. Позицию писателя-отца отличают спартанская требо­вательность, нравственный максимализм и вместе с тем любовь к ребенку. Писатель видит в ребенке «завязь, росток будущего чело­века» и считает, что ради его счастья взрослые обязаны направ­лять его волю на самоограничение, приучать его к суровой дис­циплине и чувству долга.

Автобиографические мотивы детства легли в основу позднего цикла рассказов писателя — «Дом у Египетского моста» (1973 — 1978).